Сталин против рептилоидов

Борис Конофальский, 2019

Чрезмерная свобода нравов молодую, красивую женщину да добра не доведёт. Из за этой свободы женщина угодила в водоворот острейшей политической борьбы, где призом стала её жизнь. Опытные работники спецслужб выделили ей охрану: двух молодых сотрудников. Эти события разворачиваются на фоне бескомпромиссной, фракционной борьбы. Это время свержения с пьедесталов старых революционеров и восход нового лидера партии. Человека, который изменит ход истории.

Глава 3

Памятник Александру II (да и другим старорежимным угнетателям) в Кремле был давно снесен. Везде царила суета обустройства, новые власти приспосабливали собственность царей-эксплуататоров для нужд новой пролетарской власти.

Столовая, что в Грановитой палате, уже работала с половины седьмого утра. Товарищ Сталин, просидевший всю ночь за работой, ходил туда выпить чаю и съесть что-нибудь. Он готовился к важному заседанию. В городские партийные структуры он готов был представить ряд кандидатур, проверенных партийцев. Он надеялся, что партийный пленум, а затем и ГорСовет одобрит его кандидатуры.

Он шёл по третьему этажу Большого Кремлёвского дворца в полном одиночестве вдоль бесконечных огромных окон, ещё раз обдумывая доводы для прений, если прения конечно случатся. Встав, он раскурил трубку и почти продолжил движение, когда услышал за спиной быстрые шаги. Сталин был удивлён. Рано ещё для советских и партийных работников. Ночь и раннее утро было его время — время, когда можно работать в тишине и спокойствии. Товарищ Сталин обернулся и увидал суетливого человека с котомкой. Он догонял Сталина и ещё издали стал кланяться и прижимать руку к сердцу.

В этих стенах, такое поведение было неестественным. Иосиф Виссарионович, попыхивая трубкой, вцепился взглядом в приближающегося человека. И когда тот приблизился, спросил с характерным акцентом:

— Вы ка мнэ, таварищ?

— Как я рад, как я рад, товарищ Сталин, что нашёл, наконец, Вас — запыхавшись, говорил молодой человек.

— Чэм магу памочь?

— Моя фамилия Хрущёв, мы с Вами воевали на одном фронте.

— На каком? — не мог вспомнить Иосиф Виссарионович.

— На Царицынском, я там комиссаром был. В семьдесят четвёртом полку. Не помните меня? Я-то Вас прекрасно помню, вы уж как скажите на совещании, так… Что аж кровь…

— Чем я Вам могу помочь? — жёстко прервал его Сталин.

— Товарищ Сталин, я по поводу должности, сейчас я на Украине живу, партсекретарь техникума в Юзовке. А хотелось бы большой работы, размаха, и чтобы здесь была, в Москве. Я тут в Москве себя так прекрасно ощущаю, прям горы готов сворачивать. Дайте мне горы посворачивать! Я согласен на самую мелкую должность, и Вы не пожалеете, товарищ Сталин.

Человек был суетливый и казался Сталину не серьёзным:

— Дворником — пойдёте? Фронтом работ и масштабом мы Вас обеспечим. Горы для Вас найдём, товарищ Хрущёв. Москве нужен Ваш размах. Хорошие дворники нам нужны.

— Дворником? — Хрущёв осёкся. — Как — дворником?! Я ж партработник! Я ж с вами на Царицынских фронтах…. Я…

— Партработник? — Сталин смотрел с прищуром. — А чем же Вам, товарищ Хрущёв, Ваше место не нравится?

— Товарищ Сталин, это ж Украина, — Хрущёв всем своим видом пытался показать всю безнадёжность ситуации. — Где ж там размах, там же украинцы живут!

— И что в них не так?

— Да всё не так, мелкобуржуазный народ. Харьков, Донецк, Николаев или Херсон, ничего не скажу, народ сознательный, рабочий, а дальше дело швах. Молодёжь из сёл приезжает в техникум, а мысли только про пайку, да про: «а жупан когда выдадут?». Никакая мировая революция людям не нужна — селяне. А взрослые так и вовсе учиться не хотят, говорят: «А зачем мне учиться, я газет не читаю, там брехня одна. Мне что нужно — то поп расскажет». И так все поголовно. Ничего не хотят кроме сала, да горилки. И ни о чём не мечтают.

— Совсем ни о чём? Такого быть не может. — Не верил ГенСек ЦК РКПб.

— Нет, ну конечно мечтают, о вишнёвом садике, возле хатынки, о поросе, да чтобы пан был добрый, чтобы есть давал вволю, в общем, никакой пролетарской сознательности. Тёмный народ. Одно слово — селяне.

