Рай там, где все поступают правильно

Бириси, 2022

Таких, как Доран Макмилли, одни называют жертвой обстоятельств, другие – неудачником. А кто он на самом деле? Тёмная история семьи, военная карьера, потом тюрьма… Среди его сокамерников был хакер, взломавший облачный сервис американских смартфонов; от него Доран узнаёт о способах государственного наблюдения за гражданами через мобильные устройства и о том, как можно остаться невидимым для спецслужб и полиции. Выйдя на свободу, Доран вскоре знакомится с девушкой, которая наводит его на мысль о невиданном преступлении, сулящем целое состояние. Он хватается за опасную идею, однако обойти предначертания судьбы, оказывается, куда как сложнее, чем перехитрить полицию и ФБР. Комментарий Редакции: Энергичный, живой и смелый роман со своими вывертами, подводными камнями и запутанными сюжетными сальто. Отличный способ прекрасно провести вечер!

Часть первая

Swan Song

Глава первая

Телевизор, едва-едва издававший звук, успешно выполнял функцию светильника. Доран и Фло лежали в постели и курили: отдыхали после небольшой нагрузки, поглядывали в потолок — а там было встроенное затеняющее зеркало. Светлые (сейчас всклокоченные) волосы Дорана казались в нём тёмными, а и без того рельефные щёки выглядели мешками, и вообще, отражение лица, наверное из-за света телевизора, походило на маску.

«Значит, она в это время видела на себе мулата…» — не без укоризны отметил в мыслях Доран.

Черты мулатки Фло из Зазеркалья были, на взгляд Дорана, живее и привлекательней его собственных, правда, её короткая стрижка придавала отражённой постельной сцене гомосексуальный контекст.

Докурив, Фланна легла на бок, повернувшись к Дорану, подпёрла голову ладонью, и завела разговор об армейских годах Макмилли. Её интерес вдруг обратился к подробностям касательно оружия. Раньше интерес мисс Бенсон имел несколько иную направленность. Например, она спрашивала: «А ты в людей стрелял»? И: «А сколько человек ты убил?».

В этот раз она спросила:

— А из той винтовки, которая у тебя была там, реально сбить вертолёт?

Макмилли мог ответить целым рассказом, но он, после некоторой паузы, подобрав слова, ответил просто:

— Да. Но не любой.

Понятно, что интерес Фланны такой формулировкой не был удовлетворён.

— А какой? Маленький, да? можно сбить.

И Доран, уже сам чувствуя интерес к теме, произнёс:

— Дело не в размерах, — он с улыбкой взглянул на Фло.

Сообразительная женщина моментально консонировала иронию:

— Зависит от твёрдости и настроя?

— Зачем тебе?

— Ну скажи.

— Про какие ты вообще спрашиваешь? Вертолёты делятся не на большие и маленькие.

— А какие?

— Набери Тони Края и спроси.

— Какие?

— Например, на военные и гражданские. Военные делятся на боевые, транспортно-боевые, транспортные и специальные.

— Да? А боевой можно сбить из винтовки?

— Если очень повезёт, но вообще — вряд ли.

— Почему? Он из брони?

— М-м… Стёкла у него точно из бронестекла. И пилот в бронекапсуле.

— А у гражданских вертолётов стёкла обычные?

— Ты хочешь купить винтовку и сбить вертолёт?

— Скажи.

— Что ты задумала?

— Потом — сначала скажи.

Макмилли некоторое время молча смотрел в телевизор.

— Зачем гражданскому вертолёту бронестекло?

— Значит, нет?

— Нет. Обычное авиационное стекло.

— Обычное авиационное?

— Не как в твоих в окнах и дверях. Примерно, как в автомобилях, только толще. Или вообще пластик.

Лицо Фло отразило лёгкое умственное напряжение.

После паузы она предоставила на утверждение Дорану следующий вопрос:

— Но пулей его пробить можно?..

— Да. Но, дорогая, — Доран повернул к ней голову, очень мило поулыбался пару секунд, а потом всё-всё-всё объяснил. — Винтовочная пуля пробить его может со средней дистанции и только примерно с прямого угла.

Совершенно голое, но прикрытое простынёй, милое создание произнесло вроде как с пониманием:

— М-м… — покивало и добавило. — Я получила такие сведения, что должна немедленно вам отдаться.

— А! Значит, ты завела этот разговор, чтобы вовлечь меня в сексуальные отношения?

— Угу! — энергично согласилась Фло. — А, между прочим, откуда ты так много знаешь про вертолёты?

Доран пожал плечами:

— Так… Болтали с парнями, когда было время. И занятия у нас были специальные.

— Понятно.

— Но Тони Край-то, наверное, больше знает.

Фланна пристально, с выражением игривого задора на лице, сначала просто смотрела на Дорана, потом сделала наклонные движения головой, как делают иногда собаки, и чмокнула его в грудь.

— Хочу.

Прошло несколько дней. Фло снова затронула вертолётную тему, но в этот раз вскользь. Они вернулись домой поздно: были на вечеринке у одного подбирающегося к славе режиссёра. Макмилли лежал в постели, поглядывал в телевизор. Приняв душ, к нему вскоре присоединилась Фланна. Несколько минут болтали ни о чём. Затем ласкались. Но когда Доран попытался задрать до самой шеи Фло её просторную шёлковую ночную сорочку, она твёрдо остановила его со словами: «Нет, подожди, я там забыла…» — и, соскочив с кровати, поспешила в соседнюю комнату. Макмилли проводил рыжую чертовку голодным взглядом.

Фланна возвратилась минуту спустя с зажжённой сигаретой. Прилегла на кровать, повернувшись к Дорану и облокотившись на подушку.

— Дай пепельницу, — то ли попросила она, то ли потребовала.

Макмилли протянул руку к прикроватному столику, взял пепельницу и положил её себе на живот.

Фло стряхнула пепел.

Похоже, она входила в роль бизнес-леди, потому что дальше стала изрекать фразы короткозвучным сухим тоном, совершенно неуместным для постельной сцены, в которой ощущал себя Доран.

— У отца есть старый приятель… ещё с тех пор, когда он жил во Фриско. У него разный бизнес… но главное — пара игорных домов, ювелирка и сеть ломбардов. «Последний шанс», слышал, да?

Доран отрицательно качнул головой.

— Не слышал? Серьёзно? Может быть, в восточных штатах их мало? Ну ладно… У него ещё адвокатская контора, служба быстрых займов. Но основной легальный доход от ювелирного бизнеса и ломбардов… кажется. Казино у него мелкие — они как бы для прикрытия: там через них дурь толкают и ещё что-то прокручивают. Они вообще записаны на подставных лиц.

Фланна умолкла. Затянулась сигаретой, потом ещё раз.

— Ну и… — произнёс Доран и тоже вытащил из пачки сигарету, закурил.

Фло нарочито медленно (как показалось Макмилли) дотянулась до пепельницы и дважды пальчиком тряхнула сигарету.

— Зовут его Кейн Зив. Основной офис — в Сан-Франциско. Туда каждый день и каждую неделю — у разных заведений разный график — свозят выручку и вещи, которые перешли к ломбарду по закладу. В офисе сортируют бумаги, вещички…

Она снова замолкла на несколько секунд.

— Раз в месяц они переправляют излишки сюда, в Лос-Анжелес, в банк Боба Граббера. Крутой такой дядька, как селфмейдмен-миллионер из фильмов: всё время с сигарой, на шее толстая золотая цепь, на пальце печатка с рубином… всегда с ним две-три девки. У него брокерская фирма, банк и несколько небольших корпораций в офшорах. Он брат Кейна Зива.

— А чего разные фамилии?

— Боб менял имя и фамилию: давно, в молодости. Они с братом ещё в детстве начинали разносчиками. Потом Боб (он старше) организовал компанию. Ну и… что-то с братом не поделил. Поссорились, лет двадцать даже не разговаривали. А потом помирились.

— Кинули, наверное, один другого, — обронил Доран.

— Наверное, — её тон стал заметно мягче (да и лицо попроще). — У Боба в банке большое хранилище. Папаша мой тоже у него арендует сейфы. А офис Кейна Зива переправляет раз в месяц товар, если наберётся не меньше, чем на миллион. Но почти всегда набирается. И даже намного больше миллиона. Я слышала, он говорил, что обычно отправляет два — три миллиона. Всегда в один и тот же день.

Она пристально взглянула на Макмилли.

— А знаешь на чём?

Доран выпустил дым и ответил:

— В бронированном банковском автофургоне. Это проще всего и дешевле. Или на самолёте.

— Не-а, — покачал хорошенькой головкой бесёнок. — На вертолёте.

С нарочитой ухмылкой Доран уставился на Фло.

Она пальчиками изобразила размер:

— Маленький такой вертолёт.

— То, что ты показываешь, — это крупная стрекоза.

Он отвернул лицо к телевизору и сделал затяжку.

Фланна погасила окурок, холодно чмокнула Дорана примерно в ухо и сказала:

— Пора спать, — после чего легла спиной сразу к трём мужчинам: к бывшему морпеху, недавнему уголовнику и истомлённому ожиданием любовнику.

Доран тоже загасил окурок, поставил пепельницу на столик, лёг пониже. Не замечая картинку в телевизоре, не воспринимая его тихий звук, он просто лежал, уставившись в экран, только время от времени взгляд соскальзывал куда-то в полумрак рядом с телевизором или на короткое мгновение поднимался к мулатистой Фло в потолочном зеркале.

Мысли — слишком краткие и абстрактные — появлялись и сменялись через большие промежутки. Казалось, он размышляет, но череду невнятных обрывочных образов сложно было назвать размышлением. Доран в эти мгновения более переживал, эмоционировал, нежели рассуждал. Он чувствовал себя так, словно его используют… принуждают и подталкивают к опасной черте. Он не прочь рисковать, испытывать судьбу, ставить на кон многое — свободу, жизнь!.. — но это не должно быть принуждение, не должно выглядеть так, словно всё уже решено, а он всего лишь наёмник, которого можно в любой момент заменить другим. Не надо использовать его личное отношение.

Он убавил громкость телевизора до нуля и без всякого интереса стал переключать каналы. Эмоции вроде бы остыли, но сон не приходил.

Доран подумал: ему ничего не остаётся, кроме как смириться с тем, что Фло богаче. Она ему нравится. Нравится больше, чем кто бы-то ни было раньше. Да и у неё явно не одни лишь практические, хищные цели в отношении его. А идея с вертолётом может их уровнять и связать навсегда. Богатство даст ему независимость. Однако… Однако неудача может довести до электрического стула.

Пилот вертолёта наверняка погибнет. Да, почти стопроцентно. Но… такова судьба. Какой-нибудь ублюдок, вроде тех, что задаются в колледже, в армии или в пивнухе, выпив полбутылки виски. Чем он лучше бородачей? Только тем, что верит в другого Бога? Если он нужен своему Богу, то тот его обязательно спасёт. А может быть, он нужен Богу на другом свете. И вообще, как учат в армии, если снайпер испытывает чувства к цели, то он шизофреник и извращенец.

И Доран Макмилли задумался над тем, осуществима ли вообще идея, сбить этот самый вертолёт. Фло, конечно, можно убедить, что то, к чему она его подталкивает, вздор и детская фантазия, но имеет смысл обмозговать это дельце для себя. К тому же она, наверное, знает ещё какие-то детали или может узнать.

Фло возвратилась к вертолётной теме через день.

В одиннадцать утра они были в яхт-клубе «Олерина». Фло хотела поплавать на яхте и договорилась со знакомыми (семейной парой), у которых было судёнышко под именем «Мечта 2000». Пока подготовились к прогулке и прошли шкиперский инструктаж на портовой рынде отбили час пополудни. Туман, заволокший побережье с утра, рассеялся и теперь припекало очень горячее южно-калифорнийское солнце, дул слабый бриз, волны даже за пределами гавани были сегодня не слишком высокие.

Вывели судно миль на пять от берега и пустили в дрейф. Тридцатифутовая яхта мерно переваливалась с носа на корму. Макмилли установил на полубаке зонт, потом высыпал за борт куль вкусовой приманки, примостился на юте и закинул удочку. Фло разделась до купальника и, обмазавшись кремом от загара, устроилась под зонтом.

Доран время от времени оборачивался и поглядывал на неё с вожделением. Наконец, плюнул на не очень-то увлекавшую рыбалку, огляделся — поблизости никого нет — и юркнул к Фло. Та с готовностью прильнула к нему.

Минут через десять катер, с компанией явно подвыпивших молодых людей, описал полукруг ярдах в пятидесяти от яхты, но рыже-блондинистую пару это не отвлекло от занятия — пожалуй, даже добавило пикантного возбуждения её рыжей половине.

Потом они быстро окунулись — вода была холодной. Вернулись на яхту, обсохли, подставляя себя солнцу, после чего Фло достала еду, разложила её на краю полубака, а Доран откупорил бутылку вина.

Немного погодя Фланна, отставив бокал с вином, чтобы закурить, спросила:

— Ты помнишь, наш разговор про вертолёт?

— Ну? — Доран раздавил грецкий орех.

Фло выпустила дым, взяла бокал и отпила.

— А про Кейна Зива?

Дор выкинул скорлупу за борт и протянул на ладони разломанную внутренность плода:

— И что?

Она взяла кусочек:

— Что скажешь?

— Думаешь, его вертолёт могут сбить? — спросил он как бы между прочим и забросил остальные кусочки в рот.

Фло при этом не сводила с него глаз.

— Почему бы тебе не попробовать?

— Мне?! — Макмилли изобразил сильное удивление. — Ну и фантазии у тебя, моя джинджер.

— Кому-то это обязательно придёт в голову. И он сорвёт джек-пот.

Доран молчал, поглядывая по сторонам.

Фло продолжила:

— Тони Край ведь уже расписал, как это можно сделать. Безлюдное место где-нибудь в горах или в лесу…

— Фло, ты реально фантазёрка. В жизни всё сложнее, чем в твоём кино.

— Может быть, это не так сложно, как кажется на первый взгляд?

— Смешно, — Доран взял следующий орех.

— Ну давай обсудим.

— Давай, — с твёрдостью в голосе согласился Макмилли. — Например, маршрут. Вертолёт летает как угодно. Даже самолёту даётся воздушный коридор, но он широкий: плюс-минус мили. А вертолёт, по-моему, вообще летает, как хочет.

— Нет! Я слышала, как Кейн рассказывал, что он оплатил маршрут. На маршруте есть несколько точек, возле которых надо близко пролететь.

— А высота?

Фло на мгновение прикусила нижнюю губу:

— Не знаю.

— Так может спросить у Кейна? Заодно узнаешь, где эти контрольные точки и сколько миллионов он отправит в следующий раз, — он выкинул крупный осколок ореховой скорлупы. — Нет, сценарий сценарием, а в реальности…

На лице Фло было разочарование, а Доран, после паузы, отвлекаясь от ореха, спросил:

— Он ничего не заподозрит, если вертолёт навернётся, а брюлики исчезнут?

— Про меня?

— Про нас.

— Мы с ним не общаемся. Вообще его давно видела.

— Давно, недавно… — он снова протянул ладонь, угощая.

Фло покачала головой, отказываясь, и спустя несколько секунд произнесла:

— Считаешь, шансов нет?

Макмилли дожевал, потирая ладони, проглотил, медленно пожал плечами, помолчал; потом, глядя в сторону берега, произнёс:

— Очень мало, — и, уже обращаясь непосредственно к Фло, добавил. — И это работка не для одного, и даже не для двоих.

Фло пару секунд смотрела на него, затем легко спрыгнула с полубака, сделала два шага и прильнула к нему, обвивая шею и целуя взасос. После долгого поцелуя она сказала:

— Давай сделаем это, Дор.

— Сначала рыбу поймаю.

Её лицо было совсем близко, она пристально смотрела в его глаза.

— Давай собьём чёртов вертолёт и заберём посылку. Ты же снайпер, Дор.

— Поэтому и говорю: у нас мало шансов.

— Давай подумаем.

Макмилли молчал, и она легонько потеребила его за подбородок.

— Ну?

— Подумаем…

— Ну, — повторила она.

Он ответил после паузы:

— Понадобится время.

— Я не говорю, давай сделаем завтра до ланча.

— Много времени. Несколько месяцев.

— Они у нас есть.

— Нужны будут деньги.

— Деньги есть, — и тут же с сомнением спросила. — Их ведь нужно не слишком много?

— Не больше, чем будет в вертолёте.

Она чисто по-женски пальчиком ткнула его в плечо.

— Давай сейчас обсудим, наметим план.

Доран наклонился, дотягиваясь до пачки с сигаретами, Фло держалась за его шею.

Доставая сигарету, он спросил:

— Что за вертолёт?

— Был «Робинсон», маленький двухлопастный, с таким… — она на секунду разомкнула руки на его шее, чтобы показать, — круглым носом, а сейчас у него другой. Но тоже маленький.

— Ты его видела?

— Нет. Но он при мне рассказывал, что почти такой же, только с отдельной кабиной для пассажира. Машина бизнес-класса.

— Это хорошо. А брюлики везёт один человек, он сам?

— Сам. Он учился на специальных курсах, может пилотировать вертолёты и маленькие самолёты. А вот один летает или с кем-то… Ты знаешь… он говорил «мы». Да, так и говорил: «мы летаем». Только кто ещё? Может быть, второй пилот? Или телохранитель. У него есть Фернандо. Всё время рядом крутится. Такой… на особом доверии.

— А что там на борту, сейф?

Она пожала плечами:

— Не знаю.

— Слезь, дай покурить.

Фло показала язык и возвратилась на полубак.

Закурив, Доран спросил:

— Говоришь, всегда в одно число?

— В первый вторник месяца. Сначала он летал ближе к побережью над Пятым шоссе, но там с одной стороны много ранчо, и фермеры запрещают полёты над их землёй… в суд подают… а с другой стороны нефтяные поля, над ними маленьким самолётам и вертолётам рейсы запрещены. Поэтому он стал летать над горами, где заповедники — там особых проблем нет — и над шоссе, ближе к Лос-Анжелесу.

Макмилли стряхнул пепел за борт. Немного помолчал.

— Отследить можно. Вот только вдвоём…

— Вдвоём не справимся? А я думала, ты один всё сделаешь.

— Да ты что!

Она несколько секунд смотрела на него в нерешительности и сказала:

— Я думаю, если надо, то давай ещё кого-то возьмём в долю. Денег хватит и на троих, и четверых… если по-настоящему делить. Только как это всё в тайне удержать, пока… Ну, ты понял. Как вообще кому-то это предложить?

— Мне же предложила.

— Ну это ты. Тебе я доверяю.

— Вообще-то, ты меня почти заставляешь.

— Что?! — она сделала обиженное лицо. — Если не хочешь или боишься…

— Ну ладно.

— Я серьёзно. Если ты скажешь нет…

— Фло! Решили уже. Но пока я вижу, двух нас недостаточно. А что ты ещё можешь сказать? Что ещё знаешь?

— Знаю, что они летают подальше от берега — близко к берегу бриз сильный и вертолёт сносит. И, как он говорил, на подлёте к Лос-Анжелесу держатся шоссе как ориентира. И ещё, точно знаю, что они летят на автопилоте над равниной Карризо до какого-то… репера, так кажется… это вышка возле посёлка Горман — если ехать по магистрали, то обязательно его проезжаешь, я проезжаю всегда. Это я слышала, когда он рассказывал другому человеку. Сказал, что до этого места почти только на одном автопилоте летят.

— До какого? До Гормана?

— Ну… наверное. Да.

— Посадки делают?

— Посадки?

— Для дозаправки, например.

Она поджала губы и, помедлив, ответила:

— Не знаю.

— Понятно. Ну, вообще-то вряд ли: триста пятьдесят миль всего лишь.

Он помолчал, раздумывая, а спустя дюжину секунд сказал:

— Надо нам для начала отследить вертолёт насколько возможно дальше. Наверное, сможем сделать это за два-три раза, если разделимся. И если он в самом деле летает вдоль трассы, то я ещё проеду по ней, попробую найти место для засады. Места там открытые, да… Ещё надо подумать об оружии. На своё имя и легально я не могу купить, ты — тем более. А оружие нужно специфическое.

— Как у тебя на войне?

