Сыграем?

Алекс Берр, 2018

Мы все – продавцы. Мы торгуем своими знаниями и умениями, чтобы иметь возможность покупать. Общество потребления сформировало поколение "продавцов и официанток". Поколение, которое не боится смерти и не хочет тратить время на будущее. Поколение одноразовой любви и одиночества соцсетей. Секс, алкоголь и сигареты – это не пропаганда саморазрушения, это их образ жизни и способ от нее отвлечься. Макс – типичный представитель этого поколения, хочет разобраться в себе, в своих чувствах, в своих мыслях и при этом пытается не сойти с ума. Это роман о любви, о становлении личности и о возникновении новой жизненной философии потерянного поколения.

«Все герои в этой реальности вымышлены.

Так же, как и в вашей.»

Макс

ЧАСТЬ 1

Я

Глава 1

***

Более чем странное окончание вечера. Зачем я поперся в этот клуб? Никогда их не переваривал. Тем более один — рискованная затея, особенно в нашем городе. Да и в стране тоже. Сейчас внизу экрана должна появится строчка, предвещая экшен, как в типичных боевиках, где герои спасают мир:

«Место действий: Америка. Город ЭН. Наши дни».

Начало весны, и погода полностью соответствует моему настроению — вроде и улыбаешься, но на душе переизбыток того, что еще месяц назад скрывалось под слоем снега: экскременты, окурки и грязь.

Местечко было из тех, в которые таким, как я лучше не соваться вообще. Такой уж менталитет в нашем городе: если ты слабее и у тебя нет связей, то тебя съедят — эволюция двадцать первого века. Стоило мне туда зайти, как я сразу же оказался на огромном белом блюде совершенно один, украшенный листом салата и маленькой помидоркой черри. Женщины в таких местах украдкой оценивают мою привлекательность по наличию толстого кошелька и упругой задницы. Мужчины прикидывают смогут ли они победить меня голыми руками — если нет, то стоит опасаться и, возможно, уважать. И тем, и другим я пришелся не по душе. Среднее заведение, в среднем провинциальном городе с весьма средними людьми.

Да и герой моего рассказа, то есть я, тоже довольно средний. Без особых отличий во внешности, если только не брать во внимание милую смазливую мордаху, на которую без особых проблем клевали сентиментальные девушки, мечтающие о красивых детях. Светло-русые волосы с оттенком рыжины, худой и иногда обаятельный. Что меня отличает от вас? Да ничего: мы все оттаиваем весной и лучше в нас не наступать. Мечтаем о великом, но не умеем ставить цели. Не ненавидим брать на себя ответственность. Я несколько лет назад закончил университет, живу один на съемной квартире, работаю продавцом модных тряпок от популярной фирмы, вещи которой в нашем городе есть у каждого второго. Денег, как вы уже поняли, иногда хватает, чтобы устроить себе «культурную» программу. Рассчитываю на карьерный рост. Амбициозен. Романтичен.

Хотел бы называться героем нашего времени. Но я хуже.

Бывает, что посещаю ваше зеркало, когда вы в него смотритесь и задумываетесь о прошлом. О том, сколько хотели всего сделать. И сколько сейчас хотите изменить. Сложно улыбаться такому отражению, правда? Одинокий, даже если есть семья и дети. Когда-то амбициозный и целеустремленный мечтатель, а сейчас застрявший среди множества чужих «надо», отказавшийся от своих «хочу». Вот — Герой нашего времени. Какое время — такие герои. Можете подойти к зеркалу прямо сейчас и в этом убедиться. Я подожду.

Но я не такой, как вы. Я питаюсь эмоциями и чувствами людей. Прямо сейчас, может быть, вашими. Я — вампир двадцать первого века. И если вы намерены продолжать читать, то предупреждаю: дальше будет хуже. Дальше будет только обо мне. И заранее примите мои искренние соболезнования, если вы во мне узнаете себя.

Я — жутко романтичный и любвеобильный эгоист. Раньше я думал, что романтика не имеет ничего общего с эгоизмом. Оказалось, они неразлучны. Любовь в современном обществе потребления почти невозможна. Любовь из фильмов и книг — взаимная, с розовым оттенком, усыпанная красными сердечками, наполненная страстью и нежностью — это яркая и непродолжительная вспышка. Даже самый закоренелый романтик со временем это понимает и перестает стремиться к ней. Я ищу любовь только для себя, чтобы стать на некоторое время счастливым, и чтобы просто кого-нибудь постоянно трахать. При этом отдавать что-то свое — деньги, энергию, время — я не собираюсь. Такая любовь не для двоих. Мне важно зацепиться за более или менее подходящего партнера, так сказать «пассию», и усиленно создавать иллюзию ячейки общества. Знакомо вам это? На сколько вы сейчас честны с собой?

Кто виноват в том, что вы просрали все свои мечты и цели, которыми так гордились в молодости? Общество? Или просто «не сложилось»? Скорее всего виноват я, потому что надавил на старую рану и теперь она не будет давать вам покоя, пока проблемы вашей обыденной жизни снова не выйдут на первый план. Увы, таково наше время, жизнь, общество и современная любовь.

Но эта история не о любви. Она о выборе. О настоящем выборе — не иллюзорном, когда вам подсовывают бюллетени. О моем выборе. Мне не интересно, что вы будете думать обо мне после прочтения. Да и дочитаете ли вы до конца? И это уже ваш выбор.

***

В тот вечер я вернулся из клуба пьяный и вполне удовлетворенный «отдыхом». Не знаю, откуда взялось это чувство, но оно осталось со мной до утра. В клубе в тот вечер не происходило ничего необычного. Это радовало. Я специально выбрал воскресный вечер, чтобы не нарваться на неприятности — мало кто хочет напиться до такой степени, чтобы на следующее утро идти на работу в состоянии овоща. Поэтому посетителей было не много: несколько компаний кислотников-студентов старших курсов и типичных представителей быдла. Рядом с танц-полом, в почти неосвещенном углу выстроились несколько столиков, где я и решил спрятаться ото всех.

Да, в тот вечер я был совершенно один. Просто так захотелось: без душеизливаний и ушеприседаний, без счастливых лиц моих любимых друзей. Хотелось окунуть свое одиночество в незнакомый социум, алкоголь и никотин. Кроме телефона и денег, я располагал начатой пачкой сигарет и зажигалкой. Заказал на баре джин-тоник со льдом и лимоном, сел за свой столик и закурил. Мой взгляд попал в толпу пока ещё танцующих людей. Парни, поймав равновесие между двумя стопками водки, подкатывали к девушкам. Пьяные и отчаянные девушки искали самцов, изгибаясь, как им казалось, в соблазнительных позах. Их вкусы не совпадали. Что само по себе было странным — они все одинаковые. В мерцаниях стробоскопа сливались в кишащее пестрое месиво.

Меня всегда интересовал вопрос «первого шага»: кто его должен делать — парень или девушка? Я восстанавливал в памяти начало своих долгосрочных связей и мимолетных знакомств. Вспоминал слова друзей и приятелей по этому поводу. И даже успел сделать вывод, что в наше время парни то ли начали себя слишком ценить, то ли просто зажрались. Мы боимся сделать первый шаг просто потому, что не хотим брать ответственность за него. Ведь если она откажет, то виноват буду только я, а виноватым быть не хочет никто. Гораздо проще сделать его, набравшись храбрости на дне бокала с алкоголем, чтобы в случае неудачи можно было свалить все именно на него: «Ну, я же был пьяный». Поэтому парни сейчас лучше будут прикрывать свой страх гордостью, себялюбием и латентной мужественностью, чем рискнут. И это — печальная перспектива развития общества: похерили пиратство, рыцарство, теперь и от простого стремления к желанному ничего не осталось. Неужели лучше ждать пока та единственная сама найдет тебя? Само в руки плывет только то, что не тонет.

Я уже докуривал четвертую сигарету и не заметил, что мой бокал опустел. Напомнила мне об этом официантка — миловидная девочка, лет двадцати, невысокая, стройная, светлые волосы убраны в хвостик, лицо светится счастьем, но больше это похоже на наигранно-профессиональную улыбку. Она так изящно открывала свой ротик, стараясь до меня докричаться, что я на пару секунд потерялся. Потом всё же пришел в себя и показал ей на опустевший стакан, в котором таяли кусочки льда. Она кивнула и унесла его, оставив надежду о налаженном взаимопонимании. Джин мне нравился за свою неприкрытую спокойную горечь, за кислинку лимона и за шарм одиночества. Карамельный привкус виски на утро вызывал тошноту, водку я считаю напитком для больших компаний, стремящихся к максимальному опьянению, а для пива нужны собеседники, поэтому выбор был очевиден.

Теперь мою голову не покидала её симпатичная мордашка. Я старался сохранить надежду, что так улыбается она только мне. Все чаще пытался найти взглядом знакомый силуэт, но ничего не получалось. Закурил. Через несколько секунд ее улыбка снова сияла передо мной. Я попробовал ответить ей тем же — вышло робко и неуверенно, хотя я старался. Она, не обращая внимания на мои старания, поставила бокал на стол, коротко кивнула и ушла.

На часах почти три часа ночи. Люди, если их можно так назвать, учитывая состояние, изо всех сил старались попасть в ритм, совершая частые и непонятные движения руками и ногами. Те, кто не мог этого сделать, замедляли движения в два раза — так у них было гораздо больше шансов поймать волну музыки и пропустить её через свое тело. Джин действовал: я по-детски злился на всё вокруг — одна из обычных стадий опьянения. Танцевать меня совсем не тянуло. Хотелось так и сидеть в этом темном углу, курить и пить, доставая и съедая из стакана пропитанный алкоголем лимон. Я надеялся, что кислота витамина-Ц не даст моему мозгу слишком быстро разругаться с телом. Увы, надежды не оправдались — когда я пошел в туалет, меня уже заметно покачивало. Взглядом я исследовал танц-пол в поисках единственного приятного мне человека. Решил, что, когда она придет забирать четвертый стакан, я с ней обязательно познакомлюсь. Ну а если не получится, свалю все на алкоголь: «Я же был пьяный».

Когда она пришла, мы снова всего лишь обменялись улыбками. Поражение. Для меня всегда было проблемой завязать разговор с незнакомым человеком. Особенно с девушкой. Тем более с красивой. И даже у алкоголь не всегда получается добавить мне смелости. Чтобы сделать шаг к цели, мне нужно себя грандиозно мотивировать. А если эта цель противоположного пола — нужно еще и грандиозно выпить. Лимон меня не спас. Когда Эмили — имя я разглядел на бэйджике — подошла ко мне в следующий раз, я дал ей знак, что хочу что-то сказать. Она наклонилась ко мне. Я ей прокричал на ухо, возможно слишком громко, свою просьбу. Эта музыка уже била по мозгам, а от стробоскопа хотелось застрелиться. Она снова улыбнулась, развернулась и ушла. Я провожал её взглядом до тех пор, пока Эмили не скрылась среди толпы зомби, уже просто дрыгающихся под ритм алкоголя. Эти твари поглотили мою милую девочку. Когда она уходила, её аккуратные бедра всё также спокойно покачивались из стороны в сторону. Плохой знак — если бы она хотела флиртовать, то амплитуда этих движений стала бы немного шире.

Я допил последний глоток джина, потушил сигарету, вложил деньги с хорошими чаевыми в папочку для счета и уже собрался уходить, как передо мной появилась она. Нежная улыбка теперь выглядела немного уставшей. Я был очень рад её видеть именно сейчас, и не успев что-либо сообразить, она вложила в мою руку темно-зеленую салфетку и ушла. В который раз за этот вечер я смотрю, как она уходит.

***

Утро понедельника. Я превратился в невыносимую головную боль. Кто включил солнце? Лучше бы я пил водку. Тогда бы вышло, по крайней мере, дешевле. Сегодня у меня выходной — у сменного графика свои прелести. С надеждой заглядываю в холодильник в поисках спасительной жидкости. Коробка ледяного яблочного сока становится моим маленьким счастьем. Натягиваю вчерашние джинсы, включаю чайник и выхожу на балкон. В поисках зажигалки, шарю по карманам — нахожу ещё и какую-то салфетку. На ней девять цифр и подпись: «Эмили». Мне всегда нравилось это имя — женственное, нежное, спокойное.

