Заплати жизнью

Борис Бабкин, 2009

Уволенному в запас боевому офицеру придется начинать жизнь с нуля – и Денис Мороз, пытающийся наладить в провинциальном городке свой маленький бизнес на взятые в долг деньги, это понимает. Ему не приходит в голову другое – деньги ему одолжили вовсе не для того, чтобы помочь, и даже не для того, чтобы получить их обратно с процентами. Цель местного «крестного отца» Потапова – разорить Дениса и, угрожая ему гибелью родных, превратить его в киллера, убирающего неугодных местному криминалу людей. Противоречить ему не берется никто – особенно теперь, когда он активно сотрудничает с китайскими и японскими мафиозными кланами. Единственная надежда Мороза – старый боевой товарищ Виктор Бузин, жизнь которого он когда-то спас на Кавказе…

Москва

— Конечно, это не тот объем, — усмехнулся невысокий китаец. — Но, как говорят русские, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

Скуластый японец рассмеялся:

— Россия — большая страна дураков. В этой стране есть все, чтобы всем жить достойно. А хорошо живут единицы. Бензин для соотечественников продается по той же цене, что в странах-импортерах. Лес всюду вырубается и продается за гроши. А продавцы считают, что отлично зарабатывают. С удовольствием берут вашу китайскую продукцию, хотя уже давно прекрасно понимают, что это в основном подделка. Большинство русских живут бедно.

— Хватит политики, Ямато, — остановил его китаец. — Сейчас русские взялись за сохранение леса, риск увеличивается. Поэтому лес лучше брать там, где налажена доставка. И сопроводительные документы делают. Правда, сейчас у них, как я понял, возникли какие-то разногласия.

— Тебе не кажется, Сяо, что цена завышена?

— Тогда, может, вы сами попробуете доставлять лес в Японию? Во-первых, я не уверен, что у вас это получится, а во-вторых, даже если сможете наладить поставку морем, сколько это будет стоить? Да и не думаю, что это получится.

— Но ты забыл, что у нас одно дело, — усмехнулся Ямато.

— Подожди. Я знаю, что ты лес продаешь сам, к тому же, как и я, работаешь на себя. Наша работа в «Триаде» никак с этим не связана. Ты понимаешь, что будет, если Совет узнает?

— А ты умнее, чем я думал.

— Стараемся. Есть опасение, что Совет узнает об этом, и тогда нам отрежут пальцы на руках, чтоб не брали деньги, вырвут язык, чтоб не договаривались, выжгут глаза, чтобы помнили, что стыд глаза жжет. И выбросят в Шанхае. Там поймут, что мы наказаны «Триадой» и никакой помощи не окажут. Чтобы этого не произошло, нам надо быть вместе, а не выяснять, кто больше денег получает.

— Согласен.

— Что делать с русским? — приоткрыл дверь плотный мужчина.

— А я и забыл, что нас ждет Геннадий, — улыбнулся Ямато. — Пусть войдет. — Плотный отступил, пропуская вперед полного молодого мужчину. — Садись, Геннадий.

— Добрый день, — кивнул китаец.

— Привет, — сказал вошедший. — Вы меня, как бродяжку, перед дверью держите.

— Садись, Гена-сан, — поклонился ему Ямато. Тот сел. — Что будешь пить? Коньяк, виски…

— Водку, — буркнул Геннадий.

Японец достал бутылку, налил рюмку и поставил перед русским.

— Стакан налей, — проворчал тот.

— Хватит, — сказал японец. — Работа требует трезвого ума.

— Да ты меня не учи, как дела делать, узкоглазый! — Русский схватил бутылку. Японец поймал его кисть и резко завернул руку за спину. Геннадий вскрикнул и упал.

— Надо говорить негромко и спокойно, — улыбнулся Ямато. — Вставайте, наш русский друг! — Он подал руку Геннадию.

Китаец улыбался. С помощью японца Геннадий поднялся. И сразу сел в кресло. Японец подвинул ему рюмку.

— Не хочу, — отказался Геннадий.

— Значит, вы говорите, что партия леса будет ждать нас в Хабаровске? — спросил Сяо.

— Да, через десять дней.

— Вот, значит, как, — сказал по телефону пожилой мужчина с пышными усами. — И что вы думаете делать?