— Надо лучше, мощнее. Я бегал ещё со старой системой — у неё ручное заряжание, сейчас — самозаряд. Эффективная дальность осталась почти такой же, и то, чтобы ты знала, максимальная дистанция у нас — полторы мили. Это из расчёта стрельбы по человеку или животному, а надо свалить вертолёт. Высота сразу забирает у нас футов двести, а ещё угол увеличивает вероятность рикошета. Насколько он будет в стороне? Мы не знаем. Думаю, придётся сделать несколько попыток вхолостую, а стрелять наверняка — второго шанса нам не дадут.

Она кивнула, хотя, как подумалось Макмилли, вряд ли всё поняла.

— Потом, — продолжил он. — Надо раздобыть или купить авиационное стекло, чтобы я мог точнее определиться с дистанцией.

— Ты будешь целиться… м-м… ну, в пилота?

Макмилли ответил не сразу.

— Понимаешь… У вертолётов и самолётов есть места послабее, чем пилотская кабина. Но в нашем случае, я думаю, надо выключить того, кто за штурвалом. Чтобы он не успел понять, что происходит и сообщить на землю. От этого зависит, что будет искать полиция — упавший вертолёт или тех, кто по нему стрелял. Если они сразу поймут проблему, то оцепят район и…

— Понятно…

— Кстати, нужны две, а лучше три одинаковых винтовки.

— Ого! А зачем? Ты будешь со всех сразу стрелять?

Доран чуть заметно и коротко усмехнулся.

— По вертолёту из одной, но вторая будет наготове, чтобы не возиться, а быстро схватить её…. Ещё — мне надо потренироваться. Износ ствола и… В общем, я тебе говорю, что необходимо для такого дела. Есть технические моменты, тебе они… Только с мысли сбиваешь. Так вот… Моя норма — двадцать выстрелов в неделю, а на первую неделю для каждой винтовки по пятьдесят патронов. Ну, может быть, поменьше, но всё равно патронов надо много. Но на них, кстати, самые небольшие затраты.

Он докурил сигарету и щелчком отправил её за борт.

— Значит, что ещё… Мне надо увидеть вертолёт. И не с двух миль, а хотя бы с двухсот ярдов.

— А если мы узнаем модель, другой такой же не подойдёт?

— Можно, в принципе, но вдруг этот Кейн Зив заказал что-то специфическое для своей машины? Какой-нибудь обтекатель или бронестекло? Короче: надо увидеть поближе. Только ты сама ничего не спрашивай. Попробуем как-то косвенно. Где стоит вертолёт обычно?

— На крыше офиса во Фриско, кажется.

— Это не то. Где он заправляется? Где обслуживается?

Фло растерянно смотрела на Дорана, но тот подал ей знак надежды:

— Ладно, узнаем. Наверное, на ближайшем аэродроме. Можем и в Лос-Анджелесе его посмотреть, когда он сюда прилетит. Может быть, даже и на крыше подсмотрим… с другого здания повыше.

Фло кивнула, на её лице показалась улыбка.

— Но для такой работы, — продолжал Макмилли, — лучше подключить ещё кого-то, я говорю. Иначе засветимся. Ну и на финише тебе лучше быть на виду у посторонних и подальше от места происшествия.

Возникла пауза. Затем Фло задала вопрос:

— А у тебя есть кто-то на примете, кого можно взять в дело?

Доран смотрел в сторону: ярдах в трёхстах от них проплывала большая яхта.

Наконец, он ответил:

— Попробую кое-кого отыскать. Надо ехать обратно в Хьюстон. Но об этом позже. Теперь смотри: все, что касается нашего дела — всё через меня. Ни одного вопроса, ни одной поездки — ничего. Сама не показывай никакого интереса и ничего не делай.

— Я с ним не общаюсь. У меня даже номера его нет и я не знаю где он сейчас. Так, через папашу пересекалась с ним раньше.

— Вот и забудь о нём вообще пока. Если есть какая-то идея — сначала скажи мне.

— Хорошо.

— Ты по пятому федеральному шоссе давно ездила?

— По хайвею?

— Да.

— Осенью.

— Не выезжай на него в одиночку на машине, которая оформлена на тебя и с твоим мобильником. Вообще, во Фриско тебе лучше пока не ездить. В любом случае, сначала сообщи мне. Нам надо будет купить телефоны и сим-карты на подставных лиц. И ещё рации.

— Телефоны на подставных?

— Это не всё. Надо найти место, где их держать — они должны быть на отдалении от нас и наших аппаратов. О деле по телефону не заикайся. Если надо сообщить или узнать что-то, то используй условную фразу… — секунду он раздумывал, — «я хочу тебя». Соответственно, если я это скажу, значит, у меня есть сообщение.

Она подошла и обвила его шею.

— А если я хочу тебя по-настоящему?

— Тогда это заметно без слов.

— Сейчас заметно?

— Ещё бы.

Глава вторая

Со счёта, пополняемого папашей, Фланна Бенсон могла снять не больше десяти тысяч в месяц. Обычно этот лимит она исчерпывала полностью.

Как и большинство девушек её круга, Фланна регулярно тратилась на всякие брендовые штучки. В прошлом месяце она купила летнюю блузу за шесть тысяч долларов, а в позапрошлом — туфельки за три с половиной тысячи. Значительная часть дохода шла на марихуану и психостимуляторы (с раннего детства у Фланны были проблемы, связанные с СДВГ, а потом обнаружилась биполярка), она часто меняла врачей, экспериментировала с препаратами. Впрочем, медицинская часть расходов оплачивалась отцом.

В принципе, Фланна могла попросить у папаши и весьма крупную сумму, но для этого ей надо было:

а) явиться мистеру Бенсону;

б) обосновать запрос.

В последнее время, по её словам, папаша совсем скруджился, однако Макмилли в определённой мере сочувствовал его беспокойству за личные капиталы.

Понимание того, что ей откажут, не останавливало Фланну в попытках растрясти папашину мошну или пустить пыль в глаза. Например, месяца четыре назад она вышла за пределы лимита и взяла в долг полторы тысячи долларов у знакомого парня просто для того чтобы утереть нос одной конкурирующей брюнетке. Мистер Бенсон отказался увеличить дотацию, и Фло пришлось ужиматься за счёт следующих месяцев. Теперь ей предстояло уговорить его раскошелиться на семьдесят тысяч. Доран определил в расход на подготавливаемую операцию меньшую сумму, но возлюбленная решила резко округлить её в большую сторону. Уезжая в Нью-Йорк, она сказала, что скорее воробей склюёт ворону, нежели папаша расстанется с такой суммой — но попытаться надо.

В день отъезда Фло Доран отправился в Хьюстон. По прилёте снял номер в отеле, оставил вещи (смартфон тоже) и поехал в Ист-Даунтаун, где жил его давний знакомый: тот как бы занимался машинами, отправляемыми в страны третьего мира, и документами на них, но основу его бизнеса составляли надёжная репутация и рот на замке, поэтому торговля автохламом была лишь ширмой, а основную прибыль и удовольствие этот человек получал от общения, от посредничества и, порою, от долей во всяких мутных схемах. Доран подозревал, что знакомец знает тёмную историю семьи Макмилли, но учтиво не выказывает своего знания.

На Лайв-Ок-стрит в большом обшарпанном строении, нижние этажи которого занимали лавки и мелкие конторы, Доран нашёл помещение с витриной почти во всю стену и вывеской «Бросовые авто».

— Привет, Золтон, — обратился он к лысоватому плотному мужчине средних лет, сидевшему за столом в потрёпанном кожаном кресле и одним пальцем набиравшему текст на ноутбуке.

Мужчина обрадовался:

— А-а, Дор! — он откинулся на спинку кресла и развёл руки, как для объятия. — Приятель, ты снова среди нас, свободных граждан этого чёртового государства, сующего руку даже в карман таких мошенников, как я.

Доран встал рядом со стулом для посетителей, слегка опершись на него.

— А года два назад в суде, говорят, ты пытался всех убедить в своей честности. Поменял позицию защиты?

— Нет, принял доводы суда ради выгодной сделки с правосудием — выгодной на тот момент.

Макмилли улыбался и кивал.

Золтон поднялся и протянул руку.

— Ну здорово, приятель. А я слышал, будто ты свалил в Калифорнию с какой-то девчонкой, которой нет двадцати одного года.

Доран усмехнулся:

— Есть уже.

— Жениться не собираешься?

Доран, по-прежнему улыбаясь, застенчиво склонил голову и пожал плечами.

Золтон показал на стул:

— Присаживайся. Или знаешь, что? Пойдём в бар. А?

Улыбка на лице Макмилли погасла.

— Я хотел поговорить с тобой о деле.

— Для этого есть тихое незаметное место.

— Пойдём.

— Сейчас, только один звонок сделаю, предупрежу…

Золтон был родом из Тампы. Попал в тюрьму ещё в ранней молодости, за нападение. Он занимался боксом и состоял в уличной банде: после одной из драк оказался за решёткой. Но в нём клокотала энергия лавовых полей, и в тюрьме он активно занялся изучением мошеннического опыта сокамерников, слушая их жизненные истории, вникая в суть разных финансовых афер, а выйдя на свободу погнался за американской мечтой по скользкой дорожке, принципиально уклоняясь от налогов.

— Так чем я могу тебе помочь, Дор? — Золтон сделал маленький глоток и поставил бокал перед собой.

Макмилли по привычке незаметно огляделся.

— Мне нужно шесть телефонов, желательно незасвеченных или перепрошитых начисто и с минимумом функций, чтобы только звонить можно было — в общем, типа «привет из восьмидесятых». И пяток сим-карт на Джона и Джейн^[2].

Золтон кивнул:

— Телефоны ты мог бы забрать через час. Есть чел — держит этот товар для таких случаев, как у тебя. А симки придётся ждать. Сейчас другие стандарты, и их через переходники ставят, надо сразу знать под какого оператора прошивать. Вариант с Веризоном и Спринтом отпадает, ты можешь выбрать из T-Mobile и AT&T. Если нужны симки каких-то операторов помельче, местных, то тоже можно, если оператор работает на GSM. Будет сигнал нормальный — проблем не возникнет. Хотя в основном аппараты китайские, подпольного производства.

Все эти нюансы Доран знал, и знал ещё многое другое, касаемо мобильной связи и того, как ФБР и АНБ через мобильники и компьютеры в два счёта могут найти нужного им человека^[3].

— Понял, — сказал он, не показывая осведомлённости, и даже на секунду сделал вид раздумья. — Пусть будет T-Mobile.

— На разные имена?

— Думаю, лучше на разные. И ещё я слышал, можно сделать корпоративные.

— Можно. Но они обычно есть готовые, берут комплектами, комплект — десять штук. Советую взять комплект. Ну и личные, само собой разумеется. На разные имена они будут стоить на четверть дороже. Получишь через три дня, цена — девятьсот долларов.

— Не слабо.

— Ну… — Золтон развёл ладони.

— Но как скажешь. Девятьсот, значит девятьсот.

— Имей в виду, что корпоративные обычно блокируются быстро — один-два дня, но это когда их под взлом используют или под левые переводы. У тебя, похоже, совсем другой случай? Тогда можешь не беспокоиться, — Золтон взял бокал, сделал глоток. — Но, если вдруг… купишь другие. Ещё что-то?

— Четыре рации. Любые, но с варьируемой мощностью, в максимуме миль на пятнадцать, не больше.

— Ерунда. Выстави хоть на пять, кому надо — услышит. Даже русские могут тебя подслушивать своими загоризонтными радарами.

— Знаю. Но чем меньше мощность, тем меньше лишних ушей.

— Да, но лучше просто меньше быть в эфире. Рации найдутся. Скорее всего, не новые. Цену сразу не скажу, но не дороже двадцатки за каждую.

— Идёт. Теперь непосредственно по твоей специализации. Нужны три машины. Одна понадобится на днях: оставишь её в другом штате, но недалеко, выглядеть должна хорошо, но неприметно. Две другие надо доставить в крытом прицепе, куда — позже скажу. Не позднее пятнадцатого числа, а какого месяца… наверное, через месяц или два. Важно, чтобы у них было в порядке с механикой — внешний вид не важен. Только подбери один пикап. Да, и ещё: все должны быть без маячков и системы спасения с определением координат.

— Похоже, дельце ты задумал серьёзное.

Доран сделал неопределённый жест (качнул головой вбок и на мгновение приподнял брови).

Приятель в знак понимания покивал.

— Значит, две другие не скоро нужны?

— Думаю, не раньше, чем через месяц.

— Ладно. За первую три штуки. Можешь забрать её в четверг со стоянки в Аламо.

— Но она же не через твою контору?

— Нет. За одним человеком должок есть, а он мне позвонил позавчера, предлагал расплатиться за мою услугу — твой случай подходящий. Это двухлетний «Мондео», оформленный на экспедиторскую фирму. За тридцать баксов тебе могут нарисовать логотип… такой, небольшой… на бортах. Нужно? Ну, как скажешь. Я предупрежу, чтобы в ней отключили GSM-модуль. Приедешь туда со своей страховкой, кент впишет её в бумаги. Страховка только на машину и владельца — адрес компании узнаешь по телефону, в случае проблем, но лучше не попадать в переделку. Тебе просто надо сообщить, где машина. Дальше — не твоя забота, но за это с тебя пятьсот баксов.

— Хорошо. Но у меня ещё одна просьба.

— Слушаю тебя, Дор.

— Может быть, есть у тебя в Элэй знакомый, который содержит тихое местечко… отель, мотель… типа, кинуть вещички, машину спокойно на парковке оставить, заночевать и чтобы внимания лишнего не было. Оплата наличными, конечно.

— Надо подумать. Может и найдётся что-то к твоему следующему приезду.

Они обсудили ещё кое-какие детали, а затем Доран сказал:

— Ладно, дружище, мне пора. Всё мы обговорили. Рад был видеть тебя.

В тот же день он отправился в Луизиану, в Новый Орлеан, договариваться об оружии.

В штате Луизиана Доран отбывал тюремный срок. Туда его затащил Джереми Хайд: тот хотел поквитаться со старым знакомым, который давно задолжал, а недавно ещё и подставил Джери в какой-то махинации. Доран, конечно не стоял в стороне, когда его дружок занялся тем гавриком, а гаврик стал нехило сопротивляться. Вмешательство Дорана и решило исход замеса, другое дело, что Джери, войдя в раж, чуть не убил гаврика — изувечил. Но Макмилли сознавал: свой срок он получил за дело, тем более что потерпевший не стал предъявлять финансовый иск, и небольшие имевшиеся деньги (а также ветеранские выплаты) можно было использовать на адвоката, который мог бы вытащить его из тюрьмы после обязательного полусрока при хорошем поведении. Хайд на следствии и в суде утверждал; Макмилли наравне с ним наносил побои потерпевшему. Ложь, поклёп. Если бы не Доран, наверное, Джери убил бы беднягу. Гаврик плохо помнил своё избиение после определённого момента, но склонялся к тому мнению, что метелил с особой жестокостью его именно Хайд; следователь более-менее верно разобрался — и в итоге Доран Макмилли получил вдвое меньше своего армейского побратима.

Отбывал наказание Доран в федеральной тюрьме Окдейл, и судьба в кои-то веки принесла ему флешную комбинацию. Среди надзирателей оказался парень, в одно время с ним служивший в Ираке и получивший серьёзное ранение; звали его Чак. Чак мог бы убивать время в четырёх стенах своего дома, но он пошёл работать туда, где работал его старший брат и когда-то нёс службу отец, то есть в тюрьму Окдейл. Сидячий контингент учреждения составлял примерно тысячу человек, но тех, кто не активничал в расовых группировках или не конченый подонок, насчитывалось совсем немного. Доран был в числе таких «свободных» сидельцев, и Чак узнал о нём. Они познакомились, поговорили и охранник пообещал Дорану посодействовать в устроении на приличную работу: ведь в работе срок не тянется, а убывает, как уверяют бывалые каторжане. И через пару месяцев Макмилли был при деле в пищеблоке.

А в пищеблоке к туманному тюремному финишу уже примерно в середине марафонской дистанции ковылял Донован Лайерс по прозвищу Барон — крупный чернокожий субъект с толстыми губами. Причина, по которой к нему пристало благородное погоняло, возникла ещё на заре его оружейной карьеры. На одной из вилл Гарден Дистрикта на съёмке порнух с малолетками попался какой-то английский барон, и после суда его американское имущество пустили с молотка. Всего лишь за пару сотен долларов Донован Лайерс купил гардероб шаловливого английского жеребца, отдал костюмы в подгонку (габаритами он походил на того англичанина), и вскоре щеголял в гарбах с плеча настоящего аристократа. Наверное, у Лайерса была предрасположенность к ношению английского костюма, и что-то у него в мозгах закоротило, потому что с тех пор он стал носить хорошо пошитые костюмы из лоснящихся тканей, и заимел даже фрак для особых случаев; в джинсах или без пиджака больше он уже из дома не выходил, а дома дефилировал обязательно в шёлковом или в бархатном халате. Бизнес у него был мелкий, но на изысканный прикид шелестящий материал бюджета он всегда выкраивал. Поставки ему или от него шли через родственников за границей, а поднялся Донован лишь в последние годы, когда оброс собственной клиентурой, связями и заимел репутацию человека надёжного, а может быть даже и с приличной родословной. Впрочем, он ничего не придумывал, и то, что знал о нём Макмилли, узнал почти всё от самого Донована. Они сдружились, насколько позволяла разница в возрасте и тюремный межрасовый и межличностный этикет.

И между прочим Макмилли делал попытки закрепить за Донованом Лайерсом ещё одну уважительную (по мнению Дорана) погремуху — Гандон. Так к оружейному дельцу обратился однажды какой-то русский («Эй, гандон!»). Макмилли стал иногда, в особо сентиментальном настроении, пользоваться этим звучным и весомым обращением к коллеге. Ему понравилось, что прозвище объединило в себе как часть имени мистера Лайерса, так и его бизнес специализацию^[4], а кроме того от него веяло мафиозностью.

На воле Донована осталась ждать жена — Валетта Лайерс, в локальной тусовке известная под прозвищем Баронесса. В отличие от большинства людей, Валетта имела не одну, а минимум две причины отзываться на такую кличку. Само собой, потому, что числилась замужем за Бароном, и второе — когда-то, в дивные времена — времена пейджеров и чудесного осветления Майкла Джексона, белобрысая Валетта была барвумен в «Кузнице Лафита», вероятно, самой старой действующей пивнухе Америки, и говорят, ещё тогда какие-то остряки навесили ей титульное наименование, разглядев некоторую злобность характера и определённое сходство с Круэллой из «101 далматинца».

Оставшись без кормильца и почти без денег, Валетта попыталась воспользоваться тем, что в первое время на Барона продолжали выходить клиенты со всех Штатов и из-за рубежа: дабы клиентура не перебежала к другим дельцам стреляющего рынка, и чтобы прокормить себя, Валетта впряглась в опасный бизнес, приняв покровительство одной из афроамериканских банд. Но бизнес не заладился, ибо никому не хотелось иметь дело с палёным контактом, да и главные нити связей оставались у Донована, а получать от него тайные инструкции было делом хлопотным и нескорым.

Трёхэтажный особняк в благородном районе, приобретённый Бароном незадолго до ареста, был конфискован судом, и Валетта сперва поселилась в среднезапущенном районе города, но не удержалась на финансовом плаву, да ещё и с подачи соседей попала под подозрение полиции, и скоро была вынуждена переехать в настоящую гэнгэрию… впрочем — впрочем, на самую её окраину, граничащую с зоной несколько большего социального комфорта. Соваться сюда с деньгами… невооружённым… в одиночку или (не приведи Господь!) в тёмное время суток было, конечно, делом героическим и те, кто отчаивался на такой шаг, обычно понимали, что лучше заключить договор с Баронессой — это был обратный билет со страховкой. Здесь повсюду торчали, шатались, топтались, шарились, гужевались и тёрлись подозрительные тёмные личности… с подозрительными взглядами на жизнь вообще… и на Дорана Макмилли в частности. Доран ещё за триста ярдов до дома Валетты был остановлен, опрошен и отпущен без последствий, когда сказал, кого он ищет. Хотя… как без последствий? К нему был приставлен проводник. Проводник шёл рядом, и со всеми, кто попадался на пути, вступал в вербальный, тактильный или вербально-тактильный контакт. А на пути было много компульсирующих граждан в полуопущенных штанах — они касались своих гениталий, делали распальцовку на уровне лица с загибанием большого перста или направлением его на себя, выкручивали в жестах руки и всё время двигались, двигались… и что-то произносили, произносили… А участник боевых действий в Ираке шёл молча, подавляя тревожные ощущения, шёл без прикрытия авиации, не чувствуя за спиной поддержки пятого флота Соединённых Штатов.

