Разделенные

Бахтик Аширов (2024)

"Разделенные" В 2100 году человечество обрело иллюзию идеального порядка под управлением всемирного государства — "Власти Шести". Сто тысяч кластеров, разделенных стометровыми стенами, стали новым домом для миллиардов людей. В этой системе каждый выполняет свою функцию, но свобода и личная инициатива остались в прошлом. Генрих, молодой специалист из шахтерского кластера, верил в порядок нового мира, пока случайное открытие не привело его к запретному тоннелю. В надежде покинуть свою ограниченную жизнь вместе с возлюбленной, он начинает опасное путешествие, которое вскоре приводит его к разоблачению страшной правды: за стенами нет места для свободы, а каждый шаг контролируется системой. Плененный за попытку бегства, Генрих оказывается втянут в замысловатую игру "Власти Шести", которая использует его интеллект для усиления системы контроля. Но сможет ли он отказаться от мечты о свободе ради иллюзии гармонии? Или его выбор изменит не только его судьбу, но и судьбу всей системы?

Глава 9

Лицо Кэтрин оставалось спокойным, почти отрешённым. Лёгкая улыбка и закрытые глаза создавали иллюзию, будто она погружена в приятный сон. Генрих замер на месте, наблюдая за андроидами, которые, казалось, не замечали его присутствия.

Он удивился: почему они не реагировали? Разве их датчики не зафиксировали движения? Только спустя несколько мгновений до него дошло — для них Кэтрин уже не существовала. Её биологические параметры не подавали никаких сигналов, и холодные машины посчитали её мёртвой.

Генрих почувствовал, как в груди разрастается холодная пустота. Он продолжал сидеть, словно в трансе, держа её неподвижное тело на руках. Его взгляд скользнул в сторону, и в ту же секунду реальность обрушилась на него с удвоенной силой.

Из модуля андроиды вытаскивали чёрные мешки — один за другим. Четыре. С телами его друзей. Этот факт вонзился в сознание, как нож. Внутри всё перевернулось. Генриха внезапно стошнило, и он упал на колени, выплеснув на землю всю свою боль.

— Мастер Генрих, — ровный голос медицинского дрона раздался в гулкой тишине шахты, отразившись от стен. Свет его сенсоров прорезал полумрак, освещая лицо Генриха. Машина плавно зависла перед ним, сканируя состояние. — Позвольте ввести вам успокоительное средство. Мой анализ фиксирует признаки глубокого эмоционального расстройства.

Генрих не отреагировал сразу, его взгляд всё ещё был прикован к телам, которые андроиды складывали у выхода из модуля. Его голова была тяжёлой, мысли путались.

— Подтвердите разрешение, — настаивал дрон, слегка повысив громкость.

Словно на автомате, Генрих кивнул. Металлический манипулятор мягко обхватил его за плечи, а затем поднял с земли. Едва он успел опомниться, как оказался внутри тесного отсека мед-дрона.

Шахта осталась позади. Генрих ещё успел заметить, как потолок мерцал тусклым светом аварийных ламп, а гул вентиляторов наполнял воздух тяжелым эхом.

Внутри дрона было тихо и стерильно. Едва различимый запах медикаментов смешался с тёплым воздухом. Лёгкий укол в шею — и волна расслабления накрыла его. Веки налились тяжестью, сознание померкло, и Генрих погрузился в глубокий сон.

Мед-дрон, не теряя времени, поднялся в воздух и направился к выходу из шахты, плавно маневрируя между узкими проходами, чтобы доставить пациента в медцентр для неотложной помощи.

Генрих открыл глаза и замер, не понимая, где находится. Перед ним был гладкий потолок с мягким рассеянным светом, напоминающим утренние лучи солнца. Просторная капсула казалась странно уютной, но в то же время стерильной, как всё вокруг. Он попытался сесть, но мышцы отзывались слабостью, словно тело принадлежало не ему.

Медленно дыхание выровнялось, и хаос в голове начал обретать форму. Что-то случилось… но что? Память вспыхивала отрывками — крики, холодный металл андроидов, её спокойное лицо… Кэтрин.

Мгновение, и воспоминания обрушились на него потоком. Смерть Кэтрин. Тела его друзей, безжизненные, сложенные в мешки, как обычный груз. Этот образ разрывал его изнутри. Генрих зажмурился, пытаясь оттолкнуть от себя реальность.

— Это просто сон, — шептал он, сам не веря в свои слова. — Сон. Только сон.

Но каждое ощущение, каждый запах в шахте, даже холодный металл манипулятора мед-дрона были слишком реальными, чтобы быть плодом его воображения. Глубоко внутри он чувствовал, что это не сон. Это было правдой. Дикой, абсурдной, бесчеловечной, но правдой.