За окном конец марта. Причем март оказался не против положить свой «конец» на весь наш город и на мое настроение. Снег ещё лежит, но он грязно серый, почти черный от выбросов местных заводов и выхлопов автомобилей, покрытый полуразложившимся мусором. Деревья непривлекательно голые. А солнце, которое по задумке Творца, видимо должно сейчас радовать, обманчиво действует на нервы, совершенно не в силах согреть.

Сейчас у меня виноваты все поголовно. Человечество вчера совершило против меня преступление, вливая мне в глотку дорогой можжевеловый раствор. Как вы так могли со мной поступить?! Даже Эмили могла бы написать свой номер поразборчивей и на светлой бумаге. Все эти завитки способны рассказать очень многое о человеке. Хотя, казалось бы, просто закорючки, но мы договорились видеть в них смысл, в каждой стране свой. Я помню подчерк Саши, которым восхищался. Он был как у поэтов из фильмов, когда они писали пером письма своим возлюбленным. Мой взгляд замирает в одной точке, потом картинка мутнеет, и я ныряю туда с головой в поисках воспоминаний. Александра. Я её любил. Она любила меня. Хочу в это верить.

Она остается единственной из знакомых мне девушек, способных со мной соревноваться почти во всем. Особенно в любви. Мы с ней были очень похожи: то, как мы живем и то, чем мы живем. Я никогда не встречал на столько идентичного со мной человека. Я мог легко предсказать почти любой её поступок, и не потому что она была полностью мною изучена или банальна в своих действиях. Нет, я знал, как она себя поведет, потому что и сам бы так сделал. Я был сильней, чем она и учил её. Учил любить, чувствовать, жить эмоциями. Саша слушала меня очень внимательно, с широко открытыми глазами, рисуя картины в своем воображении. Я это знаю, потому что сам сразу начинаю все представлять. Она никогда мне не открывалась полностью — боялась, что я сразу потеряю к ней интерес. Но все меняется и, к сожалению, далеко не всегда новая форма нас радует. Мы расстались.

Из воспоминаний меня вытащил уголек истлевшей сигареты, который обжог мне пальцы. Солнце всё также противно светило, обещая тепло, и всё также это была всего лишь блестящая весенняя ложь. А мне ещё предстоит придумать, как провести остаток дня и что написать моей новой знакомой.

***

Гнилое состояние. Хочу влюбиться. Ломка без этого чувства особенно сильно чувствуется весной. Нужна новая доза, свежая кровь. Эмоции — мой эликсир вечной молодости. Надеюсь, на спасательный круг, который бросит утопающему мне Эмили. Все мы наркоманы — без любви сразу начинается депрессия. Люди любят слово «депрессия», потому что могут переложить на него ответственность за нежелание совершать выбор и двигаться дальше. Нет сил что-то делать, нет сил вообще жить. Видимо, поэтому люди так бояться остаться одни: либо со своей любовью один на один, либо в ломке без нее. Проблема в том, что кто-то это понимает, а кто-то нет. Те, кто не понимает всей жизненной важности любви — обречены страдать или жить в ожидании страданий. А те, кто понимает — либо ничего с этим не могут сделать, либо учатся в нее играть. Я люблю играть любовью. В нашем современном всемирном обществе паразитов играть можно во что угодно и на что угодно. Шанс сохранить любовь для себя только один — играть в нее. Как? Всё просто, правило только одно:

«Любовь — это игра. Я придумываю в ней правила. Ты их нарушаешь. Я разбиваю тебе сердце. Всё честно».

Возможно, излишне пафосно и напоминает статус из соцсетей, но зато работает. Те, кто пытался приручить любовь с помощью разума, навсегда я потеряли. Жить без «дозы» невыносимо страшно. Ничто не способно заменить на столько сильную эмоцию.

Новая форма любвеобильных эгоистов — это Игроки. И они гораздо хуже: игрокам плевать на партнера не в частности, а в глобальном смысле. Ставки нематериальны, но очень высоки. Играть — значит искать новую любовь и нырять в нее ради свежей дозы сильнейших эмоций. Многие даже не понимают, что с ними играют. Да, не честно (см. главное правило). Когда сталкиваются два игрока, начинается ядерная война, ведь каждый из них будет думать, что играет именно он, а не с ним. Играть в открытую — это невероятно сложно. Попробуй-ка скажи человеку, от которого ты без ума: «Давай сыграем в любовь? Правило только одно». Это смешно и на это вряд ли кто-то пойдет, но всегда можно научить партнера играть.

У нас с Сашей было именно так: я слишком её любил и открыл карты. Я научил её всему, что умел, а сам перестал это делать — мне хотелось отношений «как у всех». Может быть, просто устал играть. Думал, что ей нужно тоже самое, а она только почувствовала вкус и азарт, ощутила свою силу и захотела свободы.

В таких размышлениях прошел почти весь мой выходной. Сил хватило только на то, чтобы сходить в магазин за пивом и сигаретами. И ещё я постирал ужасно вонявшую после клуба одежду.

***

Почему я люблю курить? Потому что сигарета всегда даст мне то, чего я от нее хочу. Иногда она может дать больше — в моменты грусти, сильной усталости или после пережитых эмоций, но самое главное — она никогда не даст мне меньше. Сейчас уже не модно курить — так говорят СМИ, и в чем-то они, безусловно, правы. Эта идея может подействовать только на тех, кто гонится за модой. Да и курим мы в основном неосознанно. Только несколько сигарет из сотни приносят тот неподдельный кайф, ради которого мы выкуриваем все остальные. Прямо сейчас я получаю удовольствие от каждой затяжки, сидя на прохладном балконе, в любимом кенгурятнике, джинсах и домашних тапочках, в руках запотевшая бутылка пива, из комнаты доносится приглушенная музыка. Наслаждаюсь этим мгновением, потому что оно особенное для меня, и в этом вся прелесть. Вся радость жизни в исключительности и неповторимости проходящих секунд.

Кстати, Эми я всё же написал, и ответ не заставил себя долго ждать. Она сегодня опять работает, поэтому переписка не удалась. Но о встрече мы все же договорились: завтра вечером, после работы мы идем куда-нибудь «посидеть-выпить-поболтать» и, разумеется, моя главная цель — повысить ставки. Я почти уверен, что она повелась на мою смазливую мордаху, потому что больше было не на что в тот вечер. Теперь надо блеснуть в общении, а для этого необходимо справиться с неловкостью первой встречи — есть проверенный способ.

***

На следующий день предвкушение встречи изо всех сил сопротивлялось моей должностной инструкции — работа встала. Была всего одна мимолетная встреча, а я уже не могу выкинуть её нежную улыбку из головы. Интересно, что такие «чистые» девушки забывают в сфере обслуживания? Обслуживания пьяных тварей. Видимо, по той же причине милые красивые девочки с ангельскими личиками снимаются в порно. Каждый сам решает на что готов ради денег. Начальство, а это целый менеджер магазина, решил себе устроить выходной во вторник. Это странно — никого не предупредил. Если бы он работал, то я с чистой совестью мог бы под вечер настраивать свои флюиды на нужную для общения волну, пряча под стойкой кассы кружку с каким-нибудь алкогольным напитком. Я не готов отменять свои планы, поэтому придется выпивать на рабочем месте в состоянии постоянной тревоги, ведь случиться среди недели могло что угодно: от визита верховного начальства и до начала третьей мировой.

В студенческие годы я услышал одну очень интересную фразу от преподавателя, ведь универ для того и нужен, чтобы наполнять свою «пустую чашу» знаниями: «В нашей стране можно все — главное не спалиться». Интересно, сколько раз он, руководствуясь этой фразой, оставлял на «дополнительные занятия» красивых студенток? На обеденном перерыве я успел купить себе несколько дешевых алкогольных коктейлей. Пришлось периодически маскировать их жвачкой, потому что покупателей стало жалко: терпеть веселого, симпатичного продавца-консультанта, да ещё и с перегаром, они бы явно долго не смогли. Начальство не навестило меня, а менеджер так и не пришел на рабочее место. Я же, в отместку им, почти ничего не продал, зато полностью подготовился блистать харизмой и остроумием перед своей прекрасной знакомой. Находясь в состоянии «разгона», я убедил себя, что я влюбился в Эмили. Не удивительно — это для меня никогда не было проблемой. Посмотрим, что из этого выйдет. Тяжелое моральное состояние, вызванное предательским поведением весны, сейчас сменилось на непонятную детскую радость и неподдельное желание кому-нибудь нагадить. Это радует. Есть шанс влюбить в себя эту маленькую милую девочку.

Когда я появился в баре, Эми еще не пришла. Можно сказать, что там почти никого не было. Заняты были лишь несколько столиков, и еще двое сидели за стойкой. Все примерно моего возраста, что совсем не удивительно: во вторник в таком заведении можно встретить только представителей поколения, которое давно разучилось отличать дни недели — работая по графику два-через-два, сложно следить за календарем. Имеют значение только дни зарплаты и выходные. Всё просто.

Я тоже решил сесть за стойку, но так, чтобы видеть, как Эмили зайдет.

— Что будете? — осведомился бармен, и поставил передо мной пепельницу.

— Ноль-пять светлого и пока всё, — ответил я, отодвигая от себя меню, так и не открыв его.

Он кивнул и отправился наливать пиво. А я поудобней устроился на высоком стуле, не теряя из виду входа в бар, и пафосно закурил.

Иногда бывают такие моменты, когда мозг как будто требует перезагрузки, при чем немедленной. Когда кажется, что всё, чем ты живешь не имеет никакого значения. Мысли, чувства, окружающие люди — все абсолютно бессмысленно: стремления, действия, слова, решения. Спасает от этого только сон. Пусть всего полчаса, но это просто необходимо. Иначе можно свихнуться от густого тумана безысходности. Проснувшись, спокойно возвращаешься к своим делам, мыслям, желаниям, стремлениям — жизнь как будто ловит то обычное направление течения, из которого почти была выбита. Снова появляется смысл существования. Я не знаю, как это называется и тем более не знаю, что это такое. Возможно, это происшествие — сигнал к тому, что надо задуматься над тем, что и как ты делаешь, чего хочешь, о чем думаешь. А может это бред уставшего мозга. Его просьба о выходном или даже отпуске. Но если все не так просто? Если сознание говорит тебе: «Что ты делаешь? Зачем? Кому это нужно? Тебе? Не смеши. Это не нужно абсолютно никому!» — пытаясь направить на действительно важный для тебя путь, на твой путь, а ты споришь, пытаешься, что-то доказать. И это у тебя, разумеется, получается. Может быть, всё-таки стоит остановиться и найти другую дорогу? Пока ещё не совсем поздно.

***

— А курение убивает! Ну, так говорят, — нежный женский игривый голос откуда-то из-за спины.

Я, возможно, даже вздрогнул, после чего обернулся. На моем лице четко было написано: «Что за дела?! Э!». Но потом эта гримаса сменилась на идиотскую и добруюфизиономию, как у осла из «Шрека». Сзади меня стояла девушка, чуть ниже меня, темные волосы, огромные карие глаза, и очень милая, как будто из детства, улыбка. Она показала пальцем на торчавшую из моего заднего кармана пачку сигарет и добавила:

— Да и не круто это уже, — добавила она

Я глупо улыбался, понимая, что просто необходимо ответить что-то смешное, резкое, и чтобы в самое сердце.

— Я хочу умереть молодым и красивым, — да, остроумно не получилось.

По-настоящему красноречивые ответы у меня получается придумывать только через несколько дней. Подошла моя очередь, и я сказал продавщице из университетского кафе, что буду кофе «три в одном», взял пластмассовое миниатюрное весло, расплатился и отправился в самый дальний угол за пока ещё свободный столик. Пара закончилась, и кафе набилось голодными горластыми студентами. Я заткнул уши «таблетками» плеера и включил песню Depeche Mode — «Striped». Потом эта песня станет нашей — моей и Саши. Эта встреча произошла три или четыре года назад. Наша самая первая встреча. С той минуты я всё время думал о ней и даже сейчас — когда жду другую — не могу не думать о Саше. Такой я человек. Чем-то похожий в этом плане на героя Джима Керри в «Вечном сиянии чистого разума». Он там говорит гениальную фразу, которую я сразу пригвоздил к своей личности: «Почему я влюбляюсь в каждую симпатичную девушку, которая проявляет ко мне внимание?». А действительно, почему? В Сашу тогда просто невозможно было не влюбиться: узкие синие джинсы, легкая черная рубашка с закатанными рукавами, длинные темные волосы, стройная, точеная фигура, но самое главное — её взгляд: грустный, теплый и притягательный, еще не испорченный, с едва заметной искрой в глазах.