«Ну, блин, Гандон, — думал Макмилли с укоризной о своём друге. — Знал бы ты, где твоя Баронесса осела. Наверное, года три-четыре назад здесь было ещё не так стрёмно, как теперь».

В пору отсидки Доран не собирался вновь по-крупному нарушать закон, но оружейный барон незадолго до освобождения своего молодого сосидельца, дал ему адрес жены и порекомендовал обратиться в случае надобности: мол, не позволь моей Валетте захиреть с голоду, купи у неё что-нибудь смертоносное. Опасения романтического характера у Донована Лайерса, по-видимому, отсутствовали, так как его белая подруга была старше Макмилли лет на двадцать.

Между тем, шагов за сорок до целевого адреса проводник растворился в толпе вербально-тактильных контактёров.

Несмотря на солидный возраст, в волосах Валетты имелось несколько ярко-зелёных прядей, а в правой брови — кольцо; на шее сбоку, под воротничком поношенной и не очень чистой блузы виднелся фрагмент татуировки. Очевидно, мадам и сама много повидала в молодости, и её многие повидали в разных ракурсах.

Когда Макмилли, стоя перед ней на крыльце обшарпанного домишка, на всякий случай осведомился, не тут ли живёт благоверная супруга Донована Лайерса, она спросила у него, словно у давнего и жутко надоевшего знакомого:

— Ну!.. чего тебе?

«Всё-таки разбежится клиентура Донована, спасаясь от грубости», — отметил про себя Макмилли.

Он объяснил, что некоторое время назад имел тюремное счастье близко познакомиться с её мужем и тот рекомендовал обращаться к миссис Лайерс по серьёзным вопросам.

Лицо Валетты сменило выражение на относительно незлобливое. Она посмотрела в одну сторону улицы, затем — в другую… и сделала великое одолжение:

— Ну заходи.

Внутренний антураж гипсокартонной халупы представлял собой аэродром для мух, плотно уставленный мебелью и какими-то дешёвыми украшениями; мухи ссорились, очевидно поднабравшись манер у хозяйки оружейного салона, и часто меняли посадочные площадки. На некогда белую ножку кухонного стола медленно, с передышками, взбирался крупный представитель тёмной расы тараканов.

«Тут меня, если не сожрут, то обгадят», — подумал Доран.

Жена оружейного барона базировалась в двух комнатах: одна — плохо прибранная спальня, вторая — большое сложно пахнущее объединение кухни и гостиной; ряд из трёх окон выходил на захламлённые задворки.

Валетта встала возле кухонной мойки, опираясь на неё одной рукой, другую — уткнув в бок.

— Какой товар нужен?

Доран машинально потёр щёку.

— Мне надо два баррета сто седьмой модели и сменный ствол.

На лицо Валетты вернулось выражение агрессивной неприязни, и Дорану почему-то подумалось, что у этой женщины неприязнь, в той или иной степени, вообще ко всем белым мужчинам.

— А пращу Давида тебе не надо?

Пока Доран подыскивал слова, которые хоть как-то смягчат наглость его запросов, дама перешла к столу, отодвинула стул.

— И патронов, наверное, грузовик, — проворчала она и села, — для ливийских террористов.

— Пятьсот патронов, обычных.

— А других и нет, — и она, наконец, перешла к деловому разговору, впрочем, в том же тоне недовольства. — Винтовки будут недель через пять, не раньше. В стандартной армейской комплектации: с прицелами, с тремя магазинами. Цена — пятнадцать тысяч за каждую, ствол — две тысячи.

Доран кивнул, но не удержался и скривил на мгновение губы — Валетта это заметила:

— Не нравится? Иди и попробуй купить в соседней лавке.

— Нет-нет, нормально. Просто с деньгами туго, — поспешил объяснить он… и понял, что ошибся.

— Тогда гони задаток за игрушки, детка, — десять тысяч.

Доран развёл руки.

— Мэм, вы не поняли. Деньги я привезу…

— Ничего не хочу знать, — она встала. — Может быть, у тебя бабла только на дедушкин дробовик и ты собираешься расплатиться свинцом из него. Гони десять штук!

«Идея с дробовиком хорошая», — подумал Макмилли и полез в карман ветровки за деньгами.

Отдал задаток. При нём осталось меньше двухсот долларов.

Валетта сходила, засунула купюры в выдвижной ящик комода, на котором стоял телевизор эпохи президента Рейгана и лежала замусоленная тетрадь с ручкой.

— Говори номер, — обронила она, возвращаясь с письменными принадлежностями к столу.

— Мой?

— Нет, блин, твоей мамочки!

— Не надо звонить, никаких имён и контактов. Я приеду через пять-шесть недель.

— У меня не DHL, товар может запоздать.

— Ничего.

— Ну как знаешь… конспиратор хренов.

— Мне надо ещё три пистолета, магнумы или кольты, тридцать восьмого — сорокового калибра, новые.

— Иш ты! А задаток под них у тебя есть?

Доран отрицательно мотнул головой.

— Ладно, — смилостивилась вздорная старуха. — Есть «сиги^[5]» без истории, недорого, будешь брать?

Вариант был хороший.

— Да, — согласился Макмилли.

— Патроны нужны?

— По пять обойм.

— А в магазине их купить, как все нормальные люди делают, тебе справка из дурдома не позволяет?

Макмилли пожал плечами и готов был уже согласиться, но Валетта сказала:

— Тысяча пятьсот баксов. Товар получишь с винтовками — нечего тут лишний раз шастать. Приедешь, отдашь мне деньги, я скажу адрес, куда ехать, — там тебя будут ждать с заказанным арсеналом. Ещё будут милитаристские фантазии?

— Нет.

— Тогда проваливай. И приходи в следующий раз с деньгами, а не с мелочью.

«Настоящая сторожевая псина», — пробормотал Доран, покидая дом заместителя оружейного барона.

Однако у Макмилли теперь была проблема. На завтра он планировал поездку в Джеймстаун, где жил его старый приятель, но отправляться туда с двумястами долларами наличности было бы неоправданно. На счету оставалось около трёх тысяч, вот только снимать деньги в городах, где он покупает снаряжение для будущего налёта и где живут возможные компаньоны, ни в коем случае было нельзя — история операций банковской карты может вывести полицию на его поставщиков и соучастников.

Вернувшись в отель, Доран обнаружил на мобильнике тридцать непринятых вызовов и около пятидесяти сообщений вайбера и фиби. Атаковать его номер с такой ожесточённостью мог только рыжий бесёнок.

Доран лишь на мгновение допустил, что с Фло случилась беда, но уже в следующую секунду понял: просто какой-то механизм в хорошенькой женской головке — значительно более мощный, чем механизм логики и рассудка, — посылал в окружающую вселенную сигналы, на которые должен был прийти ответ. У механизма два режима: генерация сигнала и короткого ожидания. Отключить его можно тоже только двумя способами — умереть или ответить, причём первый способ не гарантировал надёжного срабатывания.

Макмилли набрал атакующий номер.

— Ну, ты где?! Я уже обзвонилась! Ты чего, не слышишь? Не видишь? Блин, я тебе целый день звоню…

Он отдалил от уха гаджет и пропустил журчаще-бурлящий поток, который закончился вопросом «Ну, чего молчишь?!» — и спокойно произнёс:

— Я же предупреждал: уеду.

— Ну…

— Ты забыла? Я не беру мобилу с собой… туда.

— Всё равно.

— Я уже понял, что тебе всё равно.

— До чего всё равно?

— Ладно, расслабься.

Возникла пауза (Доран подумал: «Обиделась?»), после которой Фло заговорила совсем другим — более спокойным и полуинтимным тоном:

— Тебе надо приехать ко мне в Нью-Йорк.

— Опа!..

— Да-а.

— Хочешь, чтобы я силой выбил деньги из твоего папаши?

— Почти.

Макмилли насторожился:

— Чего ты там задумала, Фло?

— Отец хочет познакомиться с тобой.

— С какой стати?!

— Я сказала, что встретила хорошего парня.

— Так…

— Тебя.

— Та-ак!..

— Ну и… мы хотим пожениться.

— Охренеть!

— Ну знаешь ли… Ты мог бы проявить больше такта. Обидно от тебя слышать такое.

— Обидно?!

— Слушай! Я пытаюсь достать для нас деньги!

— И поэтому ты, не поговорив со мной, объявила папаше о свадьбе?

— У меня не было выхода.

— Не было выхода?!

— Что ты так кричишь? Как будто тебя женят на страшной одноглазой горбатой ведьме… и старой.

— И рыжей.

Повисла тишина; как показалось Дорану, напрямую связанная с замечанием о рыжести и оттого угрожающая серьёзной гуманитарной катастрофой для него. Но тишина провисела недолго, и он даже не успел толком испугаться и усовеститься.

— Ну он отказывался давать деньги просто так… без весомых причин.

Замечание Дорана, казалось бы, обошлось без последствий.

— И ты нашла выход, — заметил он с издёвкой.

Но Фло в этот момент продолжала:

— И я сказала… Что? И я сказала, что мне надо готовиться к свадьбе, купить кое-какие штучки, пригласить друзей. Пришлось сказать про тебя.

— Так…

— Да. Ну и он сказал, что хочет сначала с тобой познакомиться.

В беседе внезапно помолвленных образовалась новая пауза.

— Дор, почему ты молчишь? — спросила она спустя несколько секунд.

— А тебе не пришло на ум, что он этого захочет?

— Но, Дор! — в её голосе послышалась мольба. — Это получилось случайно.

— Случайно женились, — пробормотал Макмилли.

— Что? Не слышу.

— Я говорю, и теперь мы имеем проблему.

— Почему проблему?

— Как ты сказала? Хороший парень?

— Да.

— А то, что хороший парень недавно вышел из тюрьмы, ты рассказала?

Фло слабым голосом ответила:

— Нет, — и тут же твёрдо прибавила. — И ты не говори. Пусть он не знает.

— Он спросит, чем я занимался… занимаюсь.

— А ты придумай что-нибудь, — и следом назидательным тоном, вероятно, на правах будущей жены заявила. — Мужчина должен иметь самостоятельный доход и обеспечивать не только себя, но и свою семью.

Макмилли почувствовал, как краснеет. Похоже, это предсвадебное заявление невесты обнажило психический комплекс в его с виду самостоятельной натуре.

— Мне вообще-то раньше денег хватало, — прогундел он.

— Одного себя любой дурак обеспечить может, — оттопталась голливудская эпизодная актриса на закомплексовавшем поклоннике… и сразу же приголубила: — Ну, милый. Надо просто сделать вид, как будто мы готовимся к свадьбе. Нам ведь нужно получить деньги.

Макмилли молчал и Фло продолжила:

— Приезжай скорее, Дор. Твой рыжий котёнок скучает без тебя. И папочку надо уламывать.

— А если я ему не понравлюсь?

— Понравишься, ты прикольный.

— Не знаю. А сколько времени это займёт? Мне надо кое-кого повидать.

— Потом вместе повидаем, кого ты там хотел. Папаша послезавтра улетает в Китай, поэтому не тяни. Приезжай сегодня. А?

— Постараюсь.

— Ну До-ор.

— Ладно, ладно… Только я не знаю, что ему говорить.

Утром Доран был в Нью-Йорке. В десять тридцать он поднялся в лифте на одиннадцатый этаж дома на Седьмой авеню, где арендовала апартаменты корпорация мистера Бенсона и где дожидалась Фло. Она сообщила, что отец будет ждать их в ресторане «Даниэль»: там у него каждую неделю бронируется столик для делового обеда. Пара не без удовольствия скоротала дообеденное время.

Глава третья

Они только расположились за столом, к которому их подвёл официант, как в арке входа предъявил себя прихожанам элитного заведения Мистер Бенсон. Фло помахала рукой и легонько стукнула по ноге Дорана.

— Встань, когда он подойдёт, — произнесла она едва слышно, стараясь не двигать губами.

Мистер Бенсон оказался невысоким, но весьма широким и довольно плотным господином. Значительную часть его черепа занимала лысина, а бледно-рыжеватые волосы по бокам и на затылке были коротко пострижены. Тёмно-серый костюм с манжетами и лацканами глубокого синего цвета смотрелся на загляденье изысканно. Чёрные лакированные туфли с длинными мысками имели в тон костюму такие же синие замшевые полоски.

«Денди из восьмидесятых», — пришло на ум Дорану.

С первого же взгляда, оценив это подчёркнутое ретро-изящество богатого класса, Доран мысленно спел осанну своей внезапной невесте: по пути сюда Фло затащила его в секонд-хенд, заставила примерить, а потом заплатила семьсот долларов за молодёжный пиджак из мелкого вельвета и белую рубашку за четыреста долларов с большим отложенным воротником, которые в определённой степени облагородили его ещё более-менее новые джинсы за двадцать долларов и завышенные в щиколотке (по моде девяностых) поношенные городские бруксы за семьдесят пять зелёных. Без этих обнов Доран не видел бы дна в той пропасти, что разделяла его и миллионера в костюме за двадцать тысяч, явно надетого в демонстративных целях, а так… дно проглядывало — туманное, болотистое, с запахом тюремной параши.

— Пап, это Доран Макмилли, — поспешила представить их друг другу Фланна. — Дор, это мистер Бенсон.

Рукопожатие обоих было крепким. Доран заметил, что ладони мистера Бенсона, с толстыми короткими пальцами, крупнее, чем у него и, очевидно, крепче.

Едва присев, мистер Бенсон ощупал карманы и сказал:

— Чёрт! Забыл портмоне с кредитками. Макмилли, заплатите за меня?

Прежде чем Доран промямлил: «Да, конечно», на его лице успел дать представление театр мимики, опустив в финале красные кулисы, и искушённый зритель через секунду усмехнулся:

— Шучу. Я заплачу сам. Но теперь вижу, что вы не дадите умереть с голоду старику, которого доченька пытается пусть по миру.

— Пап! — укоризненно воскликнула доченька.

Шей Бенсон выбрал блюда быстро, без раздумий и оценки — явно, он знал, что сегодня закажет, уже входя в ресторан.

Фло тоже быстро прочирикала официанту своё аппетитное желание. Какие варианты были у Дорана в таких скоротечных обстоятельствах? Он назвал единственное хорошо известное ему блюдо, которое, по его мнению, не могло быть слишком дорогим или иметь какие-то особые варианты.

— Телячью отбивную, — сказал он, делая вид, будто никакого другого блюда на обед вообще не признаёт, и потому даже не углублялся в меню, а сразу отодвинув его от себя, — салат какой-нибудь морской, ну и… томатного сока.

Но официант задал уточняющий вопрос, который в данных обстоятельствах многие приятели Дорана Макмилли, захоти он им рассказать об этом манхэттенском испытании, сочли бы за издёвку:

— В каком виде?

Доран за всю жизнь съел немало отбивных и понимал, что они могут быть разными, по крайней мере на вкус и вид, но впервые ему просто не принесли заказ, а предложили поучаствовать в кулинарной викторине.

Однако слово взял главный человек за столом. Мистер Бенсон как бы между прочим сказал:

— Макмилли, я зарезервировал для нас столик, но не заказывал блюда. Вы конечно можете себе заказать что-то по вашему вкусу, но я советую попробовать тушёную отбивную из колорадского ягнёнка, она есть в меню ресторана. Поверьте, это блюдо мало чем уступит телячьей отбивной с ежевичным соусом или фасолью.

Театр мимики выступил на «бис»: это представление было значительно короче предыдущего, зато кулисы оказались ярче.

— Давайте баранину, — буркнул Доран, не зная, куда спрятать глаза и как погасить пожар на щёках.

Мистер Бенсон, казалось, не замечал, происходящего с гостем — он уже был увлечён чем-то в стороне. И в самом деле, через секунду сделал знак рукой кому-то за соседним столиком и изобразил поклон.

— И салат, неважно какой, — воспользовался Доран отсутствием внимания к себе.

Официант понимающе кивнул и удалился.

Мистер Бенсон взял бокал с вином, отпил и сказал:

— Я смотрю, Макмилли, в еде вы не очень привередливы. Что же, я в вашем возрасте тоже не заморачивался. Заказывал мясо, а с чем оно там и как, меня не интересовало. Даёт силы — и ладно. А с годами… вот — стал требовать от еды не только энергию, но и удовольствие особого гурманского характера… раз уж приходится тратить на неё столько времени.

Доран, не зная, что сказать, покивал, застенчиво улыбнулся и отпил вина.

«Хм. Неплохо», — в мыслях оценил он напиток: за всю жизнь он раза три пробовал вина, и всякий раз они ему не нравились, но не как сорт, а как вид алкоголя, то есть вино он недолюбливал, — только не в этот раз.

Пока ожидали горячее, мистер Бэнсон успел задать Дорану несколько вопросов. Например: откуда он родом? кто его родители? какое получил образование? каких политических взглядов придерживается? какую религию исповедует? Кому-либо другому Макмилли, не напрягаясь, дал бы обстоятельные ответы, а скорее, послал бы куда подальше, чтобы не совал свой нос в его личную жизнь, но, во-первых, на кону была кругленькая сумма, во-вторых перед ним стояла задача показать себя достойным руки и сердца дочери этого богатого человека.

Доран обнаружил, к своему стыду: похвалиться нечем. Вроде бы простые вопросы, но ему казалось, что он своими ответами не будет соответствовать уровню претендента на вступление в высшее общество.

На вопрос о родителях Макмилли ответил: «Они оба ирландцы. Но отец умер. Мать живёт далеко. Мы давно виделись». Расскажи он о семье подробнее и без утайки, ответ был бы такой.

Отец всю жизнь пьянствовал, несколько лет кололся героином, дважды сидел в тюрьме. Когда его искалечили в драке (которую сам же начал), он совсем потерял берега: задирался чуть ли не ко всем подряд, а потом подал иск против своего обидчика. Вскоре его нашли мёртвым в полузаброшенной халупе с ножом в груди.

А ещё до того умер старший брат Дорана — умер от передоза.

Мать, как оказалось, тоже сидела на игле, но если раньше это было незаметно окружающим, то после смерти мужа она пустилась во все тяжкие: к наркомании добавился запойный алкоголизм, начала водить мужчин или пропадать сутками у них. Доран, учившийся (легко и хорошо) уже в средней школе, потерял интерес к учёбе и постепенно из открытого умного подростка превратился в довольно замкнутого, инфантильного на вид, юношу, склонного к конфликтам.

Однажды, когда до окончания учёбы оставались считанные недели, он, придя в класс, отметил: с ним не здороваются, зато много взглядов с ухмылками и перешёптываний. И без того натянутые отношения с одноклассниками приобрели новую негативную форму. Между ним и другими парнями появилась чётко обозначаемая ими дистанция надменности, превосходства, в лучшем случае — снисхождения. Одна за другой следовали грязные шутки про его мать, и на последнем уроке, после одной из таких шуток, он кинулся на Мэтью Картера, забияку и пинчера их бейсбольной команды. Мэтью был крупнее и сильнее, но Дорану удалось его повалить… Их растащили учитель и, кажется, вызванный охранник. Доран, приходивший в себя после ослепления злостью, тяжело дышавший, ясно услышал, как кто-то сказал, объясняя случившееся: «Вчера Мэт трахнул его мать».

«Мэт трахнул его мать»… Дорану стали понятны сегодняшние ухмылки, перешёптывания, грязные остроты, надменность. А вслед за пониманием пришёл стыд.

В тот же день он бежал из города. Бежал, потому что возненавидел мать и не хотел её видеть, как не хотел снова оказаться в школьном кругу, где был обречён на роль посмешища, неудачника, изгоя.

Мать угодила в тюрьму за половое сношение с несовершеннолетним (согласилась на сношение за дозу), но Доран больше не вернулся в родной дом, в родной город. Только благодаря тётке, сестре матери, и участию инспектора департамента опеки он получил полноценный школьный аттестат. Мать до сих пор была в тюрьме; получив его телефонный номер от сестры, она несколько раз звонила и пыталась поговорить с Дораном, но он обрывал звонок и ругался после этого с тёткой. Позже, когда он уже зажил обособленно, связь с матерью полностью прервалась.

