Осьминог. Неонуарная киноповесть

Борис Мышлявцев, 2022

Небольшой портовый город на Тихоокеанском побережье скрывает свои неприглядные тайны под маской скучной обыденности. Главный герой, следователь Роман, написавший заявление об увольнении, расследует свое последнее дело: убита дочь крупного чиновника. Действие происходит на фоне личных проблем Романа и его психологической травмы. Версии ветвятся и множатся. Маньяк? Ритуальное убийство? Наркобизнес? Политическая месть? Правда оказывается весьма неприятной для героя.

ГЛАВА 2. «Царство мрачное Аиды»

Геннадий Степанович через большое увеличительное стекло внимательно рассматривал крупную серебристую монету. Хороша! Он придвинул настольную лампу, щелкнул выключателем — лампа моргнула и погасла. Черт! В дверь громко постучали, и только он намерился было ответить — в кабинет ввалился бесцеремонный Роман.

— Проходи, присаживайся, — кивнул головой в сторону стула Геннадий Степанович и продолжил свое нумизматическое исследование. Роман убрал со стула стопку бумаг, положил ее на угол стола и сел. Он взглянул на застекленный шкаф, где перед книгами торчали многочисленные бюстики Владимира Ильича Ленина: их Геннадий Степанович коллекционировал, так же, как и редкие монеты, ордена и медали уже несуществующих или непризнанных государств и прочие странные и не очень интересные с точки зрения Романа штуковины.

— Замечательная монета, — наконец-то проговорил Геннадий Степанович. — Редкая! Островная Федерация Сен-Пол и Талула. А знаешь, кто изображен на монете?

— Английская королева? — предположил Роман.

— Ни за что не догадаешься. Вот, смотри!

Геннадий Степанович протянул Роману блестящий кругляшок.

Роман взял монету, посмотрел на изображенного на ней парня в шлеме.

— Так это же Гагарин, — удивленно сказал он.

— Точно. Гагарин, — с довольной улыбкой подтвердил Геннадий Степанович, убирая увеличительное стекло в выдвижной ящик стола. — Монета выпущена в тысяча девятьсот шестьдесят первом году в честь первого полета в космос. Чтут дикари подвиг русского человека! Но это ладно. Они там периодически выпускают такие монеты с разными историческими личностями. Для коллекционеров. А ты подпись прочитай внимательно.

Роман снова посмотрел на монету, прочитал:

— Гагарин.

— Ты внимательней смотри, это же латиница.

Геннадий Степанович потянулся, поправил галстук и налил себе полчашки очень крепкого черного чая из стоявшего на столе фарфорового чайничка с японским иероглифом «покой».

— Тогда получается — ГагаПин. «Эр» они по-русски написали, без палочки.

— Вот! — многозначительно усмехнулся Геннадий Степанович. — Ошибка вышла. Таких монет успели только пробную партию отчеканить, 30 штук. Потом форму исправили. А у коллекционеров именно эти монеты с ошибкой как раз и ценятся. В нашем коллекционерском обороте таких монет — всего десять на весь мир. И одна теперь мне досталась.

Геннадий Степанович забрал у Романа монету, положил ее в специальный чехольчик и убрал в стол. Затем сказал назидательно:

— Иногда цена ошибки очень высока.

Геннадий Степанович отхлебнул своего чернейшего чаю, который он называл «купчиком» и призывал не путать его с чифиром, а затем перешел на служебный, деловой тон:

— Ладно, рассказывай.

— Что рассказывать? — пожал плечами Роман. — Я про мое заявление спросить хотел.

— Не передумал? И куда на старость лет пойдешь?

— Найду что-нибудь, — уклончиво ответил Роман. — Не такая уж и старость.

Геннадий Степанович вздохнул.

— Хорошо. Но об этом мы потом поговорим. А сейчас смотри, какая ситуация. Павел в Крае задержится, у матери со здоровьем что-то, он по больнице вопросы решает. Так что дело мы за тобой закрепляем. Закончишь — и свободен, как муха в полете.

— Да уж… — протянул Роман не слишком довольно. — А больше некому поручить?

Этот вопрос его шефом был проигнорирован.

