Ложка дёгтя

Борис Вараксин

Порой в нашей жизни всё переплетается самым причудливым образом: вымысел и правда, смешное и печальное, низкое и высокое. Но что бы ни случилось, ко всему лучше относиться философски. Главное – душевное здоровье. А всё остальное приложится…

Ни слуху, ни духу

Чего-чего, а петь Виктор Алексеевич любил. Особенно нравилась ему оперная классика. Её он мог распевать часами, находя в воспроизведении чарующих звуков неизъяснимое наслаждение. Единственное, что немножко огорчало — отсутствие слуха. Ему сказал об этом ещё в четвёртом классе учитель пения, огласив свой приговор сразу после того, как поставил годовую «тройку». Он бы поставил и двойку, но это было бы несправедливо по отношению к старательному ученику, с готовностью отзывавшемуся на малейшую просьбу что-нибудь пропеть. Правда, такая просьба прозвучала лишь однажды, но учитель понимал: наличие слуха — дар божий и даётся не каждому. Так что маленький Витя не заслужил не только «двойки», но и малейшего упрёка.

Однако, отсутствие слуха порождало ощущение лёгкой неполноценности и с этим надо было как-то бороться. И выход был найден: Виктор Алексеевич просто делал то, что ему так нравилось — пел всё подряд. Кстати, в его репертуаре была не только мировая классика, но и песни Аллы Пугачёвой и Филиппа Киркорова, Людмилы Зыкиной и Николая Баскова, Земфиры и Иосифа Кобзона. И всё это он исполнял с душой, с чувством, с толком, с расстановкой. И жить становилось легко и радостно.

Одно плохо: не было у него благодарных слушателей, а те, кто каким-то образом оказывался под воздействием звуков, издаваемых его голосовыми связками, спешили выйти из-под обстрела. Но ведь это была не его проблема?

Ещё Виктор Алексеевич любил насвистывать какую-нибудь мелодию. Что тоже вызывало однозначную реакцию у слушателей, выражавшуюся в страдальческом выражении лица и желании поскорее покинуть освистываемую территорию. Но всё это были мелочи, не способные отвратить исполнителя-энтузиаста от любимого занятия.

Шли годы. Тяга к пению становилась всё сильней, слушателей — всё меньше. Были и положительные моменты, с этим связанные. Например, он практически не употреблял спиртное. В одиночестве пить не имело смысла, в компании же после первой рюмки его неудержимо тянуло что-нибудь пропеть. Как результат — испорченное настроение у слушателей и нежелание оных встречаться с Виктором Алексеевичем вновь.

И стало любимым времяпровождением поклонника песенного искусства катание на велосипеде по просёлочным дорогам. Здесь не было слушателей — ни благодарных, ни неблагодарных — и он мог оттягиваться по полной. Так что для своих лет Виктор Алексеевич выглядел весьма неплохо и справедливо усматривал в своей моложавости благотворное влияние песенного искусства.

В тот день он отправился в очередной велопробег по окрестностям. Свернул с шоссе на просёлочную дорогу и помчался лесом. Заскрипели втулки и педали, замелькали ёлки и сосны… Захотелось петь во всё горло и Виктор Алексеевич не стал себя сдерживать: сначала исполнил арию Каварадосси из оперы «Тоска» композитора Джакомо Пуччини, после чего зазвучала ария Тореадора из оперы «Кармен». Тут было, что послушать, и неудивительно, что птицы благодарно смолкли, боясь внести в божественное звучание своё неуместное в данном случае щебетанье.

Воодушевление было столь велико, что Виктор Алексеевич не сразу обратил внимание на странное поведение переднего колеса. В шине упало давление! Она попросту сдулась! Пришлось остановиться.

Недолгое обследование резинового изделия подтвердило худшие опасения: из шины торчал ржавый гвоздик, тут же с отвращением выброшенный в кусты. Стало не до пенья. А если учесть отсутствие насоса, клея и кусочка резины для заплатки, то никаких других вариантов, кроме возвращения пешком, не было. И Виктор Алексеевич тронулся в обратный путь.

Настроение было испорчено до такой степени, что даже петь расхотелось. Этот момент хорошо прочувствовали птицы, принявшиеся щебетать на разные голоса. Но расшевелить пригорюнившегося велолюбителя они так и не смогли.

Придя домой, Виктор Алексеевич нашёл велоаптечку, зачистил место прокола, намазал резиновым клеем, прилепил заплатку. Начал накачивать стареньким насосом и понял: силёнок не хватает. Последнее время шины подкачивал племянник, тоже большой любитель велосипедного отдыха, однако в ближайший месяц его ждать не приходилось. Придётся самому.

Но как он ни собирался с духом, как ни давил на поршень, воздух в камеру не поступал. Насос прыгал в дрожащих от напряжения руках, на спине проступил пот, но никакого толку от этого было.

С грустью смотрел любитель велосипедных прогулок на уже немолодого двухколёсного друга. Неужели придётся с ним расстаться? В голове зазвучала ария Ленского из оперы «Евгений Онегин» и это было по-настоящему трагично. Но что же делать?

В веломагазине ему посоветовали купить новую камеру и насос к ней. Автомобильный. Просто на старых камерах был другой сосок, справиться с которым всегда было проблематично. Теперь настали другие времена и то, что вчера было несбыточной мечтой, сегодня явление повсеместное. Ну, что, покупаете?

После некоторых раздумий Виктор Алексеевич согласился. И снова заскрипели втулки и педали, замелькали на обочине ёлки и сосны, зазвучали любимые арии: Чио-Чио-Сан и Ивана Сусанина, Риголетто и Фигаро из «Севильского цирюльника». Всё было, как всегда и не нужно было ни слуху, ни духу, и вообще ничего, кроме хорошей погоды. А с нею был полный порядок. Во всяком случае, пока…