— Феликс ушел, — ответил Армен. — Потапова вроде как наладили, а Шустович почти готов на убийство.

— Отлично, — кивнул усатый. — Молодец, армяшка.

— Армянин, — холодно поправил его Армен.

— Как хочу, так и говорю, — равнодушно ответил усатый. — Ну и помоги товарищу. А потом и его вслед за компаньонами отправь. Никак у меня не получается права на землю предъявить. Ведь мой прадед владел той землей, но я себе сильно биографию подпортил. Ты там гляди, армяшка, чтоб без накладок и выкрутасов. А то знаю я вашего брата — армяшек, все норовите за чужой счет прокатиться. Я промашки не потерплю.

— Семен Игнатьевич, — недовольно произнес Армен, — ну не надо так. В конце концов, у меня есть имя, кличка наконец. Я не зову вас, например, лапотником.

— Еще бы ты, едрена вошь, называл меня так. Живешь в России — живи спокойно. Ты на меня работаешь, поэтому как хочу, так и называю. Если напортачишь, шкуру сниму! — Семен Игнатьевич отключил телефон. Подкрутил кончики усов и подмигнул своему отражению в зеркале. — И все-таки стану я боярином в тех местах, стану.

— Чего ты ворчишь, отец? — спросил, войдя, молодой здоровяк.

— Просто так. А ты, Степка, чего заявился? Снова за деньгами?

— Да ладно, отец, ты меня все еще за пацаненка держишь. Просто приехал узнать, как твое здоровье.

— Со своей кралей небось явился?

— Чем же я вас, папа, не устраиваю? — сердито спросила вошедшая следом за мужчиной симпатичная брюнетка.

— Ты ведь все ждешь, когда я Богу душу отдам, — усмехнулся Семен Игнатьевич. — Только напрасно. А если и придет мое время, ни хрена вы не получите, все детишкам в детский дом отдам. Сам там сколько годков провел. Мои-то папаня с маманей в лагерях сгинули!… — выругался он.

— Вы, Семен Игнатьевич, напрасно так обо мне думаете, — обиделась брюнетка. — У нас и так все есть.

— У вас? — хмыкнул Семен Игнатьевич. — Да, в общем, я сказал — если что со мной случится, все в детский дом отдам, ни гроша не получите.

— Зря вы так, папа, — вздохнула брюнетка.

— Сколько тебе говорить? Не зови ты меня так. Какой я, на хрен, тебе папа?!

— Так положено, отец, — сказал сын.

— Идите в твою комнату, и чтоб я вас не видел и не слышал. — Семен Игнатьевич махнул рукой на дверь.

— Пошли, Вера! — Степан поцеловал жену.

— Приперлись, — процедил Семен Игнатьевич. — Снова покоя не будет. Никак забеременеть не может, едрена вошь. Вот крякну, все оставлю сиротам, тогда вспомните меня не раз нехорошим словом.

— За что он так со мной? — сердито спросила Вера.

— Да ты сама виновата. — Степан с сигаретой вышел на балкон. — Ты говорила — пока тридцать пять не исполнится, беременеть не буду. А отец все внука ждет. И в натуре отдаст все детдомам. Он не шутит.

— Да я давно не предохраняюсь, а что-то не выходит у нас. Я и в больницу ездила. У меня все нормально. Может, ты…

— Заткнись!

— Хватит! — взвизгнула Вера. — Я не забыла, что ты дважды под следствием был. Я как дура тебя ждала, адвокатов нанимала, а ты… — Не договорив, она бросилась на кровать и зарыдала.

— Перестань! — Степан присел к ней. — Проверюсь я. Если честно, есть опасение, что из-за меня никак ты не забеременеешь. Завтра поеду и анализы сдам.

— А если выяснится, что из-за тебя у нас детей быть не может?

— Придумаем что-нибудь. Не хочется батькины сбережения терять, у него заначка хорошая и счет в банке приличный. Две квартиры и дача под Сочи. В общем, завтра я все выясню, а тогда будем думать.

— Понятно, — усмехнулся рослый молодой мужчина со шрамом на щеке. — Сделаем мы его.

— Имей в виду, Меченый, — строго проговорил мужчина, — вернуться он не должен. — Телефон отключился.