За два часа до старта. Воспоминания

Бахаудин Меслауров

Воспоминания о жизни. Учёба в Куйбышевском авиационном институте. Работа на Смоленском авиационном заводе. Зарисовки о страницах о жизни.

Превратности судьбы

С просветленной душой, став чище и возвышенней от приобщения к мировому шедевру, я прибыл в Самару и занялся восстановлением на третий курс Авиационного института, ныне Аэрокосмического университета. Отнеслись ко мне доброжелательно, с пониманием, я уладил все необходимые вопросы, за исключением одной маленькой детали: надо было съездить в Воронеж и привезти характеристику с прежнего места учебы. В Воронеже, декан факультета послал меня к секретарю нашей комсомольской организации, который работал недалеко в стройотряде. Тот же предложил мне написать ее самому. Я сел и написал, стараясь не перечислять всех своих достоинств и заслуг, дабы не сглазили. В институте, ознакомившись с моей характеристикой, перед тем, как ее заверить, декан с удивлением спросил: «Что они тебе, некролог, что ли писали?». Уже здесь, в Воронеже я понял, что, из-за этой, не запланированной поездки, мне не хватит денег на обратную дорогу. Отстучав домой телеграмму, чтобы выслали деньги в Куйбышев на почтамт до востребования, я занял десять рублей у своего соседа по гостинице, записав сразу и адрес, чтобы вернуть долг, и отправился в обратный путь. В Куйбышеве я, первым делом, поселился на седьмом этаже гостиницы «Волга» и пошел на почтамт получать деньги. Покопавшись в картотеке, девушка сказала, что на мое имя ничего у них нет.. Ну что ж, значит еще не пришли. На следующий день я завершил все формальности по восстановлению в институт, на третий курс. Знакомясь на досуге с настенной информацией у деканата, я обратил внимание, что группы авиационного факультета разбиты на две подгруппы, С1 и С2. Я был расписан в С2. Когда я поинтересовался в деканате, мне объяснили, что С1 это самолетчики, а С2 — ракетчики. Это меня оскорбило, что такое ракета? Сплошная «канализация», труба, начиненная системой питания двигателя топливом — вот и все хитрости… На военной кафедре в Воронеже мы подробно знакомились с конструкцией наших боевых ракет, поэтому я хорошо представлял себе их строение.

То ли дело — самолет, здесь есть где развернуться творческой мысли. И, не взирая на уговоры, что в этих группах собраны относительно лучшие студенты, я настоял, чтобы меня записали к самолетчикам. Как показали последующие события, я не прогадал. На второй или третий день бесплодных посещений центрального почтамта я понял, что дело затягивается. Выселившись из гостиницы с видом на великолепную Волгу, я перешел ночевать на железнодорожный вокзал; с трехразового питания перешел на двухразовое. Когда стало совсем не в моготу, приглядев в вокзальной суете человека поприличнее, я обратился к нему за помощью. Обрисовав ему свое положение, предъявив документы, я занял у него некоторую сумму денег, заодно взял и его домашний адрес. Потом я перешел на одноразовое питание, а денег на мое имя все не было. Вокзальные милиционеры уже несколько раз проверяли мои документы. Кажется, я еще раз занимал у кого-то деньги по отработанной методике. Наконец я понял, что надо убираться отсюда, пока не поздно..

Подойдя к поезду до Москвы, и пройдясь вдоль вагонов, я выбрал проводниц подобрее и обратился к ним с просьбой взять меня без билета, с тем, чтобы я потом мог переслать им деньги из стройотряда. Меня взяли. Проводницами оказались молодые девушки, студентки Московского института железнодорожного транспорта, подрабатывающие себе на жизнь во время летних каникул.. Они очень боялись, что меня обнаружат, и запрятали к себе в купе, на верхней полке за бельем, категорически наказав не высовываться. И вот, еду я, мучимый голодом и беспокойством, как бы не подвести девочек и стесняюсь даже чаю у них попросить. Поближе к столице, когда бдительность эшелонных стражей порядка пошла на убыль, меня пригласили на свет божий и предложили расплатиться. Растерявшись, я спросил, как же так, я же объяснял, что у меня сейчас нет денег, я вышлю Вам попозже, из стройотряда. И порывшись в карманах, я вынул всю свою наличность, в руке у меня было целых пятьдесят семь копеек… У одной из них чуть истерика не случилась: как же, мол, вышлите, так мы Вам и поверим. Бедняжки, они оказывается не до конца меня поняли в самом начале.. Вторая девушка, гораздо симпатичная на вид, отнеслась к моим словам спокойно и написала мне адрес своего общежития.

Вообще я позже часто задумывался над вопросом, почему, если мне встречаются две девушки-подружки, одна из них бывает красивой, а другая почти безобразной. И, как правило, красивая отличается приятным характером, дружелюбием, а некрасивая — во всем ей полностью противоположна? Наверное, чувство собственной привлекательности, гармония духа и внешности делают симпатичную привлекательной во всех отношениях, несимпатичную же — наоборот.

Проведя девятнадцать часов в пути, голодный как черт, прибыв в Москву, я долго колесил на трамвае по городу, в поисках столовой или кафе понепритязательней. Наконец, перекусив на пятьдесят шесть копеек, сытый, довольный, я пошел по Москве… с одной копейкой в кармане.

Какая-то странная отрешенность от окружающего мира.

Никаких желаний и соблазнов. Я сыт и одет. Кругом сухо, тепло и светло. Ничто мне не угрожает. У меня есть все, что необходимо. А то, чего нет, мне и не надо… Судя по трудам древних философов, я находился в том состоянии, которого они пытались добиться всей своей праведной жизнью. Контраст между моим нынешним и предыдущим пребыванием в Москве был поразительный. На, кажется, Финском вокзале я подошел к бригадиру состава одного из северных поездов и объяснил ему свое положение. Посмотрев мои документы, он от своего имени послал меня в общий вагон, чтобы я смог без билета доехать до Вологды. Уже в пути по проходу пошла девочка лет десяти, прося о помощи. Ее маму обворовали и у них не осталось денег. Когда она поравнялась со мной, я протянул ей единственную копейку, которая у меня оставалась, с таким чувством, словно давал ей десять рублей…

Ранним утром мы были в Вологде. Было около семи часов утра, когда я добрался до своих товарищей. Когда я вошел, они как раз садились завтракать. Подавали суп молочный с рисом…

Деньги мне потом из Куйбышева, конечно, переслали. Оказывается, они давно были там. Просто имя, которое было указано в карточке до востребования и в моем паспорте разнились на одну букву… А те деньги, которые я позанимал по пути, конечно вернул, всего их набралось три или четыре адреса.

Уже много лет спустя, когда я рассказывал об этом случае своим родственникам, один из них, кадровый рецидивист, помявшись, не выдержал и спросил, неужели мне не пришло в голову украсть?

Я очень удивился такому образу мыслей.