Это были мои единственные отношения, которые начались не с пьяной инициативы. Они в итоге стали, как это часто называют: «самое лучшее, что со мной происходило в жизни».

***

Мое настроение сменило курс, и теперь меня относило ветром к холодным одиноким берегам. Мысли о когда-то счастливом прошлом способны сделать несчастным перспективное настоящее. Алкоголь начинает действовать, понижая резкость окружающих предметов. Скоро придет Эмили — сладкозвучное, как леденец, имя. Потом я надену свою маску — жизнь учит, что не стоит показывать себя «настоящего» всем без разбора — и буду в ней, пока не сыграю свою роль. Только что прозвенел третий звонок, занавес поднимается, на сцену выходят актеры.

Её появление было сумасшедшим. Нет, не было ничего особенного: только она и невероятный трепет внутри меня. Я не мог разглядеть её лица, когда она входила, из-за плохого зрения, но узнать её было несложно — Эми всё также сияла, как при нашей первой встрече в мерцаньях стробоскопа. Ангел? Жаль, но выбора нет — игра началась. Совсем скромное «Привет», исполненное ее ласковым голосом. Если Эмили действительно ангел, спасающий заблудшие души, то неудивительно, что она выбрала тот клуб. Сможет ли она спасти меня?

Мы сели за столик, почти сразу перед нами появились две красные кожаные папочки меню. Я наблюдал за ней: она изумительно красива — безгрешное милое лицо почти всё время украшала чуть заметная улыбка, как нарисованная, образуя небольшие ямочки на щеках. Видимо, я слишком привык к постоянно находиться в окружении некрасивых и неприятных мне людей, что теперь не могу оторваться от этой ухоженной симпатичной девочки.

— Решилась? — я робко и натянуто улыбнулся. Ненавижу все эти неловкости «первых встреч», но только они пропитаны волшебной смесью романтики и адреналина, способной расплавить стены вокруг. Счастье первого раза — мгновенно становится историей и никогда не забывается.

— Я не знаю, что выбрать, — она посмотрела на меня своими большими глазами, и я в них исчез. Её легкие, слегка подведенные брови поднялись вверх, и этим она меня добила. Нет больше защиты. И тем более нет никакого оружия. Сгорает занавес, рушится сцена, падает маска. Остается только столик, за которым сидят двое и смотрят друг другу в глаза. Мир вращается вокруг них с такой скоростью, что его составляющие части расплываются, сливаясь в одно большое яркое пестрое пятно.

— Готовы сделать заказ? — уже в третий, наверное, раз повторила официантка.

— Доверяю сделать выбор тебе, — я закрыл меню и положил его перед собой.

— Так не честно! — возмутилась Эми, но всё же выбрала два коктейля, показав на них в меню своим изящным пальчиком, с идеальным маникюром. Официантка кивнула и ушла. Откуда она тогда могла знать, что я люблю джин-тоник?

Весь оставшийся вечер как в тумане — не могу вспомнить многое. Могу перечислить сухие факты, но это не сделает воспоминание хоть сколько-нибудь четким, не добавит ему подробностей и деталей. Как его вытащить наружу и разглядеть? Помню что я делал, но не помню как. Это еще одна особенность любви: испарения химических реакций, происходящих у нас в голове, застилают сознание — такой сладкий и такой едкий дым, к которому слишком быстро привыкаешь.

Разговаривали мы в основном о предыстории нашей первой встречи — о том, что происходило с нами прежде, чем мы оказались напротив друг друга. Я в основном слушал, хотя мог о многом рассказать. Маска уже была поднята с пола и надежно скрывала мои личные тайны. Я живу в поисках ощущений. Не экстремальных, конечно, хотя иногда и такое бывает. Я живу эмоциями, и не имеет никакого значения позитивными они будут или нет. Любовь, страх, боль, злость, радость, удивление, экстаз — пока чувствую, я живу. И это единственное, что имеет значение. Но только любовь может дать вдохновение, силы жить и двигаться вперед, развиваться, мечтать и творить. Будешь ты это делать или нет — это уже личное дело каждого. Те, кто хотят двигаться вперед, используют эту возможность. Я этим живу. Ведь жизнь — это путь по зыбучим пескам: остановился, и тебя сразу начинает затягивать. Чем дольше стоишь — тем сложнее сдвинуться с места. Остановившиеся никому не нужны. Никто не будет вытягивать тебя из этой трясины. Только ты сам способен спасти себя.

Всего этого Эми не стоит пока знать. Ведь если у нее хоть немного работает голова, то она поймет, что всего лишь игрушка. Нет, она для меня не девушка «на одну ночь». Она — девушка «на одну любовь». Секс, как удовлетворение инстинкта, меня не интересует Возможность развивать этот процесс, за счет чувств делать секс ярче с каждой встречей. И это еще одна награда за победу в игре. Любовь — это не просто игра. Это самая азартная игра из всех придуманных человеком, и ставки в ней очень велики. Я — тот, кто играет в неё по-крупному — ставлю свое сердце и душу, отдаюсь весь. У противников есть время, чтобы подумать: уравнивать ставки или сказать"пас". Но если Эми (или любая другая) всё-таки захочет рискнуть, то должна быть готова к страданиям. Потому что это игра по моим правиилам. Победа в любом случае остается за мной, потому что я так живу — жаждой ощущений, которые я получу в любом случае. Неважно какими они будут: болью от того, что она уйдет, или же радостью от того, что я выиграл и ушел первым. Все вы играете ради победы — я играю ради игры и всегда побеждаю.

Первого поцелуя не было. Не могу сказать, что мне обидно или я расстроен. Пока рано делать какие-либо выводы. Сейчас я просто доволен вечером. Домой я пришел около полуночи, включил чайник, переоделся и уселся на диван, уставившись в холодный пыльный экран телевизора. Я вспоминал, как посадил её в такси со словами: «спасибо за шикарный вечер». И он действительно был таким.

Зажужжал телефон. Сообщение от нее: «Я думала, что мы больше не увидимся после клуба. Думала, что забудешь. Надеюсь, что мы ещё встретимся в ближайшее время. Спокойной ночи…»

Ставка сыграла! Мои демоны внутри устроили вечеринку, и мне передалось их радостное возбуждение — захотелось подпрыгнуть и закричать. Тепла внутри меня хватило бы, чтобы растопить айсберг, который так страстно «поцеловал» Титаник.

Ответ: «Забыть о тебе — было бы самой большой ошибкой в моей жизни. Буду ждать с нетерпением нашей встречи. Сладких снов…»

Её реакция на меня означала только одно — она теперь в игре. Повышаем ставки.

***

Следующий рабочий день начался с планерки. За что мне такое счастье? Верховное начальство привычным немногословным жестом, коим фараоны указывали своим рабам на каменные глыбы, отправили меня мыть полки, а сами расположились за кассой, перебирая какие-то бумаги. Надеюсь, что скоро они меня покинут. Менеджер отдела, как выяснилось, ушел в отпуск — теперь точно придется полноценно работать две ближайшие недели: о таких проверках меня никто не предупредит и зад мой, в случае чего, никто не прикроет. Печальная перспектива.

Боссы ушли за час до закрытия. У меня даже не было возможности сходить на свой законный обед. Не было ни времени, ни сил. Мои громогласные немые проклятия отличались изысканным красноречием. Именно в тот момент, когда в моей личной жизни произошел заметный сдвиг, менеджер уходит в отпуск — для него я приготовлю отдельный котел. От Эмили ни одного сообщения за весь день, и это огорчает больше всего. Я решил, что как приду домой, сразу позвоню ей. Завтра выходной — сегодня можно что-нибудь придумать с друзьями, но я решил провести вечер в скромной компании телевизора, китайской лапши и сигарет, под аккомпанемент крепкого горячего чая.

Гудки-гудки-гудки, какое-то странное шипение и вот:

— Алло, — по звучанию ее голоса, я распознал на её заспанном лице уже знакомую милуя улыбку.

— Привет, солнце! Как ты? Я тебя разбудил?

— Нет. Ну, то есть да. Как отработал сегодня? Сильно устал?

Что это было?! Забота или просто вежливость? В любом случае мне было приятно. Я хотел в ярких тонах, не жалея эпитетов и метафор без цензуры описать свой рабочий день, но решил, что это лишнее.

— Обычный день. Устал немного и оголодал. У меня тут, кстати, лапша с курицей в коробке.

— Зачем тебе эта отрава?! Нормальной еды что ли нет? — Все-таки это была забота. Я в восторге.

— Некому кормить, — на самом деле мне просто лень. — Я скучал по тебе. Твой голос поднимает мне настроение.

Я говорю правду, но это не отменяет тот факт, что приятное волнение отключает мозг.

— Не вгоняй меня в краску, — почти шепотом сказала она. — Если хочешь, я могу к тебе завтра утром зайти и приготовить что-нибудь? Мне на работу к пяти часам.

Сужение рамок игры до границ одной комнаты одновременно расширяет выбор доступных масок. Я дам ей шанс спасти меня и мою «заблудшую душу». А если у нее не получится — сделаю больно.

— Ого! Гуманитарная помощь пострадавшим от фаст-фуда? Буду только счастлив.

— Во сколько ты просыпаешься обычно?

— Часов в двенадцать, — сглупил, надо раньше. — В десять я буду в полной готовности к принятию гостей и жизненно необходимых стратегических ресурсов.

Смеется — это радует. Я тоже улыбаюсь и представляю её ямочки на щеках.

— Вот и хорошо, говори адрес.

Я ей диктую название улицы, номер дома и квартиры, этаж. Желаю спокойной ночи, говорю, что целую. Ловлю себя на мысли, что представляю, как на самом деле целую её на ночь. Обвожу хозяйским взглядом свою квартиру и прихожу к печальному итогу: квартиру холостяка проще взорвать, чем навести порядок, достойный моей новой влюбленности. Завожу будильник на восемь утра и ложусь спать. В голове только Эми. В сердце, если таковое имеется, тоже она. Жизнь обретает краски.

***

«Rock-n-roll, как стиль жизни!» — отличный девиз для утра, которое приходится начинать с почти генеральной уборки. Меня всегда удивляло, как одна гитарная песня способна зарядить бодростью и энергией на весь день, и в то же время сохранить хрупкую атмосферу романтики. С уборкой я разобрался без потерь, сходил в душ и натянул чистые джинсы и майку. Джинсы после стирки — ещё одна простая человеческая радость: старые, рваные, но такие чистые и любимые джинсы. Они снова идеально сидят на мне, приятно прижимаясь к телу. Когда влюблен, так легко найти повод для радости в самых простых вещах. Светлые джинсы, черная выгоревшая майка, блеск «золотых» волос и легкая двухдневная щетина — я готов к свиданию. У меня ещё двадцать минут до прихода моей спасительницы для того, чтобы покурить.

Она опоздала всего на пятнадцать минут. Для меня это время тянулось целую вечность, но упрекнуть ее в этом я не осмеливался — слишком она сияла. И еще недостаточно прочная между нами была связь. Эмили зашла, по-хозяйски огляделась и спросила:

— А Muse есть что-нибудь? Может, включишь, пока я буду готовить?

Я принялся составлять новый плей-лист, Эми в это время осваивалась на кухне, соображая что-нибудь съестное на обед. Спустя некоторое время, мы пили чай и смеялись. Искренне, по-домашнему просто и легко. Потом я пошел поменять музыку, а мой ангел в это время мыла посуду. Готовит она восхитительно. Интересно, как она целуется?

Поцелуй, для меня, гораздо важнее секса. Только поцелуй может передать тонкую нить, связывающую вас, не нарушая рамок интимности. Простое прикосновение губ способно очень многое рассказать о характере человека и о том, какой он в постели.

Я забыл про маску! Как же без нее легко и просто. Какую бы выбрать? Она собирается уйти, улететь на своих больших белых крыльях.

