Человек заката

Берегиня Форест, 2018

Она нежная и ранимая. Не может без любви, теряет себя, растворяется в темноте холодного Питера. Он – загадка для многих – нелюдим, одинок, хмур и молчалив. Но он знает, как быть счастливым! У каждого свое представление о желаемом и возможном. Может ли что-либо изменить их встреча? Пока жизнь сдает двоим карты, где-то далеко живет малыш. Ему ничего не известно о мире, и потому – возможно все! Книга о мужчинах, их принципах, о смелости следовать своему пути до конца. Это философский, экзистенциальный роман. История является второй книгой трилогии: "БАЙОНА", "ЧЕЛОВЕК ЗАКАТА", "Я НЕ ТАК ДАЛЕКО".

Глава 7. Роут 98

Настроение стабильное, то есть хуже некуда. Девушка стоит, прижав лоб к стеклу окна, и смотрит вниз. Потом быстро одевается, стараясь не смотреть вокруг себя, сбегает по ступеням, толкает тяжелую дверь парадной и с облегчением делает шаг в осенний вечер. Поток большого города подхватывает, уносит в холодную дождливую сырость. Она идет долго и никуда не попадает, потому что идет в никуда.

Как жить и что делать? Прошло несколько месяцев, а она продолжает биться о неизбежность последствий собственной трусости.

Ведь все было!.. После того, как она набралась духу и оборвала трехлетнюю связь с циничным Владом, рассталась с никчемной офисной жизнью, уехала в Испанию, на тихое северо-западное побережье, в Байону, она наконец-то встретила там понимание в лице донны Лусии, друга Диего, замечательных талантливых ребят рок-музыкантов и, главное, — свою любовь — немого испанского байкера и рок-музыканта Таро.

Да, она, может быть, наделала много ошибок… Раздразнила Карлоса и разозлила брата Таро. Но жила честно! Сердцем! Да, внезапно она стала между Таро и Карлосом. Но ненароком ведь! И чего она испугалась сильней — угроз наркобарона, смерти Карлоса или молчания самого любимого? Тихого ухода Таро последней ночью или его бездействия в аэропорту? А может, самой себя?

Ясно, что Судьба подарила ей второй шанс, а она… Она не справилась. Не хватило духу, силы характера и смелости бороться за любовь. И вот она находится на той самой обочине жизни, на которой так боялась оказаться.

— Поделом! Поделом! — с горечью приговаривает девушка, шагая по Питеру.

Был ли выход из ее ситуации? Есть ли он сейчас? И опять она не может принять решения! Не понимает, как жить дальше. Бродит по городу, шагает, пока сил хватает, забывая обо всем.

К вечеру дождь сменяется редким снегом. Мелкое белое крошево стремительно падает на вымокшие улицы и столь же стремительно тает. Пронзительно-ледяной мрак гуляет по городу вместе с ветром. В такую беспросветную не уютность обычно Бог прибирает бездомных бродяг и больных животных.

Она давно мерзнет. Одежда не успевает высохнуть от утреннего дождя, а другой в наличии не имеется. Возвращаться не тянет. Вернуться — и будет еще хуже! Там ждут ее подсохший позавчерашний батон, старые газетные объявления о вакансиях и ненавистные стены съемной комнаты. К ним прилагаются замусоленная общая кухня, ржавая ванная, капающий кран и окрашенный в грязно-синюю маслянистую краску с потолка до пола туалет, какие оставались, наверное, исключительно в заброшенных психдиспансерах времен перестройки. Она, конечно, не знает, как на самом деле выглядят помещения психоневрологических диспансеров, но сейчас кажется, что именно так.

— Еще благодарить меня будешь! — сказал тогда ей хозяин комнаты, неряшливый питерский алкаш неопределенного возраста — дед Василий. Редкие пепельные волосы, сходящие с пигментированного старостью блестящего лба и свисающие с висков и затылка, немыто лоснились. Замусоленная душегрейка издавала крепкий запах табака, рыбы и ядреного пота, болтаясь на тощем теле. Клетчатые нитяные тапки на грубой резиновой подошве при ходьбе издавали странный стонуще-хлопающий звук.

Пока они стояли в дверях, воздух пропитался удушливым перегаром. Взгляд девушки рассеянно скользнул по комнате, мятому лицу хозяина, его запачканной и залитой майке и остановился на дорожном чемодане.

— Договорились, — кивнула она, отсчитала деньги и протянула ему, стараясь, чтобы их пальцы не соприкоснулись. Василий полез в карман, вынул большой ключ от комнаты с прилипшими к нему крошками табака и обрывками бумаги, сунул его ей и зашаркал к выходу по заваленному вещами темному коридору.

Сегодня, машинально шагая по тротуару, девушка опять не знает, куда себя деть. На плешивом газоне топчется стая сизых голубей. Быстро и прожорливо поглощают птицы хлебное крошево. Кусочки белого мякиша смешно подлетают вверх и, кувыркаясь в воздухе, падают обратно им на головы. Девушка с минуту наблюдает за кормежкой, а потом, вынув руки из тесных карманов замшевой косухи, бежит без остановки несколько кварталов.

Снег летит в лицо. Все нормальные, по ее мнению, люди укрываются в теплых жилищах. Те, кто не успел, спешат это сделать. Девушка одна бежит навстречу ветру. Прохожие шарахаются. Она уворачивается и мчится дальше. Потом сворачивает, бежит дворами, выбегает на другую улицу и несется, петляя по городу. Иногда переходит на шаг. Потом бежит снова и снова. Направление не интересует, движется наугад. Кафешки, магазины, офисы остаются позади. Наконец она окончательно запыхивается и согревается. Замедляя бег, останавливается передохнуть и восстановить дыхание. Взглядом пробегается вокруг.