Генрих закрыл лицо руками, пытаясь удержать рвущиеся наружу эмоции. Мир вокруг казался зыбким, но одна мысль была отчётливой: он был жив. А значит, должен разобраться в том, что произошло, и почему всё это случилось.

— С пробуждением, мастер Генрих, — раздался холодный, механический голос, прорезая тишину. — Вас приветствует старший следователь службы сыска и безопасности кластера. Предупреждаю, что я — искусственный интеллект, и наш диалог будет записываться и анализироваться нейросетью. Вы готовы сотрудничать?

Генрих моргнул, чувствуя, как слова машины прокладывают трещины в его уставшем сознании. Он собрал остатки самообладания, стараясь говорить спокойно:

— Да, готов. Прошу вас.

— Отлично, — продолжил голос, сохраняя бесстрастный тон. — Вчера в шесть часов вечера в систему безопасности поступило сообщение от мастера Кэтрин. Она сообщила, что вы исчезли с радаров шахты и были зафиксированы вне карты шахт. На её вызов вы ответили, что с вами всё в порядке и вы находитесь в высохшем русле подземной реки.

Генрих напрягся. Он помнил тот момент, как прикрывался ложью, чтобы не дать девушке познакомиться с"отбросами".

— Кэтрин последовала за вами и обнаружила вместо русла старую шахту. Она сообщила нам. Нейросеть, проанализировав ваш разговор и выявив обман, пришла к выводу, что вы, вероятно, взяты в заложники. Согласно протоколу, за вами была отправлена оперативная группа.

Генрих задержал дыхание. Всё звучало логично, но это не соответствовало реальности.

— Несмотря на это, Кэтрин решила выполнить свой гражданский долг и отправилась за вами в одиночку, — продолжал голос. — Анализ места происшествия указывает, что в попытке спасти вас она была атакована группой террористов, ранее сбежавших из специальной лечебницы и напавших на склад пищевых картриджей. Вовремя подоспевшая группа реагирования ликвидировала преступников, но, к сожалению, не смогла защитить мастера Кэтрин. Вас удалось спасти. Вы подтверждаете данную информацию?

Слова повисли в воздухе. Генрих чувствовал, как его сердце замедляет ход, стараясь замаскировать охватившее его удивление. Всё, что произошло, было иначе. Но отчёт искусственного интеллекта, как ни странно, идеально вписывался в то, что могло бы его оправдать.

После короткой паузы он кивнул, стараясь придать своему голосу максимум уверенности:

— Да.

— Принято, — сухо заключил голос, прежде чем отключиться.

Генрих облегчённо выдохнул, но это было лишь слабое подобие облегчения. Внутри всё кипело: тревога, стыд, мучительный груз вины. Он не мог найти покоя, словно тысячи иголок впились в его сознание. Перед Кэтрин, перед друзьями, перед собой — он предстал ничтожным. Как он, человек разумный, миролюбивый, превратился в орудие смерти для пятерых?

Он лежал на кровати, уставившись в потолок, но перед глазами вставали не матовый потолок, а их лица. Лица тех, кто больше никогда не увидит света. Ему хотелось кричать, но из горла вырывался лишь хриплый стон. Его беспечность, его самоуверенность привели к этой трагедии. Как он мог быть таким слепым? Каждая мысль била по сознанию, словно кнут, оставляя кровоточащие следы.

И хуже всего была его трусость. Генрих буквально захлебнулся в чувстве самопрезрения, когда вспомнил, как легко он принял удобную для него версию следствия. Он подтвердил её, даже не дрогнув, будто это было что-то незначительное. Да, это спасло его от справедливого наказания, но какой ценой? Он предал их — тех, кто погиб по его вине.

"Если бы… если бы я только…" — эта мысль билась внутри него, как птица о стекло. Если бы он не полез в ту шахту. Если бы не вмешался в их жизни. Если бы не сблизился с Кэтрин… Они бы жили. Все до одного. Эти несчастные люди погибли из-за его глупости. Его эгоизма.

Слёзы подступили к глазам, но он стиснул зубы. Плакать было недопустимо. Это было бы жалкой попыткой снять с себя хоть часть вины. Нет, он не имел права на облегчение. Система бездушна, она перемалывает людей, как мясорубка, стоит только случайно задеть её рычаги. Но он… он был её частью. Шестерёнкой, которая запустила этот адский механизм.

И теперь, глядя в потолок, Генрих ощущал, как невидимый груз давит на его грудь. Воздух становился плотным, как вода, и каждое дыхание давалось с трудом."Я — трус. Я — убийца," — эти слова, как ядовитая мантра, звучали в его голове, отравляя каждую попытку найти оправдание.