Сегодня я сыграю задроченного жизнью романтика. Пожалейте меня! «Что с моим настроением вдруг случилось? Да оно переменчивое само по себе. Не переживай за меня. Нет-нет, всё правда хорошо. Грустно только, что ты уходишь. Так быстро. Да, я всё понимаю — работа. Ты же знаешь, что я буду скучать. Нет? Ну вот теперь знаешь. Очень надеюсь в ближайшее время увидеться».

Хочу поцеловать. Сомнения. Адреналин попадает в кровь, как впрыск закиси азота в мотор, и заставляет сердце стучать в тысячи раз быстрее. Шаг к ней, чтобы обнять. Мой подбородок касается плеча Эми. Чувствую запах её духов. Это была ловушка. Я поворачиваю голову к ней. Её дыхание тоже участилось. Поцелуй. Не слишком долгий. И совсем не раскованный. Но жадный, как будто оба этого хотели всю жизнь. Потом она заглянула мне в глаза. Пыталась там найти мою душу? Не знаю, на сколько ей это удалось. Она ушла, забрав весь свет с собой. Оставила только свой сладкий вкус на моих губах. Обещала написать. Курить.

***

Ревность — острое чувство с едким привкусом желчи. Неизбежна и вызывает изжогу. Я начал ревновать, когда в тот вечер Эми оставила без ответа три моих письма к ней. «Ее там лапает какая-нибудь пьяная скотина. Или даже не одна. Оскорбляют своими предложениями поехать к ним на ночь. «Развлечемся, красавица?» А может к ней пристает такой же мудак, как я?! Но с целью просто использовать, как куклу. Она откажет? Справится с желанием? Что в её голове сейчас? И какие мысли там вообще могут быть? Откажет?!» Надо отвлечься. Просто переключиться. Где выключатель бреда?

Грань между ревностью и чувством собственности очень тонкая, но она есть. Ревность — это проявление любви, когда тебе человек дорог. Это смесь переживаний за объект своей любви и боли от собственного эгоизма. Чувство собственности — смесь себялюбия и эгоизма, когда человек тебе уже не дорог, но и отпустить его еще не можешь. Страх измены есть в обоих случаях. Только в первом случае ещё переживаешь и за любимого человека, а не только за то, что тебе придется в скором времени искать способ избавиться от рогов.

Ревность — это сильное чувство, необходимое мне, чтобы ощутить внутри себя жизнь. Оно выводит меня на эмоции, с которыми я через некоторое время справлюсь и вернусь к своим обыденным скучным будням. Только я уже стану сильнее, потому буду знать, как себя вести в подобных ситуациях. Если бы у ревности был цвет, то она была бы кислотно-фиолетовая — сам по себе цвет красивый и яркий, но, когда его много, начинает болеть голова.

Саша делала всё очень красиво. Я её ревновал почти всегда кристально-чистой ревностью, без всяких примесей. Я от нее не страдал. Она всегда знала, когда и как меня задеть. Получая смс, она не говорила от кого, но и не запрещала смотреть. Я брал ее телефон, проверял, а после чувствовал себя мудаком, узнавая, что ей написала мама. Когда она общалась с друзьями, а я спрашивал с кем, ответом был только её загадочный взгляд. Потом я снова чувствовал себя мудаком. Она не позволяла мне расслабляться надолго, но и не давала больших поводов для ревности. Я ей за это благодарен. Благодарен за всё.

Вторая наша встреча с Сашей произошла там же. Она одиноко сидела за столиком в университетском кафе, и что-то читала с таким видом, будто перед ней Камасутра, стараясь это всё как можно красочней представить. Александра пила зеленый чай, рядом лежал фантик от шоколадки. Я взял себе кофе и подошел к ней.

— Привет, Сестра милосердия. Можно? — я указал в сторону свободного стула напротив нее.

Она удивленно на меня посмотрела, улыбнулась и ответила:

— Пока курить не бросишь, нельзя, — и вот тогда я увидел в первый раз тот самый взгляд, который мне потом долго не давал покоя. Взгляд, в который я влюбился. Взгляд, задающий немой вопрос, но теплый и нежный, при этом энергичный и немного стервозный. Я не знал, что делать дальше. Я растерялся. Этот взгляд выбил меня, нужно собраться.

— Это вместо: «Привет! Да, конечно, присаживайся и чувствуй себя, как дома»? — она снова удивилась. Похоже, ничья. Меня это вполне устраивает.

Я сел напротив неё, и всё же не удержался — спросил, не Камасутру ли она читает с таким серьезным и мечтательным видом. Мы с ней сидели там до закрытия. Никогда я ещё не получал так много удовольствия от простого общения: от каждого взгляда, от каждого слова, от легкости, с которой это всё происходило. С того момента, все отношения, которые были до неё, потеряли какой-либо смысл. Она стала для меня не очередным чистым листом в моей книге «Личной жизни» — она стала новой книгой. И эту книгу мы писали вместе, продумывая в ней каждую новую строчку. Вместе выбирали яркие тона для пейзажей на иллюстрациях, лихо закручивали сюжет. Последнюю точку она поставила без меня, потом закрыла эту книгу и убрала на полку памяти, где сейчас наше произведение и пылится.

Я всегда могу перечитать книги из библиотеки своей личной жизни. Пусть не всегда в нужный момент, но это происходит и, как вы заметили, довольно часто. Иногда я даже этого не хочу, но воспоминания сами всплывают, и память листает страницы этих книг без моего желания. Некоторые из них уже покрылись слоем пыли, и после их прочтения, на пальцах остаются серые грязные следы.

В этих книгах главный герой — я, и поэтому мне их не очень приятно читать. Есть мнение, что в наше время люди не любят хэппи-энды в историях. Поэтому сейчас так популярны драмы. Если главный герой похож на зрителей, то нужен счастливый конец, потому что у него обязательно всё должно быть хорошо. Но если главный герой — не обычный человек, не часть серой массы, а неординарная личность, отличающаяся от зрителей или читателей, то нужно заставить его страдать. Эгоизм — вот, что движет людьми. Злорадство теперь стало высшей формой сострадания, его самым чистым проявлением.

Книги вашей жизни лишь отличный пример этому. Вы ждете хэппи-энда: «И жили они долго и счастливо». Такую концовку вы хотите видеть на самой последней странице многотомного собрания сочинений. Зачем? Хэппи-энда не будет, потому что заканчивать вашу историю предстоит не вам. А смерть — это далеко не самый «счастливый конец». И я уверен, что у вас есть такие главы, которые вы хотели бы переписать, некоторые страницы вырвать, изменить обложку и качество бумаги, но этого уже не исправить. Остается только постараться сделать так, чтобы читателю стало интересно читать дальше. Сделать ярче и насыщенней свою жизнь. Больше эмоций, красок! Чтобы ваша книга стала, хотя бы для вас, тем единственным шедевром, ради которого многие писатели и художники готовы отдать душу и жизнь. И не возвращайтесь к уже написанному — пусть оно пылится на полке.

***

Я не смог уснуть до пяти утра. Стоило закрыть глаза, и к Эми тянулись волосатые жирные руки пьяных тварей. Когда все же удалось заснуть, страхи обрели четкие очертания и вылились в пугающе реалистичные кошмары. Беспокойный сон почти заглушил будильник, сил вставать и выключать его не было. На работе снова проверка. Начинают закрадываться мысли, что начальство хочет меня в чем-то разоблачить. Ну, украл я пару шмоток несколько месяцев назад, пользы я приношу в разы больше. Радует, что полки мыть не заставляют. Надеюсь, что они скоро уйдут, и я смогу достать телефон, который настойчиво вибрирует всё утро.

Как оказалось, Эмили не могла ответить, потому что в клубе плохо ловит связь. В это даже можно поверить, учитывая, что это заведение находится в каком-то переоборудованном подвале. В следующих шести сообщениях она извиняется, просит не обижаться, ещё раз просит не обижаться, желает спокойной ночи, пишет, что скучает, и наконец, желает доброго утра, удачного дня и обещает зайти после обеда. Снова все хорошо, кошмары не сбылись. Я ей ответил, что буду ждать, примерно за десять минут до того, как она пришла. Покупателей среди недели, почти нет. Я сделал громче музыку и активно поглощал бутерброды, заботливо приготовленные Эми, чтобы «загладить свою вину». Она наблюдала за мной с другой стороны кассовой стойки и мило улыбалась. Я сделал нам чаю, и она начала рассказывать, как ей вчера работалось. Мои переживания сильнее меня — я не умею их контролировать, и никакая маска не удержится на лице, когда всем телом ощущаешь сильные эмоции. Она это заметила и замолчала.

— Тебе это так неприятно? — заглядывая в глубину меня, спросила она.

— Я ревную. — откровенно, но так проще, — Ты же это видишь.

— Если хочешь, я могу найти другую работу? Мне самой там не нравится. Просто никогда не искала вариант лучше.

На несколько секунд мне показалось, что Эмили — это иллюзия, придуманный мною вариант идеальной девушки. Я попытался сказать, что не могу даже просить её о таком, что со временем эта ревность пройдет. Но настаивать на том, чтобы она изменила свое решение, я, разумеется, не стал. Ей в очередной раз удалось осчастливить меня.

Потом я закрыл магазин, Эми спрятала свои крылья под легкой осенней курточкой, и мы отправились на вечернюю прогулку. Но, так как она быстро замерзла, а я устал после рабочего дня, мы решили пойти ко мне.

Догадываюсь, чем закончится этот вечер. Она, я так понимаю, тоже. От второго поцелуя впечатлений не меньше, чем от первого, и волновался почти также. Я ждал этих свежих ощущений — окунаюсь с головой в эмоции. Снова шальной адреналин. Сердце грохочет в голове, заглушаю музыку. Мой Ангел лежит рядом со мной. Губы с каждым прикосновением становятся всё горячее. Тяжелое дыхание, страстное, настоящее. Каждый новый поцелуй добавляет жадности следующему. Она закрывает глаза и прижимается ко мне всем телом. Хочу, чтобы этот момент не заканчивался никогда.

Знаю, что будет дальше: ни-че-го. Когда любишь по-настоящему, хочется нежности, просто лежать голыми рядом и наслаждаться друг другом. Организм протестует против секса. «Не встает от любви» — идиотское оправдание, но оно неоднократно проверено на личном опыте. Страх что-то сделать «не так» проходит вместе с приторной сладостью влюбленности. После чего приходит страсть — звериное желание выпускает наружу пошлые фантазии, раскрепощает и развращает, окуная в экстаз. Начинаешь понимать, что твой партнер полностью в твоей власти, и чтобы ты с ней не сделал, она никуда не денется. В этот момент появляются засосы по всему телу, царапины на спине, ссадины на коленях и локтях. Кровати и диваны начинают скрипеть слишком громко. Каждый уголок квартиры теперь способен кое-что рассказать.

Все это обязательно ждет нас впереди, когда я переболею любовью, но как это объяснить ей? Эмили хочет этого прямо сейчас и не думает о последствиях. В её больших непорочных глазах появилось желание отдаться полностью. Но ведь когда я ей все расскажу, она будет думать, что проблема в ней, что она меня не возбуждает, что некрасивая и несексуальная — бред. «Мне нужно почувствовать, что ты полностью моя» — повторялось у меня в голове. Может всё-таки стоит остановиться самому? Нет, я хочу идти до конца! И я начинаю целовать ее с еще большей страстью, обжигая губы ее разгоряченным телом. Мои объятия становятся крепче, одежда разлетается в разные стороны. Эми лежит передо мной, я сижу между ее бледных ног. Только черные трусики с кружевами на поясе оставляют последний шанс остановиться. Я наклонился к ней, чтобы поцеловать в надежде, что она передумает или одним прикосновением губ пробудит во мне звериное желание трахать ее до утра, не останавливаясь. Её глаза, полные страха, молили о помощи, просили сказать «стоп» времени, набравшему чудовищный ход. Я остановился. Потом мы долго лежали, обнявшись, молча слушали стук сердец друг друга. Как же я хотел знать, о чем она думает. Я боялся, что Эми меня неправильно поймет или надумает себе всяких глупостей. Поэтому решился и дрожащим голосом рассказал про свою «любовь». Она очень внимательно слушала меня, потом крепко обняла, нежно поцеловала и так уснула. Мне было очень легко. Когда открываешься человеку всегда сначала всё легко и просто, пока не задумываешься о последствиях. Но игра продолжается, и это была моя ставка.