Так о чём рассказывать человеку, пригласившему его в элитный нью-йоркский ресторан? Даже Фло, пару раз просившая рассказать о семье, не знала его историю, потому что он уклонялся от правды.

Доран Макмилли не мог предъявить ничего существенного, но ему было, что скрывать. Позор, от которого он убежал, из-за которого покинул свой дом и город, настиг его сейчас и снова мог поломать налаживающуюся жизнь.

Приступили к первому. Из оркестра в полдюжины человек осталось двое — пианист и гитарист, остальные, наверное, ушли передохнуть и пообедать. Мистер Бэнсон заговорил с дочерью о недавней свадьбе какого-то их общего знакомого. По тому, как Фланна поспешила перейти на другую тему, Доран понял, что невестой могла быть она, если бы послушала отца.

В основном беседа протекала в отвлечённом русле и только во время десерта мистер Бенсон спросил:

— Ну, так чем вы занимаетесь, Макмилли? Какой у вас бизнес? Каких успехов добились?

Ещё до встречи Дор придумал, что сказать, но сейчас… неожиданно даже для себя… он не захотел врать.

После долгой паузы, не менее чем в полдюжину секунд — и почти всё это время мистер Бенсон не сводил с него глаз — Доран ответил:

— Я работаю, сэр, — только теперь он нашёл в себе силы смотреть прямо в глаза мистеру Бенсону. — Я работаю простым рабочим. Работал, недавно уволился.

Некоторое подобие улыбки изобразилось на лице Бенсона, по крайней мере, с него сошла серьёзность. Всё с тем же выражением, он отрешённо подрезал ложкой маленькие кусочки суфле, довольно медленно подносил их ко рту и поглядывал на дочь. Один раз взглянул, другой…

Выражение лица Фло явно говорило, что признание Дорана стало для неё сюрпризом, и весьма неприятным. Она бросила несколько быстрых косых взглядов в сторону непутёвого жениха, сжала губы, наконец, взирая на отца исподлобья, произнесла:

— Но он собирается открыть бизнес по продаже машин.

Мистер Бенсон подпёр нижней губой верхнюю, покачал головой, как маятником, и заметил:

— Да-а. Автостарьёвщиков у нас немного меньше, чем каменщиков и слесарей. Может быть потому, что двое из троих успевают поработать пару лет, прежде чем разориться, а большинство остальных едва сводят концы с концами?

— Если не этим бизнесом, то другим, — сказал Макмилли и бросил взгляд на Фло.

Та подтвердила для отца:

— Да, мы придумаем что-нибудь своё.

Кажется, отец хотел ей ответить, но, отставив тарелку с десертом, обратился к Дорану:

— Я обещал дочери приданое… и немалое… — он мотнул головой и скороговоркой произнёс: — В любом случае я её не оставлю без обеспечения… в своё время, — мельком посмотрел на Фланну и добавил для Макмилли. — Но у меня не было и нет намерения содержать её мужа.

В третий раз за обед, Доран почувствовал, как он от макушки до сосков заливается пунцовой краской. Однако с явной интонацией гнева произнёс:

— Сэр, на всякий случай скажу: мне от вас ничего не нужно. Абсолютно!

Мистер Бенсон сел чуть боком, выставив локоть, одну руку засунув в карман брюк или уперев в бедро (Доран не видел со своего места), другую — положил на стол, стал возюкать ложкой остатки десерта. Он чуть понизил голос, чтобы не привлекать внимание окружающих, но в его словах отчётливо звучала холодная твёрдость:

— Я заработал деньги своим умом и чутьём. Ни один цент не достался мне даром, и при этом я всегда обеспечивал женщин, которые хотели быть со мной. И обеспечивал наших детей, а их у меня пятеро вместе с Фланной.

— Но некоторым твои деньги достаются даром, — с возражением вклинилась в мужской разговор дочь. — Твоя Маргарет купила вчера сумочку за двадцать тысяч. Она платит своему стилисту по три тысячи в неделю, больше чем ты выделяешь мне, между прочим.

— Купила сумочку на благотворительном аукционе. Но не важно. Я ей не отец, и она мне не дочь. Выйдешь замуж — первым делом попроси мужа, — быстрый взгляд на Дорана, — нанять тебе стилиста хотя бы за две тысячи.

— Я никогда не стану такой стервой, как эта твоя шлюшка Маргарет!

На восклицание Фло за соседним столиком оглянулись.

— А лучше найди работу по своей специальности и способностям, — не обращая внимания на реплику дочери, продолжал мистер Бенсон. — Ты ведь способная девочка.

Маргарет — нынешняя жена мистера Бенсона, двадцатипятилетняя мачеха Фланны. Короткое время побыла моделью, после победы на конкурсе красоты штата, а последние года три-четыре на деньги мужа пыталась взорвать индустрию моды, косметики и фитнеса бизнес-идеями разной степени безумия, но пока то фитиль гас на подступах к мужниному карману, то порох творческой мысли оказывался сырым. Впрочем, Доран знал о ней не много, а всё что знал, прошло фильтр презрения и зависти Фло.

— Макмилли, я не имею ничего против вас лично. Вы мне даже симпатичны, как человек простой, искренний — я и сам такой, и ещё искреннее был в вашем возрасте, но я беспокоюсь о дочери.

— Я всегда замечала только твоё беспокойство о деньгах.

— Как видите, отношения между нами испорчены. Так было не всегда, но в последнее время она… Вы вообще в курсе, что в шестнадцать лет ей был поставлен диагноз шизофрения и мы её серьёзно лечили?

— Диагноз не подтвердился, — со злобой заметила Фло.

— Не подтвердился… позже. Когда ты уже восемь месяцев отлечилась в клинике. А диагноз заменили на диссоциативное расстройство идентичности.

— Ты специально говоришь это ему?

Дорана кольнуло отчуждающее «ему» и резкий кивок Фло.

«Ему».

— Он имеет право знать.

И не успел мистер Бенсон продолжить, и только повернул голову к Дорану, как Фло произнесла совершенно равнодушным тоном, со скучным, чуть ли не брезгливым выражением на лице:

— Пусть. Мне всё равно. Он и так знает. Правда ведь, Дор?

Не меняя выражения лица, она взглянула на Макмилли.

Он неуверенно кивнул, крайне неуверенно. Потому что, в общем-то знал, но без подробностей. Впрочем, и сейчас какое-то диссоциативное расстройство, и даже шиза, его особенно не напугали — Фло ведь лечилась; у неё и сейчас проблемы есть, она время от времени посещает психоаналитика, но всё не так уж плохо. У всех есть проблемы с психикой.

«И у меня тоже. Наверное».

— Да, мы наняли ещё одного специалиста, — обращался мистер Бенсон к Макмилли, — знаменитость, и диагноз через консилиум изменили, однако…. Хм-м, кризис был серьёзным и… Короче: такое расстройство надо держать под контролем всю жизнь. Фланна — девочка не простая, а причина её агрессии возможно не только от плохого характера и потому что её избаловала мать.

— Ага, я маньячка, вся в маму! Отправь меня в психушку, а деньги отдай своей Маргарет.

— Ладно, — обратился мистер Бенсон к Дорану, — это наши с Фланной семейные дела, а я, наверное, сгустил краски. Вы всё же поймите меня правильно. Я хочу и готов быть партнёром, но я не готов спонсировать идеи моей дочери, пусть даже они подаются ею под брачным соусом, когда она выбирает человека, у которого будущее ничем не отличается от прошлого — ничем, если не считать кредита, свалившегося в день свадьбы ему на голову. Дочери я помогать продолжу, но теперь с ещё большей осторожностью.

Мистер Бэнсон уплатил за стол и отправился к себе в офис, а Макмилли сидел совершенно опустошённый, слабо реагируя и не желая отвечать на реплики и вопросы Фло. Однако вскоре ей позвонили, с четверть минуты она слушала кого-то, затем сказала: «Я сейчас перезвоню» — и, готовясь уже подняться, сделала знак Дорану, мол, уходим. Подхватила сумочку и направилась к выходу. Он встал тяжело и поплёлся за ней, не чувствуя ног, опустив глаза.

За что ему всё это? На полчаса окунулся в мир роскоши — и, можно сказать, пинком был выставлен за дверь. Зачем Фло придумала эту свадьбу? Зачем затащила на этот обед? Она дочь богатого отца, и как бы не жаловалась на жизнь и не противилась папаше, остаётся всё равно богатой, и отец никогда не оставит её без средств, без помощи. Но это отношения семейные. Как он оказался между ними? За что унизили его? Вновь другие показали ему своё превосходство.

Они неспешно возвращались в апартаменты на Седьмой авеню, сделав небольшой крюк — Фло хотела повидать сводную сестру, работавшую менеджером в одном из «Филиалов изящества». Едва выйдя из ресторана, она стала болтать по телефону, болтала минут пятнадцать, а когда закончила, обратилась к Дорану:

— Эй, ну ты чего такой грустный? — подёргала его за рукав. — М-м?

— На кой ты меня втянула в эту аферу со свадьбой? Я как дурак… — он замолчал, покачал головой.

— Да ладно! И чего ты так напрягся там? Даже мне пришлось говорить то, что он должен был услышать от тебя.

— Послушай, я сразу сказал: это пустая затея и мне не имело смысла светиться перед твоим папашей.

— Отчего же пустая? Ты ему понравился, деньги он даст, — Фло взяла Дорана под локоть. — Я добилась, чего хотела…

— Он даст деньги?!

— Конечно. А ты не понял? — она отпустила короткий смешок. — Даст. Завтра утром, думаю на мою кредиточку упадут папкины бабосики. Но перед этим мне придётся выслушать нотации. Это будет, — она сдвинула брови и сморщила носик, — так скучно… и неприятно. Ты можешь компенсировать мне эти моменты?

Фланна прижалась к плечу Дорана, с игривой улыбкой заглядывая тому в глаза.

— Весёлым или приятным?

— Тем и другим.

— Это лучше по очереди, — по-прежнему оставаясь в тяжёлом расположении духа, заметил Макмилли.

— Согласна. Давай так: сначала весело, потом приятно, потом снова весело.

— Только чем раньше я вернусь в Хьюстон, тем лучше: мне надо заниматься нашим делом. И деньги, думаю, могут понадобится уже завтра. Я кое-что заказал…

— Кольца, свадебный фрак себе и серёжки с изумрудами для меня?

Дорана словно под дых ударили:

— Кончай, а!..

— Ой, какой ты нервный…

Глава четвёртая

Макмилли улетел в Хьюстон следующим утром, а Фланна осталась дожидаться нотаций и кредита. Обе предсказанные ею неизбежности осуществились одна за другой ближе к вечеру. Она сообщила о счастливом пополнении баланса Дорану и обещала прилететь к нему уже завтра в середине дня, чтобы вечером лететь одной в Лос-Анжелес.

А Макмилли хотя и спешил покинуть Нью-Йорк, пока мог забрать только мобильники с симками — заплатить за машину, денег не хватало, а значит, через день или два пришлось бы снова ехать к Золтону. Деньги, кстати, Фланна должна была привести наличные, сняв их со счёта в Нью-Йорке.

В Хьюстоне, не теряя времени, Доран отправился на ближайший аэродром, где базировался лётный клуб «Прибрежное небо». И ошибся — на этом поле оказались только легкомоторные самолёты. Но ему подсказали: надо ехать, например, в Западный Хьюстон, где размещается «Национальная вертолётная инициатива». «И чего же я сразу в интернете не посмотрел? — подумал Макмилли. — Поехал сюда, потому что ближе. Нда… Погоня за собственным хвостом». И отправился в Западный аэропорт.

Там он, под предлогом, будто собирается обзавестись небольшим вертолётом, пообщался чуть ли не с десятком человек, узнавая разные подробности о технике, её содержании и пилотировании. И выходило, в общем-то, что Кейн Зив мог выбирать, скорее всего, из двух марок — Робинсон и Белл. Разумеется, Доран патриотично вычеркнул неамериканские марки, например Эйрбас и Августу. И так как Фло говорила, что у Зива сейчас не Робинсон, то получалось…

А беллов было несколько подходящих. Доран, прикинув то и сё, посчитал: пусть будет или пятьсот пятая модель со звучным названием Джет Рейнджер — совсем свежий красавец, или уже проверенный аппарат — Глобал Рейнджер четыреста двадцать девятой модели. Он даже полетал на одном из них, заплатив сто девяносто девять долларов за билет.

С первого же взгляда на эти машины, Макмилли понял — сбить будет очень сложно. Особенно пятьсот пятый белл. Спереди рикошет обеспечен процентов на восемьдесят, а с вертикального угла (то есть, если бить в брюхо) — кроме сложности такой стрельбы из громоздкого баррета, ещё и никакой гарантии нейтрализации пилота. Короче, после близкого знакомства с коптерами, у бывшего морпеха настроение оказалось не столь оптимистичным, как прежде.

Фло он свои сомнения не высказывал — не время. Они неплохо провели несколько часов вместе, прежде чем она улетела в Калифорнию и оставила помолвленному тридцать пять зелёных кусков. Ещё в Нью-Йорке мисс Бэнсон успела потратить несколько тысяч долларов, на вещи, которые Макмилли считал совершенно ненужными, особенно в такой момент.

Утром Доран поехал к Золтону. Тот отдал рации, мобильники, комплект корпоративных сим-карт и пять именных, и назвал адрес, по которому своего нового владельца ожидал Форд Мондео. Следующие три дня были потрачены на то, чтобы добраться до автомобиля, а затем доехать на нём до Лос-Анжелеса. Во время этого путешествия он несколько раз звонил Фло с уличных таксофонов. От своего старого девайса Макмилли избавился: купил карту памяти для смартфонов, скопировал на неё контакты, а айфон, предварительно отвязав номер от банковской карты, а также подчистив телефонную книгу и некоторые приложения, и вообще сбросив все настройки до заводских, оставил в товарной тележке одного из супермаркетов. Кроме того, он снял со счёта деньги, оставив на нём только двадцать долларов.

В Лос-Анжелесе Макмилли первым делом отправился по адресу, подсказанному Золтоном. Это был дешёвый окраинный отель. Здесь Доран, не показывая своих документов, назвав вымышленное имя, снял за наличные номер и отдельно оплатил место на стоянке в огороженной внутренней зоне гостиного двора. Он оставил в номере пять гаджетов; сначала хотел взять с собой два телефона — для себя и Фло, но, подумав, решил: будет лучше, если она продолжит пользоваться своим айфоном как ни в чём не бывало, а когда понадобится скрытность, лучше купить у барыг по дешёвке аппарат, от которого можно избавиться едва надобность исчезнет. К Фло Доран поехал на такси, остановив его в полумиле от отеля; вышел из такси в паре кварталов от дома мисс Бэнсон.

В воскресение они отправлялись в Сан-Франциско, смотреть вертолёт мистера Зива.

Доран предупредил Фланну: айфон не брать. И вообще она не должна пока никому из знакомых ни звонить, ни общаться через свои аккаунты в соцсетях. Фло стало дурно, когда после препирательств с Дораном и тяжёлых отступательных боёв против логики, она поняла — придётся остаться без девайса, без эмоджи, без непринуждённой дистанционной трепотни и пустословных месседжей.

— Как?.. — произнесла она, балансируя на грани обморока.

Скорбное разочарование и потерю жизненных ориентиров различил Доран Макмилли на её слегка веснушчатом личике. И тут же представил, как гибнет любимое женское тело: глаза остекленели, оставшись без возможности смотреть на мир через жидкокристаллическую мембрану смартфона, язык атрофировался без каждодневной многочасовой нагрузки, маленькие белые пальчики рефлекторно набирают текст…

А клавиатуры-то нет… Даже виртуальной!

И сыплются в бесцветную пустоту, и исчезают, падая, невостребованные буквенные символы: Q… W… E… R… T… Y…

Потерю жизненных ориентиров собственной невестой Макмилли допустить не мог, а кроме того для быстрого получения информации мобильный Интернет был необходим, поэтому Доран пообещал Фло купить смартфон как только они доберутся до Сан-Франциско — активировать гаджет и симку в Лос-Анжелесе было неразумно.

При отъезде Доран применил конспирацию. Вечером поехал на общественном транспорте в отель, переночевал там, а утром на «подставном» Мондео, прихватив пару псевдоименных сим-карт, помчался к месту встречи с Фло: она ожидала возле супермаркета Волмарт в Опланде.

Всю дорогу стояла по калифорнийскому ясная погода, разумеется, если не учитывать почти обязательный утренний туман в низинах и предгорьях.

На их пути был посёлок Горман, вблизи которого вроде бы лежал маршрут вертолёта Кейна Зива. Действительно, справа по ходу движения, на пологой горе виднелся аэронавигационный пункт, о чём сообщал соответствующий дорожный указатель. Это была не очень высокая металлическая башенка, в центре насыпного холма, огороженная по большому кругу бетонными тумбами с сигнальными фонарями, наверное, чтобы уберечь от радиоизлучения любопытных идиотов; почва рядом с устройством казалась совершенно выжженной, без малейшего намёка хотя бы даже на траву. Ярдах в ста от башни — прямоугольное двухэтажное строение. Всё это огорожено белым забором.

— Вот видишь, — заметил Доран возлюбленной, — как влияет излучение на живое? А ты смартфон от уха не отнимаешь. От гаджетов сохнут мозги… и радужка глаз, кстати.

Фло со злостью посмотрела на него.

Ну а Горман был не столько населённый пункт, сколько торговый или технический. Тут насчитывалось всего несколько жилых домов (впрочем, имелась и небольшая начальная школа), но почти всё пространство городка занимали магазины, автозаправки и забегаловки, а на некотором отдалении от них — захламлённые площадки автостарьёвщиков.

Местность вокруг была довольно открытой и, как заключил для себя Доран, не подходящей для засады. Однако кроме этого посёлка Кейн Зив упоминал ещё и равнину Карризо, а она находилась милях в сорока к западу, и там, где заканчивалась, как раз были высокие горы, так что некоторое беспокойство по поводу выбора стрелковой позиции Макмилли испытывал, но держал в уме предполагаемые возможности.

Примерно половину пути Фло находилась в скверном настроении, из-за отсутствия под рукой девайса; радио её почему-то раздражало время от времени. Она проглотила несколько своих таблеток и скоро задремала, но минут через пятнадцать очнулась, спросила, словно не ездила прежде по этому маршруту:

— Долго ещё?

— Шутишь? — откликнулся Доран. — Мы к Фоллбруку ближе, чем к Фриско.

Она включила радио^[6], сделала громкость поменьше. Помолчала, без интереса глядя вперёд, затем повернулась, взяла с заднего сиденья косметичку и достала дамскую папиросницу с несколькими успокоительными зарядами. Закурила и предложила:

— Будешь?

— Оставь на пару затяжек.

Спустя две минуты он докурил косяк, выбросил испачканный помадой короткий окурок и сказал, на мгновение повернув голову к Фло:

— А знаешь, что? Давай прикинемся танцорами.

Судя по основной эмоции на лице мисс Бенсон, она имела желание «истернуть», но её челюсть… фигурально выражаясь… на короткое время заклинило в среднем откинутом положении. Но Доран, как ни в чём не бывало, вопросительно напомнил:

— Нам ведь во Фриско надо найти номер или квартиру? Давай прикинемся, будто мы пара танцоров, приехали на конкурс.

Пауза — и у Фло как будто включили режим повышенной активности:

— Сальсы!

— Ну и хрен с ним! — быстро ответил Макмилли. — Пусть сальсы. А что это?

— Только не конкурс, нет. Конкурс потом, а сначала — мы приехали получать уроки!..

Глаза её слегка выпучились, в них засверкали искорки азарта.

— Мы нашли хай-левел тренера танцев, будем два месяца получать уроки, потом — соревнование, конкурс!

— Точно!

— И ты… такой мачо, весь такой… типа опа!.. опа!.. И я такая… опа!.. come on, come on!..

Она старалась изобразить типичные движения латино-американского танца — и у Дорана отлегло на сердце. Расшевелил, нашёл ключик к ранимой душе невостребованной актрисы.