И опять! Опять она у этого бара!.. Ведь не хотела же! Не специально, а пришла сюда…

Перед ней на парковке стоит ряд мотоциклов. Девушка невольно любуется стильным сочетанием хрома, кожи и благородной геометрии. А говорят — по такой погоде не катают! Отполированные детали заманчиво поблескивают в свете фонарей. Свежий снег успевает присыпать зеркала и кожаные сиденья. Он шипит и тает, касаясь разгоряченных частей одного из мотоциклов. Справа освещенный вход с вывеской Route 98 приглашает в компанию владельцев стальных коней.

Сердце колет и прыгает, просит впустить в него теплоту человеческого общения. «Мне туда! Туда!» — стучит оно бесхитростно.

Девушка стоит как раз напротив двери. Прислушивается. Изнутри доносятся звуки музыки и голоса. Если подумать — никто не звал ее, никого там она не знала. Она нерешительно протягивает руку, берется за ручку двери и… отступает.

— Эй, полегче! — недовольно бурчит Ник, хмурясь. — Смотри, куда прёшь!

Его толкает какой-то мелкий шкет странного вида. Ник быстро осматривает неуклюжего паренька. Кепка, перевязанная банданой, косуха замшевая пидорская, джинсики в обтяжку, армейские уставные берцы — все черное, без цветов и нашивок. Волос не видно. Паренек чего-то завис на входе в байкерский бар и топчется в нерешительности. Однако же сдал назад он неудачно. Ник морщит лоб. Тщедушный парень вздрагивает и оборачивается. Ник видит слегка испуганные накрашенные глаза, замечает длинные ресницы.

— Извините, пожалуйста! — лепечет девушка с нотками раскаяния в голосе.

Оборачиваясь, она вздрагивает от неожиданности. Над ней нависает здоровенный байкер. Есть в нем нечто цепляющее, неоднозначное. С первого взгляда сложно сказать: то ли странный блеск в глазах, то ли скрытая угроза в движениях. Черные глаза смотрят неодобрительно. Выразительные черты мужского лица молниеносно напоминают об Испании, о Байоне. Загнанное сердце судорожно сжимается. Девушка застывает на месте.

— Так и будем стоять? — любопытствует Ник. Наблюдая робость и смущение, значительно смягчает тон. Он не ожидал так обмануться. Вместо парня — девушка.

Она в замешательстве опускает глаза, шагает в сторону и отворачивается, не решаясь войти. Ник уже переступает порог, но задерживается и оглядывается. Куда только девается его нелюдимость?

— Идешь или как?

Она быстро оборачивается, рассеянно смотрит, кивает и ловит ручку двери. Байкер растворяется в дыме бара. Следом растворяется она. Внутри шумно и накуренно. К стойке бара не протолкнуться. Несмотря на ранний час, пустых столиков осталось не много.

— Колдун, брателло, здрав будь! — низкорослый коренастый парень с подвижным лицом и озорными серо-голубыми глазами замечает Ника первым и спешит навстречу, увлекая к стойке бара. Он уже несколько часов околачивается тут. — Ты сегодня рановато. Пошли выпьем!

— И тебе не хворать, Клоп! Убери лапищи! — бурчит Ник и, легонько отталкивая парня, следует за ним. Попутно здороваясь со знакомыми, он пытается проследить, куда отправится девушка.

Клоп расталкивает посетительниц в конце стойки, с бесцеремонностью освобождая два места.

— Эй, человек! — шутливо кричит он бармену, взъерошивая русые волосы. — Что можешь предложить мне за два червонца?

— Можешь протереть пыль на стойке, — ухмыляется бармен, здороваясь с Ником.

— А поторговаться? — не унимается Клоп.

— Торг здесь неуместен, — флегматично замечает Скат.

Бармен, он же хозяин заведения, лет сорока пяти, по кличке Скат, сияет, расхаживая вдоль стойки. Высокий, худой и небритый, с небольшим хвостиком волос, перетянутых сзади черной резинкой, он весь пестреет татуировками. Изображения байкерской символики выглядывают из-под черной майки.

— Здорово, Колдун!

— Здорово!

Его крепкое рукопожатие и улыбка во все лицо говорят о многом. Скат молчит, но по всему видно, как трудно ему себя сдерживать. И тут Ник замечает интересное устройство — двигатель мотоцикла с пивными краниками. Идеальное сочетание для тех, кто «в теме»!

— Хах! — восклицает Ник.

— Заценил, а?! Мой пиво-мото-кастом! — ликует Скат, отворачивая краник. Пенная струя с шипением хлещет из движка, наполняя литровую кружку.

Ник выражает восторг и одобрение жестом, что поднимает Скату настроение еще на пару уровней.

— Чей агрегат распотрошили? — интересуется Ник, снимая косуху. После улицы в баре изрядно жарко.

Скат подхватывает куртку и вешает у себя за стойкой, потом любовно проходится тряпочкой по блестящему металлу краников.

— Один знакомый по дешевке подогнал. В гараже у него лет пять провалялся без надобности. А я его уже сам промыл, вычистил и переделал. Долго возился, зато глянь — красотища-то какая!

— Зачетно вышло! — кивает Ник, высматривая детали. — Да только зачем было покупать? Спросил бы у меня.

— Ах, ёп!.. Не догадался, — конфузится Скат.

— Клевая кольчужка! — тычет Клоп пальцем в серую футболку Ника.

— Ветхая, но любимая дрань, — улыбается Скат.

В подтверждение этих слов Ник с довольным видом гладит себя по груди, где красуется изрядно выцветшее, продырявленное, сдобренное каплями моторного масла изображение звездочки от мотоцикла.

— Если я буду шастать в такой, скажут — нищеброд, голь перекатная. А Колдуну все можно! Вот где в жизни справедливость? — ухмыляется Клоп.

— Не вещи красят человека, — тоном учителя младших классов заявляет Скат. — Так ведь, Колдун?

Ник рассеянно кивает, думая о чем-то своем.

— Слушай, у меня передняя подвеска шалит. Посмотришь или занят? — интересуется Скат.

