Заговор обреченных

Богдан Сушинский, 2008

Основой сюжета романа известного мастера приключенческого жанра Богдана Сушинского стал реальный исторический факт: покушение на Гитлера 20 июля 1944 года. Бомбу с часовым механизмом пронес в ставку фюрера «Волчье логово» полковник граф Клаус фон Штауффенберг. Он входил в группу заговорщиков, которые решили убрать с политической арены не оправдавшего надежд Гитлера, чтобы прекратить бессмысленную кровопролитную бойню, уберечь свою страну и нацию от «красного» нашествия. Путч под названием «Операция «Валькирия» был жестоко подавлен. Но все ли мы знаем об этом, и так ли все было на самом деле?..

Глава 11

Фромм ждал его появления. Как только Ольбрихт вошел, командующий весь напрягся и выжидающе уставился на него. До сих пор Фромм держался как бы в стороне от заговорщиков. То есть он, вроде бы, поддерживал их, но в то же время не давал никаких оснований для уверенности в нем. Вот почему каждый раз, когда доходило до определения действий командующего, путчисты вынуждены были оговаривать: «Если Фромм не примкнет к нам, его придется изолировать, заменив Геттером».

— Что-то я не вижу Штауффенберга. Нам важно знать, одобрил фюрер план создания новых частей из ополченцев или нет, — первым заговорил командующий, давая понять, что его интересует сейчас только это.

«Как же он заботится о своем алиби! — недовольно поморщился Ольбрихт. — Наверняка уже продумал как минимум пять версий объяснения своего бездействия на случай провала. “Да, оказывается, заговорщики действовали под крышей штаба армии резерва. Но причем здесь я?”»

— Мы тоже пока не видим здесь полковника Штауффенберга, господин командующий, — воинственно отвечает Ольбрихт. — Но для того, чтобы вернуться из «Волчьего логова», нужно время. И стоит ли нам терять его? Только что я беседовал с генералом Фельгибелем. Он передает, что покушение на фюрера состоялось. Вся ставка в панике. Больше нам ждать нечего. Мы просили бы вас, господин генерал-полковник, отдать подчиненным частям приказ о действиях согласно плану «Валькирия».

— Подождите вы со своим планом «Валькирия», Ольбрихт… — вырастает из-за стола гигантская фигура командующего. — Кто подтвердил, что покушение действительно состоялось, — да, нет? — Лицо командующего становится пепельно-серым, а пальцы он сжимает в кулаки, возможно, только для того, чтобы не выдавать дрожи. Однако Ольбрихт старается не замечать этого. Он и сам пребывает в адском напряжении.

— Это подтвердил сам начальник службы связи Верховного командования вермахта генерал Фельгибель. Он сейчас там, в ставке фюрера. И кто, как не он…

— Заверения Фельгибеля — еще не доказательство. Есть официальное сообщение о том, что фюрер погиб? — стоит на своем командующий армией резерва. — Я спрашиваю: да, нет? А мне нужны четкие, убедительные доказательства.

— Но вы можете сами связаться со ставкой и проверить.

— Именно это я и намерен сделать. И пока не услышу подтверждения из уст самого Кейтеля…

— Кейтель был на совещании. Его могло спасти только чудо.

— Чудо — это как раз для Кейтеля, — медленно двигает массивной, похожей на жернов, нижней челюстью Фромм; Ольбрихт пытается понять сказанное им, но не может.

Все проясняется буквально через минуту. Ольбрихт потрясен. Кейтель отвечает сразу же. В иное время до него почти невозможно дозвониться, невозможно выловить в штабных лабиринтах ставки, а тут вдруг…

— Господин фельдмаршал, — торжественно-заискивающим тоном начинает Фромм. — Я хотел бы выяснить, правда ли, что?..

— Это произошло, Фромм. Это произошло! — разъяренно кричит в трубку начальник штаба Верховного командования вермахта. — Какие-то грязные подонки, предатели рейха, осмелились совершить покушение на фюрера. Но вы не должны выполнять никаких приказов, кроме тех, что поступают из ставки. Вы поняли меня, Фромм? Мы пока не знаем, кто они. Но очень скоро заговорщики выдадут себя. Кое-какие подозрения уже имеются. Поэтому никаких приказов, которые могли бы изменить ситуацию, в столице.

— То есть фюрер жив?

— Жив и совершенно невредим. Сообщите об этом всем офицерам своего штаба. Важно, чтобы они знали. Он, конечно, получил несколько царапин, слегка оглушен… Но мы-то, военные, понимаем, что это чепуха. Да, еще четыре человека тяжело ранены. Один полковник, кажется, убит. Или умер уже в госпитале.