***

Настойчивый звонок в дверь. Я открываю.

— Привет. Не ждал? — сказала Саша с привычной стервозинкой в голосе.

— Нет.

— Войти можно? Или мне лучше уйти?

— Заходи. Или тебе понравилось уходить?

— Смешно.

— Какими судьбами?

— Соскучилась. Думала, что ты тоже.

— Ты прекрасно знаешь, что я тоже.

Она прошла на кухню, включила чайник и села за стол.

— Я недавно вспоминала, как мы познакомились. А потом ты мне приснился.

— Сочувствую. Чего ты хочешь?

— Чаю, тебя и в Лондон.

— Могу предложить только чай.

— Я сама возьму. И чай тоже.

Она ухмыльнулась, убрала за ухо прядь темных волос и положила пакетик смородинового чая в пустую кружку. Что она здесь делает? Зачем пришла? Как же я скучаю по ней, по её улыбке «из детства», по карим глазам с неугасаемым блеском, по поцелуям, по её запаху.

— А ты так и не бросил.

— Я не бросаю тех, кого люблю, — в руке дымилась сигарета.

Она встала и подошла ко мне. Слишком близко. Стены кухни куда-то исчезли. Стол, чайник, шкафы — не было ничего вокруг нас. Мы стояли в нескольких сантиметрах друг от друга. Моё сердце готово было вырваться из груди. Как же я по тебе скучал!

— Чего ты сейчас хочешь? — спросила Саша и загадочно улыбнулась. Её губы были приоткрыты и ждали прикосновения моих. Я хотел этого большего всего на свете. Хотя бы просто обнять.

— Ну! Скажи мне! — почти прокричала она.

В дверь снова звонят. Громче. Ещё громче. Я обнимаю её, прижимаю к себе изо всех сил. Она начинает исчезать, как дым от сигареты растворяется в атмосфере большого города. Нет! Не уходи!

— Ты не можешь вечно играть. У любой игры есть конец. Не жди дополнительного времени. Его не будет.

Её последние слова звенели в ушах. Она снова оставила меня один на один с воспоминаниями о ней.

Я открыл глаза. Будильник надрывался, сообщая, что пора возвращаться к обычной жизни. Сны, к сожалению, не реальны. А может и к лучшему — ещё раз пережить её уход было бы очень сложно. Эми лежала рядом и смотрела на меня своими большими сонными глазками.

— Доброе утро, мой Ангел, — улыбнулся я и поцеловал её.

Вот только на сколько оно доброе?

***

Когда живешь ощущениями, время летит незаметно, с бешеной скоростью. Любовь увеличивает ее в тысячи раз. Сложно управлять собой на такой скорости: события, люди, пейзажи — всё проносится мимо. Ты даже не успеваешь их толком разглядеть. Важен становится только тот, кто рядом — тот, кого любишь. Вы вместе летите без тормозов вперед, наслаждаясь друг другом, и волосы развеваются по ветру. Сколько это будет продолжаться не может знать никто, поэтому просто необходимо выжать все соки из «здесь и сейчас».

Мы встречаемся с Эмили уже почти полгода. Взаимная любовь: ради будущего — с её стороны, ради эмоций — с моей. Страсть исходит от меня, но ее хватает на нас обоих. Любовь — это пожар внутри, и есть только два варианта. Первый — не показывать своих чувств и сгореть изнутри, захлебываясь языками пламени, потому что страх болезненных последствий невзаимности оказался сильнее. Второй — открываться каждой человеческой особи, вызвавшей этот огонь, тогда поток освободившихся эмоций будет равен ядерному взрыву, и будет гореть всё вокруг. Но только не ты внутри себя. Я выбираю второй вариант. Такое редко кто решается сделать из-за боязни жить ощущениями. Эмили не боится, потому что она даже об этом не задумывается, открываясь с каждым днем всё больше. Ей не страшно, что я буду знать о ней все, что она будет полностью моей. Она уверена, что эта любовь будет с нами вечно. Нет, вечного не бывает — всё проходит или изменяется, приобретая другую форму. Если человек полностью открывается и при этом не двигается вперед, то он обречен остаться один. Его просто бросят, с сожалением, что сделали больно и с благодарностью за всё хорошее, что когда-то было. Любовь проходит, как и действие любого наркотика. Потом начинаются отходняки.

Но пока у нас любовь. Пусть уже не такая трогательная, когда боишься сделать что-то не так. Секс теперь очень страстный и без стеснений, глаза застилает пеленой дикого животного желания. Потом, лёжа рядом и тяжело дыша, очень сложно вспомнить, что происходило двадцать минут назад, все как в тумане. Я у нее первый, но она быстро учится, схватывает моментально что и как делать. Животные инстинкты прячутся в генах и ждут своего часа.

Но даже за эти почти полгода много чего изменилось: крылья моего Ангела перестали меня удивлять, я к ним привык. И даже её милая мордашка теперь не спасает от ссор, хотя раньше мне хватало одного взгляда в её большие чистые глаза, чтобы капитулировать и просить прощения. Сейчас всё не так. Раньше я её старался брать на все тусовки с друзьями. Она даже довольно легко влилась в нашу компанию, и я сначала был рад этому, но потом сломался. Может, просто устал от постоянного нахождения рядом с ней, хотел «сменить обстановку» на круг друзей. После моих аккуратных объяснений она меня как будто поняла. Тусовки «без нее» стали проходить всё чаще, сопровождаясь постоянными ссорами, подозрениями и ревностью. Я уже не видел в ней того Ангела, каким она меня встретила той ночью в клубе. Все это было ожидаемо — это игра. И она начинает нарушать мои правила.

***

Половина вещей в вашей жизни гораздо проще, чем вы об этом думаете. О второй половине вы думаете, что знаете всё, но на самом деле не знаете абсолютно ничего. Точка зрения создает окружающий вас мир, наделяет предметы свойствами и дает им названия. Вы когда-нибудь пробовали отказываться от привычных ярлыков?

Город, в котором живете вы или тот, в котором живу я — разницы нет — возможно, он красивый, со старыми строениями, удобным движением транспорта и приемлемым количеством магазинов. Люди в них везде одинаковые — согласно точке зрения. После любого непродолжительного общения у меня всё чаще стало появляться чувство, что я их всех встречал раньше и даже общался с ними, хотя это было не так. Сейчас жизнь превратилась в большой лабиринт, из которого уже не выбраться. Мы сами замуровали все выходы, превратили все двери в стены и сейчас, подобно лабораторным крысам, думаем, что двигаемся вперед к своей награде. В действительности просто пытаемся избежать тупика. И мы будем продолжать это делать, пока хватает сил: будем утыкаться в стены перед собой, разворачиваться и искать другой путь. Те, кто не в силах продолжать движение, придумывают причины остаться в тупике. «Ведь это тоже результат». Этот лабиринт называется «Планета Земля», и в каждом городе есть множество тупиков, в которых нам ещё предстоит побывать.

Если вы думаете, что ваш город с каждым днем становится только лучше, то можно за вас порадоваться — вы или настоящий оптимист, или самый обыкновенный идиот. Грань очень тонкая, почти незаметная. Допустим в вашем городе миллион жителей, несколько сотен и из них каждый год добивается желанного успеха. Остальные стремились к тем же целям, что и первые сто везунчиков, но не добились ничего — просто слабаки или неудачники. У них копится зависть, злость на весь окружающий мир. Кто-то, чтобы добиться своей цели рискует. Хотя это делают все, просто некоторые рискуют чем-то большим. Одни ставят на карту все и выигрывают в разы больше. Другие при тех же ставках, остаются ни с чем — так формируется Город. За счет победителей он растет и развивается, а проигравшие исправляют его криминальную статистику. Благодаря и тем, и другим Город может жить той жизнью, которую для него готовит большинство. А большинство — это зависть, злоба, страх и слабость. С каждым годом будет всё хуже: будет больше убийств, станет ещё грязнее воздух, пробки станут. Жизнь имеет свойство усложняться. И толкать людей с крыш высоток или под колеса машин. Это цена за продолжение жизни Города.

Всё, что имеет жизнь — имеет и смерть. Город не исключение. Он умрет и станет очередным большим тупиком в глобальном и циничном лабиринте, станет маленькой вымершей цивилизацией. А жители — те, кто не успел его покинуть — станут призраками без цели, без смысла для дальнейшего движения. Таких городов очень много. Присмотритесь, может, вы живете в одном из них?

***

Простые радости жизни — их надо уметь видеть. Без них любая, даже самая богатая и красивая жизнь, потеряет свою яркость и превратится в погоню за чем-то неуловимым — в погоню за осязаемым счастьем. Мало кто понимает, что счастье заключается в постоянном движении вперед, а если твоим спутником будет любимый человек, то этого счастья станет гораздо больше.

Совместная поездка загород должна, по моему мнению, вернуть романтику в наши с Эми отношения. Денежная премия и три праздничных выходных сделали это возможным. Я предложил устроить «райскую ночь» в доме отдыха на берегу реки. Ведь маленькие радости нужно уметь не только видеть, но иногда создавать.

Мы купили несколько бутылок вина, еды на вечер и утро, взяли теплые свитера — в середине сентября вечера не балуют теплотой. Ещё мы взяли пачку сосисок, чтобы пожарить на мангале у домика, в котором нам предстоит провести ближайшие сутки. Тайна моего резко-позитивного настроения кроется в прощании с этим городом, пусть на сутки, но и это уже большое достижение. В предвкушении беззаботных двадцати четырех часов я провел всё утро. Тем более, что за все лето мы так никуда и не выбрались, а до ближайшего отпуска ещё несколько месяцев. Эмили эту ночь провела дома, собирая вещи для поездки, хотя я сказал, чтобы она много не брала. Остается только надеяться на ее понятливость, потому что это чудо природы живет в каком-то своем удивительном нелогичном мире.

Надежды мои не оправдались: с Эми большая тяжелая сумка, в которой постельное белье, одеяло, её пижама и целая коробка косметики вперемешку с таблетками разной необходимости. Но даже этот факт не испортил моего настроения. Я был счастлив, что скоро на меня не будут давить никакие проблемы, кроме тяжести сумки.

В шесть часов вечера мы зашли в наш домик, а значит, выселиться от сюда мы должны будем завтра в это же время. Свобода, чистый лесной воздух, пока ещё ласковое солнце сентября, мой любимый Ангел и двадцать четыре часа маленьких радостей жизни впереди.

Я сразу разобрал сумку с едой, Эми в это время ушла стелить постель. С ней я чувствую себя моложе, хочется совершать глупые поступки, а она моих рвений не разделяет, сразу начинает строжиться. Если я слишком бурно выплескиваю свои эмоции, Эмили называет это ребячеством и говорит, что мне нужно повзрослеть, а я называю это «жизнью ощущениями». Все эти эмоции — часть меня. «Взрослыми» мы станем в любом случае, а сохранить где-то внутри себя частичку ребенка получится далеко не у всех. И это грустно, ведь именно этот ребенок поможет искать маленькие радости в вашей жалкой жизни. Убейте его в себе, и я вам даю слово, что жить по-настоящему вы уже никогда сможете. Не верите? Можете проверить, я подожду.

После всех предварительных приготовлений я отправился в административное здание нашей базы отдыха за шампурами. Проходя мимо соседнего домика, заметил двух довольно симпатичных девушек, сидящих на крыльце. Одна из них мне показалась знакомой, но мое плохое зрение могло подводить. Я им улыбнулся, они захихикали и вернулись к своим обсуждениям. На обратном пути их крыльцо пустовало, наверное, уже уехали.

В сауну мы решили не ходить из-за финансовых трудностей, и как всегда вовремя — моя Любимая сказала, что у нее утром пошли месячные. Романтика — такая романтика. Сумерки опускались на макушки высоченных сосен, из-за чего заметно похолодало, писк комаров становился все более настойчивым. Пока разгорались первые дрова в мангале, которые лежали рядом с крыльцом нашего домика специально для этих целей, я сходил за теплой кофтой. Эми в это время строгала салат и делала ещё что-то съедобное.

Пока мы сидели на крыльце и кушали, в сторону сауны прошли те две девушки из соседнего домика. Значит, все же не уехали. Мы решили устроить трапезу на крыльце, потому что «это же природа», и дым от мангала отпугивал голодных диких комаров. Вторая бутылка вина была уже почти допита, а мы всё сидели на крыльце, пялясь на звезды, вспоминали наше знакомство.

