Медвежий остров. Рассказы о нашей земле

Ирина Бйорно

Ирина Бйорно, русский писатель, живущий в Дании. Путешественник и поэт, пишущей о том, что она вокруг видит и ощущает. Этот сборник рассказов посвящен нашей Земле, самой красивой планете вселенной. Рассказы о природе, животных и нашей цивилизации. Рассказы, заставляющие остановится в этой бешено несущейся жизни и подумать о вечном.

Преображение

Муравей родился в муравейнике три недели назад. Теперь он подрос, панцирь его окреп, а лапки вытянулись. Сегодня был первый день выхода на работу. Он проснулся с утра, съел порцию пережеванных бригадой муравьев-поваров листьев, и пошёл к уже открытому выходу из лесного многоэтажного муравейника.

Первые рабочие муравьи уже были в лесу, оставляя для следующих пахучий след, ведущий к ближайшей плантации вкусных и сочных листьев и травинок. Он был муравьем, собирающим пищу. Не строительный материал, не защищающим подходы к муравейнику, не работающим в специальном отделении созревающих личинок, а именно муравьем, собирающим еду. Уже с самого начала он это знал, знал он и как собирать еду, где и куда её сдавать. Это все было запрограмированно в его крошечной голове, покрытой жёстким панцирем. И все же там, под панцирем, был мозг, нервы, сознание. Была в нем и любовь к своему муравейнику и своим братьям и сестрам — полным и бесполым. Они были все — одна семья — с муравьиной мамой — королевой, её охраной, её гаремом, хранилищем яиц, детским садом для личинок, общежитием для рабочих муравьев, внешней охраной и погребальным отделением.

Такова была структура этого многомиллионного общества, жившего в метровом муравейнике под старой сосной. Подземный муравейник был таким же большим, как и наземный — с его каналами, хранилищами пищи, утепленными спальнями и погребальными коридорам.

Муравей не ходил в школу, не выбирал профессию, не делал заем в банке на строительства дома, не заботился о кризисе и безработице. Он знал, что есть дом, работа, пища и даже удовольствия в виде сладко-пьянящей жидкости, которую муравьи-животноводы добывали из тли, кормя её и массируя брюшки, из которых выделялась сладкая клейкая жидкость, приводящая муравьев в хорошее настроение. Жидкость выдавалась редко, но всем без исключения, и для муравьев это был настоящий праздник.

Все всё знали, и никто не лез ни в своё дело. Царица была вечная — по сравнению с длинной жизни обычного муравья, и считалась муравьиным богом. Её охраняли, лелеяли, любили. Про неё ходили истории и легенды. Именно она определяла, сколько каких муравьев нужно родить, и никогда не ошибалась.

После нападений чужаков — больших красных муравьев или муравьев других племён — количество муравьев уменьшалось — особенно воинов, охранников, надсмотрщиков и рабочих, но после похорон вышедших из строя собратьев, царица принималась за работу, пополняя потери новым поколением. Муравьи умирали и от старости — тех тоже заменяли на новые. Так и жил муравейник — без революций, кризисов и оппозиции.

Приходили холодные зимы, и муравьи уходили под землю спать в летаргическом сне, а весной — с солнышком и теплом — пробуждались опять. Все было рационально и размеренно. Никаких сюрпризов, кроме набегов соседей и погодных катаклизм с затяжными дождями и молниями.

Муравьи чётко знали свою территорию и не лезли к другим. Еды хватало, если рабочие муравьи трудились в полную силу и не отлынивали, но и такое бывало. Иногда происходило что-то генетически, может, тепла не хватало или пищи для личинок, но иногда рождались ленивые муравьи, отлынивающие от общей работы. Их не убивали, но наказывали муравьи-надсмотрщики, кусая провинившихся в шею или голову. Иногда это помогало, иногда — нет. Тогда виноватых оставляли без пищи. Если они начинали работать хорошо, проступок забывали навсегда. Здесь не было бумаг, куда вносилась судимость или штраф — каждый день был новый и начинался сначала. Никаких заслуг за долгую службу здесь тоже не было.