Остальная часть пути прошла куда как веселее, а едва въехав в пригороды Сан-Франциско, завернули в ближайший бродяжий квартал, где за наличные прикупили китайский смартфон. Доран вставил в него одну из псевдоименных сим-карт — и пальчики мисс Бэнсон с изысканно раскрашенными ноготками сразу же обрели современную мобильную опору. Себе Макмилли купил хороший бинокль.

Офис корпорации Кейна Зива представлял собой неброское кирпичное здание начала двадцатого века. Две его семиэтажные трети сдавались в аренду и были не слишком ухожены — может быть даже как-то нарочно; средняя десятиэтажная часть, занимаемая сетью «Последний шанс» и другими фирмами мистера Зива, сияла белой краской, а квадратные окна хищно поблёскивали начищенными тонированными стёклами. Справа — тоже старинное здание в семь этажей, слева — современный бизнес-центр чуть пониже, напротив — высотки с помещениями различного использования.

Вертолётная площадка располагалась на крыше средней части, и вертолёт, если он там стоял, не было видно даже на отдалении, через дорогу. С обратной стороны строения, во дворе, имелась огороженная стоянка, а короткий крутой пандус вёл в охраняемый бокс в цокольном этаже — вероятно, туда заезжали бронированные фургоны, перевозящие ценное добро.

Пройдя тротуаром по одной стороне улицы, затем — по противоположной, осмотревшись, стали искать постоянное, скрытное и высокое место для наблюдения. Тут-то и пригодился девайс Фло. Нашлось несколько объявлений о сдаче квартир, номеров и офисов в этом квартале. Принялись обзванивать. Подходящих вариантов оказалось не много. То окна в другую сторону, то аренда на длительный срок, то большая площадь и, соответственно, цена, то ещё что-то. Непосредственно побывали в трёх квартирах, а с остальными всё решилось через телефонное общение. Из тех трёх выбрали маленькую квартиру с понедельной оплатой: двенадцатый этаж, «Последний шанс» под окнами — очень хорошее место для наблюдения, летательный аппарат виден как на ладони.

Селектинг хазы, как и условились между собой Доран и Фло, сопровождался спектаклем. Они разыгрывали из себя танцоров, уверяли, что в этом городе творческих талантов нашли замечательного тренера (некто Факейро Сенсуес) и собираются скоро участвовать в сальса-турнире с призом в сто тысяч долларов, приглашали арендодателей на финал и обещали своевременно сообщить о соревновательном представлении.

Макмилли отдал театральную инициативу своей невесте — именно она нафантазировала кучу подробностей, придумала имя тренера и перед представлением недорого прикупила кое-какой специфический прикид — Доран старался лишь подчеркнуть умозрительную картину, рисуемую Фланной… был экзальтированно погружён в себя, и из экзистенциональных глубин его могла вызвать только подруга («Верно, мой неистовый хомбре?»), стал резок в движениях и малословен… между тем приходилось держать в уме пару моментов, без которых лицедейство теряло смысл, а именно: надо было постараться не подписывать никаких документов, не называть настоящих имён и расплатиться наличными. Да, а ещё — при всей манерности поведения, не запомниться лицами.

В Сан-Франциско чудиков хватает уже много-много десятилетий; в рамках глобализации их даже можно экспортировать куда-нибудь в Айдахо или Небраску, поэтому пара молодых людей — пусть со сквозняками на чердаках, одетых тематично, но всё же вполне обыденно для города — вряд ли надолго запомнилась бы владельцам квартир… запомнился бы разве только прикид.

Хозяина той квартиры, которую Доран и Фло решили снять, вероятно вообще ничего не интересовало, кроме денег. Когда Фло заругала формальности, отягощающие жизнь свободных танцоров, и посетовала на непредсказуемость бытия… кстати, это бытие недавно одарило их творческий дует некоторой наличностью… то арендодатель (субъект мужского пола, с потухшим взором и общим вялым тонусом) отметил лишь, что наличные прекрасно подходят для задатка — их потом довольно просто вернуть без тех самых отягощающих формальностей. Макмилли, изобразив на лице смесь высокомерия и отстранённости от бытовых мелочей, достал из заднего кармана клёшевых брюк (наряд от Фло) тощенькую пачку купюр, медленно приподнял её на уровень носа и взглянул на контрагента свысока и искоса. И только тогда, только в этот момент, при виде казначейской бумаги, в глубине зрачков владельца жилой квадратуры сверкнул разряд реанимирующего электричества.

Квартиру договорились арендовать с очень хорошей скидкой, на четырнадцать недель, с правом продления. Тут же получили и ключи. Едва маклер ушёл, счастливые жильцы кинулись к окну.

Вертолёт стоял точно в центре белого круга, нарисованного на огороженном квадратном выступе крыши. Изумрудно-зелёный аппарат с чёрными размытыми полосами вдоль фюзеляжа и с композитными смолистыми лопастями; на задней части корпуса серебристыми буквами было написано название винтокрылой машины: «Чёрный изумруд».

Доран, не интересовавшийся прежде авиацией, в последнее время обогатил свои знания этой темой, и мог распознать марку вертолёта — «Белл».

— Смотри, как хорошо видно! — Воскликнула Фло. — Что это за модель? Ты узнал?

Но Доран поднёс руку к её губам. Не отвечая на недоуменные вопросы, настойчиво поманил её к входной двери.

— Ну? Объясни, — обратилась к нему Фло, едва они вышли на улицу.

— Пошли. Просто спокойно идём, — увлекал её за собой Макмилли. — Ничего особенного.

— А чего мы сразу оттуда ушли?

— Так лучше.

— Да объяснишь ты или нет? Мне уже страшно!

Они сделали несколько шагов, прежде чем Доран ответил:

— Там может быть следящая аппаратура.

— В квартире? — удивилась Фло.

Макмилли не отвечал.

— Ты уверен?

— Нет, — и спустя секунду. — Но лучше подстраховаться.

Идя рядом, она уставилась на него с саркастическим выражением на лице. Мельком взглянув на неё, он начал:

— Мне показалось… — и замолчал, снова бросив на Фло взгляд.

Та весело скривила губы:

— Ну ты маньяк! Хорошо хоть сексуальный…

— Ты слышала? Он сказал, что весь этаж его.

— И что?!

— Условия такие…

— Какие?!

— Хорошие. Слишком хорошие. Можно хоть на день снять. И намного дешевле, чем предыдущая квартира, — он помолчал. — Это неспроста. Приходилось слышать. Обычно владельцы в таких случаях имеют дополнительную выгоду. Или работают на полицию, или… Шантаж, продажа пикантного видео и всё такое.

— Кажется, у тебя паранойя.

— Сейчас или всегда?

— Надо за тобой понаблюдать.

— Понаблюдать? За параноиком? Ну-ну…

Оба усмехнулись.

Доран обнял Фло за плечо.

— Вбей в поиск «аренда IP-сканеров».

Через пару минут они знали, где поблизости можно взять напрокат сканеры для обнаружения подслушивающей и подсматривающей аппаратуры, и поехали туда.

Доран нашёл скрытую камеру. Она была встроена в декоративную композицию с электронно-механическими часами, жёстко закреплёнными на стене, и была нацелена на кровать и окно за нею. Возможно, вместе с камерой был встроен и микрофон, но признаков отдельного подслушивающего устройства Макмилли не обнаружил. Впрочем, он заранее предупредил Фло, что их разговоры в этой квартире должны быть на отвлечённые темы и, желательно, не возле окна, из которого открывался вид на офис «Последнего шанса».

Спустя полчаса они снова покинули квартиру. Доран позаимствовал у Фло мобильник, сфотографировал дверной замок и ключ. Спустились вниз, и с улицы Фланна позвонила в компанию бытового сервиса, подала срочную заявку на замену личинки замка, отослала диспетчеру фотографии и предупредила, что будет расплачиваться наличными. Потом она, мимоходом улыбнувшись консьержу, вернулась в квартиру ждать слесаря, а Макмилли пошёл по магазинам — он хотел купить что-нибудь такое, чем можно, не вызывая подозрений, заслонить скрытую камеру.

Ходики были на высоте выше человеческого роста, примерно в семи футах от пола, поэтому пришлось поломать голову — что использовать? Спустя два часа поисков в одном из магазинов он увидел вешалку, стойки которой можно было выдвинуть аж на восемь футов. «То, что надо, — обрадовался Доран. — Купить ещё какой-нибудь чёрный чехол для одежды, задрать повыше, приставить перед часами поближе к стене, не забыть сказать «вау!» — вот и всё». На обратном пути он купил ещё и набор отвёрток.

К его возвращению слесарь уже закончил работу и ушёл. На тумбочке в прихожей лежала личинка вместе с ключами: её Доран вставит обратно в замок, когда они с Фло покинут квартиру совсем или если владелец захочет их посетить (должен предупредить заранее). Так в некоторой степени они будут защищены от установки в их отсутствие другой наблюдательной аппаратуры.

Скоро Макмилли собрал вешалку, приставил её к стене перед часами и подвесил чехол. Получилось замечательно: теперь камера, скорее всего, записывала изображение большого тёмного пятна. Можно достать бинокль и лучше приглядеться к вертолёту.

Фло вбила марку вертолёта в поиск на своём мобильном гаджете. Меньше чем через минуту они по фотографиям определили модель. Это был «Белл-407» в бизнес-исполнении.

Вариант «бизнес» предполагал, что заказчик мог под свои нужды затребовать самые разные опции. Поэтому Доран стал сразу высматривать, есть ли в вертолёте встроенный сейф или крепкий контейнер, куда Зив кладёт чемодан с драгоценностями. Ничего такого он не увидел — но возможно, контейнер был просто удачно вделан в интерьер машины. Похоже, узнать это точно можно будет лишь завтра утром, когда ломбардщик повезёт месячные излишки в Лос-Анжелес.

Глава пятая

Две недели назад Доран и Фло вернулись в Лос-Анжелес. Фло пришлось объяснять подругам, куда она запропастилась (не отвечала на звонки, исчезла из вайбера, инсты^[7] и фейсбука^[8]) на несколько дней. Объяснялась больше намёками, мол, путешествовала со своим другом: то в горах, то в океане на яхте… В прочем, перед парой встала во весь рост проблема куда более серьёзная, чем расспросы знакомых.

Во Фриско они не задерживались: проводили взглядом «Чёрный изумруд», рано утром взмывший над домами и взявший курс на юго-восток — и отправились в Лос-Анжелес. Всё, что нужно, они увидели: на крышу поднялся мистер Зив, за ним — охранник с двумя чемоданами; босс занял кресло пилота в кабине — стал переключать какие-то тумблеры, запустил двигатель, а охранник поставил чемоданы в пассажирский отсек, закрыл дверь и сел на левое сиденье в кабине. И вертолёт скоро улетел.

Чтобы отследить его маршрут, двух человек было мало — затея грозила растянуться на год. Деньги уходили быстро. На днях Фланне позвонил отец и стал расспрашивать её, как идёт подготовка к свадьбе — а она юлила. Дорана ситуация нервировала: чего он хотел меньше всего, так это жить на пожертвования своей девушки и беспокоиться о каждом потраченном центе. Поэтому он отправился навестить пару знакомых.

Макмилли не говорил им ничего конкретного, в первую очередь, пытаясь узнать, готов ли человек рискнуть. Один товарищ сразу дал понять, что не собирается участвовать ни в каких аферах, другой спросил, возможно ли убийство; Доран ответил честно: да — и товарищ отказался дальше обсуждать предложение.

Оставался один давний приятель, на которого Доран мог (хотя и скрепя сердце) рассчитывать. Номер телефонный не отвечал, и тогда Макмилли отправился в Мемфис, с намерением всё же разыскать того человека. Нашёл его сестру и от неё узнал, что брата посадили, и надолго.

Больше положиться было не на кого.

Выслушав весть о неудачных поездках, Фло спросила: «Что будем делать?» Доран пожал плечами. Но после продолжительного молчания произнёс: «Попробуем пока готовиться вдвоём. Всё-таки часть работы мы уже сделали, и денег потратили кучу. Может быть, найдём вариант…»

Но вариантов лично у него, у Дорана Макмилли, не было. Кроме одного — провернуть операцию в одиночку. Сама идея, поданная Фло — фантастическая, и показавшаяся глупой в первые мгновения — теперь представлялась ему вполне реализуемой именно из-за её неожиданности. Он настолько уверовал в её осуществимость, что готов был всю работу сделать сам… но на подготовку ушло бы слишком много времени.

Идея Фло с вертолётом, как и её выдумка со свадьбой круто изогнули линию судьбы Макмилли. Но если сумасбродная идея была всего лишь вызовом его уму, своеобразной тестовой задачей, и провал не лишал смысла оставшийся отрезок жизни, то брачная импровизация тронула его давние глубинные устремления, тлевшие под пластами неосознанных чуждых влияний.

Всё отчётливее Доран ощущал, что какая-то посторонняя бездушная и мощная сила забрала когда-то у него одну судьбу, и всучила другую.

Он был умным мальчишкой: быстро думающим, смекалистым, неожиданным в мышлении. Трижды становился лучшим учеником школы. Он мог стать известным адвокатом, уважаемым сенатором, ведущим менеджером транснациональной корпорации, талантливым инженером, знаменитым врачом, авторитетным университетским профессором. В раннем детстве он испытывал гордость, когда называли его имя, он чувствовал зарождение собственной значимости среди окружающих.

Но однажды были произнесены слова… как теперь он догадывался, нарочно громко, чтобы он услышал: «Так это сын подонка Боба Макмилли? Типа умник? Ну-ну. Эти ирландские забулдыги рано или поздно плохо кончают. Все».

В нём что-то мгновенно поменялось: словно телевизор переключили с одного канала на другой; словно в сосну ударила молния — подпалила, расщепила, изменила навсегда^[9].

Тогда и с той поры у Дорана появилось опасение, что при упоминании фамилии Макмилли люди будут связывать с его именем постороннее зло, над которым он не властен, которое он сам боится и отвергает. Опасение было пока слабым, но скоро оно получило обильную подпитку — умер брат, не выходя из двухдневной передозной комы. И снова, как Макмилли — так неприятные разговоры и унизительные замечания. А ведь брат тоже поначалу хорошо учился и его ставили в пример другим.

Потом совсем уже позорная история с отцом (и зарезанный отец, лежащий на спине, раскинув руки) — после неё Доран стал чуть ли не бояться любого упоминания фамилии. Остались в прошлом достижения и гордость, с которой он ожидал произношение своего имени. Он знал о чём и о ком будут перешёптываться люди, указывая на него пальцем.

Новая судьба за ним закрепилась, когда мать повела разгульную жизнь, а побег после её совсем уже мерзкой выходки, в общем-то, не менял ничего в его почти сложившейся личности: сменилось только окружение.

Тем не менее, врождённые способности не исчезли. Может быть, они не получили развития, не стали основой его важнейших поступков, но остатки личности умного мальчишки продолжали жить. Память о школьных успехах сохранилась, как и осознание высокого уровня собственного интеллекта. Но где очевидные плоды работы его большого ума?

С того момента, когда вербальный вирус взломал жизнь Дорана Макмилли («Это сын подонка Боба?»), он впервые очень остро ощутил стыд… при вопросе мистера Бенсона о личных достижениях… безотносительно отца, матери, брата, о которых Бенсон ничего не знал. Доран не был обозначен печатью семейного позора, но он ощутил стыд — не за других людей, как привык, а за себя.

После отъезда из Нью-Йорка и получения денег, мысли Дорана были значительно отвлечены от собственной личности подготовкой к операции, но оказавшись в патовой ситуации, когда поиск надёжных компаньонов сорвался, он засомневался в исходе дела: вбухана большая сумма, время жмёт, а как-то ускорить события нет возможности. Вдобавок они с Фло поругались. Поссорились — и Доран пошёл на попятную, стал заискивать перед мисс Бенсон, попросил прощения, хотя вина в ссоре была, как минимум, обоюдная. И Доран понимал в чём кроется его уступчивость: Фло слишком много стала для него значить; причём не столько в плане любовной привязанности, как в качестве проводника в респектабельное общество.

Несколько дней после возвращения из Мемфиса, были очень тяжёлыми психологически. Вдобавок, после ссоры с Фло он пошёл в бар, напился, а уже на выходе оттуда сцепился с какой-то компанией и его избили.

В общем, нервы стали сдавать. Два дня Макмилли пребывал в странном, неопределённом состоянии, похожим на прострацию — даже Фло с беспокойством обратила внимание на его заторможенность, — а потом… Потом Доран совершенно ясно осознал, что тяготило его — он теперь почти не отличался от тех, кого в своё время покинул, от кого убежал; давно не зависел от них, они не мешали… но он ни на дюйм не сдвинулся в сторону успеха.

Дорану Макмилли открылась неприглядная истина: он несостоятелен. Возможно, и умом одарён в гораздо меньшей степени, чем прежде ему казалось, а детские ожидания не имеют реальной почвы. Он вовсе не ровня таким, как мистер Бенсон: тот — в высшей лиге, он — в ученической; этому есть очевидные доказательства, из них самое весомое — банковский счёт.

Дорану захотелось остаться в одиночестве, осмыслить открывшуюся правду.

Объявив Фло (та болтала с подругой на заднем дворе), что ему надо кое с кем повидаться, поспешил на улицу. Добрёл до нового квартала, где сел в автобус, идущий на южную окраину, и вышел на предпоследней остановке, заметив кафе под названием «Тихий уголок Бейкера». В этом почти безлюдном заведении просидел с бокалом коктейля около часа, тупо глядя в телевизор, висящий над барной стойкой и работающий без звука.

Затем он поехал в один из захолустных районов, населённый почти сплошь мигрантами из Мексики, Панамы и Коста-Рики. Там снял номер в дешёвом маленьком отеле. Ещё по пути, переходя с одного маршрута на другой, купил в магазине виски; теперь, закрыв за собой дверь номера, он откупорил бутылку, сделал несколько глотков и, не снимая обуви, лёг на кровать, так и держа бутылку в руке. Спустя некоторое время, прислонил подушку к спинке кровати и принял полусидячее положение.

До него доносились крик и смех играющих во дворе детей. Потом по галерее номеров прошли трое парней, двое обругивали идущего впереди: их было видно в окно сквозь открытые на три четверти жалюзи.

Доран, запрокинув голову, изрядно отпил из бутылки. Язык обволокла неприятная горечь, а в груди разлилось тепло. Спустя минуту-две мысли стали короткими, обрывочными: они быстро-быстро выхватывали из памяти разные моменты. Так воробьи клюют крупу — целясь в конкретное зёрнышко и нервно озираясь. Потом мысли стали плотнее, длиннее и, кажется, устремились по тому же кругу памяти. Между отдельными моментами выстраивалась едва уловимая связь. И наконец, в сознании выпукло проступила мыслеформа: «Мы просто не знали, как правильно». «Мы» — это его семья. Впервые за много лет он не отделил себя от остальных родичей.

Неприязнь к матери, отцу, брату, испытываемая им уже с полтора десятка лет, сменилась сожалением о том, что он их, в общем-то, и не знал достаточно хорошо. Как-то относился к ним, оценивал, реагировал, но глубина, основа, суть этих людей была ему не известна. Можно даже сказать: их устремления, их подноготная не интересовали Дорана. Были нужны для чего-то, были частью его жизни… но никогда ему не приходило в голову инвестировать в эту часть. Он всегда хотел получать от них: пусть не материальное, но получать.

Миры памяти раскрывались в воображении Дорана то мгновениями переживаний, то образами вещей, то просторами событий, вмещавших в себя дни, недели и месяцы… комнаты, дома, улицы, города, людей, небеса…

Первая картина, которая явственно встала перед глазами, была одним из самых начальных воспоминаний его жизни: он приник к ограде их дома. Ограда низкая, однако и Доран ещё маленький. Ему разрешено подходить к решётчатому забору, но запрещено играть на улице и общаться с детьми, потому что он только-только поправляется после кори, и может заразить других ребятишек. Подходит соседская девочка, наверное, его ровесница. В её руке надкусанное красное яблоко. Девочка смотрит на Дорана, а его взгляд то и дело переходит с лица девочки на яблоко и обратно. Она протягивает ему плод:

— Хочешь?

Ещё как! Конечно хочет, но мама… Мама запрещала ему не только касаться других детей, но даже разговаривать с ними. Запрещала и обещала наказать, если он ослушается.