— Мы тогда были другими. Ты меня очень изменил. — сказала Эмили, и сделала большой глоток вина.

— Я думаю, что это лучше, чем остаться прежними. Хотя, кто знает.

— Кто знает, — пауза. — А сейчас чувства всё те же?

— Всё меняется, ты же знаешь. Да, я тебя люблю. Ни больше, ни меньше. Люблю…

— Ты реже стал это говорить. Такое чувство, как будто мы с тобой женаты уже лет сорок.

— Поэтому мы сейчас здесь — чтобы хоть как-то разнообразить наше общение. Ну, сменить обстановку.

— Я не хочу, чтобы дальше было только хуже. Не хочу тебя терять. Боюсь, что изменишь.

— С чего вдруг такие страхи? — обнимаю её крепко.

— Просто захочешь, может быть, чего-нибудь нового. Не знаю! Может быть, это мои женские страхи. Не хочу думать об этом.

— Что будет дальше, зависит только от тебя и меня. И в какую сторону изменятся наши отношения, тоже зависит только от нас. Ведь никто не знает, что нас ждет завтра.

— Да, ты прав. У меня живот сильно болит, я пойду таблетку выпью и полежу маленько. Докуришь, приходи, — она встала, взяла тарелки и пошла в дом.

Я сидел и смотрел на звезды, выдыхая сигаретный дым туда, ближе к ним, к их манящему свету. Вот она, романтика эгоиста: есть любовь, есть тепло и нежность, а тянешься к холоду недосягаемых звезд.

Эмили уже спала, когда я зашел в дом, укрыл её одеялом, поцеловал и шепотом пожелал доброй ночи. Она что-то пролепетал сквозь сон и отвернулась. Я взял последнюю, ещё не открытую бутылку вина, плеер и вышел на крыльцо — романтика продолжается. После того, как я справился с пробкой, звезды снова притянули мой взгляд к себе. Иногда звездное небо бывает особенно красивым, я видел такое всего пару раз, также загородом в конце августа. Звезд тогда было очень много. Были видны даже самые далекие и маленькие звездочки. Но больше всего восхищала красота тонких блестящих ниточек, которые как будто связывали некоторые из них. Может быть, так появились созвездия. Или во всем виновато мое плохое зрение.

На теле любимого человека тоже можно найти созвездия — иногда родинки как будто выстраиваются в отдельный непонятный узор и становятся чем-то целым. У девушки, которая стала для меня гораздо большим, чем просто игрой, тоже было такое созвездие. Созвездие родинок на левом плече. Я любил водить по этим тонким невидимым линиям пальцем от звездочки к звездочке, нежно очерчивая любимое созвездие. Приятная мелочь, ставшая для меня слишком многим, чтобы просто забыть о ней. Я написал, что любил это делать. Я соврал — люблю и сейчас, но не могу себе позволить.

Половина бутылки вина растворилась в моих воспоминаниях о Саше и сигаретном дыме. От этого я тоже как будто слился с окружающей меня ночной природой. Учитывая, сколько было выпито до этого, я не удивлен такому маленькому происшествию. Я этому даже рад.

Наш и ещё два домика стояли друг за другом на не очень крутом склоне. На вершине тропинка заканчивалась большой беседкой, в которой, как я понимаю, устраиваются банкеты для гостей. Сегодня отсутствие посторонних людей и шумов не могло не радовать. Слева от беседки, за высоким забором, находился теннисный корт, а справа — маленький домик, в котором размещалась сауна. Там горел свет, и почти неслышно играла музыка.

Я встал, пошатнулся, и направился закрыть дверь в наш домик. Закрыть снаружи. Взял бутылку с остатками вина, сигареты и побрел в направлении беседки, покачиваясь из стороны в сторону. До моего слуха донеслись какие-то непонятные приглушенные звуки. Дверь в сауну с грохотом открылась, и оттуда плотным потоком вырвался свет, придавая стоящей рядом беседке бледно желтый окрас. Я совсем забыл, что в сауне были те самые две девушки, и пока мы с Эми сидели на крыльце, они назад не проходили. Мимо меня быстрым шагом, загадочно посмеиваясь, проплыла одна из «русалок», обернутая полотенцем. Я улыбнулся такому сравнению и пошел дальше, вверх по тропинке. В сауне кто-то шуршал, музыка продолжала играть и тише её явно никто не собирался делать. Пройдя мимо, я поднялся в беседку и закурил, облокотившись на бортик, стоя в свете желтого слепящего света. Оттуда появилась вторая «русалка» и уже во второй раз показалась мне знакомой, она проплыла до тропинки, одной рукой придерживая полотенце, во второй у нее была бутылка шампанского. Немного постояв в сомнении, выбирая куда же ей пойти, посмотрела на меня и направилась в сторону беседки.

— Не угостишь сигаретой? А то мои промокли, — пауза, её округленные глаза, и удивленно-радостным голосом: — Макс?

Она стояла, довольная и загадочная.

— Тебя прям не узнать! Как ты? Как дела? Очень рада тебя видеть.

— И я очень рад тебя видеть, Вэл. Я как всегда, — как будто она знает, как это «как всегда», — Вот выехал отдохнуть с девушкой. У нее отдых в самом разгаре сейчас: уже спит. Ты как? Где работаешь?

После этих вопросов начался долгий монолог о том, как она после получения диплома, а этот факт мы отмечали всей группой, устроилась в какую-то фирму, что работа ей не нравится, что снимает квартиру и прочие бла-бла-бла. Единственный плюс, который я нашел в её словах — это то, что мне не надо нагружать свой захмелевший мозг мыслями как и что ответить. У меня появилась возможность размышлять на отвлеченные темы. Например, что у нее красивая грудь, на сколько позволяло разглядеть мокрое сползающее полотенце, которое Вэл не стремилась поправлять. Её русые волосы от влаги приобрели черный оттенок и плавно облегали шею и плечи. В чертах ее лица ощущалась сила и решительность. Еще со времен учебы в университете, Вэл всегда знала, чего конкретно она хочет. Я уверен, что она не могла не заметить, как мой пьяный взгляд бесцеремонно скользил по ней, детально изучая все допустимые кусочки легкой эротики. Кажется, я её хочу. Начало вопроса я не слышал, а дальше:

–…за встречу? — и протянула в мою сторону бутылку шампанского, которую держала на вытянутой руке, обхватив за горлышко всей своей крохотной ладошкой.

— Давай! Может на брудершафт? — я надеялся, что моя улыбка сойдет за пьяный флирт. Она меня поняла правильно и ответила гораздо более сладострастным взглядом. Мы сплели наши руки, каждый сделал по два больших глотка, и посмотрели друг другу в глаза. Дистанция между нами значительно сократилась.

— А целоваться? — легкое возмущение и всё та же похотливая улыбка. Я был рад, что это предложила именно она. — Или у тебя девушка?

— Она спит, — сделал маленький шаг ей навстречу.

— А ты нисколько не изменился, — никакой романтики. Вэл знала, что сейчас произойдет.

Не было первых осторожных прикосновений губ — сразу страстно, с крепкими объятиями, и тяжело дыша. Как будто мы оба до этого нырнули в море, долго находились под тяжестью соленой воды без кислорода, а сейчас вынырнули, и этот поцелуй стал первым глотком воздуха. Его так не хватало. Когда наступает такой момент, человек не думает ни о чем другом, кроме удовлетворения своей потребности: дайте больше воздуха! Всё остальное вокруг не имеет никакого значения. Так и для нас не было ничего, кроме страсти двух пьяных задыхающихся душ и тел. У каждого из нас была своя жажда — оба нуждались в чем-то своем особенном, но получить это мы могли только благодаря друг другу. Мне был необходим глоток свободы. Глоток и не больше. Ещё я хотел адреналина и чувства власти над «добычей». Ставки растут. Если это нечестно, подло и гадко, то смотрите главное правило. Если вы считаете меня мразью — это ваши проблемы. Кто из вас в этой ситуации устоял бы перед искушением? «Устоять перед соблазном можно, только поддавшись ему» — так писал Оскар Уайльд. Вы можете соврать мне, но глупо обманывать себя. Я даже разрешу вам назвать меня эгоистичной тварью и сволочем, но в глубине души вы бы хотели оказаться на моем месте или на месте Вэл. Если вы никому не изменяли, значит вам еще не поступало стоящего предложения. У верности тоже есть ценник.

Моя любовь «на одну ночь» только начала разгораться. Это тоже игра, всё тоже одно правило. Игра внутри другой игры. Маленькое сражение на только что открывшемся фронте. Мы целовали друг друга с ещё большим желанием, оставлявшем влажные следы на губах, на шее, на мочках ушей. Руки устроили беспредел, как будто какой-то пошлый кукловод-извращенец управлял ими, как марионеткой. Я запустил пальцы в её мокрые волосы и потянул назад, от себя. Она запрокинула голову, открывая для поцелуев и легких укусов свою шею. Постанывая и всё также тяжело дыша, она продолжала меня крепко обнимать. Вторая моя рука уже скользила по её гладкому бедру. Выше и выше. Под полотенце. Я чувствовал пальцами ее жар и влагу между ног. С губ сорвался стон. Не знаю, на сколько он был громким — я уже ничего не слышал, кроме пульсации где-то в висках. Она меня оттолкнула и посмотрела мне в глаза. Весь здравый смысл был укутан плотной пеленой желания. Взяв за руку, она повела меня за собой в сауну. Там, в центре предбанника — просторном и светлом помещении — стоял большой деревянный стол прямоугольной формы, вокруг которого я успел заметить три лавки.

— Хочу тебя, — снова тот же уверенный взгляд, и снова спасительно-убийственный поцелуй. — У нас есть примерно двадцать минут.

Я молчал и заводился всё больше. Вэл сняла с меня свитер и, не переставая целовать, стала расстегивать джинсы.

— Только без засосов и царапин, — я волновался только за одно — чтобы на мне не осталось следов циничной измены.

Я стоял, облокотившись на стол. Полотенце плавно спустилось на пол, обнажив её красивое загорелое тело. Она встала на колени, чтобы снять с меня джинсы. Какие у нее теплые и нежные губы! Я прижимал её голову, стараясь запомнить каждое ощущение. Всё, это придел. Я поднимаю её, разворачиваю спиной к себе, наклоняю вперед так, чтобы она опиралась на стол и…

Мы сгорели. Любовь — еще одно значения слова «крематорий». Просто сидели рядом на лавке, которая стояла у стола. Голые, покрывшиеся капельками пота, как хлопьями пепла после пожара. Или это были хлопья Хиросимы? Сложно было точно сказать, сколько времени занял весь процесс, не уверен, что мы уложились в «примерно двадцать минут». Вэл положила свою голову мне на плечо, я просто смотрел перед собой. Страсть и желание, кроме которых, казалось, не было ничего, сменились на легкое смущение и неловкость.

— Надо одеваться, — она первая разорвала пелену тишины, а я ждал этого момента. Надел джинсы, свитер, дождался пока она завернется в полотенце и вышел.

Я побрел в сторону беседки, она за мной. Мы покурили всё также в тишине, как будто эта чертова неловкость преследовала нас. Она обняла меня, сказала, что очень рада меня видеть, потом улыбнулась и добавила, что не только видеть, поцеловала и ушла, а я остался один на один с остатками вина, сигаретами и начинающейся головной болью.

Допил вино я уже на крыльце нашего домика. «Истина в вине» — вино или вина? Ещё раз покурил и вошел. Пока я раздевался, Эми начала ворочаться.

— Сладкий, это ты? — послышался её сонный голос.

— Да, любимая. Засыпай.

Она что-то ещё промурлыкала и снова засопела, а я снял с себя одежду и отправился в душ. Приятно, когда в домике на природе есть такие удобства. Я долго пытался смыть запах шампуня, которым пахла Вэл, но ничего не получалось. Даже если запаха уже не было, мне всё равно казалось, что она меня обнимает. Вот, что приносит измена: страх, что о ней узнает любимый, пусть уже и не так сильно, человек. Все остальные страхи — это только последствия первого.

Обняв Эмили, я пожелал ей сладких снов и поцеловал. Она крепко спала. Как всё-таки хорошо, что большинство людей не умеют читать мысли. Если бы она умела, то ей было бы не до сна. Знание правды разрушает наши иллюзии, в которые мы очень часто бываем влюблены.