Ник немного удивлен. Со своим мотом Скат обычно справляется сам. Исключение составляют ну разве что совсем серьезные случаи.

— Посмотрю, — соглашается Ник, оглядывая зал.

Скат рад. Кому-кому, а Колдуну отдать в руки свой мот каждый был бы рад. Делая коктейль, он быстро проводит долькой лимона по краю бокала и опускает смазанный край в соль. Белые кристаллы липнут к лимонному соку, призывно поблескивая в мягком свете бара. Скат мастерским движением выливает коктейль в бокал, украшает и передает поджидающему официанту.

— Давно тебя не было, — замечает он, ставя перед Ником пиво. — Все норм?

— Угу, — откликается Ник, цепляя пену на щетину.

Скат — самый близкий друг Ника, если считать, что дружба их выражается в трепе Ската и немногословных замечаниях Ника при встречах здесь, в баре. Никто не знает прошлого Колдуна. Никто не знает и настоящего. Даже Скату неизвестно, где и как Ник проводит время. Иногда его встречают на байкерских благотворительных мероприятиях. Иногда он мелькает на трассе. Иногда проносится слух о новом моте, вышедшем из-под руки мастера.

Колдун может не появляться несколько недель, месяцев, потом неожиданно прийти к Скату на пару часов или засесть в баре на неделю и опять исчезнуть. За долгие годы Скат уяснил одно: байкер приходит только когда сам этого хочет и исключительно ночью. Его никто не видел раньше при свете дня. О его работах — всегда восторженные отзывы. О нем потихоньку травят байки и уважительно провожают взглядами. Ник по кличке Колдун — ночная легенда его заведения. Скат благодушно посматривает по сторонам и старается не отходить от Ника.

— Вчера к Михе на базу ездил, — возобновляет он разговор, — видел в деле твой крайний шедевр. Чудеса! Ты и впрямь «колдун»!

— Не я, а сварка и болгарка, — спокойно комментирует Ник, сосредоточив взгляд на дне бокала.

— Он еще и скромничает! — улыбается Скат. — Повторить пива или покрепче?

— Пива, — Ник вполоборота разворачивается на стуле, оглядывает столики, замечает за одним из них знакомую незнакомку, пристально смотрит и опять отворачивается. Перед ним уже стоит новый бокал светлого.

— Ну а тебе чего? — спрашивает Скат у Клопа.

— Молочка, пор фавор! — шумит Клоп, наваливаясь корпусом на стойку и кривляясь.

— Изыди! — Скат добродушно отпихивает лицо парня своей пятерней.

Клоп не обижается, изворачивается и усаживается рядом с Ником.

— Ну? — кидает вопрос Скат, попутно разливая выпивку другим.

— Помогу Колдуну, — отвечает Клоп, получает свое пиво и стихает.

Появляется раздраженный байкер по кличке Леший. Он протискивает квадратное тело огромных размеров между высокими стульями и шумно требует водки.

— Прикиньте, на ночь мот во дворе оставил. Бак поцарапали, суки! Сиденье порезали и кофры сняли! — громко жалуется он, здороваясь с остальными. Одна за другой две стопки водки исчезают под чрезмерно густыми неухоженными усами. — Узнаю, кто, возьму арматурину на двадцать пять и развальцую все дыхательно-пихательные места ублюдкам!

— На двадцать пять не бери, — говорит Скат, — тяжелая.

— А может, это малолетки безмозглые? Всех, что ль, ухайдокаешь? — спрашивает один из завсегдатаев бара.

— И что? — вспыхивает Леший, дрожа усами. — На хрен такое делать?

— Сначала разберись! Знаем мы тебя… из-за каждой мелочи готов всех поубивать.

— Мелочи?! — возмущается Леший. — На восстановление до хрена бабла уйдет! И вообще, не в этом дело… Колдун, скажи ему!

— Обидно за изувеченный мот. При любом раскладе техника ни в чем не виновата, — откликается Ник.

— Вот именно! — кивает Леший и заказывает себе пива.

— А может быть, насолил ты кому-либо из соседей? Обидел? — интересуется Скат.

— Обидел — предъяви! — возражает Леший. — Видать, народ у нас ссыкливый пошел.

— Ага! Ты себя в зеркале видел? Кто ж осмелится к тебе с предъявой подойти? У тебя на табло написано: убью без предоплаты, — зубоскальничает Клоп.

— Узнать бы, кто, — вздыхает Леший.

— Царапины, порезанное сиденье… скорей всего, подростки орудовали, — предполагает Ник. — Характерный почерк.

— Если они — найду и накажу! — Леший грозно бьет указательным пальцем по стойке.

— А если дети? — спрашивает кто-то из-за спины.

— Ну… запугаю. Я ж не зверь какой — детей бить, — гнев Лешего немного стихает. — Над моим сыном-инвалидом как-то в школе кучка дебилов попробовала издеваться. Я к учителям, те шарахаются, говорят, разбирайтесь сами. В итоге разобрался, да осадок остался гнилой. Почему детей надо пугать и унижать, чтоб на беззащитных не покушались?

— Очень неправильная тема — бросать мот во дворе, — качает головой Скат.

— Гараж не мог открыть. В замок вода попала, и замерз намертво. Не сбивать же?

— Что теперь делать будешь?

Леший несколько секунд смотрит на собеседника. Щеки гуще краснеют от негодования.

— Что, что! Ремонтироваться буду, забери их снеговая падь! — восклицает он в сердцах и следом вздыхает: — Эх! Нет на селе советской власти или крутых девяностых.

— Все возвращаемся в девяностые! — призывает Клоп.

— Ты там никогда не был, умник, — замечает Скат.

— Был, — возражает Клоп, — я в то время жрал песок из песочницы и отнимал самокаты у девчонок.

— Вот они тебя до сих пор и не любят! — исподтишка улыбается Скат.

— Ах ты, предатель, нашел, куда куснуть! — возмущается Клоп. — Какой ты мне друг после этого?! Короче, с тебя пиво!