И Доран неуверенно качает головой. Девочка всё ещё протягивает красный глянцевитый плод. Проходит секунда… и Доран с твёрдостью несколько раз повторяет отрицательный жест.

Девочка опускает руку. Потом пожимает плечиками… и быстро убегает. А Доран… Кажется, он сожалел, что не попробовал угощение; ведь у девочки и яблоко есть, и сейчас она играет вместе с другими детьми. «Ну да! — вспоминает Макмилли. — Я думал: может быть, всё обошлось бы, надкуси я только разочек то яблоко».

В его детстве мать была ласковой и внимательной, говорила Дорану, что в его жилах течёт голубая кровь аристократов. Почему она так говорила?.. можно только догадываться. В год рождения Дорана она со своей матерью летала к родственникам в Ирландию и в Лондон — последний раз, когда она покидала город. Вскоре они переехали в другой район (довольно бедный), Доран поменял школу. Впрочем, не важно…

Даже уже когда мать подсела на героин (Доран не догадывался об этом), её отношение к детям какое-то время не менялось; она поощряла их к учёбе, следила за их успехами. Отец её в этом не поддерживал и обращал внимание на сыновей только когда хотел их наказать: Доран иногда получал от него крепкие подзатыльники, а вот Мэта, старшего из братьев, который с определённой поры ощутимо дополнял семейные проблемы, он избивал жестоко; как-то очень сильно досталось и матери… очень сильно.

Кстати, как теперь представлялось Дорану, после того случая мать больше времени стала проводить с мужем и вне дома, разумеется, перенимая его вредные привычки. Вскоре неожиданно для всех она сделала татуировку внизу поясницы и на голени. Дом в это время погружался в неухоженность.

Мэт сначала попался на краже в соседском доме, но тогда ему сошло с рук. Потом он был обвинён в нападении в составе банды и получил условный срок в три года.

Каких-то нехороших воспоминаний о брате у Дорана не было — просто негативный настрой, обида. Но сейчас он вспомнил подарок брата, который долго его радовал. Это были дорогие, только-только появившиеся в продаже электронные говорящие часы. Купить он их не мог, конечно, и о часах не знали ни отец, ни мать. Брат заметил, что Доран не может отвести взгляда от гаджета.

— Хочешь такие? — спросил старший.

Доран поднял сияющие глаза на него и покивал.

Брат снял часы и протянул их младшему:

— Держи.

Потом он дал ещё и зарядное устройство к чудесному гаджету.

Доран вначале носил часы тайком, надевая их только на улице и в школе, и они были общей, его с братом, тайной, а когда мать заметила на руке младшего сына довольно дорогой предмет, то Доран солгал, мол, это дешёвая игрушка, выменянная им на какую-то другую безделицу.

«Всё-таки мать любила Мэта больше».

Кончина первенца надломила женщину; теперь у неё как будто осталась одна забота — угодить мужу, а Доран был предоставлен самому себе.

Потом отца убили.

Среди множества неприятностей, связанных с отцом, была одна, запомнившаяся Дорану особенно. Боб Макмилли пришёл тогда домой в порванной рубахе, с разбитой губой и ссадинами на кулаках, плечах, груди. Он умывался в ванной, мать стояла рядом с ним, комкая испорченную рубашку, а Доран с братом глядели из коридора. На укоры жены Боб ответил:

— Я дерусь, чтобы боялись обидеть их, — а потом, как-то особо взглянув на жену, с твёрдостью добавил. — И чтобы всякие ублюдки не болтали лишнее про тебя.

С годами Доран уверился: пьяные дебоши отца, если и были связаны с защитой семьи (скорее, это была лишь отговорка или предлог), то совсем в ничтожной степени, тем не менее, произнесённые слова некоторым образом показывали его теперь с положительной стороны.

В последнем классе средней школы у Дорана были плохие результаты. Мать вызвали в администрацию, обсудить с ней резкое ухудшение результатов учёбы Макмилли, и после этого она завела с ним разговор на тему успеваемости, но как-то вяло и… словно извиняясь. А Доран к тому времени стал замечать падение матери, и она теперь не была для него той личностью, чьи слова следует воспринимать как истину, как императив; за её словами не было силы личного примера или принуждающей фигуры отца.

В следующие мгновения Доран окинул внутренним видением свою жизнь… и стало очевидно — он, как и прочие, обыкновенно имел в итоге совсем не то, к чему стремился. «Мы просто не знаем, как правильно, — повторил про себя Доран обобщающую мысль, а спустя минуту, раздумывая об отношениях Фло с отцом и о подготавливаемой опасной операции, добавил: — Но дело зашло слишком далеко и ставка высока».

«Было бы лучше, если бы Фло вообще не участвовала в этом деле».

Отступить было никак нельзя, но без сообщников, при ощутимом недостатке денег и времени, пришлось бы плотно привлекать Фло. Однако она — единственная нить, связывающая исполнителя будущей акции с жертвой: её надо держать подальше, а в идеале, вообще отстранить до тех пор, когда куш будет на руках и шум вокруг этого дела успокоится.

Да и вне практических соображений Доран не хотел, чтобы Фло участвовала в столь рискованной затее и как-то была замарана кровью.

«Она — дочь богатого человека, и единственная причина, толкающая её на такое преступление… а это преступление… — размышлял Доран, — какое-то патологическое сопротивление воле отца».

В чём вообще причина того, что она так себя ведёт, а он слишком уж терпелив по отношению к ней, хотя явно имеет крутой характер? Она как-то полунамёком обмолвилась… Но нет! Такое не укладывается в голову, после знакомства с ним. Ладно… Как бы то ни было, а ей в таком предприятии не место. Она без всякого обмана, а тем более преступления, может получить миллионное наследство. Зато он может на всю жизнь утвердить свой авторитет в глазах Фло, как человек не робкого десятка и она не сможет им помыкать. Пусть дело будет сделано на её деньги, но без личного участия. У него достаточно ума и предприимчивости обойти всех, в том числе и государство, которое, конечно, будет до поры до времени искать неизвестного гениального налётчика. Даже если всё провалится, Фло не будет замарана, он её не выдаст.

На счёт себя Доран уже не видел альтернативы — он совершит задуманное любой ценой. Потому что деньги открывают ему путь в тот мир избранных, к которому, как ему казалось, он принадлежит в силу имеющихся у него врождённых способностей.

«Но ведь я…»

Доран вспомнил, что несколько часов назад он серьёзно засомневался в собственных способностях, сознался в своей несостоятельности, и тогда же пришёл к выводу: его уровень — это уровень его семьи, его знакомых, уровень людей из его квартала. Хотел всегда вырваться из порочного круга? А разве они не хотят? Все хотят — и подыхают на том же уровне, в каком появились на свет и росли, впитывая повадки, способы общения, строй мыслей.

«Нет, я другой. То есть… такой же, но с другим зарядом».

Как атомная бомба. Вроде не больше, чем обычная, а как шарахнет!.. Энергия в ней другая.

«Так и я».

Значительный кусок жизни прошёл в оппозиции к своему потенциалу, и потраченное впустую время теперь словно якорь удерживает его. Сразу две удачи ждут его выбора — деньги и богатая невеста. Иметь свой миллионный кусок и жениться на богатой и любимой девушке — что может быть лучшей компенсацией за его прошлые потери? Он станет материально независимым и получит доступ к ещё большим богатствам. Разве можно отказаться от такого, когда почти полжизни позади и никаких хороших перспектив? Что он теряет? Может потерять свободу и жизнь. Он и так не свободен по сути. А жизнь… Стоит ли вообще держаться за такую жизнь?

«Мартин Иден^[10]», — вспомнил Доран роман, прочитанный в тюрьме.

Он начал читать его с сумасшедшим упоением. Это внезапное прикосновение героя к высшему свету… Это его желание изменить судьбу… Потом много такого… философского, даже научного, что Доран узнал вместе с Мартином, будто одновременно с ним зачитывался каким-то так Миллем или Локком… А ближе к финалу Доран стал подозревать, что он взялся за книгу очень наивного (в житейском смысле), а может быть, наоборот умственно изощрённого человека, который в качестве литературного эксперимента, решил замутить печальную кончину вместо ожидаемого читателем счастливого завершения романа. Финал убивал нелепостью, неправдоподобностью. Этот Мартин Иден, добившись денег и славы, покончил с собой. Идиотизм! Такого не может быть. Он же только начал жить так, как хочет любой. Можешь не работать, не рисковать — получай дивиденды… а он берёт билет на пароход (применяя профессиональные морские знания) и пускает себя ко дну. Чушь. Фальшь. Чего бы не утопиться на пирсе?… без билета?.. без каторги в прачечной… в самом начале книги? А… ну да… книги не было бы… Угу. Вот так и пишут эти «писатели». Ни хрена не знают жизни.

Макмилли попробовал представить, кто из его знакомых, утопился бы (или застрелился, или зарезался бы, или бросил себя под поезд, или отравил бы себя ядом цикуты), когда, пересчитывая бабло, дошёл бы до миллиона — а раньше за десять тысяч в счёте не переваливал. Ну ерунда же! Взять того же Золтона… в принципе, всеобщего любимчика, уважаемого чела… который спит и видит, что ему не надо больше рисковать и он может купить виллу, подцепить шлюх и проводить с ними время возле собственного бассейна с морской водой, попивая коктейли. И что же? Золтон убьётся, став миллионером? Да он попрёт как бизон, добывать второй миллион! Он начнёт собирать коллекцию из миллионов… одинаковых, как патроны из одной партии.

Нет, если у тебя в руках большой куш, то и жизнь у тебя не такая, как у того, кто выбирает забегаловку или супермаркет подешевле. Возможности. Море возможностей. Уже не судьба вертит тобой, а ты сам выбираешь судьбу.

Глава шестая

За несколько дней до поездки в Нью-Йорк Фло через товарку напросилась на вечеринку к довольно известной в Лос-Анжелесе астрологессе. Это была женщина лет сорока с мягкими чертами лица и твёрдостью в тихом спокойном голосе. Она называла себя Элайноллой Клото. По слухам, за жизненными прогнозами к ней обращались даже голливудские звёзды первой величины, к тому же она была практикующим психоаналитиком. Особое доверие у клиентов она вызывала тем, что указывала на их слабые стороны, которые надо прорабатывать, давала конкретные рекомендации и избегала традиционных славословных помпезных трактовок. Впрочем, за Клото также тянулся шлейф тёмной истории: якобы ФБР предъявляло ей претензии политического характера за приверженность к учению некоего гуру кармической астрологии Абсалома Андервотера.

Фло добилась (как она всем об этом говорила) того, что Элайнолла уделила ей и Дорану отдельное внимание в частном порядке. Хотя Доран полагал: рыжий бесёнок просто-напросто попался в маркетинговые сети звёздоаналитика, ибо скоро оба были занесены в гороскопный каталог для наблюдения и обязались раз в год отвечать на вопросы анкеты, присылаемой по электронной почте.

Можно было подумать, что Элайнолла знала своё дело: она сразу назвала солнечные знаки обоих гостей, едва ей представили Фло и Дорана. Позже, когда они остались втроём в просторном кабинете хозяйки, мисс Клото внесла в специальную программу на компьютере точное время их появления на свет, вплоть до минуты (Макмилли знал только день) и, пообещала подробные астрограммы прислать на электронку.

Дорану она задала с десяток вопросов, чтобы определить позиции астрологических домов натальной карты, размеры и положение которых зависят от точного времени и места рождения, и у каждого человека строго индивидуальные, как отпечатки пальцев.

Потом, сидя на чёрном стуле с высокой спинкой, она показывала на монитор, где изображался гороскопический круг с сопутствующими символами и объясняла: Меркурий в карте Дорана Макмилли находится в соединении с Юпитером — это предполагает высокий интеллект или ощущение собственного ментального величия, но в точной оппозиции с Ураном, а это — признак негативного влияния социума или социопатии разной степени… впрочем, аспект может говорить и о прозрениях: о достоверном проявлении аспекта следует судить лишь уточнив положение домов. В самых тяжёлых случаях подобная конфигурация может свидетельствовать о психических отклонениях, типа аутизма, или даже предвещать физическое повреждение мозга, например, в автокатастрофе.

Скептически настроенный к астрологии Макмилли порывался спросить: «А вертолёт на голову может свалиться?» — но удержался от самопальной остроты.

Клото тем временем вещала: «Согласно предварительным вычислениям, на Асценденте в вашей натальной карте стоит звезда Зубен Эльгенуби, что является особым знаком, очень тревожным… но этот момент требует уточнения».

Натальная карта Фланны оказалась также по-своему замечательной, однако Дорану запомнилось только: Марс в соединении со звездой Растабан (импульсивность, склонность к саморазрушению, возможна скрытая болезнь), из пятого дома квадрат Сатурна к Луне (проблемы с отцом или трудности с замужеством) и квадрат Плутона к Меркурию в восьмом доме. Последнюю конфигурацию Элайнолла растолковала так:

— Три тысячи лет назад, когда астрология принимала известную нам систему… и даже в средние века… такой аспект трактовали как раннюю смерть. Но с тех пор человечество научилось рассеивать самую грубую энергию — энергию физического плана. Эпидемии, повальная детская смертность, имперские войны, междоусобицы — остались в прошлом. Впрочем, где-то там — в Индии или в Африке — ещё сохраняются условия, схожие со средневековьем. Но в цивилизованном мире и, в частности, в нашей с вами стране, самые радикальные реализации аспектов — редкость. Скорее, он осуществится в психической сфере, например, в зацикленности на некоторой идее-фикс или в склонности к манипулированию волей людей.

Затем Элайнолла быстро сравнила между собой обе натальные карты и возвестила:

— Хм. Очень интересно. Ваш Уран, Фланна, в точном полусекстиле с Меркурием вашего друга.

— Это плохо? — насторожилась Фло.

— Это означает, что вы иногда можете поражать его неожиданностями или подавать необычные идеи, но…

Теперь насторожился Макмилли: «О чём болтала Фло с этой ярморочной гадалкой?»

–… но, скорее всего, он не будет понимать сути ваших идей, их направленностей, их реальных целей. Впрочем, я не уверена, что и вы, с вашим квадратом Плутона к Меркурию… Нет, это надо изучить лучше. Так… Заточение в восьмом доме. Управитель дома Смерти в водном знаке… — продолжала мадам Клото проникать в тайны неба. — И Солнце… Это вам императивные обстоятельства. Вы, Фланна, явно имеете на него влияние. Вам следует взвешивать каждое своё слово, каждый поступок в сфере личных отношений.

Будучи человеком здравомыслящим (по собственному мнению), Макмилли из кабинета звёздоаналитика всю эту информацию вынес в виде фрагментов саркастического характера и издевательских передёргиваний. Умей Элайнолла читать мысли так же как небесные письмена, она наверняка обиделась бы и обозвала его дураком: просто, Доран был уверен, что астрологессе о Фло уже рассказала её подруга, приведшая их на эту вечеринку.

Потом была поездка в Нью-Йорк… и в Сан-Франциско… и безуспешный поиск подельников… и раздумья, с бутылкой виски, о судьбе.

На следующий день, вернувшись из отеля к обеду, он на расспросы Фло буркнул что-то, мол, никаких обнадёживающих новостей. Остаток дня Макмилли был угрюм, рассеян. Ночью долго не мог уснуть, а задремав, вскоре проснулся, пошёл на веранду курить и уже не ложился до шести часов утра.

Придя в спальню, обнаружил, что Фло тоже не спит и секунду назад закурила сигарету.

— Дор, а помнишь Аманду? — поинтересовалась рыжая бессонница.

Доран понял: в день их знакомства в кафе Фло была с Амандой Флинн.

— Её парень… его зовут Тед Махер… может нам подойти, мне кажется. Он такой… м-м… ну, крутой. И Аманда тоже может пригодиться. Они оба. А? Как тебе?

Доран задумался. Об Аманде, кажется, Фло с ним никогда не говорила — не упоминала её. И созванивались они, вроде бы, лишь пару раз за всё время, причём звонила Фло.

— Они сейчас здесь, в городе, — прервала она молчание. — Завтра приедут к нам.

Он присел на кровать:

— Ты уверена, что им можно доверять? Обоим.

Она пожала плечами:

— Не знаю. Мне кажется, можно.

— На четверых делить, — после секундной паузы заметил Доран, взглянув на подругу чуть исподлобья.

— Ты сам говорил, нам надо больше людей. И раз уж мы влезли в это… Я думаю, нам надо скорее всё сделать, купить яхту и… — движением руки она показала отдаление.

— Фло, в таком деле надо быть уверенным, что человек не начнёт трепать языком и сорить деньгами.

— Ну Аманда не такая. И она, кстати, сидела недолго в тюрьме. И Тед. И он, кажется, тоже не болтун.

— Аманда сидела в тюрьме?!

Фло скривила губы.

— Не долго, — сухо ответила она. — Это имеет значение?

— Наверное, раз ты сама об этом заговорила.

— Не умничай.

— Я не умничаю.

— Не хочешь брать Аманду и Теда — найди других. Только время — деньги.

Тед и Аманда пришли ближе к вечеру следующего дня. Пары расположились на задней веранде дома. Доран и Фло заранее договорились, пока прощупать почву, перед тем как, возможно, предложить гостям соучастие в их тайном предприятии, причём основную работу в этом плане должен сделать Доран, а усилия сосредоточить на Теде (может быть, удастся обойтись без Аманды).

Аманда сильно преобразилась с тех пор как её видел Макмилли. Она сделала новую стрижку: пряди каштановых волос едва доставали основания длинной тонкой шеи, огибая и оставляя открытыми маленькие розовые ушки. С внутренней стороны предплечья правой руки у неё теперь имелась обширная разноцветная наколка.

Тед оказался субъектом среднего роста, чернявым, с заострённым носом и тонкими губами, обе руки до запястий были покрыты наколками в стиле «латинос». В его манере говорить, в жестах, улавливалась если не надменность, то своенравность. Неприязни или тревоги он у Дорана не вызывал — если только осторожное недоверие в самом начале их знакомства, просто как к сопернику одного с ним пола.

Аманда рассказала, что они с Тедом недавно побывали в Мексике: Тед перегонял для кого-то яхту из Веракруса в Майами и взял её с собой, а перед этим они три дня жили в одном старинном городке и ей там ужасно понравилось. Тед неплохо управляется с яхтами, хотя в Майами ему приходилось иметь дело только с чужими судами, а своего у него нет, и заработать на этом деле удалось в первый раз; жаль, что они жили в том старинном городке, почти без денег. Доран заметил, как парень слегка толкнул Аманду в бедро, когда она обмолвилась о его делах. А Аманда, повосторгавшись счастливо прожитыми днями в мексиканском местечке, мечтательно закончила: «Вот бы там поселиться на постоянно». Четверть минуты назад Фланна показала Дорану на опустевшую бутылку скотча, и теперь он поднялся с кресла, чтобы сходить за выпивкой. За спиной Макмилли слышал ничего не значащее обещание Теда Махера, перед тем как затянуться сигаретой: «Придумаем что-нибудь», и тихие, словно сказанные самой себе, слова Аманды: «Свой дом на берегу, яхта…»

Попивая виски, понемногу Макмилли и Махер разговорились. Спустя некоторое время Доран заметил: Тед, когда разговор касался его лично, умело переходил на другую тему, например, начиная рассказывать какую-то историю. Дорану оставалось только догадываться, чем вызвана такая скрытность. Он шепнул об этом Фло (в тот момент они на минуту остались одни), но она сказала, что скрывать Теду, в общем-то, нечего — Аманда знает его лет пять, — наверное, Дорану показалось.

Впрочем, дальше всё поменялось. По ходу уже весьма раскрепощённой беседы выяснилось, что Тед сидел в той же тюрьме, где и Доран, даже в соседнем блоке, только чуть раньше. У них оказались общие знакомые по отсидке и общие весёлые истории. В общем, мужчины нашли точки соприкосновения в ментальной сфере.

Когда подруга Фло пришла со своим парнем на следующий день, то Доран на третьем часу посиделок, набравшись изрядного количества выпивки, предложил Теду подняться на мансардный этаж и поговорить об «одном дельце».

Поднялись; прихваченные с собой стаканы и большую бутылку виски поставили на низкий круглый столик, сели в кресла почти друг напротив друга, включили телевизор. Закурили папиросу, начинённую сухими цветочными шишечками особенной высокорослой травы.