— Извините, товарищ Хрущёв, но другого народа у партии для вас пока нет, работайте с этим — холодно сказал Иосиф Виссарионович. — Каждый день работайте, кропотливо работайте с людьми в целом, и с каждым отдельно взятым человеком. И я уверен, скоро Вы увидите их благодарность. А значит — и благодарность партии.

Товарищ Сталин говорил эти правильные слова, но сам в них верил не до конца. И не потому, что не верил в украинский народ, а потому, что не верил украинским коммунистам. Он знал, что значительная их часть — люди в партии временные, приспособленцы. Он вспоминал доклад руководителя украинских чекистов, товарища Манцева, который передал ему товарищ Дзержинский. Манцев писал, что украинцы идут служить в органы, надеясь на хорошие пайки, и сразу уходят оттуда, как выясняют, что в органах «дают мало». А когда таких товарищей пытаются устыдить по партийной линии, так и вовсе пишут заявления на выход из партии.

Сталин давно готовил для Украины серьёзного товарища, который мог попытаться взять в руки партийную организацию Украины и навести там порядок. И Сталин такого человека, кажется, нашёл.

Лазарь Коганович был твёрдым коммунистом, и пусть звёзд с неба не хватал, но ленинцем он был верным. А ещё он был еврей. Именно еврея нужно было отправить на Украину. Местные националисты, прятавшиеся за партбилетами, никогда не примут еврея руководителем. И конечно, кинутся на него, чтобы рвать. Рвать его будут всеми возможными способами, и все средства для них будут хороши: и вредительство, и организованный голод, и даже попытки восстания. А может быть, и прямыми покушениями рвать попробуют. И у товарища Когановича на Украине помимо видимых задач, будет ещё пара неочевидных. Во-первых, тянуть время и не позволять местным раскачивать ситуацию. Во-вторых, выявить всю заразу, которая окопалась в компартии республики, чтобы потом очиститься от неё. И для этого, может быть, ему и понадобится этот стоящий перед ним и жалующийся на украинских «селян» человек.

Иосиф Виссарионович выпустил дым и сказал:

— Значит, быть хотите полезным для партии?

— Товарищ Сталин! — нараспев заговорил Хрущёв, — Сплю и вижу, как мне только стать для партии ещё значительно более полезным. Дайте дело, хоть какое, позвольте проявить себя. — Тут он вдруг понизил голос до заговорщицкого шёпота. — Если нужно… Если у Вас есть какой враг, я ему…я ему… — он сжал кулаки и аж покраснел как от натуги и ненависти. — Вы только моргните, я его убью, только скажите кого. Убью как собаку. Клянусь! Говорите, кого убить.

Иосиф Виссарионович был человек хладнокровный, но видя такое, даже он удивился, да что уж там, даже растерялся. Чуть трубку не уронил, стоял, глядел на Хрущёва и думал:

«Дебил или провокатор. Если дебил, то почему не в стационаре? А если провокатор, то чей? Троцкого? Нет, тот визгливый истерик, партийный барин, любитель шёлковых подштанников, золотых безделушек, столового серебра и французской жратвы. Энергичный, но не умный, вор чужих идей и чужих заслуг. Ленин одной фразой всё о нём сказал «Беспринципный карьерист, попутчик. Не видящий ничего дальше собственного „я“». Он до такого не додумается. Вся семья Троцкого — банда энергичных, жадных людоедов. Зиновьев! Да, этот может, этот на два хода вперёд думает, а уж Каменев, так и вовсе не подумав, и слова не скажет. Но им незачем, их семьи слабы, они Троцкого боятся, хотя все они одного вида. И я их естественный союзник против него. Может, хотят сильнее привязать меня к себе. Хотя, вряд ли. Тогда может кто из СовНарКома, там ящер на ящере, ещё Яшка Свердлов их туда натаскал, себе семью собирал, да не пригодились они ему, упырю, в расход его пустили рабочие».

Но чем дольше товарищ Сталин смотрел на багровое от напряжения лицо молодого Хрущёва, и на его тупые, лягушачьи глаза, тем больше убеждался, что зря он ищет подвохов — перед ним классический дебил. Тем не менее, даже с ним нужно было быть осторожным. И Сталин заговорил:

— Товарищ Хрущёв, у меня нет иных врагов, кроме врагов партии. А главные враги партии на Украине — невежество и разруха, да ещё господа, которые проникли в партию, и ищут в ней для себя преференций. Езжайте к себе, и работайте. Скоро на Украине будут большие перемены. Ваша задача — быть в гуще событий, наблюдать и выявлять тех, кто в партии случайно. Занимает не своё место.

— Как кукушата, — понимающе кивнул Хрущёв.

— Что? — не понял член ЦК, всё ещё надеясь, что этот человек на каком-то этапе может быть полезен партии.