— Не лопнешь?

— Свое употребление контролирую, — огрызается Клоп.

Скат хочет ответить Клопу, но вынужден отвлечься на приготовление коктейля. Леший решает полирнуть водочку и отчаливает за столик к знакомым вместе с кружкой пива.

— Думаю делать второй навес для мотов, — Скат отдает официанту очередной заказ, окидывает взглядом посетителей, сидящих напротив, — не нужно ли кому чего, — и снова приближается к Нику: — Хочу расширяться. Парни давно просят.

— Добро! — отпив из бокала, отзывается Ник. — Чем могу?

Скат добродушно отмахивается, но видно, что доволен.

— Да я сам. В конце недели железа куплю. Сварить корсет надо. Ты лучше мот посмотри.

Ник кивает с рассеянным видом.

— Подгоняй, как сможешь. Заодно заберешь у меня уголки. Лежат давно без надобности. Пригодятся для навеса.

— Договорились! — соглашается Скат.

— Милая, не уходи так быстро! — это Клоп пытается задержать свою знакомую. — Я подарю тебе небо в алмазах и бриллиантовый рассвет!

Девушка улыбается и застегивает куртку, скрывая от голодного взгляда Клопа округлую грудь. Клоп смотрит сокрушенно. Полновесная грудь — гордость женщины и погибель мужчины.

— Лучшие друзья девушек не бриллианты, а качалка и хороший с…. сон! Ха-ха-ха! — она щелкает парня по носу и, одарив задорной улыбкой, идет к выходу.

— Жааааль! — Клоп шумно вздыхает ей вслед, кисло улыбаясь. Ища, куда бы деть свои руки, он достает телефон, утыкается в экран. Примитивные подкаты не имеют успеха. Набирая СМС и получая ответы, он резко меняется в лице. Еще секунда — и, кажется, он швырнет телефон об стену.

— Ну что, опять? — вяло интересуется Скат, исподтишка наблюдая манипуляции.

— Достало все! — Клоп высовывает язык, пытаясь изобразить отвращение и апатию. — Пойду выброшусь из окна.

— Ага! Давай, только когда будешь прыгать с первого этажа, не угоди в мусорные баки, — предупреждает Скат.

— Я могу себе это позволить! — пафосно отмахивается Клоп и, слезая с высокого стула, шагает в коридор, мелькая татуировкой на выбритом затылке.

И Скат, и Ник знают, что Клоп пошел в сортир забивать косяк. Скат возвращается к натиранию бокалов. Ник ищет кого-то взглядом. Вокруг все в движении и звуке.

Route 98 кажется девушке отличным местом. Высокий потолок теряется в темноте, оттуда свисают флаги разных байкерских клубов, в том числе и знаменитый флаг Конфедерации — красное полотнище, перечеркнутое по диагонали двумя синими лентами с белыми звездами. Наследие гражданской войны между Севером и Югом в Штатах, демократическими ценностями и консерватизмом. Флаг проигравших войну, но сражавшихся против системы со временем в качестве символа распространился среди байкеров всего мира, демонстрирующих свое следование традициям.

Несмотря на шумное общество, в баре царит своеобразный уют. Свет, разбросанный в пространстве, направлен на конкретные предметы. Это создает в заведении приятную атмосферу. Стены выложены стилизованным кирпичом темно-серого, почти черного цвета и покрыты множеством фотографий. На стойке бара и части примыкающей стены пестрят таблички государственных номеров с мотоциклов. Попадаются и иностранные. Арка над небольшой сценой увешана частями от мотоциклов, шлемами и касками. На маленькой сцене гитарист задумчиво наигрывает заезженные рок-баллады.

Повсюду мелькают куртки-косухи, банданы, кожаные жилеты. Крепкий мужской дух щекочет женское обоняние и нервы. Куча байкеров притягивает внимание брутальной внешностью, экипировкой и цветами клубов, нашитыми на одежде. Откуда-то снизу поднимается волна приятного беспокойства. Неуверенно лавируя между мужчинами, как маленький катерок в скоплении гигантских айсбергов, девушка осматривается, садится за свободный столик.

Глубокий болезненный вздох. За ним небольшое расслабление. Нервы понемногу успокаиваются. Мышцы перестают дрожать. Пальцам возвращается гибкость, а лицу — прежние краски. Заказ приносят быстро. Она благодарит официанта и теперь медленно вращает стакан с выпивкой. Кусочки льда тают и колышутся в нетронутом алкоголе, легонько постукивая о толстое стекло.

Девушка предается раздумьям. Впитывая в себя атмосферу байкерства, она размышляет о двух единственных ярких моментах в ее теперешней реальности. О музыке и снах. Музыка заполняет пустоту души, пока она пытается прижиться здесь по-новому. Музыка латает многочисленные прорехи души. А сны, яркие сны, неизгладимыми иероглифами проявляются на сердце каждый раз, как она засыпает. Чем угрюмей и серее становится Питер, тем ярче сны она видит.

Длинные пустые песчаные пляжи… дикие и прекрасные… далекие, далекие… и манящая к себе разноцветная гладь океана… и яркое сочное небо, согретое солнцем… и ощущение силы… и она стоит на возвышении, и нет воли пошевелиться и оторвать взгляд… Она узнает знакомые места.

Девушка вдруг понимает, насколько сильно тоскует по краешку испанской земли на берегу Атлантики. Байона! Байона с ее ласковым океаном, дремлющими чистенькими улочками, душистым цветником донны Лусии… Как богато одарила ее жизнь в этом изумительном городе и как превратно люди истолковывали ее поступки!

Время от времени она посматривает по сторонам, но задумчивый взгляд неизменно возвращается к стакану. Отмечая про себя, насколько хорошо здесь находиться, она невольно прислушивается к разговору двух парней за соседним столиком.