— Опознание провели? Точно она? — Геннадий Степанович достал из стола початую шоколадку, откусил от нее здоровенный кусок и запил своим темным и жутко горьким напитком. Шоколадку он убрал обратно в стол.

— Да. Терновских Аида Вячеславовна.

— Понимаешь, что дело особенное? — серьезно спросил Геннадий Степанович. — Ты-то уйдешь, а нам с этим мэром еще жить да жить. Горсовет весь его, так что и на новый срок переизберут.

— Да все я понимаю, — немного насупился Роман. — А если бы она не мэра дочь была? А простого работяги с рыбзавода?

— Ладно, ладно, — Геннадий Степанович сделал рукой успокоительный жест. — Если бы… Если бы дочь работяги с рыбзавода — внимание СМИ поменьше было бы, сам понимаешь. А вот если дочь хозяина рыбзавода… Да хер с ними со СМИ. У него в Крае по нашей линии знаешь, какие подвязки есть? Так что задача простая — убийцу найти, доказательства вины собрать… И желательно побыстрее. Сейчас формируй следственную группу под это дело. От меня что надо будет — подпишу. Машину не начал водить?

Роман отрицательно покачал головой.

— Ты смотри, какие мы нежные, — усмехнулся Геннадий Степанович. — Несчастный случай, с кем не бывает? Ладно, закрепим за тобой Сашку. С завтрашнего дня. А сегодня так перекантуешься, с кем-нибудь из ребят.

— Сегодня ехать вроде и не надо никуда, — сказал Роман, вставая и намереваясь уходить.

— Как это не надо? Надо. К Терновских домой поедешь. Он тебя ждать будет. Отнесись к беседе неформально.

— Это как? — удивился Роман.

— Какие-то вещи для понимания надо будет зафиксировать, а для протокола — необязательно. Ну что я тебе объясняю? Ты не мальчик вроде, сам все понимать должен.

***

Лена сосредоточенно вела машину, иногда дежурно улыбаясь репликам словоохотливого пассажира.

— Лэто у вас плохой, дождлывый лэто. Развэ у вас арбуз растет? Пробовал я его. Болшой — но совсэм нэ сладкый. У нас нэ болшой — очен сладкый, — мечтательно говорил пассажир.

— У нас тоже арбуз сладкий, — вежливо и преувеличенно разборчиво, отчетливо произнося звуки возражала Лена

— Нэт, нэ сладкый, — категорично возражал пассажир.

Попсовым хитом десятилетней давности зазвонил ленин телефон. Не отрывая взгляда от дороги она нашарила на панели трубку.

— Да… Да, могу… Сейчас, только пассажира завезу по адресу… Да минут через пять… Да, знаю. Это на Горке, возле озера.

Лена положила телефон на панель, а пассажир спросил:

— Дэвушка, тэлэфон свой скажете?

Лена, не отвлекаясь от дороги, молча сунула ему простенькую визитку.

— Приехали.

Пассажир протянул ей помятую ветхую купюру и с надеждой спросил:

— Я вам завтра позвоню?

Лена взглянула не него довольно прохладно:

— Только по поводу вызова такси.

***

Машина с мягким шипением затормозила рядом с Романом. Некоторое время они молча ехали по извилистой городской улице, протянувшейся вдоль крутого горного склона. Неподалеку от администрации Лена остановилась, не выходя из машины взяла в автомате баночку горячего кофе с молоком и они поехали дальше, туда где цепочка пятиэтажек прекращалась и начинался подъем на Горку — коттеджный микрорайон, куда почти не долетала черная пыль от угольных терминалов. У шлагбаума они остановились, Роман перебросился парой слов с охранником, помахал красной корочкой в приоткрытое окошко и они медленно двинулись дальше по разбитой грунтовке. По бокам высились новые массивные коттеджи разной степени роскошности и аляповатости.

Возле довольно скромного двухэтажного дома они остановились. Лена осталась в машине. Она достала зеркальце и начала что-то подправлять в своем тщательно сработанном макияже. Роман вышел, позвонил в звонок.