— Ну как кукушата в гнезде, когда трескают в два горла, и подсиживают честных партийцев. Я их таких знаю, я их всех на карандаш возьму, Вы не сомневайтесь, товарищ Сталин! Как приеду, так сразу начну работу! Мы этих кукушат, что идут в разрез партии, сразу выявим. Сразу. Только уж и Вы меня не забудьте, товарищ Сталин.

— Я вас отметил, товарищ Хрущёв. Буду ждать ваших отчётов — сказал самый проницательный человек на планете, совершая самую большую человеческую ошибку.

— Уж я их… Товарищ Сталин… Уж я их… — Хрущёв опять сжимал кулаки. — Они у меня…

— Идите работайте, товарищ Хрущёв.

Хрущёв покланялся-покланялся и пошёл на выход, аж подпрыгивал на ходу от нетерпения начать работу и от радости, что удалось втереться в доверие к такому высокопоставленному партийцу.

А по коридору уже пошли на работу люди, и здоровались с товарищем Сталиным.

А Сталин смотрел в окно и о чём-то размышлял, пока не заметил стоящего рядом человека.

— Товарищ Андреев, — Иосиф Виссарионович протянул молодому красавцу руку, — Вы ко мне?

Мужчина (а был это Андреев Андрей Андреевич) крепко пожал протянутую руку и согласился, поглаживая роскошные усы:

— К Вам, Иосиф Виссарионович.

— Мне сейчас уже пора ехать в московский Горком, Ваше дело не подождёт? — Спрашивал Сталин с надеждой.

— Не подождёт, Иосиф Виссарионович, — отвечал товарищ Андреев, — я бы и рад Вас хоть раз по пустякам побеспокоить, да повода пустячного не предоставляется. Но я только пару минут займу.

— Ну что ж, — сказал Сталин, ожидая неприятностей, — не тяните, выкладывайте свои плохие новости.

— Вы правы, новости плохие — Андреев вздохнул. — Сегодня ночью убит один из ящеров. Из какой семьи, пока не известно. Труп у нас, звонил наш товарищ из КРО. Дзержинский уже в курсе.

Сталин помрачнел, молчал, а Андреев продолжал:

— Товарищи установили, что приехал он на «Паккарде». Собираются выяснить, чей это «Паккард». Тогда и будет ясно из чьей он семьи.

Сталин подумал и спросил:

— Ящер был серый?

— Да, но мы надеемся, что он не из семьи Троцкого.

— Да, будем на это надеяться, — задумчиво сказал Иосиф Виссарионович, — иначе эта истеричная особь опять устроит красный террор, не хуже людоеда Яшки Свердлова. А как же так получилось, кто его убил?

— Вы не поверите, Иосиф Виссарионович, его проститутка убила.

— Проститутка? Ящера? — и в правду не верил Сталин.

— Да, она оказалась из эсеров, крепкая бабёнка, бывшая террористка. Он привёз её на дыру, жрать собрался. А она, не будь проста, изрешетила его из дамского «Браунинга».

— Из дамского «Браунинга» и насмерть? — не поверил Иосиф Виссарионович. — Я видел, как золотому ящеру винтовочная пуля голову разнесла, а он выжил, потом ещё мне угрожал. А она его точно — из «Браунинга»?

— Труп доставили на место. Сейчас врач вскроет и установит, как он сдох. Но дырок в нём достаточно. А шофёр его успел убежать, не смогла она его убить.

— Молодец девушка, очень не вовремя, но всё равно молодец. Вот какие хорошие кадры готовили эсеры. Жаль, очень жаль, что Борис встал на путь контрреволюции, очень бы он нам помог сейчас.

Сталин задумался, а Андреев не прерывал молчание, он стоял рядом и смотрел в окно. Наконец Иосиф Виссарионович сказал:

— Надо попытаться спасти девушку, за ней уже послали палачей.

— Наш товарищ из КРО сказал, что ей выделили охрану, и постараются вывезти её из города как можно быстрее. А Вас сегодня ночью будут ждать на малый совет, там же где и всегда. В двенадцать.

— Я буду. Эх, как не вовремя, как не вовремя всё это случилось. — Сталин помолчал и продолжил. — Надеюсь, девушке предоставили хорошую охрану, опытных людей?

— Думаю, что опытных.

— Очень хотелось бы, чтобы она осталась жива.

— Очень хотелось бы, — согласился товарищ Андреев, сильно сомневаясь, что это вообще возможно.

Он давно занимался ящерами и знал о них больше, чем Сталин. Он подумал о том, что вместе с женщиной, скорее всего, убьют и охрану. Ящеры никогда не прощали убийства своих. Даже если убитая ящерица была из враждебной им семьи — всё равно не прощали.

— Очень хотелось бы… — тихо повторил товарищ Андреев.