— Да нет, ты будешь смеяться, — говорит молоденький парень своему более взрослому собеседнику, — я ж давно мечтал о чоппере. Торкает меня это дело! И сразу облом! После спортбайка с чопом справиться не могу. Прикинь! Не рулится! Ни тормозить, ни разгоняться неудобно после спорта³.

Его товарищ усмехается и заказывает себе еще пива.

— Не гони! Те же два колеса, тот же привод на заднее колесо, тот же гироскопический эффект.

— Ага! — вспыхивает парень. — А то, что у чопперов рама более хлипкая, что мотор ведет себя совсем по-другому и завалить его в повороте можно на гораздо меньший угол, — это, по-твоему, не в счет?

Толстяк отхлебывает пиво и утирает пену с пышной растительности на лице. Девушка бросает на них быстрый взгляд.

— Есть, конечно, свои нюансы. Обкатаешься, привыкнешь, — лениво говорит толстяк, размеренно половиня кружку.

Они пропускают по пивку, хрустя чипсами. Девушка улавливает знакомый запах крабовых. Молодой парень не может сидеть спокойно. Он то и дело меняет позу и оглядывается по сторонам, вытягивая худую шею.

— Боюсь, что по привычке буду коленку в сторону выставлять, — улыбается парень, — и к посадке долго еще привыкать придется.

Сотоварищ его смачно смеется:

— Что? Сидишь, как дурак, с прямой спиной и ветром назад заваливает, да? — интересуется толстяк.

Парень утвердительно кивает.

— А руки выше ушей и ноги растопырены, словно тебе рожать?

— Ну да! Это и есть обратная сторона брутальности? Дань понтам?

— Привыкнешь, — произносит толстяк, медленно раскуривая трубку. — Я сам полгода привыкал, переучивался после своего спорта. Помню, на ямках и выбоинах не тормозил, а наоборот, разгонялся. Ох и досталось же моей заднице!

— И я так делаю, — подхватывает парень, — а еще пытаюсь привстать, что чертовски нереально, подножки не позволяют. Приходится виснуть на руках.

— Уффф! — толстяк с удовольствием затягивается и выпускает дым. — Назад на спорт не тянет?

— Не-а!

Они смеются и жестикулируют, прихлебывая пиво. Глаза блестят, чипсы летят во все стороны. Душа девушки постепенно отогревается. Среда байкеров благотворна. Будто бинтует душевный надлом. Она облегченно вздыхает и устраивается поудобней, откидываясь на спинку стула. Толстяк вынимает трубку изо рта и заговаривает снова:

— Я твой Steed в деле видел. Ты вот что: подойди к Колдуну, вон он сидит. Если сильно повезет и он согласится поговорить, адаптация твоя пойдет быстрей.

— Ты что! — парень откровенно удивлен. — Он же меня пошлет!

— Аты не дрейфь! — усмехается толстяк, вставая и направляясь в туалет.

Парень грызет ноготь, затем поднимается и идет к бару.

На сцене пространные наигрывания прекращаются. Первые аккорды обещают перемены. Девушка вздрагивает, поднимает голову и вся превращается в слух. Кавер-версия Heartbreaker группы Led Zeppelin освежает сигаретный гул заведения. История-усмешка зовет разорвать порочный круг, уйти от страданий. Когда твои чувства используют — гони любовь прочь, ведь это нелюбовь.

Короткие риффы легко и ловко впечатываются в сердце, трогают волной психоделики овердрайва. Разносторонний ломаный бит ударных выстилает убегающий ритм и вдруг стихает. Исчезая под восхитительным соло бас-гитары, он взрывается вновь, вплетаясь в глубину звучания хард-рока.

Волоски на теле встают дыбом. Легкий озноб спешит пробежаться по спине. Девушка жмурится, смежив веки, подобно дремлющей кошке, наблюдает за проникающим в пустоту чувств удовольствием.

Ник оглядывается в ее сторону. Пристальный взгляд ищет простых ответов. Скат следит за другом. А девушка по-прежнему сидит одна и с полным стаканом.

— И вчера было так, — кивает в ее сторону Скат, — уйдет и не прикоснется к заказу.

— Что она этим хочет сказать? — удивляется Ник.

— А хрен поймешь! Хех! Загадочная и непостижимая, как латынь на рецепте врача.

Ник перестает смотреть на девушку. Он вытаскивает из заднего кармана брюк початую пачку сигарет. Достав одну, гладит шершавыми пальцами тонкую обертку.

«Надо менять марку», — равнодушно отмечает он. Помедлив, чиркает не боящейся ветра зажигалкой Zippa и все же закуривает, развлекаясь тем, как дым вихрится в пивном высоком бокале.

Подходят байкеры из одного питерского мотоклуба. На жилетах одинаковые рокеры и эмблемы с цветами. Выискивая в толпе представителей других мотоклубов, они присматриваются и подходят к бару. По виду слегка напряжены. Бросая взгляды, полные вызова, на представителей конкурирующего клуба, байкеры шумно здороваются с Ником и Скатом. Дальше — кто остается, кто разбредается по территории.

Бывает, встреча враждующих клубов в барах и пивных заканчивается мордобоем, отбитыми кишками и сломанными ребрами. А иногда достаточно только «обозначиться». Все серьезные проблемы решаются уже без свидетелей. Да и в Route 98 крепко держат порядок. Каждый раз Скат прибегает к весьма действенному средству восстановления дружелюбия: вынимая охотничий карабин, он убедительно направляет стволы в точку возмущения с заявлением, что всем желающим выяснить отношения за его счет хрен чего здесь обломится.

Клубные мотобратья здороваются по-особенному: пожимая руку, приобнимают за плечо. После обмена стандартными фразами Ник снова уходит в себя. Нет ему дела до новостей. Вокруг мир стремительно сужается. Он не знает — то ли сигарета горчит, то ли сознание близкой потери чего-то важного. Кто-то опять обращает на себя его внимание.