Все старались дружно и в полную силу. Муравейник работал, как хорошо слаженная машина, которая была в полном согласии с природой вокруг. В дождь двери закрывались, а когда заходило солнце и ночь спускалась в лес, муравейник, задраив все щели и ходы, спал, погружаясь в приятную амнезию — состояния беспамятства, безмятежности и неги. Не спали только вахтерные у входов, дежурные няньки у лечинок, где температура была критична для превращения червячков в муравьев, и королёва, которая, получив самую богатую протеиновую пищу, пережеванную другими, клала новые яйца, оплодотваренные ленивыми трутнями-принцами.

Здесь, в муравейнике, не было чужих, и не нужно было опасаться внутренней братоубийственной войны. Делить муравьиной семье было нечего — бога у них не было, за которого надо было драться, доказывая превосходство одной иллюзии над другой. Денег тоже не было — кроме запасов законсервированных парализованных гусениц, уснувших бабочек и других попавших в муравейник протеиновых, умерщвленных муравьями, существ.

Температура поддерживалась приятной и тёплой, регулировалась влажность и даже газовый состав воздуха — этим занимались специальные муравьи-санитары помещений. Были и муравьи инженеры, держащие в своих хитиновых головах план строительства туннелей, складов, личиночных спален и столовых. Все было чисто и гигиенично — болезни не допускались в муравейник, а муравьиная кислота обеззараживала разлагающуюся листву с грибками и бактериями. Она же была и орудием нападения — муравьи воины прыскали кислотой в глаза врага, вызывая паралич в мускулах нападающих, сперва прокусив жесткими челюстями покровы врагов, включая и мелких грызунов — кротов, мышей, а иногда и птиц. Они были и санитарами леса, объедая остатки умерших в лесу животных, но больше всего они любили свежую, хорошо пережеванную листву.

Муравей прожил уже целый год в муравейнике, пережил зиму, когда он спал и видел сны о лесе, траве, гусеницах и больших рыжих муравьях, нападающих на его родной муравейник. Когда он проснулся весной вместе со своими родственниками, он опять обрадовался солнышку, небу, лесу, траве и первым цветам. Когда он по привычке пошёл на работу за травой, он увидел, что число муравьев в муравейнике увеличилось, и хотя все работали на своих местах, порция еды уменьшилась — ареал муравейника под сосной был уже не достаточен для прокормления всех муравьев, а ходить дальше за пищей муравьи не могли, так как нужно было возвращаться до заката.

Через две недели муравей почувствовал, что голод буквально валит его с ног — не хватало пищи, а есть втайне от собратьев в муравейнике было нельзя. Назревали изменения, но он не знал — какие. Он заметил, что изменился вкус еды. Он не спрашивал, почему. Муравьи не спрашивают, а просто знают, что все делается к лучшему. Правительства у муравьев нет, но был совет около царицы, большой муравьихи, откладывающей яйца, и все решения принимала сама царица — никакой лживой демократии тупого большинства в муравейнике не было.

Муравьиная царица прожила на свете так долго, что точно знала, что и как делать. Знала она и законы генетики — как сделать так, чтобы вылупились сильные муравьи-воины с крепкими челюстями и большими глазами с обзором на 360 градусов, или муравьи-хозяйственники, занимающиеся чисткой муравейника и вентиляцией многочисленных комнат и коридоров.

Теперь она дала мысленный приказ муравьям, готовящем пищу для особой группы людей, скомандовав о дополнительных добавках к их дневном рациону. Эту-то особую пищу и получал наш муравей вместе с группой своих собратьев. Вместе с этим мама-царица выбрала себе несколько куколок, которые она кормила совсем отдельно в своих внутренних подземных тайных покоях. Куколки росли не по дням, а по часам, и там в них уже шевелились новые существа.