Мне было интересно, что будет происходить с моими мыслями на утро, но ничего нового не появилось: тяжесть от вина и мутные картинки прошлой ночи. Ни стыда, ни переживаний, ни даже маленьких угрызений совести. Только страх, что она узнает. Вот такой я Герой нашего времени.

***

Следующую ночь Эмили ночевала дома, чтобы постирать вещи и привести себя в порядок. А я отдыхал от нее. Принял душ, включил музыку и отправился курить на балкон. Волосы еще не высохли, по спине стекали капельки воды, обдуваемые теплым сентябрьским ветерком. Я курил и наблюдал, как в стоящей под балконом машине девушка делала минет парню, сидевшему за рулем. Они включили громко музыку, видимо, это и заставило меня обратить на них внимание. Светлая голова девушки двигалась ритмично, в такт музыке. Что это было? Дикая страсть влюбленной парочки? Или всего лишь услуга, которая имеет условную и нетвердую цену? Каждый получал то, в чем нуждался. Общество потребления. Теперь люди используют все вокруг, особенно таких же людей, как они. Даже тех, кто им дорог. Теперь все имеет цену. Просто вам еще не предлагали той цены, за которую вы бы совершили самые страшные поступки. Поступки, о которых сейчас даже не можете подумать. У нас у всех есть цена, и устанавливаем ее, к сожалению, не мы.

После таких выходных, мне требуется сон. Тем более, что завтра рабочий день и мне надо быть в полной боевой готовности — обещали поговорить со мной о повышении. Очень надеюсь, что это отразится на моем финансовом положении, а не только на обязанностях.

Лег в кровать, закрыл глаза, а в голове пошлость и разврат. Они как будто меня преследуют. Приятный осадок измены. Мозг выбирает самые яркие события прошлой ночи и добавляет им еще красок. Ритмичные движения головы блондинки из машины. Легкое возбуждение. Вспомнил Сашу.

***

Открываю глаза, вижу над собой белый потолок, тихо играет музыка — что-то очень знакомое, но пока не могу разобрать. Из-за нее я, видимо, и проснулся. Прохладный утренней ветерок подул с балкона и принес приятный знакомый аромат. В голове тяжесть, как будто туман окутал все мои мыслительные процессы, которые по утрам и так не отличаются особой активностью. Вчера вроде не пил. Встаю, натягиваю джинсы и направляюсь в сторону балкона. По пути делаю музыку громче и теперь, наконец, узнаю её — это Depeche Mode, песня «Striped». Давно не слышал её. Начинаю тихонько подпевать охрипшим после крепкого сна голосом.

— Даже не думай идти курить! Тем более на пустой желудок! — знакомый…сладкий голос…такой любимый.

— Саша?! — я не мог скрыть удивления, увидев её, стоящую в дверном проеме балкона.

— А ты кого ждал? — хихикнула она, запахнула мою рубашку, которая прикрывала ее обнаженное тело и двинулась в мою сторону. На ней была только рубашка.

Она подошла, запустила мне руку в волосы, притянула к себе, и крепко обняла, положив голову мне на плечо. Я стоял растерянный, не зная, что мне делать, не зная, что говорить. Я мог только вдыхать её запах, который опьянял и затуманивал сознание ещё сильнее.

— Выспался, сладкий мой? — она заглянула мне в глаза. Я снова увидел её взгляд и снова в нем потерялся.

Нет! Не сдаваться! Не расслабляться! Кто она? Что ей нужно?!

— Н-н-нет. В смысле, да. Выспался. Что ты тут делаешь? — я сделал шаг назад, от нее.

— А ты разве не помнишь? — Саша ухмыльнулась и снова попыталась обнять.

— А что я должен помнить? — я действительно не понимал, каким образом она оказалась здесь, да ещё и без одежды.

— Мда, сладкий, забей, — она поцеловала меня несколько раз в щеку и отправилась на кухню. — Что будешь: чай или кофе? Знаю, что чай — кофе у тебя закончился.

Я схватился за голову, как будто это могло помочь хоть как-то включить мой мозг, который в эту минуту был жалок. В принципе, как и его обладатель. Зашел в ванну, умылся холодной водой, посмотрел на свое отражение в зеркале: там ничего не изменилось — всё та же физиономия. Всё-таки мне сейчас просто необходима сигарета. Начинаю искать в зале, на балконе, по карманам одежды — их нигде нет.

— Солнце, можешь не искать, я их убрала. Когда поешь, тогда тебе их дам. И возможно не только сигареты. Хотя, тут уже все зависит только от тебя, что ты выберешь, — Саша ехидно улыбнулась. — Ты же помнишь, что я твоя Сестра милосердия? Это, надеюсь, ты не забыл?

Она удалилась. Я стоял растерянный посреди комнаты. С моего лица стекали капельки воды. Зайдя на кухню, увидел её сидящую за столом. Она подняла на меня свои глаза — хорошее настроение, она вся так и светится.

— Ну что, вспомнил? — с усмешкой спросила она и сделала большой глоток чая.

Я решил сделать бутерброды, достал доску и нож.

— А может ты и имя мое уже забыл? Хотя тебе же оно слишком нравилось, как же ты его забудешь?! А вот это ты забыть мог. — она подошла и прижалась ко мне сзади.

Я чувствовал прикосновения её твердых горячих сосков к моей спине. Её левая рука обнимала меня за грудь, а правая начала расстегивать джинсы.

— Кто ты? — тихо спросил я.

— Твоя любимая девочка, — не прекращая своих манипуляций, ответила она.

— Кто ты? — уже громче и гораздо грубее спросил я.

— Та, о ком ты постоянно думаешь, когда засыпаешь, когда целуешь других, когда под тобой извивается другая, не я. Ты думаешь обо мне всегда! И ты от этого никуда не денешься. Ты любишь меня всем своим существом!

— КТО ТЫ??? — Крикнул я и с разворота воткнул нож, который сжимал в правой руке, ей в грудь.

Она отшатнулась, посмотрела на меня, потом посмотрела на нож, торчащий из её груди, потом снова на меня. Не было ни крика, ни стона. Она стояла и улыбалась. Из раны тоненькой струйкой стекала кровь по всё еще твердым соскам.

— Я — твои воспоминания о ней…

После этих слов я резко подскочил на кровати и часто начал хватать воздух ртом, как будто меня только что душили. Это был сон. Что со мной происходит?! Больше я так и не уснул: сидел на балконе и курил, пил чай. Перед глазами её нахальная улыбка. Прозвенел будильник, надо собираться на работу.

***

На работу я пришел в не самом адекватном состоянии: всем телом ощущал слабость, и болела голова, не помогал даже энергетик.

— Ты тут работаешь последнюю неделю, — с порога заявил мне наш менеджер.

Мои глаза округлились до размера яиц Фаберже. Но почему? Ведь говорили о повышении.

— Последнюю неделю в этой должности, дружище! Можно уже поздравлять, — он пожал мне руку и довольный удалился в подсобку. А я всё также стоял посреди торгового зала, не в силах собраться. Чем мне грозит такое повышение? Восьмичасовым рабочим днем, пятидневкой и зарплатой почти в два раза большей, чем я имею сейчас. Значит, я стану менеджером. Значит, этого засранца с убогим чувством юмора повысили. Надеюсь, что его новая должность не будет нависать над моей головой, иначе, мне тут осталось работать недолго. Терпеть его противную рожу в роли начальства не было никаких сил. Вот такие «ролевые игры». Это куда менее приятней, чем трахать «учительницу в очках и с указкой» или принимать незаслуженное наказание от «строгой тёти-полицейского». Приятных вариантов много, но тут, видимо, трахать будут меня.

— Меня повысили до регионального представителя компании! Я буду сидеть в офисе в другом городе, у меня будет свой кабинет и своя хорошенькая секретарша.

— Во дела! Вот это новость! — Я как мог старался изображать позитивную искренность. Он выплыл из подсобки, буквально разрываемый счастьем.

— Так что меня тоже уже можно поздравить.

— По-о-оздра-а-авля-я-яю! — низким голосом, каким объявляют боксеров, протянул я и крепко пожал ему руку.

День прошел необыкновенно быстро. Я парил в своих мечтах, связанных с тратой гораздо большей суммы денег, чем зарабатываю и трачу сейчас. После закрытия магазина, я отправился в свой любимый бар, заказал пива и закурил. Конечно же, сначала мне пришлось позвонить Эмили, которая уже ждала меня дома. Я всё ей рассказать и предупредил, что задержусь. Разумеется, я умолчал о том, что задержусь в баре. В версии для нее — я отмечал повышение со своими коллегами прямо на рабочем месте.

Мне хотелось побыть одному. Только я и мои мысли о сне. Как бы я не был занят и чем бы я не был отвлечен, у меня из головы не выходило довольное лицо Саши, ее голос, запах. К чему этот сон? Что значили её слова? Эти вопросы занимали почти всю мою оперативную память, тем самым перегружая функции мозга. Нужно срочно отвлечься, и я решил завести беседу со знакомым барменом. Беседу о великом, но не бесконечном — о мужской верности. Мы с ним сошлись на одном: мужикам надо много секса с разными женщинами от неуверенности в себе. Чем больше мужчина уверен в себе, тем меньше у него стремление к беспорядочным половым связям. В юношестве, когда опыта почти нет, а стало быть и нет уверенности в себе, хочется сношаться со всем, что движется. Возраст, внешность и статус не имеют никакого значения — нужно только согласие. Рано или поздно количество переходит в качество, и это зависит от женщин, выбираемых мужчиной. По этому поводу есть изречение кого-то из мудрых: «Мужчина выберет себе в спутницы жизни ту, которая будет уверена в нем больше, чем он сам уверен в себе». Лучше учиться вселять веру в своего мужчину, чем умению делать добротный минет. Хотя в сексуальном плане тоже необходимо развиваться. Допустим, к женатому мужчине подойдет его коллега на корпоративе, или незнакомка в баре или любая другая «не уродина» и скажет ему: «У меня сейчас такое игривое настроение… Поехали ко мне… И делай со мной все, что захочешь… Да, вообще все! Только заедем за смазкой… Я надену чулки… Ты меня свяжешь, если захочешь… Все, что захочешь!» Сколько женатиков, которые ни разу не пробовали анал, или глубокий минет, или связывания ей откажут? Развиваться нужно постоянно. И лучше работать над собой друг с другом, чем этим будет заниматься с вашим партнером кто-то другой.

Бармен налил мне пива за счет бара, себе накапал стопку чего-то прозрачного, и мы утвердили вышеописанный трактат «О мужской верности» звоном наших бокалов. Я снова закурил, смотря в одну точку куда-то в сторону выхода. Быстрой уверенной и невероятно женственной походкой к двери, ведущей из бара, подошла девушка в черном вечернем платье. Она оглянулась и посмотрела на меня, потом также быстро открыла дверь и вышла. А я остался сидеть с открытым ртом — это снова была она. Но я не спал.

Еще несколько секунд размышления или замешательства, и я бросился к выходу, открыл дверь, вылетел на улицу, но там уже никого не было. Только парочки прогуливались под тусклым светом фонарей и бликами ярких витрин. Что со мной такое? Может это уже паранойя?

— Я думал, что ты нам входную дверь вынесешь. Увидел кого? — Спросил бармен.

— Да, знакомого человека. Только не успел догнать, — я отсчитывал деньги, чтобы расплатиться за выпивку.

— Жаль. Видимо, она тебе очень дорога, раз ты так за ней побежал. — он взял деньги, отдал мне сдачу и направился в сторону кухни, у него заканчивалась смена.

Я вышел, накинул куртку, и пошел неуверенной походкой домой, где меня ждала Эми. Странно, а ведь я ему не сказал, что это «она». Видимо, сам догадался — бармены очень проницательные люди.

Когда, я пришел домой, меня ждал ужин, правда, немного остывший. Улыбающаяся и без малейшего намека на макияж Эмили. Раньше я этого не замечал. Раньше мне это даже нравилось.

После ужина, пока она мыла посуду, я принимал душ. Как же всё это достало! Почему с Сашей этого не было? Почему я с ней был счастлив во всем? Сейчас меня бесит даже запах парфюма Эми, которым я совсем недавно восхищался. Может быть, те слова, которые Саша говорила мне во сне — правда, и я на самом деле помешен на ней?