Заметно волнуясь, к Нику приближается молодой парень, с запинкой излагая свою проблему. Девушка со своего места, насколько это позволяют посетители, с интересом наблюдает, как парень мнется, и продолжает грызть ноготь в ожидании реакции, но, встретившись с Колдуном взглядом, поспешно отворачивается к сцене.

Ник выслушивает парня, неопределенно поводит бровью и спокойно отвечает:

— По поводу «не рулится», так все чопы кладутся до подножек или выхлопных с легкостью. Скорее всего, аппарат технически неисправен, проверь амортизаторы, пробей вилку на жесткость пружин и вязкость масла.

Голос его низок и бархатист. Ника приятно слушать, тем более что говорит он мало и в основном по делу. Скат снисходительно наблюдает за парнем. Тот ловит каждое слово.

Ник продолжает:

— А тормоза в большинстве случаев адекватны разгонной динамике. Надо поставить армированные шланги и приличные колодки. То, что «не разгоняется», — если в смысле максималка 180, то, наверное, да. Знаешь, по большому счету, для того, чтобы после спорта кататься на чоппере, надо не только изменить стиль езды, а концептуально поменять отношение к аппарату. Иначе это будет мучением и для тебя, и для мота, — говорит Ник ему напоследок.

Парень, счастливый, с видом постигшего дзэн, спешит к товарищу.

— После спорта на чоппере, наверное, невозможно ездить, если эмбрионная посадка изогнула позвоночник и судорога окончательно свела руки и ноги, — рассуждает Скат, кивая вслед уходящему. Сам он даже смотреть на спортивные мотоциклы не хочет.

Ник не отвечает. Он вдруг явственно осознает, что все время смотрит на одну и ту же фигурку — девушку, одиноко сидящую за столиком.

— Лимит общения на сегодня исчерпан, — констатирует Скат, протирая стойку салфеткой.

Возвращается Клоп с дурацкой улыбкой на лице.

— Ритуальный выброс совершен? — Скат иронично поглядывает в его сторону.

Клоп улыбается еще шире.

— Передумал. Там одна парочка зажимается. Не стал мешать.

— Ну-ну.

Ник почти не слушает их. Из «пиво-мото-кастома» Ската по кружкам и бокалам с шумом разливается пиво. На задней стенке бара, подсвеченные красным неоном, громоздятся штабеля бутылей, маня, как лекарство от любых жизненных передряг. Скат с быстротой фокусника берет оттуда вожделенное и делает людям добро. Бар полон. Слышится плеск спиртного, стук льда о прозрачное сверкающее стекло, переливчатый шум шейкера, характерный стук о стойку. По воздуху разносятся крепкие запахи и крепкие маты, шутки, смех женщин, музыка. Хлопает входная дверь, принося и унося потоки людей.

Клубное мелководье шумит и резвится. Солидные байкеры потягивают пивко, обсуждая жизнь. Более молодые пьют все. Усадив подружек себе на колени, активно обсуждают с друзьями волнующие их темы. Одинокие барышни, затянутые в не скрывающие прелестей сексапильные наряды, стреляют глазами, высматривая себе компанию. Скамейкеры «помогают» байкерам пить и травить байки.

На первый взгляд все чертовски демократично. Ножи и кастеты до поры спрятаны под одеждой или за голенищами. Оружие не у всех, но имеется. И неважно, для чего оно сгодится — постоять за себя, за друзей или порезать колбаску, — а быть должно. Постепенно народ раскумаривается и добреет. Смех и напитки набирают двойные обороты.

А там, вдали, за стенами Ника ждет глубина… одинокая, могучая, со своим холодом, мраком, ветром, способностью вмещать в ощущения необъятное и расправлять ему крылья. Ненадолго Ник свыкается с гвалтом. До тех пор, пока желание ехать настойчиво не уводит обратно в ночь.

— С кем «набубениться»? — Клоп поворачивается и предлагает: — Колдун, давай по вискарю?

Ник отмахивается.

— Погнали, комрады! — слышится рядом громкий слегка картавый голос. — Ставлю ящик пива, кто первый до смотровой!

Из-за ближнего столика поднимается высокий поджарый паренек с бегающими глазами и нахальной улыбкой. Его заметно пошатывает. Подгоняя своих друзей, он размахивает руками и громко матерится. Остальные трое парней, пьяные «вхлам», пытаются подняться со своих мест.

— Не стоит тебе гонять сильно «подшофе», парень, — замечает старый байкер, наблюдавший, как перед этим парень мешал водку с пивом.

— Чё ты лыбишься? Отвали! — прикрикивает на него парень. Язык плохо его слушается. Вынимая из штанов ключи, он пихает ногой одного из своих. — Рота, подъем!

— Дело говорю. Я двух сынов схоронил! — хмурится старик.

— А мне пох! — рявкает парень, размахивая кукишем перед лицом старика. — Узрел?

Толпа байкеров разом оборачивается. Сразу несколько затянутых в кожу, бородатых и грубо сколоченных посетителей поднимаются со своих мест. Ник успевает первым.

— Не груби старшим, а то заболеешь, — говорит он. Хватая парня за куртку на груди, он основательно встряхивает его и тащит к выходу. Страшно хочется свернуть шею мелкому уроду.

— Чем? — нагло интересуется парень, пьяно подхихикивая. Он не думает сопротивляться. Губы дергаются, глаза начинают косить. Его немногочисленные друзья поднялись с мест и неуверенно топчутся у столика.

— Переломом челюсти, — отвечает Ник, со всего маху вышвыривая парня за дверь. Тот шмякается с глухим стуком и затихает. Ник с мрачной агрессией провожает взглядом его дружков, внезапно трезвеющих и проскальзывающих мимо.

— Развелось ушлепков! — раздается из толпы.

Перед Ником расступаются. Веселье ненадолго стихает. Завсегдатаи знают историю старого байкера и сочувствуют ему. Ник усаживается на свое место с таким видом, что даже Клоп скисает. Когда Колдун злится, виду него вообще дикий.