— Значит, господь по-прежнему хранит нашего фюрера, — громыхает в трубку Фромм, победно, по-садистски, ухмыляясь Ольбрихту. И тому кажется, что, положив на рычаг трубку, командующий тотчас же возьмется за пистолет.

— Кстати, здесь был ваш начальник штаба полковник Штауффенберг. И, как только что выяснилось, он куда-то внезапно исчез. Причем за несколько минут до взрыва. Прямо из зала совещания. Вам известно, где он сейчас находится?

— Никак нет.

— Вы точно знаете, что он еще не появлялся у вас?

— Я спрошу у присутствующего здесь моего заместителя. Генерал, вам что-либо известно о местонахождении полковника Штауффенберга? — спрашивает он, обращаясь к Ольбрихту, но не отнимая трубки от уха.

— Пока что нет.

Фромм повторяет его ответ фельдмаршалу.

— Как только он появится, — грозно повышает тон Кейтель, — примите меры к тому, чтобы задержать его. Исчезновение полковника кажется нам достаточно подозрительным. Вот так, генерал.

«Это все! — понимает Ольбрихт. — Провал. Все мы погибли. Как же это могло случиться?»

Связь прервалась, но Фромм еще какое-то время стоит у аппарата с трубкой в руке и с уничтожающей презрительностью смотрит на своего заместителя.

— Так что вы мне здесь рассказываете, Ольбрихт? Фюрер, говорите, мертв? Или, может быть, хотите убедить меня, что это Кейтель лжет? Они даже знают, чья это работа — ваш взрыв. Интересно, как вы будете выпутываться сейчас из всего того кавардака, который устроили здесь — да, нет?

«Уже сейчас он дает понять, что не имеет ничего общего с нами, — похолодело в висках у Ольбрихта. — Сколько же вас сейчас обнаружится, таких вот… предателей!»

Ольбрихт поворачивается и, сутулясь, еле шевеля ногами, словно сам только что оказался в эпицентре взрыва, повергшего в смятение всю ставку фюрера, бредет к двери. Но у края стола останавливается и медленно поворачивается к командующему.

— Если говорить честно, я не уверен, что Кейтель сказал всю правду. Возможно, они там, в ставке, всего лишь выигрывают время, чтобы взять под контроль основные рычаги власти.

— И поэтому скрывают от нас? — уже спокойнее уточняет Фромм.

— Естественно. Это в их интересах.

— Но какие у вас доводы, кроме собственных сомнений? И попомните меня, чем скорее этот одноглазый окажется на том свете, тем меньшей кровью отделаетесь все вы. Если только вы тоже замешаны в этом заговоре, генерал Ольбрихт, — неожиданно указывает он путь к спасению, приглашая Ольбрихта под свое, покровительственное крыло. — В чем я очень сомневаюсь.

— Замешан.

— Вот как?

— И вы прекрасно знаете об этом. Замешан, как замешаны и вы.

— Прекратите свои глупые шутки, Ольбрихт.

— Даже если окажется, — не дает ему договорить Ольбрихт, — что фюрер действительно остался в живых, нам все равно следует действовать. Мы не одни. Нас поддержат Роммель, Штюльпнгель, Клюге. В нашем распоряжении находится несколько военных училищ и частей в самом Берлине… Поймите, господин Фромм, если мы упустим время, то время упустит нас. Хотя речь сейчас идет уже не о нас — о спасении Германии.

Фромм самодовольно хмыкает и по-наполеоновски скрещивает руки на груди.

— Поскольку это разговор тет-а-тет. Только из уважения… Вам известны были мои условия. Теперь, очевидно, что вы, то есть ваши дружки, опять напортачили. Этот ваш трусливый циклоп, из-за которого вы, как помнится, уже дважды поднимали войска по тревоге… да, нет? Как только вы могли полагаться на это ничтожество?

— Не смейте так говорить об этом человеке!

— Как вы могли положиться на это ничтожество, Ольбрихт? — ожесточился Фромм, грохая кулаками по столу. — Вот чего я не могу понять. Обо всем остальном я попросту не слышал.

Несколько минут Ольбрихт угрюмо молчал. В душе он уже готов был согласиться с Фроммом. Он помнил, как долго Штауффенберг решался, как, пронося взрывчатку в зал совещания, трусливо возвращался с ней сюда, в штаб. Но даже если он, Ольбрихт, взберется сейчас на стол командующего и, стоя на нем, провозгласит перед всеми сотрудниками, что Штауффенберг негодяй и последнее ничтожество… Что от этого изменится?

— Господин командующий, сейчас не время… Многое зависит лично от вас. Все равно ведь ваше участие будет определено. Так не лучше ли сейчас, пока не поздно, действовать более решительно?

— Я уже сказал, генерал Ольбрихт! — побагровел Фромм. — Если только дело дойдет до… Я не только не знал о подготовке покушения, но и вас, лично вас, тоже не знал!