Дверь открыл сам Терновских, крепкий полный мужчина лет пятидесяти пяти. Роман вспомнил старое прозвище Вячеслава Максимовича Терновских. В лихие девяностые был он больше известен под прозвищем Слава Кашалот, известен не только в Городе, но и за его пределами. Роман показал Кашалоту удостоверение, тот молча кивнул и жестом пригласил следовать за ним в дом.

Они прошли в просторный холл — чучела медведя, оленя и кабана, на стенах — пара пейзажей авторства каких-то безымянных художников. Сели за большой стол с могучими резными ножками, Роман положил на дубовую столешницу телефон и включил его на запись.

— Не надо, выключи, — резким жестом остановил его Терновских. — Так поговорим сначала. А потом уже для протокола.

Роман согласно кивнул.

— Дочь с вами проживала? — спросил он.

— Да. А позавчера она у подруги ночевать осталась. С утра оттуда должна была на занятия пойти. Это новый дом возле мореходки. Машину не брала, отсюда на такси уехала. Вчера утром позвонила перед занятиями, сказала что вечером у них какие-то планы, что еще останется, скорее всего. Вчера вечером не позвонила — а я значения не придал. Да если честно, даже и не подумал, что надо бы связаться. Закрутился как-то…

Терновский тяжело встал, подошел к окну, где серела осенняя хмарь.

— Опять дождь крапает… — негромко сказал он.

— Враги у нее были? Подозрительные знакомства? — спросил Роман. Терновских не оборачиваясь и продолжая смотреть в окно ответил:

— Нет, какие враги? И подозрительных знакомств не было. Я бы этим знакомствам сразу башку отвернул. Враги у меня были. И есть. Я бы две версии отработал на вашем месте.

— Какие? — Роман достал из сумки блокнот, приготовился записывать.

— Вот первая для начала. Она не очень вероятна, но отработать надо. Напротив пятого микрорайона мы собираемся новый угольный терминал строить. Собственники — москвичи, но из наших тоже есть люди в доле.

— А вы в доле? — зачем-то спросил Роман.

Терновских повернулся к нему:

— И я в доле. Жители микрорайона против строительства, естественно. Да и вообще жители города. Угольная пыль от терминала будет, черные легкие и прочие страхи нагоняют.

Он подошел к столу, сел.

— А будет угольная пыль? — спросил Роман.

— Будет, конечно, — чуть заметно усмехнулся Терновских. — Куда от нее денешься. Но городской бюджет получит дополнительные налоги. Все жалуются на разбитые дороги — вот и починим их. Освещение уличное восстановим на Третьей Речке. Да много чего еще сделать можно. Но этим… эко-активистам — хрен что докажешь. Есть там такая сумасшедшая, демшиза восьмидесятых. В годах тетка, но очень активная.

— Славуцкая, что ли?

— Точно, Славуцкая, — кивнул Терновских. — Блогерша, тудыть её налево. В общем, она про меня дрянь всякую пишет. Я с ней судился уже трижды, два раза выиграл. Но что ей штрафы эти копеечные? У нее знаешь, кто спонсоры? Она опять пишет и пишет. Я решил плюнуть на нее и просто не читать. Но вот смотри, что эта сука позавчера утром написала.

Терновских достал телефон, полистал там что-то, протянул Роману. На экране под заголовком ГНИЛОЕ ЯБЛОЧКО он увидел фотографию улыбающейся Аиды Терновских, которую совсем недавно он видел в виде трупа с искаженным смертью лицом. Роман начал читать вслух текст заметки:

— «Яблоко от яблони недалеко откатывается. Аида Терновских выросла в атмосфере криминала и темных делишек, поэтому неудивительно, что..»

Терновских прервал его:

— Не, ты в конце читай, последний абзац.

— «… С учетом того, какую негативную карму наработал себе ее отец, можно не сомневаться, что жизнь Аиды Вячеславовны не будет ни счастливой, ни долгой. И закончится эта жизнь гораздо раньше, чем полагает ее папаша. Гораздо раньше». Ничего себе…

— Видишь, что эта тварь пишет? — с ненавистью сказал мэр. — Похоже на угрозу убийства?