— Такие либо умнеют, либо разбиваются нах…, — произносит Скат.

— Такие не умнеют, — скупо бросает Ник. Он все еще хмуро поглядывает по сторонам, сверкая темными глазами. Можно подумать, ему хочется кому-либо еще врезать.

— Племя молодое. Непутевое, — вздыхает старый байкер в серебристую бороду.

Ник смотрит на него. Старик пять лет назад потерял ногу при аварии, а теперь тихо спивается. Сидя в углу за столиком, он безбожно курит, рассказывая немногочисленным друзьям разные байки о том, где и с кем катал да надирался. Оба его сына после шумной попойки на байкерском фестивале вздумали посоревноваться друг с другом на железнодорожных путях. Тот заезд оказался для них последним.

— Ты, верно, помнишь ребят Старого Сильвера? — спрашивает Скат.

Ник кивает и понуро опускает голову.

— Жаль их! — Скат поводит бровями, несколько секунд соображает и, видимо, о чем-то договорившись сам с собой, плескает себе коньяку. — Хорошие ребята уходят быстро. Гибнут почем зря!

Девушка с любопытством наблюдает сцену, потом отворачивается. Колдун напоминает ей Карлоса — холеного испанского красавца модельной внешности и мрачного нрава. Память быстро воскрешает сцены его домогательств, хитрые комбинации, последние откровения, страшные признания и, наконец, его неожиданно жестокую смерть.

«И ты причастна!» — вырезает ножом по сердцу совесть.

«Я ничего не могла поделать!» — отчаянно оправдывается девушка.

«Ты встала между ними…» — раздается резонный ответ.

Девушка сникает, тихо ненавидя себя, отчаянно сдерживает слезы. Они все — Таро, его брат Микель и она сама — остались жить. А Карлоса больше нет. И никогда не будет! От живого, пышущего силой, здоровьем человека не осталось следа. Сейчас она снова и снова слышит его голос, видит последний взгляд, чувствует на своей коже его липкую кровь, из глубины прошедшего вьется удушливый запах гари…

— Привет! Скучаешь? — подвыпивший мужик в черно-красной мотокуртке с размаху бухается напротив.

— Тебя не приглашали, — недовольно замечает девушка.

— Да ладно! Меня зовут Андрей, а тебя?

Вместо ответа девушка нервно крутит в пальцах стакан.

— Чего такая кислая?

Она молча отворачивается от непрошеного собеседника.

— Чё, не нравлюсь? — усмехается тот.

— Слушай, отвали, а? — вымученно-спокойным тоном просит она.

— А ты что сразу грубишь?

Ответа нет. Недовольно бурча, байкер встает и уходит. Девушка с облегчением переводит дыхание. Остается неловкость от собственной грубости.

В баре Скат долго присматривается к Нику. Спросить сейчас либо выждать удобного случая? С Колдуном не поймешь, какой случай удобный. Гложущий вопрос вертится на языке весь вечер. Наконец он решается.

— Говорят, ты отбоя с каким-то бразильцем отказался?

Ник утвердительно кивает.

— И ушел с ринга? Насовсем? Много слухов крутится вокруг этой новости, — пространно намекает Скат.

Ник продолжительно молчит, а потом вскидывает голову и смотрит Скату прямо в глаза. Во взгляде одновременно злость и тоска, а голос звучит спокойно, даже буднично.

— Хочешь знать причину?

Скат всем своим видом дает понять, что хочет.

— Там деньги стоят дорого, люди — ничего не стоят. Когда тобой начинают торговать, задумываешься, а не вещь ли ты?

Скат понятливо поводит бровью. Вон оно что! Больше вопросов на эту тему Скат не задает. Немногословный друг может просто промолчать в ответ. По поводу боев он никогда ничего не рассказывает. Ник разворачивается на стуле боком к залу, отыскивает худенькую фигурку девушки и устремляет на нее все свое внимание. «Надо ехать», — думает он.

Становится совсем тесно. Посетители чокаются пивом буквально у девушки над головой. Сигаретный дым повисает над столиками, и в горле начинает першить все сильней. «Пора уходить», — решает она, встает и, не смотря по сторонам, выходит на улицу.

Останавливается девушка недалеко от входа, всматривается в густой туман, подсвеченный простуженными фонарями. Куда ей теперь? Вернуться в свою гнусную конуру или замерзнуть, шатаясь по улицам? Идти нужно, а ноги словно приросли к земле. Она смотрит вдоль улицы. Питер красив и убог одновременно. Неизлечимо болен сырым небом.

Вздыхая, девушка лезет в карман, достает маленький проигрыватель и начинает распутывать наушники. Левый наушник самым злостным образом спутался с правым. Очень хочется быстрей уйти в мир музыки. Руки торопятся, наушники путаются еще больше.

Почти сразу же следом за девушкой выходит Ник. Он хочет подойти к ней, но замечает на парковке между рядом мотоциклов и стеной бара бесформенный силуэт лежащего мужчины. Ник подходит и осторожно приподнимает тело. В лицо летит запах крепкого перегара и неясное мычание.

— Эй, просыпайся, слышишь, — трясет пьяного Ник.

— Колдун, ты? — откликается байкер.

— Замерзнешь, вставай!

Пьяный реагирует слабо. Кое-как растолкав его, Ник отбирает ключи от мотоцикла, подзывает снующего неподалеку таксиста, называет ему адрес, дает денег и осторожно укладывает пьяное тело на заднее сиденье. Ненадолго он возвращается в бар и опять появляется на улице, закуривает, подходит ближе и протягивает девушке сигарету.

Она удивленно смотрит на него, неуверенно косится на сигарету и хочет отказаться. Их взгляды снова встречаются, и девушка первой опускает глаза.

«Я не курю», — думает сказать она, но рука осторожно берет предложенное. Пока прикуривает, Ник успевает заметить нежные маленькие пальчики с коротко стриженными ногтями без маникюра. Девушка прячет плеер обратно в карман и смотрит в сторону. Говорить не хочется.