— Тед, не буду ходить кругами, — сказал Доран, передавая собеседнику косячок на третью затяжку. — Есть дело. Дело опасное и… очень возможно, мокрое. Хотя… ты можешь идти только соучастником, потому что, основную работу должен сделать я.

Тед, глядя на Макмилли, затянулся, задержал дыхание, потом, запрокинув голову, медленно пустил дым вверх и снова посмотрел на Дорана:

— Хм… Соучастие тоже, братан… А какие вообще шансы на удачу? Хотелось бы знать подробности. Хотя, если на кону миллион… миллион на брата…

— А если меньше?

— Насколько меньше, братан?

— Думаю, не намного. Но никакой гарантии нет. Сумму… — он чуть было не сказал «мы», — я не знаю. Есть предположение.

— Предположение… — неопределённо обронил Тед. — Наличные?

Доран смекнул, что Тед Махер подумал о вымогательстве.

— Там должны быть камни, золото и всё такое. И сколько-то купюр. Может быть, что-то ещё.

— Это что, например? — слегка удивился Тед.

Макмилли качнул головой:

— Ценные бумаги.

— Ценными бумагами мне ещё подтираться не приходилось, а на другое, братан, похоже, они и не сгодятся.

Он вернул Дорану папиросу: в ней оставалось пара затяжек.

— Посмотрим, — сказал Макмилли, принимая папиросу.

— Сколько человек участвует?

Доран заметил: у его собеседника совершенно трезвый взгляд — минуту назад ему казалось, что Тед в довольно приличном подпитии, как и он сам.

— Пока двое, ты и я, — нетвёрдо, после короткой, но всё же заметной паузы, ответил Доран и сделал затяжку.

Тед подвигал челюстью, скользнул взглядом по комнате, и остановил его на Макмилли.

— Братан, давай прямо: Фло участвует?

Макмилли замялся, однако ему не нравился такой оборот беседы и он, отдавая окурок, решительно произнёс:

— Сейчас речь о тебе. Или о нас вдвоём. Подробности оставим на потом. Дело опасное, но куш серьёзный.

Тед докурил и замял кончик папиросы в пепельнице. Он молчал, а Доран подумал, что не ответив отрицательно на прямой вопрос Теда, дал тому понять, что Фло тоже в деле. «Надо было соврать, идиот», — запоздало корил он себя в мыслях.

— Ладно, братан, — Тед подался вперёд, упираясь локтями в бёдра, стал мять кулаки. — Я хочу знать, какой риск. И о чём вообще речь? Ювелирный бутик?.. хранилище?.. банковский фургон?.. Что? Налёт или кража?

Доран, которому уже казалось, что предлагать участие Теду Махеру было ошибкой, наконец мог ответить не без гордости:

— Другое. Такого ещё не было. Я, во всяком случае, не слышал ни от кого… и даже в кино пока не видел.

— Хм, — качнул головой Тед. — А это не лажа? Деньги там точно будут?

— Будут, — кивнул Доран. — Не столько деньги, сколько… Ну я тебе уже…

И, чувствуя досаду, снова подумал, что минуту назад сболтнул лишнее. Если Тед не согласится, то потом по всяким подробностям в новостях догадается. Во всех новостях о вертолёте неделю будут талдычить — это точно, а Тед не дурак, оказывается, он быстро поймёт. Если он сейчас откажется, его надо хакнуть. Главное, чтобы не успел наболтать об их разговоре Аманде.

— Но мокруха на тебе, верно?

— Мм… да, на мне. Но возможно… Но если ситуация случится мокрая, ты можешь просто попробовать слинять. Выбор будет за тобой. Но я хорошо всё продумал… иначе не стал бы вообще ввязываться в это дело. Вполне реально сорвать хороший куш.

Тед, очевидно взвешивая слова Дорана, помедлил несколько секунд, затем решительно сказал:

— Хорошо, братан. Я в деле, — он подался ещё чуть вперёд. — Теперь давай подробности. И что должен делать я.

Макмилли взял бутылку, плеснул виски Теду и себе. «Вот и определилось», — подумал он и при этом не почувствовал облегчения. Была вынужденность в этой ситуации, опасный компромисс. К любому из тех друзей, к которым Доран недавно обращался с предложением соучастия, он питал больше доверия, чем к Теду. Возможно, причина была в том, что они почти не знакомы и нет возможности проверить надёжность Теда Махера.

— Нас двое, — сказал Доран. — Фло в курсе, и она, наверное, будет нужна на финише. Её доля наравне с нами. По правде говоря, вдвоём нам будет сложно.

— Постой, братан. Фло получит столько же, сколько ты и я?

Макмилли понял Теда так: тот уточнял — дело будут проворачивать двое, а делить куш придётся на троих? При этом двое из троих в близких отношениях, что подразумевает определённый риск для одиночки.

— Она участвует, — и Доран добавил с нажимом. — Участвует, Тед. Мы даже сделали с ней кое-какую работу. Я закупил оружие, машины, телефоны, снял квартиру для наблюдения… Короче, расходов много и почти за всё платила Фло. Ну и… это её идея. Проработка моя, но идея её.

Тед чуть опустив голову, с неопределённым выражением лица, пристально посмотрел на Дорана.

— Ладно, — наконец произнёс он, слегка хлопнув себя по коленям, и выпрямился в кресле. — Я хочу знать, какие у нас шансы. Что это будет? Конкретно.

Доран выдержал короткую паузу.

— Вертолёт.

Он сделал глоток, в то время как Тед Махер не пошевелился.

— Один кекс, у которого сеть ломбардов на тихоокеанском побережье, казино и несколько бутиков, раз в месяц переправляет выручку и побрякушки из Фриско в Элэй, в банковское хранилище своего брата. Я могу сбить вертолёт из снайперской винтовки. Для этого надо отследить его маршрут и, соответственно, найти подходящую позицию. Я сбиваю вертолёт, ты (на машине) подбираешь меня, хватаем чемодан с камешками… или сначала подбираешь чемодан… потом отсиживаемся, пока шум не утихнет и полиция от нас отстанет.

На лице Теда застыло изумление. Спустя несколько секунд он сказал растерянно:

— Ну ты даёшь, братан, — опять взял паузу, возможно, снова переваривая услышанное. — Ты серьёзно?

Доран, не зная, что ответить, начал вроде:

— М-м-м…

— Братан, ты перекурил, наверное, — прервал его мычание Тед. — Они же летают, где хотят.

Макмилли отрицательно покачал головой:

— Не совсем. Пилот придерживается ориентиров. Маршрут вертолёта прокладывается по наземным ориентирам. Поэтому на маршруте всегда есть несколько точек… то есть объектов… рядом с которыми он должен пролететь. Даже если работает автопилот и GPS — всё равно на маршруте будет несколько обязательных контрольных координат.

— Хорошо. А высота? А стёкла? Они не бронированные?

«Вот дерьмо, — подумал Доран. — Уговаривать приходится и объяснять, как ребёнку».

— Стёкла у частных вертолётов не оконные, конечно, но и не бронированные: из мощной винтовки, из которой я буду стрелять, они пробьются. Проблему высоты, если такая есть, думаю, тоже решим.

— Как? Будешь стрелять из другого вертолёта?

— Мысль не дурная, между прочим, — с некоторой иронией отметил Макмилли. — Пусть будет запасным вариантом. Но есть способ попроще.

Тед подумал немного, затем спросил:

— Братан, это точно?

— Что именно?

— Про маршрут, про стёкла.

— Да, — спокойно ответил Доран и отхлебнул виски.

— Ну, если так… Хорошо, — Тед стукнул ладонями по подлокотникам, взял бутылку и долил стакан. — Когда думаешь провернуть дело?

— Сначала нужно подготовиться, всё рассчитать…

— Само собой, — прервал Дорана Тед, ставя бутылку на столик.

— На это у нас уйдёт, думаю, пара месяцев. Ведь кекс отвозит свой барыш в Элэй раз в месяц. Надо отследить с земли его маршрут.

— Весь?!

— Зачем весь? Не знаю. Нужно найти убойную позицию. Желательно, чтобы там был лес или что-такое, где можно укрыться, а людей, чтобы не было. Да!.. после того как мы возьмём куш, нам придётся месяц или два отсиживаться в тихом месте, где-нибудь подальше. Ну ты понял.

— Да… — задумчиво произнёс Тед, отпив из стакана.

— И мы должны быть очень осторожными ещё при подготовке, — продолжал Макмилли. — Не «светить» мобилы на его маршруте и возле его офиса, выбирать такие пути передвижения, чтобы нас не зафиксировали уличные видеорегистраторы. Вообще, тебе надо где-то оставлять смартфон, который у тебя сейчас — я дам другой — он не определяется по GPS, и сим-карту на подставное лицо. Я и Фло уже такими пользуемся… иногда.

— Поэтому Аманда не могла ей дозвониться? И в вайбере её не было.

— Да. Сейчас наши вторые мобилы в другом месте — пришлось для этого снять номер в отеле. Сюда можно приходить только со своим. Ну… смысл такой: здесь мы, а с теми мобилами кто-то другой — кто за кексом следит. То есть, через личные гаджеты, ты можешь общаться с кем хочешь, заходить на любые сайты, а рабочие не должны никак совпадать с личными, ни местоположением, ни контактами — ничем. Понимаешь?

— Хм, я смотрю, ты всё продумал, братан, — как показалось Дорану, Тед сказал это с тенью лукавства на лице, хотя по интонации, это скорее был комплимент.

— Я просто пытаюсь обезопасить себя и всех нас. Какой смысл затевать такое дело, если копы могут сесть нам на хвост?

— Да, да, — согласился Тед, низко откидываясь в кресле. — ФБР, наверное, засуетится.

— Я думаю, и полиция, и ФБР… Но ФБР — да, скорее всего будет главным.

Немного помолчали, сделав по глотку.

— Ты сказал, кое-что сделал уже, — проговорил Тед, поглядывая на свой стакан.

Доставая сигарету, Доран подтвердил:

— Сделал, — он закурил. — Заказал оружие, машину, перепрошитые мобилы с сим-картами на Джона Доу, смотрел на маршруте места для засады… мы знаем где он примерно должен пролетать… во Фриско сняли квартиру возле офиса кекса, под наблюдение. Видели вертолёт.

— Что за вертолёт?

— Белл-407. Знаешь?

— Марку знаю, но от робинсона не отличу. Беллы, кажется, побольше?

— Да, но не сильно. Мы видели, как кекс улетал на нём с чемоданами.

Тед оживился: подался вперёд, двумя руками держа стакан и упираясь локтями в бёдра.

— Так сколько там может быть?

— Вроде бы меньше двух миллионов он не возит. Если сумма не набирается, везёт в следующий месяц.

— Вот как… И часто не добирает?

— Редко.

Тед достал свою пачку сигарет и, закурив, поинтересовался:

— А откуда вы вообще узнали о кексе?

Доран ответил не сразу:

— Фло о нём знает.

Макмилли показалось, что на лице Теда мелькнула ухмылка.

Тед и Аманда на следующий день пришли довольно рано. Тед сразу заявил, что Аманда будет участвовать в деле, наравне со всеми. Позже он объяснял Дорану:

— А как же? Надо будет уезжать, оставлять её одну. Пойдут вопросы, недопонимание. Да и так… сам посуди… не говорить ей ничего, когда мы тут собираемся, а потом ещё встречаться отдельно… А как я ей объясню, почему моя мобила не отвечает и вайбер игнорирую? К тому же, она не будет балластом — будет помогать.

Глава седьмая

Подключение Теда и Аманды слегка взбодрило Дорана, прибавило ему расторопности.

Впрочем, после вояжа в Нью-Йорк, он занимался не одним лишь самокопанием и пьянством. Уладив дела с Золтоном и забрав машину, он успел совершить несколько ознакомительных рейдов на Пятую федеральную автомагистраль, тридцать третье и сто шестьдесят шестое шоссе, примерно вдоль которых, или пересекая их, летал вертолёт корпорации «Последний шанс». Оказалось, что по обочинам калифорнийских магистралей почти всюду тянутся ограждения фермерских ранчо и угодий агрофирм, а к востоку от федеральной трассы раскинулись нефтяные поля с качалками и подземными резервуарами — не попасть тут под наблюдение или уйти с кушем незамеченным было практически невозможно. Убедившись, что в окрестностях Гормана устроить засаду не реально, Макмилли перенёс внимание на равнину Карризо — ещё одно место, о котором в разговоре, подслушанном Фло, упоминал Кейн Зив.

Дорану было не понятно, где же всё-таки пролетает вертолёт. От Гормана до ближайших пределов равнины Карризо немалое расстояние, а пересекать маршрутом оба места — значит, делать крюк, в котором, вроде бы, нет необходимости. По карте Макмилли выяснил: долина расположена так, что лети «Чёрный изумруд» над ней и вдоль неё со стороны Сан-Франциско, то само собой, просто держась прямого курса, он подлетел бы к Пятой автомагистрали примерно в районе озера Пирамид, то есть в окрестностях Лос-Анжелеса. При этом горманский радиомаяк оказался бы милях в двадцати, на максимальном сближении, и, по идее, с вертолёта его можно было бы рассмотреть невооружённым глазом.

Поэтому Макмилли, рассудив: равнина вдоль береговых хребтов Кордильер — хороший ориентир для пилота, а над радиомаяком вовсе не нужно пролетать тютелька в тютельку, — стал присматриваться к горам в районе заказника Биттер Крик, в которые и упирается южное острие равнины Карризо.

Тут тоже хватало огороженных участков, с предупреждением «Частная земля. Проход запрещён», но всё-таки были и места, с виду, не охраняемые или, по крайней мере, без канатов и колючей проволоки; к тому же в этом районе находились государственные угодья, типа заказников и природных парков, открытых для свободного посещения.

Прикинув уже на месте, откуда и в какую сторону будет лететь вертолёт (вариантов было немного), он сосредоточился на выборе точек для разведнаблюдения — ведь сначала надо убедиться, что «Чёрный изумруд» тут пролетает.

До «транзитного» вторника — так Доран для себя стал называть первый вторник месяца — оставалась неделя. Круг компаньонов только-только определился, они сидели на задней веранде дома Фло, и Макмилли объяснял:

— Пока мы точно не знаем маршрут вертолёта. Есть два места — где-то рядом с ними или между ними. Я там уже немного разведал обстановку и составил кой-какой план. Нам надо выставить наблюдательные посты. Есть несколько мест, с которых всё вокруг хорошо просматривается. Один человек у нас поедет во Фриско, и когда во вторник вертолёт вылетит, он по вайберу отправит условный сигнал. Остальные, включая меня, будут на постах. Тут главное — не упустить момент, засечь коптер, когда он будет пролетать.

— А если мы его так и не увидим? — спросил Тед.

— Почему не увидим? Должны увидеть… Ну, не знаю. Значит, будем ждать ещё месяц и попробуем найти другие точки. А как ещё?

— Я спросил просто. Может быть, ты ошибаешься, и он летает в другом месте.

— Не думаю. Я прикидывал, смотрел на месте. Если только кто-то проспит и не увидит вертолёт, когда он будет пролетать мимо… Кто-то обязательно должен увидеть. Там или горы, или открытые места. Или смотришь с вершины, и всё вокруг видно на двадцать миль, или ты на равнине и ничего не загораживает тебе вид миль на десять во все стороны. Поэтому нам просто надо занять позиции и ждать. Может быть, один человек увидит, может быть — все. Надо чётко зафиксировать время и запомнить ориентиры, типа: он пролетал над тем камнем или над тем деревом. Ну, это я утрирую… образно так выражаюсь… вы понимаете.

— И сообщить надо сразу, что увидела? — поинтересовалась Аманда.

Доран замешкался с ответом на короткое мгновение:

— Мм… да. Да, нужно сообщить. Тогда и время зафиксируется автоматически. Время нужно, чтобы потом уже примерно знать, через сколько он будет здесь, вычислить скорость. Ну, чтобы подготовиться. Поэтому сверим все часы перед операцией. Вот так, — он помолчал несколько секунд, затем продолжил: — Когда маршрут установим, я уже смогу подыскивать себе позицию. Сейчас пока разведка. Вот, в следующий вторник будем следить. Надо вам ещё дать мобильники с симками — их надо держать отдельно и подальше от вашего отеля. То есть там, где вы сейчас живёте, эти мобильники лучше не «светить». Вам нужно переехать в другое место и дальше уже пользоваться ими, как будто вы другие люди, не Тед и не Аманда. Сюда с ними тоже нельзя приходить.

— Это всё время так? — спросила Аманда, переглянувшись со своим бойфрендом.

— Не обязательно, — не очень уверенно сказал Макмилли. — Главное, чтобы вы с подставных мобил не заходили в свои аккаунты, не делали с них покупок, не привязывали к своим картам, не звонили старым знакомым и не подносили близко к своим старым гаджетам. И к мобиле Фло.

— Ничего нельзя, — усмехнулся Тед.

— Ну да. А как ты хотел? Тед, это наша безопасность. Или будешь потом в суде объяснять…

— Да я понял, расслабься. Просто говорю.

— А чего тогда прикалываться? Ну, ещё можно… вот как я сделал… снять номер в другом отеле: там можно держать подставные мобилы и вообще жить сколько-то дней в месяц, в те дни, когда мы будем заниматься нашим делом. Мы же не должны целый месяц конспирироваться и всё время готовиться. Ну, мне, допустим, надо упражняться, стрелять, выезжать куда-то… А вам надо только несколько дней в месяц делать кое-какие вещи. Ну и расходов так меньше будет. Хотя вот в ближайшие дни надо плотно быть на связи и хорошенько поработать.

— Мы готовы, — Тед положил ладонь на руку Аманду. — Только надо как бы решить вопрос затрат. Ты говоришь, снять ещё один номер где-то… это всё расходы, братан. Кто за это будет платить? Нам надо закрыть денежные вопросы. Если ты босс, то, думаю, финансирование полностью на тебе — независимо кто тебе даёт бабло. Потом расходы можно вычесть из куша.

Следующим же утром Макмилли отправился к Золтону и отдал ему деньги за оставшиеся две машины. Автомобили забирали Тед и Аманда: они перегнали их поближе к Фриско, подыскав для стоянок надёжные места без муниципальной системы видеонаблюдения — по этой теме их инструктировал Доран. Сам он забрал оружие, боеприпасы, рации и вернулся в Лос-Анжелес.

Пока Тед и Аманда перегоняли машины, у Дорана оставалась пара дней, чтобы подыскать позиции для наблюдения и выбрать, кто какое место займёт. Фло поехала с ним. Эти дни и ночи оказались самыми насыщенными и запомнившимися Дорану и Фло за всё время знакомства.

В этот раз он взял один подставной телефон, чтобы быть на связи с Тедом, и смартфон для Фланны. Гаджет для неё прикупил в Хьюстоне: из него можно было вытащить аккумулятор, он гарантированно не имел скрытого источника питания и его память в несколько кликов можно было полностью очистить — так утверждали парни, которые не только приторговывают этими аппаратами, но и умеют их программировать и перепрошивать. Смартфон можно было безопасно хранить вместе с другими телефонами, заказанными у Золтона. Эти же парни подтвердили уже известную Дорану информацию о том, что записи с камер дорожного и уличного наблюдения хранятся две недели — если за это время их не востребовала полиция, то съёмка автоматически стирается. Впрочем, он и так проявлял осторожность и учитывал срок хранения видеоданных.

Рано утром Доран на мондео опять ждал Фло в условленном месте, на северной окраине Лос-Анжелеса. По хайвею они доехали до поворота на девяносто пятый фривэй, часть которого здесь называлась Фразьер-Маунтинг-Парк-роуд, остановились позавтракать в вендисе, а после завтрака некоторое время осматривали окрестности. Потом фривэем отправились в сторону тихоокеанского побережья.

Примерно миль через восемь — тут уже было почти высокогорье — за руль села Фланна, чтобы Доран, не отвлекаясь на дорогу, мог присмотреть места для наблюдательных постов. Он часто просил Фло остановить машину, выходил и осматривал место. Спустя десять миль, когда путь стал совсем узкий, левая обочина превратилась в узкую каменистую полоску на краю пропасти, а правая давно уже была крутой насыпью со свисающими к асфальту колючими зарослям, Доран увидел крошечный пятачок свободного пространства и указал: «Останови там. Останови. Я тебе кое-что покажу».