Одним таким вечером королева-мама осмотрела своих избранных и выбрала только одну, приказав других забальзамировать и пустить на специальные пищевые добавки — чувств жалости у неё не было, зато было чувство ответственности за будущее муравейника, а ему стало явно не хватать территории, где муравьи собирали пищу. И вот день настал.

Особая группа муравьев получила последний раз специальную добавку и легла спать. Была ночь летнего полнолуния. Энергия земли и неба помогали превращениям, происходившим в эту волшебную ночь в маленьких телах муравьев.

Утром в камере у королевы вылупилась новая муравьиная мама, но не простая, а с большими прозрачными крылышками. Она стала кружиться на месте исполняя танец пробуждения. В тот же момент пробудилась выбранная группа муравьев, у которых за ночь тоже появились и окрепли крылья, которые уже созревали в их спинах целый месяц. Наш муравей проснулся и вдруг почувствовал крылья за спиной. Но место вокруг было мало, и он не мог их раскрыть.

Тут зазвучала команда от муравьев-охранников, и все двери в муравейник были открыты. Муравей вылез на поверхность муравейника и стал кружиться вокруг себя, суша свои новые, шуршащие, прозрачные крылья. Вокруг него было множество других муравьев, его братьев, с крыльями за спиной. Тут большой ход в центр муравейника открылся, и вылезла толстая, новорождённая муравьиха-мама с большими прозрачными крыльями. Крылья стрекотали в воздухе. Она выполнила танец призыва к полету и указала брюшком направление — на восток. Это направление было зпапрограммировано старой муравьихой-царицей, которая послала на разведку нескольких сильных муравьев-воинов, чтобы определить лучшее направление для полёта.

И вот ровно в полдень новая муравьиха-царица подняла своих летучих подданных в воздушное путешествие. Муравей не знал, как надо летать, но по команде — как все кругом — раскрыл свои прозрачные крылья и полетел. Он просто замер на миг в воздухе от восхищения и чуть не упал на землю, но удержался, стал отчаянно работать крыльями и опять поднялся на высоту, и увидел в воздухе пол-муравейника — несколько сот тысяч муравьев всех специальностей. Рой летел невысоко, но целенаправленно на восток, а крылатая муравьиха-мама зорко смотрела вокруг, выбирая место для нового дома на много-много лет.

Через час все стали уставать, и уже несколько раз мелкие птицы пытались нарушить их строй, заглатывая в полёте летевших дружно муравьев. Муравей не мог поверить себе — он летал, как птица! Это было невероятно, но ужасно приятно, хотя хлопать крыльями с большой скоростью было не так легко.

Ну вот показалась опушка нового леса — с соснами и березами, и большая муравьиха подала команду — посадка! И стая преображенных муравьев стала садиться на землю. Как только они сели, крылья стали отваливаться, и освободившись от лишнего груза, все дружно занялись делами. До захода солнца нужно было построить временный дом. Строители быстро расчистили место и стали бурить скважины для внутренних подземных коридоров, куда тут же юркнула новая царица, а архитекторы размечали основание для нового муравейника, ориентируя его по сторонам света и учитывая тени от деревьев.

Муравей сбросил крылья, как все, и отправился на работу, как всегда, в лес, по пахучей дорожке, за листиками и высокими травинками. Перед ним уже тянулась цепочка муравьев-собирателей с высоко поднятыми сочными травинками. Казалось, полянка двигалась к новому муравейнику.

Муравей чувствовал себя опять дома, нужным и частью этого честного муравьиного братства. Мысль о полёте пришла к нему вечером. «Хорошо бы опять полетать», — подумалось ему, когда он засыпал в новом муравейнике, пока в общем подземном зале, построенным на скорую руку, и был он спокоен и счастлив своей простой муравьиной судьбе.

Через две недели он умер и был забальзамирован муравьями-хоронителями, и его остатки легли в основу нового муравьиного дома.

Слава ему! Земная и муравьиная! Ведь он умел летать…