Хмурый, старый, продрогший город тянет из людей силы черной гладью воды. Ночной туман уводит одинокого прохожего в чужое и чуждое теплоте человеческой природы. Даже старый ветер не может найти себе приюта.

«Нельзя быть вечно тоскливым и холодным, — размышляет девушка о городе, — может, ты устал сам от себя?»

«Что ты знаешь о тоске?» — шепчет ей в лицо Питер порывом студеного ветра.

«Случилось бы хоть что!» — вздыхает она про себя.

Из клуба выходят двое. Они садятся на не успевшие остыть мотоциклы, синхронно с одного удара заводятся и мчатся прочь.

— Ник, — с дружелюбным видом байкер протягивает ей свою здоровенную руку.

— А я слышала — Колдун, — замечает девушка, машинально совершая рукопожатие.

— Смотря для кого… — поясняет Ник уклончиво.

Не понимая, что он хочет этим сказать, она вновь погружается в свои мысли. Засунув руку поглубже в карман брюк, не спеша докуривает сигарету. Вспоминаются Диего и его прикольные друзья-растаманы из ночного клуба Карлоса. Кто тогда мог знать, чем кончится ее танец с владельцем клуба?!.

Ник заинтригован отсутствующим видом незнакомки. Курит девушка не «взатяг», неумело и безразлично. Стоит рядом, уходить не торопится. Общаться не лезет. Может, ждет кого? Он тоже молчит, даже не пытаясь искать тему для разговора. Чего с ними разговаривать? Только время терять и головную боль себе зарабатывать. Умничают, щебечут, кокетничают — всё одно. Все женщины для Ника — красивые хищницы, жадные до грубоватого обращения и спонтанного секса. Эта кажется ему иной, непохожей на других, непонятной. Забыв о том, что собирался ехать, он любуется девушкой, с любопытством изучает новый «объект».

Бывалый насмешливо косится на них со стоянки. Словно подтрунивает. Ник на секунду медлит. Бывалый одобряюще сверкает ему отраженным светом фары.

— Подвезти? — предлагает Ник девушке. — Тебе куда?

— На Моховую, — отвечает она, не оборачиваясь, — по пути?

— Нет. Да какая разница! — говорит Ник. Голос звучит непривычно мягко, задушевно.

Доверяться людям теперь для девушки стало чем-то болезненным. Но глухое одиночество еще хуже, и она с готовностью отзывается, разворачиваясь к байкеру:

— Если нет разницы — подвези.

Ник всматривается в красивые задумчивые черты. И опять не понимает он этого спокойного, независимого, неженского взгляда.

— Поехали, — предлагает Ник, седлая Бывалого и выправляя для нее подножки.

Она разворачивает кепку козырьком назад, накидывает капюшон, мимолетный взгляд скользит по мотоциклу, и печаль проносится по нежному лицу. Память рисует ей иной «Харлей».

Девушка осторожно садится сзади, и Бывалый отваливает от тротуара, плавно набирая скорость. Едут молча. Мелькают пустота парка, спящие ряды уличных деревьев, бессмертные остовы чугунных фонарей, теплый свет чужих домов, пестрота магазинных витрин.

Ник не гонит, плавно поворачивая, спокойно двигается по улицам. Прислушивается к девушке. Время от времени посматривает в зеркало заднего вида удостовериться, все ли с ней в порядке. Девушка замечает это и прячется за широкой спиной. Ник ухмыляется. Бывалый, подобно иноходцу высоких кровей, идет гордо, плавно и размеренно. Кругом на перекрестках горит зеленый.

— Ззззю, ззззюююю! — надрывается скутер с коробками пиццы на багажнике, несуразно влезая из переулка в поток.

Ник вполголоса ругается, объезжая его. Табуреточник! Наверное, их ненавидят все — автомобилисты, мотобратья, пешеходы. Скутеристы мешают движению и по причине своего разгильдяйства часто бывают раздавленными.

Они останавливаются перед ее домом. Девушка слезает с мотоцикла, произносит слова благодарности. Бросая многозначительный взгляд вместо ответа, Ник хватает ее за руку повыше запястья, ловко и цепко удерживая подле себя.

— Пока не дашь номер телефона, я ведь не отпущу!

Говорит байкер мягко, но девушка понимает, что так и будет. Настойчивое внимание мужчины откликается в ней физическим страхом. Практически сразу ощущение страха сменяется тайным любопытством. Двое меряются долгими оценивающими взглядами. Грозному обаянию сильного трудно не подчиниться. Она удивленно молчит, а потом диктует свой номер, улыбается одними глазами и скрывается за тяжелой дверью парадной. Ник, довольный, отъезжает.

Теперь его ничто не отвлекает. Он мчит за город. Туда, где горизонт не сутулится в тесном пространстве домостроя, а вольготно раскидывается, насколько хватает взора. К анархии и безумству Потока. Ник едва сдерживается, чтоб не выжать под двести в Питере.

Горожане давно разъехались. Отдыхают после рабочего дня, чтобы опять с утра пораньше отправиться на работу, забить город пробками, измотать нервы стрессом, а мозги чужими проблемами. У всех проблемы. Каждый должен прогнуться под кого-то сверху. Вообще, если подумать, то рабовладельческий строй никуда не делся. Изменилась форма зависимости массы от единиц власть имущих. Рабы теперь не совсем собственность. Чтобы выжить, они сдают себя в аренду. А наверняка почти каждый мечтает устроить себе достойную жизнь, не продавая время неизбежно убывающей жизни и не кривя душой. Но реальность не всем улыбается. Многие так и живут мечтами. И тело исполняет ежедневный ритуал: работа — сон — работа, пять-шесть раз в неделю, каждый месяц, каждый год… Ник физически чувствует душный уклад социума, спешит прочь. Огни города провожают его лощеным блеском.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

Спорт — спортивный мотоцикл (жаргон байкеров).