— Добрый день, мастер Генрих, — домашняя нейросеть поприветствовала его мягким, но четким голосом. После долгого дня восстановления в клинике он наконец оказался дома. Впереди был еще один выходной, чтобы полностью прийти в себя перед возвращением в шахту.

— За время вашего отсутствия вам была начислена премия в размере трех окладов в кредо за содействие в обезвреживании террористов, — продолжила нейросеть. — Часть суммы использована для оплаты лечения в клинике, остаток зафиксирован на вашем счету.

Генрих с трудом переваривал услышанное. Премия за содействие? Этот день в шахте остался у него в памяти как кошмар — вспышки, грохот, запах плавящегося металла. Он потер лицо ладонями, пытаясь прогнать неприятные воспоминания.

— Вам звонила Элеонора трижды, — сообщила нейросеть, как будто не замечая его состояния. — Связь с вашим коммуникатором была заблокирована на время вашего пребывания в клинике. Хотите связаться с Элеонорой?

— Да, — голос Генриха был немного хрипловат, но уверенный. — Свяжи меня с Элеонорой.

В помещении тут же ожила связь, и его сердце забилось быстрее, когда в тишине раздались долгожданные гудки.

— Генрих, милый! — на грани слышимости дрожал взволнованный голос Элеоноры, когда он услышал ее, а затем на голографическом экране появилось ее лицо. Глаза блестели от напряжения, губы дрожали, будто она пыталась сдержать слезы. — Я так волновалась! Мне пришло сообщение, что ты пострадал при атаке террористов, а потом я увидела новостные ролики… Эти отчеты, эти кадры… Ты точно в порядке? Ты не ранен? Все хорошо?

Генрих тяжело сглотнул, стараясь придать своему лицу уверенное выражение. Видеть, как она переживает, было почти невыносимо.

— Да, все нормально, любимая, — его голос звучал чуть хрипло, но он пытался звучать бодро. — Я не ранен, только… небольшой шок. В клинике лечили больше его, чем что-то серьезное. Все хорошо.

Он попытался улыбнуться, но уголки губ дрогнули, и улыбка вышла немного натянутой. Элеонора пристально всматривалась в его лицо, как будто могла через экран увидеть то, что он старался скрыть.

— Ты уверен? — ее голос стал чуть мягче, но тревога еще звучала в каждом слове. — Ты выглядишь уставшим… А нам скоро проходить тест.

— Эля, правда, все хорошо, — Генрих провел рукой по волосам, будто этот жест мог убрать всю тяжесть с его плеч. — Я дома, я с тобой говорю. Это самое главное.

На мгновение повисла тишина, наполненная теплом их взаимопонимания. Элеонора глубоко вздохнула, а ее лицо смягчилось, хотя тревога окончательно не ушла.

— Хорошо, — наконец ответила она, слегка кивая. — Но пообещай мне, что будешь беречь себя. Ты ведь знаешь, как много ты для меня значишь.

— Обещаю, — тихо произнес он, и в этих словах звучала вся его любовь.

Связь неожиданно прервалась, и Генрих устало опустился в кресло. Нервы были натянуты как струна, и казалось, что тишина комнаты давит на него еще сильнее. Домашняя нейросеть, словно чувствуя его состояние, бесшумно подлетела к нему со стаканом апельсинового сока.

— Спасибо, — пробормотал он, беря стакан. Напиток был холодным, с насыщенным вкусом и легкой горчинкой, которая намекала на витамины. Генрих сделал несколько больших глотков, чувствуя, как приятная прохлада разливается по телу. Но даже это не помогло снять внутреннее напряжение.

Делать ничего не хотелось. Его взгляд машинально упал на экран, и он решил проверить ленту в соцсети. Однако уже через несколько секунд яркие счастливые лица, идеальные кадры чужих жизней и поток бессмысленных радостей стали невыносимыми. Они словно кричали о том, чего ему самому сейчас так не хватало.

Смахнув экран в сторону, Генрих тяжело выдохнул и поднялся. Шум мыслей был оглушающим, как и тишина вокруг. Он почти машинально направился к кровати, надеясь, что сон хотя бы ненадолго избавит его от тяжелых мыслей.

Лежа в темноте, он пытался сосредоточиться на чем-то простом — на дыхании, на тишине, на том, что он все-таки дома, в безопасности. Но образы друзей и их голоса, которых он хотел избежать, настойчиво возвращались. Только спустя долгое время тревога отступила, уступая место беспокойному, но такому желанному сну.