Эпизоды на фоне СССР 1936-58 гг Книга 2

Борис Гончаров, 2020

Саша по окончании школы – в техникуме. Жизненные приобретения и потери, дружба и вражда, лекции и учебная практика: Кизел, Шахты, Караганда. Молодость, способности к искусству и мечта одарённого человека… Как тогда учились и как учили… Можно ли сравнивать людей 50-х годов прошлого века с нынешними, похожи ли они? В приложении к дневнику дан его сокращённый и рифмованный вариант. Иллюстрации – автора, фон обложки – Canva (беспл.). Нумерация глав сквозная, начиная с Книги 1.

Предисловие.

После того, как была опубликована маленькая повесть о мальчике Саше, показалось, что это не совсем справедливо — остановиться, но затем родилось «конкретное» предложение: с этим надо что-то делать…

И вот в один прекрасный день, как говорится, вдруг осенила мысль… Нет, не в ванне — у автора и ванны-то нет, прошу пардону, вместо неэкономичной ванны — душевая кабинка. И мысль родилась там, где она по мнению Гельмгольца рождаться не должна — за письменным столом. Потому бег голым по улице, как эксгибиционист Архимед, не последовал, но, как и у него решение было, что «нашёл».

Сашок должен был вырасти из коротких штанишек, и у «маленькой повести» — появиться продолжение. И кто бы мог подумать, опять — вдруг (как в плохих романах) в другой, не менее прекрасный день, ко мне нагрянул Комдив (Василь Иваныч — мой сосед и бригадир бульдозеристов — тот самый, у которого над кабиной бульдозера намертво закреплён железный лозунг: «Карфаген должен быть разрушен»). Василь Иваныч притащил внеочередное сокровище — нет, не золото и бриллианты клада (хотя, кто бы возражал?), и даже не херес с сыром, а свёрток, как оказалось, с ученическими и т.н. «общими» тетрадями.

— Вот — решительно сказал бригадир бульдозеристов — третьего тома «Сублимации» я пока не нашёл, но нашёл на чердаке сносимого дома другое, ещё лучше.

Надо напомнить, что «комдив» был устроен несколько нелогично его профессии — пивом не пои и футбол-хоккей «по ящику» не показывай, но дай в руки книгу… Комдив оставил свёрток и ушёл к себе, сказав сурово: — Пиши…

При ближайшем рассмотрении это оказались дневники, и показались подходящими к осуществлению «конкретного предложения».

Кое-что пришлось изменить: имена, географию и то, что не отвечало логике повествования, а что-то добавить. Таким образом, дневники составили с Книгой 1 триптих.

Почему показался «дневниковый ход» разумным? Так или иначе — это как бы документалистика — записки от первого лица, дневник — это некая откровенность, доверительность. Конечно — это не совсем беллетристика — что особенность, пожалуй, многих дневников (и Ивана Бунина, и Льва Толстого, и даже Казановы), поэтому для чтения необходимо некоторое терпение. Возможный интерес может вызвать не только текст, но эволюция — превращение впечатлительного мальчугана в незаурядного человека…

Вместе с тем, имея в виду мнение, что, мол, 50-е годы не нынешние, «богатыри не вы» — можно сравнить: так это или не так.

В приложении помещена «поэма», в качестве сокращённого и рифмованного варианта основного текста.

* * *

О том, что так обычно.

О том, что так привычно…

* * *

И смеётся он, и хохочет он —

Злой шутник, озорник — Купидон.

(«Не может быть»).