Фланна «втиснула» машину в этот пятачок, они вышли, и Макмилли повлёк девушку за собой через жиденькие, но цепкие заросли по едва заметной тропке наверх по пологому и, как представлялось, короткому склону. Склон, в самом деле, оказался короткий, он закончился поросшим высокой травой гребнем и резким обрывом.

— Вот, смотри, — запыхавшийся Доран подал руку своей спутнице.

— О Боже! Что это?

— Равнина Карризо! Самое начало. Она тянется на восемьдесят миль, но мы можем видеть миль на сорок… из-за плотности воздуха… А горы вокруг видны дальше.

Огромный простор раскинулся перед Дораном и Фло. Слева и справа — горы, тёмно-зелёные вблизи и светло-голубые вдали, а внизу между ними — неблизко, в трёх, может в пяти часах ходьбы — серо-буро-малиновая плоскость, постепенно перетекающая на горизонте в сизую дымку. Снизу вверх дул тёплый плотный степной ветер и сталкивался над гребнем с безароматной горной свежестью.

— Какой необычный воздух здесь, — заметила Фло.

— Чувствуешь пряный запах? — повернул к ней лицо Доран.

— Ага.

— Это с равнины.

— С равнины? А что за пятна там? — показала Фланна на плоскость перетекающую в дымку. — Красные, жёлтые, синие?

— Цветы.

— Цветы?!

— Да! Это огромные луга, на много-много миль в разные стороны. Сезон цветения трав. Он скоро закончится, но… Сама видишь.

— Я хочу туда.

— Я был там две недели назад, почти в самый расцвет.

— Без меня!

— Так поехали!

— Полетели!

— Полетели.

Доран раскинул руки и Фло кинулась в его объятия.

— Как же я люблю тебя, Дор! Люблю!

Чмооок-чмок.

— Макмилли, какой же ты мерзавец, наслаждался травкой без меня.

— Цветущей травкой, милая.

— Не оправдывайся. Котяра.

Спустя два часа, сделав пять остановок, они выехали на Сода-Лейк-роуд, а спустя ещё час миновали низкогорье с унылым пейзажем пастбищ и оврагов и оказались на равнине. До цветочных лугов оставалось несколько миль, но на дороге было довольно оживлённо, из полей слева и справа доносился невероятно громкий птичий гомон, а пернатые шныряли перед машиной и рядом с ней так, словно не замечали её и людей внутри, и один раз маленькая сине-жёлтая пичуга влетела в салон через открытое окно.

Вскоре равнина разлилась до горизонта жёлтым, фиолетовым, алым; луга тибучины сменялись полянами кларкии, те — нерукотворными колышущимися клумбами кипрея, мака, гиацинтов, пылающей звезды, ириса,… Множество народу бродило по цветущей равнине, люди фотографировались, перекрикивались, здоровались; автомобильные стоянки были забиты.

— Дор, почему мы не приезжали сюда раньше?

— Ты живёшь в Калифорнии, не я. Между прочим, эта равнина считается самой живописной в мире.

— А я всегда ездила по Пятой автомагистрали через Горман.

Природа изменилась. Теперь справа были Содовое озеро и ослепительно-белая степь с редкими кустиками травы и лоснящимися гладкими скалами, похожими на лепёхи полурасплавленного пластилина. И здесь тоже толпы туристов с мобильниками на палках, хватальщики закатных пейзажей с фотоаппаратами. Кто-то сказал, что здесь снимались фантастические фильмы с марсианскими и лунными ландшафтами… ещё, кажется, тут были сняты какие-то эпизоды «Стар-трека».

И снова белая степь. Стало больше травы и кустов.

Потом — чуть ли не бесконечные поля кремниевых батарей солнечной электростанции.

Следом — прерия; прерия, в которой две сотни лет назад и тысячу лет до этого жили племена чумашей.

Уже вечером, проехав равнину и свернув в сторону побережья, когда оба сильно устали и помимо натуральных видов начали присматриваться к мотелям на предмет комфортной ночёвки, они оказались в месте, где Фло сказала:

— Дор, я хочу, чтобы моя свадьба проходила здесь.

— Ты о той свадьбе, которую презентовала папочке? Или уже мечтаешь о другой?

— Я хочу, чтобы у нас была настоящая свадьба. У нас с тобой, Дор. Разве я не заслуживаю этого?

Это была винодельня Скульптерра Винери, известная не столько своими виноградниками и винами, сколько маленьким арт-парком и площадкой для торжеств.

Ночевали они в Пако Роблс, в маленькой комнатушке придорожного отеля. На следующий день им предстояло проделать обратный путь, чтобы конкретно определиться с постами наблюдения. Кроме того, Доран хотел добраться до какой-то горы невдалеке от озера Пирамид, на вершине которой стоит старинная пожарная вышка, и с того места, как рассказывал сегодня один заядлый турист, путешествующий с женой и двенадцатилетним сыном, просматриваются окрестности на много миль — видна и Пятая автомагистраль, и радиомаяк, и горы почти да самой равнины Карризо.

В воскресение вечером Доран и Фло были в Сан-Франциско. Здесь их дожидались Тед и Аманда.

В понедельник утром собрались в условленном месте, и Макмилли изложил общий план завтрашней разведки и действия каждого. Аманда займёт пост в квартире напротив офиса «Последнего шанса» — она должна оповестить остальных о старте вертолёта. Фло будет дежурить на стоянке возле мотеля Лебек 6 — там они с Дораном завтракали несколько дней назад и это место расположено близко к аэронавигационному маяку. Тед заступит в караул на горной гряде, в которую утыкается «южное «остриё» равнины — это кемпинг Кобалло, в паре миль от того места, где Фло в первый раз увидела равнину Карризо. Макмилли будет ждать «железную стрекозу» на наблюдательной пожарной вышке возле озера Пирамид, в полста милях от Лос-Анжелеса.

А потом состоялась специальная экскурсия в квартиру «танцоров сальсы», чтобы Тед и Аманда могли с расстояния в несколько десятков ярдов увидеть вертолёт, который завтра будет перевозить целое условное состояние из одного кармана в другой.

Аманде предстояло остаться и дежурить у окна, а остальные скоро отправились по постам.

Ехали на двух машинах; Макмилли с Фло — впереди. Сначала была остановка для Теда. Доран показал ему место, ещё раз проинструктировал, предупредил, чтобы тот не проспал (рассвет был ещё не скоро). Затем наступила очередь Фло: Доран расстался с ней в Лебеке, у знакомого уже им мотеля со стоянкой у дороги. А сам Макмилли, прихватив кофе из вендиса, отправился на юг, где на вершине горы, в нескольких милях от хайвея и рядом с озером Пирамид, находилась старинная каланча.

Примерно в пять часов Аманда подала сигнал: «Птичка улетела» — Доран в это время даже ещё не добрался до своего поста. Спустя почти два часа он по вайберу получил от Теда сообщение: «Птичка попалась», означающее, что Махер видит и распознал вертолёт компании «Последний шанс». Прошло четырнадцать минут и Макмилли, напряжённо вглядывавшийся в горизонт, заметил на северо-западе, над ближайшим хребтом, мигающие искорки — скоро они обросли тёмным пятном; почти сразу же послышался нарастающий звук. Через минуту пятно превратилось в чёрно-зелёный летательный аппарат, а ещё спустя секунд двадцать лучи низкого солнца отразились от стёкол кабины и серебристой надписи на фюзеляже и вертолёт стал удаляться в сторону Лос-Анжелеса.

Доран сдержанно ликовал. Вот подтверждение его интеллекта. Он не глупее какого-нибудь миллионера, а то и мог бы померяться ай-кью с университетскими профессорами. Только профессорам духу не хватило бы такое провернуть. С первого же раза удалось отследить вертолёт. Фло «Чёрный изумруд» со своего поста возле радиомаяка не увидела, но это только доказывало гениальность Дорана Макмилли. Он правильно рассчитал маршрут, угадал с точками для наблюдения. Убедился Макмилли и в том, что если стрелять с уровня трассы, то времени для поражения вертолёта недостаточно: полулось бы сделать, может быть, три выстрела, а значит, он изначально верно мыслил, предполагая оборудовать снайперскую позицию на возвышенности.

Впрочем, ликовал Доран не долго, понимая, что решена только часть задачи.

Аманда вернулась в Лос-Анжелес примерно в четыре часа вечера. Тед ожидал её в Глендейле на платной парковке, куда он несколько часов назад пригнал свою машину; там же, поблизости, находился их отель.

Вчетвером отпраздновали в караоке-баре успешную разведку, затем бились пара на пару в кегельбане, а закончили день на веранде дома Фло.

Макмилли ожидал, что друзья будут восторгаться его гениальным расчётом, и он даже пару раз короткими репликами отметил свой вклад, но сегодняшний успех ими был воспринят как данность положительного характера. Фло так и вовсе один раз высказала ему обиду по поводу того, что все увидели вертолёт, а она — нет.

«Не хотят замечать, — сначала решил Макмилли. — потому что знают: они не смогли бы так рассчитать и всё спланировать. Рассказывают, как высматривали каждый дорожный знак за полмили, а всего лишь выполняли мои инструкции, чтобы не нарушить правил и лишний раз не привлечь внимание патруля, не запомнится какому-нибудь грёбаному копу».

Однако слова Фло подтолкнули его к другому выводу: «Они не догоняют. Думают — удача. В их головах просто не укладывается то, что я держу в уме кучу информации и вариантов, выдавая им уже готовые решения».

— Ну, чем думаешь заняться в первую очередь? — спросил у Дорана Тед, когда повисла долгая пауза и, похоже, усталость прошедших суток начала всех клонить ко сну.

— Поедем завтра с тобой, покажешь мне там, на месте, откуда летел вертолёт. Наверное, я сразу же попробую присмотреть позицию для себя. У меня есть кое-какие намётки, но надо заново всё оценить.

— Поедем. Только, может быть, не слишком рано? Охота выспаться.

— Как проснёмся, так поедем.

— Дор, — обратилась к нему Фло. — А вертолёт вылетел так же как прошлый раз, в пять?

— В пять ноль два, — тут же сообщила Аманда.

— Да. Может быть, не минуту в минуту, но примерно в то же время. Собственно, поэтому…

— Что?

— Потом. Потом. Надо подумать. Нужно ещё найти место для «поплавка».

— Для поплавка?! — удивилась Фло.

Бросив взгляд на вроде бы понимающего Теда, Доран пояснил своей тайной невесте:

— Кто-то должен предупредить снайпера минут за пять. Сообщить, что вертолёт к нему подлетает, — он улыбнулся. — В определённых кругах человека, который предупреждает остальных, называют поплавком.

Глава восьмая

Пошёл новый отсчёт дней — отсчёт до следующего транзитного вторника.

Фло и Аманда пока не были заняты, а Доран отправился с Тедом в горы. Махер на месте показал, откуда летел вертолёт, на какой примерно высоте. Они до сумерек пробыли там, подбирая место для засады и прикидывая план действий, но нескольких часов оказалось недостаточно, чтобы прийти к какому-то решению.

— Да, не хило так сюда добираться, — посетовал Тед (он вёл машину), когда они возвращались в Лос-Анжелес. — И неудобно вообще. Ехать сначала в одно место, оставлять машину, телефоны, потом ехать в другой отель, а тебе в Фоллбрук.

— Что поделаешь? — возразил ему Доран. — Нам нельзя оставлять следы. Чем меньше людей нас здесь будут узнавать, тем больше у нас шансов потом скрыться.

— Понятно, но всё же…

Некоторое время молчали. Затем…

— Слушай, Макмилли. Я хотел тебе сказать ещё на днях. У меня есть одно дело, хочу подзаработать пару косарей, приятель предложил. Старые дела с одним корешем, надо закончить. Ты же можешь, пока без меня обойтись? Мне надо съездить в Техас на несколько дней.

— Это безопасно?

— Ну, да, типа…

— Мне-то всё равно, но ты должен понимать. Между нами уговор…

— Да, конечно…

— И наше дело приоритет.

— Абсолютно, братан. Но это старые дела с приятелями…

— Я к тому, что если у тебя возникнут проблемы…

— Никаких проблем.

— Но ты же понимаешь.

— Там ничего особенного. Старый приятель…

— Я пекусь о нашей общей безопасности.

— Это другое дело братан, это отдельно.

— И Аманда. Она тоже может пострадать.

— Нет, это другое.

— Наш ведь уговор в силе, он в приоритете…

— Абсолютно. Если хочешь, братан, поехали со мной…

— Нет, меня это не интересует. Но ты же понимаешь?

— Я понимаю, братан. Мне надо несколько дней — и я вернусь.

— Аманда поедет с тобой?

— Я думаю, ей лучше поехать со мной…

— С тобой…

— Но как скажешь, ты же босс.

— Нет, это ваше дело.

— Я думаю, так лучше.

— Ну, как видишь, мы пока спокойно можем обходиться без неё.

— Я поэтому и говорю.

— Пожалуйста.

— Но ты же без претензий, братан?

— Нет проблем. На несколько дней, говоришь?

— Несколько дней, братан. Несколько дней и мы снова в деле.

Опять возникла пауза. Её прервал Макмилли.

— В принципе, так даже лучше, если вас некоторое время не будет. Я тут пока присмотрюсь. Впереди целый месяц.

— Конечно.

— Да, наверное, так даже лучше.

— Поэтому я и подумал, братан… Бабло же нужно. Сам говоришь, пару месяцев ещё. А деньги сейчас нужны.

— Да, я понимаю. Но мы все ограничены.

— Да, конечно.

— Но ты ведь будешь на связи?

— Обязательно, братан. Аманда может же звонить Фло? Они же подруги.

— Да, но никаких разговоров про наше дело! Ни слова!

— Нет! Исключено. Я вообще…

— Давай лучше сразу договоримся.

— Давай.

— Надо нам условиться. Например, Фланне Аманда может позвонить в любое время. Ну, или по вайберу…

— Ну да, ну да.

— Вот. И, значит… надо сказать… ну, типа… Нам пора поговорить. Вот: «Нам пора поговорить». Кодовая фраза. А?

— Отлично! Отлично, братан, — Тед энергично кивал. — Здорово. Нам пора поговорить.

— Да. Если Аманда… или ты… говорите «нам пора поговорить», то это значит, что есть какая-то информация, которую ты хочешь сообщить.

— Да, понятно. Да, братан.

— Или если Фланна это говорит, то значит, у меня есть для тебя новости.

— Отлично. Отлично.

— Вот. Это пароль.

— И что потом?

— Потом… Ну… — Доран задумался на пару секунд. — Я думаю, можно сказать день. Просто сказать день.

— День?

— Да. Например, сегодня. Или — завтра.

— А, вот так…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

Джон Доу (John Doe — англ.) — вымышленное имя, псевдоним. Джейн Доу — женский вариант псевдонима.

3

Ему рассказал об этом Райан Роллинз. Этот парень попался на взломе облачного сервиса айфонов и около полугода провёл в той же тюрьме, где сидел Макмилли. У Райана было полно книг, которые каждый месяц присылала ему подруга. От скуки и под влиянием ожившего детского интереса, у Дорана пробудилась тяга к чтению и на этой теме он сошёлся с Роллинзом. В посылках для Райана обязательно были, как минимум, две-три книги специфичной тематики, но в основном он получал всё же художественную литературу, причём, на читателя с развитым вкусом (правда, его подруга разбавляла признанную классику своими непритязательными вливаниями). Кроме того попадалась и популярная публицистика: например, Доран прочитал две книги об американских писателях и американской литературе вообще и кое-что для себя из них извлёк применительно к пространству смыслов. Именно в тюрьме Макмилли записал на свой читательский счёт все четыре романа остроумного Фицджеральда, тонко-глубинную «Зиму…» Стейнбека, слишком эротический для тюрьмы «Что-то случилось» Хеллера, физиологически раскрепощённую по последней литературной моде и жутко интересную «Безгрешность» Франзена, «проглотил» с десяток томов Кинга, потрогал «лоскутное одеяло», стёганное Джиллиан Флинн, Донной Тартт и Кэтрин Стедман.

Так как времени «для поболтать» у Дорана и Райана было достаточно, бывший снайпер узнал от хакера много такого, что заставило его взглянуть на смартфоны совсем иначе, чем прежде. Доран сразу смекнул: некоторые знания могут дать огромную фору перед другими людьми, а возможно и защитят в какой-то ситуации от копов. Он успел прилично обогатиться полезными сведениями до того, как за хакером приехали агенты ФБР и… как поговаривали… увезли его в специальную частную тюрьму.

4

A Gun (ган) — пушка, пистолет в переводе с английского.

5

Пистолет SIG Sauer.

6

Звучала песня «Oh Mckenzie Silver Water».

7

Инстаграм (также в данном тексе инста) — американская онлайн сеть; использовалась для распространения дезинформации о России и действиях российских вооружённых сил; признана экстремистской организацией и запрещена на территории РФ.

8

Фейсбук (также в данном тексте ФБ, фиби) — онлайн сеть, созданная американским олигархом М. Цукербергом, активно цензурировала информацию о России, подавляла всякое мнение, расходящееся с позицией Государственного департамента США и американского олигархата, фактически служила инструментом американской политики; признана экстремистской организацией и запрещена на территории РФ.

9

Ночью он видел «сон».

Он будто бы оказался опять в том же окружении, в том же месте, где прозвучали наговорные слова. А в следующее мгновение краски поблёкли и осталось только серо-синее и тёмное, а Доран увидел себя со стороны. Он всё в том же месте, и не потерял облик, но остальные и остальное размыто, как акварельный рисунок, облитый водой; всё зыбко и расплывчато, а Доран виден чуть сверху — он в полной тишине и почти неподвижен. И вот что происходит дальше.

Позади Дорана вырастает тень — чёрная, совершенно отчётливая, при том что прямого света в этом видении нет. Доран, или та его часть, что покинула тело, ясно осознаёт: эта тень его, и именно такого, какой он есть в данный момент времени. И в ту же секунду, когда сознание фиксирует факт соответствия… тень начинает меняться. Она растёт, преображается. Изменение не столь очевидно (да и как же, если глаза остались с телом?), сколь осознаётся наблюдающей частью Дорана Макмилли.

Тень превращается в тень юноши — и в ней становится заметна растерянность и угнетённость; затем в тень молодого мужчины — и проступают агрессия и симптомы нездоровой зависимости; потом сгущается тень сухощавого мужчины средних лет, и в ней что-то пагубное, запущенное, недоброе; тень приобретает черты немощного старика или мужчины, состарившегося раньше времени — в нём нет ни воли, ни интереса к жизни, а только потребность дожить до мига грёз.

Подобно студенту, изучающему психологию, который сначала записывает собственные ассоциации от пятен Роршаха, а затем интерпретирует свой строй личности, Доран-наблюдатель распознавал метаморфозу тени — только распознавал без всякой эмпирики и логических цепей (просто получал откуда-то готовую картину понимания).

Затем тень расплылась, стала почти прозрачной и после этого снова сгустилась, обретя как бы первоначальные черты, но не совсем. Это была уже немного другая тень. И Доран проснулся с ощущением потери части себя.

10

«Мартин Иден» — роман американского писателя-классика Джека Лондона. Бириси настоятельно рекомендует прочитать роман хотя бы для того, чтобы в должной мере понимать непосредственно наше повествование. В той же степени необходимо знакомство читателя с рассказом Э. Хемингуэя «Старик и море». Внимание! Ниже идёт спойлер для не внемлющих разумным советам.

Вкратце сюжет «Мартина Идена» таков: молодой матрос знакомится с девушкой (по имени Руфь) из богатой семьи; она отлично образована, умна (на его взгляд), весьма мила. Под действием любовного чувства, решает заняться самообразованием, а позже загорается желанием стать писателем. Преодолев много трудностей он довольно быстро (прочем, для него не так уж и скоро) добивается успеха. Однако его личность не находит опоры на новом уровне развития. Герой (Мартин Иден) разочаровывается и в возлюбленной, и в людях, и в собственной жизни. На пике своего литературного успеха он кончает с собой.

Роман отчасти автобиографичен: Джек Лондон тоже был матросом, тоже любил девушку из высшего общества, тоже завязал с простым трудом и поступил в университет… возможно… возможно, покончил с собой — он умер в возрасте сорока лет от передозировки морфия, прописанного ему докторами для лечения.