Когда я засыпал, Эмили лежала рядом, положив голову мне на грудь. Я вспомнил ещё раз лицо Саши, её запах, её голос. Мне не нужно, чтобы все это присутствовало каждый день в моей жизни. Я запомнил это с первого раза, и сейчас моё подсознание выдавило это наружу, как вулкан выталкивает из своих недр тонны горячей лавы. Я не знаю, люблю ли я Сашу. Но я точно уверен в том, что Эмили мне больше не нужна.

***

С такими мыслями я засыпал еще несколько дней. Надо что-то срочно менять. Да я эгоист и самый последний сволочь, который играет с чувствами людей, используя их для получения эмоций. Но такое «использование» мне самому стало уже не в кайф. Может, потому что появилась жалость к Эми, а может, потому что мне стало жалко своего времени, которое я тратил на неё. На них всех.

Сегодня суббота. И это последняя суббота, когда я работаю продавцом-консультантом. На неделе заходило верховное начальство — Боги спустились с Олимпа, чтобы сообщить новость о том, что с понедельника я работаю в новой должности, и я даже уже подписал новый договор о трудоустройстве. Я продал душу дьяволу за вполне удовлетворяющую меня цену: пять дней в неделю я должен работать до шести вечера и получать за это очень хорошие деньги. Учитывая, как «работал» мой предшественник, то мне крупно повезло.

Сегодня магазин закрылся раньше положенного на час — своего рода поздравление от моего начальства. Я купил две бутылки вина, сыр, замороженных креветок и отправился домой делать ужин. Повар из меня никакой, но сварить креветок я все же могу. Пока закипала вода, я нарезал сыр и открыл обе бутылки вина, «пусть подышат».

Когда членистоногий ужин был готов, я полил его лимонным соком и убрал в холодильник. После чего с чистой совестью и бутылкой красного отправился на балкон. Пока всё идет так, как я хочу, и это не может не радовать. Только Саша в моих снах, да и вообще в жизни, стала появляться совсем не к месту. Или это был «призрак нашей любви».

На бутылке вина была наклейка из тех, что заманивают: «сотри защитный слой, отправь код на номер, выиграй участок на Луне». Я начал искать монетку, чтоб его стереть. В кармане джинсов постоянно болтается куча мелочи. Мне все равно, что находится под этим «защитным слоем», но как любой человек, я не мог упустить возможности что-нибудь безнаказанно испортить. Стерев этот слой, я увидел набор непонятных символов, которых на клавиатуре телефона никогда не видел. Я вздохнул, сделал несколько больших глотков вина и затянулся.

В руке у меня поблескивала монетка. Я её пару раз подбросил, мне нравилось ее вращение в воздухе. Все мои отношения были похоже на этот непродолжительный полет. И особенно красиво в воздухе трепыхалась наша с Сашей любовь. Монета: с одной стороны — она, а с другой — я. Мы были как Орел и Решка, Реверс и Аверс — спина к спине. А то, что между нами происходило — наши отношения — это полет монетки в воздухе, когда её кто-то подбрасывает, чтобы узнать, кто"выпадет". И мы с ней так красиво вращались в пространстве событий, поочередно оказываясь лицом к солнцу. Но потом… Потом мы падали, вращаясь всё медленней. И вот уже ударились о пол со звоном. С криком о помощи. Потом ещё раз. Удар. Из последних сил старались оказаться сверху, чтобы лежать и смотреть на небо и не вспоминать, к кому прижата спина. Только остается один вопрос… Кто же из нас"выпал"?

Почему-то сразу вспомнились наши разговоры с Сашей о жизни, об отношениях, обо всем, что происходит вокруг. Перед глазами в очередной раз появилась её улыбка, теплый ветерок снова принес аромат её духов…

Да, я всё ещё люблю Сашу, и то, что было между нами, мне слишком дорого, чтобы просто так отпустить или заменить другой. Но это уже не важно. Пока я не освобожусь от этой зависимости, от этой недосказанности и воспоминаний, я не смогу её отпустить. Что делать с Эмили? Я всё ещё сжимал монету в своей руке. Решка — продолжаю «игру» с Эми. Орел — я начинаю новую жизнь, очередной чистый лист, но уже без нее.

Я делаю еще несколько глотков вина, встаю и подбрасываю монету. Она вертится в воздухе, ловя на себе лучи заходящего осеннего солнца, потом ударяется о перила балкона и улетает вниз. Я выглядываю, чтобы увидеть, куда она упала. Под балконом, стоит возвращавшаяся с работы Эмили. Она подняла голову и смотрит на меня.

— Это ты деньгами разбрасываешься? — крикнула она.

— Счастье мое, посмотри, что там выпало: орел или решка?

— Орел, — она подняла монетку. — А это так важно?

— Поднимайся, я тебя жду, — ответил я и отпил ещё вина.

Всё решено, впереди меня ждет новая глава, остается только дописать концовку этой.

***

Больше всего во всех отношениях я не люблю расставания. Как и первый шаг, последний имеет большое значение, и поэтому сделать его очень сложно. Для расставания тоже нужно быть смелым. Делая первый шаг, за спиной ничего не имеешь, но есть страх неизвестности, страх быть отвергнутым, страх травмировать самооценку. Делая последний шаг, появляется страх одиночества и страх того, что такой любви больше не будет никогда. Еще очень жалко терять то, что так кропотливо строил, очищая и ровно укладывая каждый кирпичик. Но «бояться — глупо», как говорил герой фильма «Достучаться до небес».

Мне сейчас жаль рушить то здание, которое мы успели построить с Эмили. Пусть там мало этажей, и не везде есть окна, пусть где-то подтекает крыша, когда снаружи гроза, пусть иногда засоряется канализация, и всё дерьмо выливается наружу. Но это наш с ней дом, и он мне дорог. Просто в нем отключили свет любви за неуплату, нет горячей воды, и поэтому приходиться ходить в грязи наших ошибок. Наш дом превратился в жалкий барак. Я потерял надежду что-либо отремонтировать или исправить. И я ухожу в поисках нового места жительства. Я буду строить новый дом с той, которую по-настоящему люблю. С той, которой не нужен фальшивый электрический свет.

— Вино? В честь чего же это? — строгим тоном спросила Эми.

— Отмечаю свое повышение. Извини, маленько не дождался тебя.

— Так ты же уже отмечал со своими коллегами. Сколько можно пить?! Тебе только повод дай! — она с серьезным видом ушла на кухню. — Еще бутылка?!

Да, и это, к сожалению, еще не все плохие новости на сегодня, дорогая. Самое худшее ещё впереди.

— Я хотел устроить праздничный ужин. Креветки и всё такое. А ты на меня с порога накинулась.

— Лучше бы ты нормальной еды приготовил, — всё таким же злым тоном отвечала Эмили.

Я уже достаточно захмелел, чтобы сорваться и наговорить много гадостей, но пока ещё держусь. Делаю ещё пару глотков из бутылки.

— Хватит пить! Иди, помоги мне собрать на стол! — не унимался мой Ангел, задевая своим ржавым нимбом люстру на кухне. — Это хотя бы ты в силах сделать?!

— Солнце, у меня праздник. Я последний день работал сегодня в этой сраной должности, — с улыбкой и даже без ошибок выговорил я.

— У тебя уже был праздник! Ты пил с коллегами на работе! Сейчас ты зачем пьешь?! Тебе всё мало?! Или что?! Я не пойму!

— Эми, мы расстаемся, — спокойно сказал я и еще хлебнул вина. Всё-таки я не люблю его. Только для нее старался. И её уже не люблю.

— Что? — испуганным тоном спросила она, как будто проснулась или пришла в себя.

— Мы расстаемся. Хотя нет, я ухожу. — всё тот же безразличный спокойный тон.

— Как? Макс? Сладкий… — У нее на глазах навернулись слезы.

— Я так решил. Прости.

Она захлебывалась слезами, билась в истерике, а я просто накинул куртку, сказал, что она завтра может забрать вещи, а ключи оставить на тумбочке. Выйдя из подъезда, я позвонил старому другу, у которого по выходным родители уезжают на дачу. Объяснил всю ситуацию и направился к нему, купив пива и чипсов.

На следующий день я вернулся домой ближе к вечеру. Квартира пустовала, вещи Эми тоже забрала. Под ключами на тумбочке лежала записка.

«Зачем ты так со мной?!

Зачем ты так со мной??! Ведь я тебя люблю больше жизни!!!

Это твое решение. Я бессильна, что-либо изменить. Я никогда не могла понять, что у тебя в голове. Я только слушала твои разговоры. Я ТЕБЯ ЛЮБИЛА!!! Каждую секунду своей жизни! И сейчас люблю!!! И БУДУ ЛЮБИТЬ ВСЕГДА!!!!!

Вернись!!! Умоляю!!!

Я не смогу без тебя!!! Я убью себя! И может тогда тебе станет легче…

Любимый мой мой!»

Нового я ничего не увидел. Только набор стандартных фраз, которые я уже слышал от других «проигравших», и в смс, и в записках. Прощай, мой Ангел и прости. Ты не знала, какой я мудак, но «незнание не освобождает от ответственности». Когда мой «противник» в игре не может больше делать ставки, то он выходит из игры. Как только Эми перестала вызывать во мне сильные позитивные эмоции, с ней пришлось попрощаться. Все честно.

Я включил свою любимую песню, нашу с Сашей песню и вышел на балкон. Солнце опускалось, оставляя всё, что было пережито за этот день, гореть на горизонте алым пламенем.

***

Я стоял на балконе и курил — обычное занятие вполне обычного одинокого вечера. С тех пор, как я решил расстаться с Эмили, и сразу же это сделал, прошло несколько недель. Две или три, точно сказать не могу. Я адаптируюсь к новым должностным обязанностям, за которые платят хорошие деньги. С периодическим постоянством меня мучают сны, в которых я и Саша вместе. В них мы встречаемся на улице, сидим в нашем любимом кафе или гуляем, засыпаем и просыпаемся вместе, целуемся или ругаемся, я убиваю её или она убивает меня. Но всё равно я знаю, что это сон и она ненастоящая. Она как будто из другой реальности. Из вселенной моего безжалостного подсознания, куда я её давно упрятал, а сейчас она вырвалась на свободу и делает всё, что только пожелает в тесном пространстве моей головы.

Единственное, чего я не понимаю — зачем всё это? Для того чтобы я её попытался вернуть? Или навсегда оставил в покое? Или чтобы перестал играть? Больше всего меня пугает последняя версия — она «освободилась», чтобы я отказался от своих эгоистичных развлечений.

Опасность в том, что я могу загнать себя в угол, когда думаю, что направляюсь к «свету» моей цели. Так часто бывает. Люди, видя вдалеке сияние надежды, рвутся к нему из последних сил, не жалея ни себя, ни имеющихся средств. Их окрыляет мысль о том, что всё ещё можно исправить, сделать жизнь лучше. В итоге многие становятся мотыльками, летящими из глубины мрака ночи к своей цели на смертельный свет фонаря. Обманувшись и «опалив свои крылья», мы падаем. Если в ком-то остаются силы, чтобы подняться, они снова начинают свое движение к свету. «Ожоги» нас ничему не учат. Останки сгоревших «мотыльков» тоже не останавливают наши попытки добраться до светлой мечты. «Надежда умирает последней», забирая с собой в могилу слишком много того, что нам дорого. Некоторые цели лучше так и оставить мечтами.

Что остается в таком случае мне? Сначала попробую вернуть Сашу. Если не получится, и она будет продолжать мне сниться, то попробую перестать играть. Если и это не поможет, то до конца своих бесполезных дней буду жить с мыслью о том, что я параноик. Если только «наши» сны не заставят меня сделать шаг с крыши шестнадцатиэтажки навстречу асфальту. Хотя есть и другой альтернативный вариант — наркотики, алкоголь и полный разврат.

***

Однажды, проснувшись в психушке, не удивляйтесь. Всё закономерно. И это даже не самый худший вариант — раньше таких сжигали на костре, предварительно подвергая жестоким пыткам. Выбор всё равно оставался: признать себя психом и остаться в окружении людей, или утонуть в огне костра человеком в окружении психов.

Конец ознакомительного фрагмента.