Роман с сомнением приподнял брови:

— Но все-таки — от пожилой блогерши ожидать таких насильственных действий…

Терновский как-то незаметно перешел на «ты»:

— А ты знаешь, что она привлекалась за совершение террористического акта?

— Да ну? — искренне удивился Роман.

— В девяносто первом году во время ГКЧП она взорвала машину первого секретаря горкома. Засунула в бензобак скомканную газету с портретом Ленина и подожгла. Машина взорвалась.

— Бред какой-то! — нахмурился Роман.

— А вот такая она, демшиза. Ее арестовали — а через три дня выпустили. И амнистировали. И Ельцин лично подписал ей благодарственную грамоту. Благодарю, мол, за вклад в нашу борьбу. Так что баба с придурью и способна на многое. Ее надо арестовать.

— Опросим ее обязательно. А вторая версия какая? Вы же говорили, у вас их две.

— Вторая версия тоже с терминалом связана. Решетниковские ребята просили им подряд на строительство отдать. Вы, говорят, нас вообще из города почти вытеснили. Не по людски, мол. Пацанов мол, кормить надо.

— Решетников же сидит.

— Решето сидит, на хозяйстве сейчас у них Бомбила остался. Они хотят опять в бизнеса разные зайти, — пояснил Кашалот. — Ну и говорят мне на стрелке… на деловых переговорах то есть — вот тебе срок три дня. А дальше по-другому придется.

— А вы что? — спросил Роман.

— А я что? Я их на хер послал, — презрительно сказал Терновских. — Их время кончилось, поздно пальцы гнуть. Ну я своим пацанам… Своим сотрудникам службы безопасности сказал: смотреть в оба.

— И когда истек срок их ультиматума?

— Вчера истек, — мрачно ответил Кашалот.

— А ваши пацаны… То есть служба безопасности — они вашу дочь охраняли?

— Нет. Она категорически против была. Ты, мол, мне всю жизнь так испортишь. Да и не было опасений. Мои разборки — это мои разборки. У нас в городе так не принято, чтобы через детей решать вопросы. Не по понятиям. Это как ядерное оружие применить — весь мир погибнет, гарантированное взаимное уничтожение.

Роман кивнул.

— Немножко не по делу вопрос, но для понимания. Почему Аида пошла в мореходное училище? Для девушки немного странно. Да и с вашими возможностями… Вон, у Ермолаева сын в Сиэтле. У Тихарева дочь — в Саппоро. У Кима — в Сеуле.

— Она там не одна из девушек учится… Училась. Там специальность есть «Логистика, управление перевозками на морском транспорте». Она говорит — хочу конкретную специальность, чтобы сразу можно было в бизнес пойти. Ты вот что. Ищи. А то мне придется самому действовать.

Роман снова открыл блокнот:

— Теперь для протокола давайте поговорим немного.

— Давай, — кивнул Терновских.

— Как одета была ваша дочь, когда из дома уходила?

Терновских пожал плечами:

— Обычно одета — куртка, джинсы. Шапочка. Цветная такая, с полосочками.

***

Роман вышел из дома, перед машиной отряхнул кроссовки от налипшего песка, плюхнулся на сиденье, привычным движением полез в бардачок.

— Ну что, поведал он тебе какие-нибудь страшные тайны? Расскажи! — попросила Лена.

— Поведал, — ответил Роман. — Ты Славуцкую знаешь?

Они тронулись. Терновских вышел на крыльцо и холодным взглядом провожал их машину.

— Которая против терминала все пишет? Правильно пишет, молодец, — оживилась Лена. Ты посмотри у меня дома — по подоконнику рукой проведешь — от угольной пыли ладонь черная. На хрена нам еще один терминал? Пусть за городом строят где-нибудь. А что Славуцкая?

— Терновских ее в убийстве подозревает.

— Да ну, че за гон! Нашел убийцу, тоже мне. — фыркнула Лена. — Мало ли что она пишет… У нее образ такой, скандальный. Какие еще убийства? Смешно даже.

— Она у себя на страничке писала, что типа недолго жить осталось Аиде Терновских.

— Так конечно не долго, — усмехнулась Лена. — Эта Аида… Она же наркоманка конченная.