Осколки королевства

Барталомей Соло, 2022

Истощенное сопротивление, поверженное в «Битве при Громобойном» королем-узурпатором Горебором Первым, собирает остатки сил, с трудом сдерживая нападки могущественного врага. Слухи о появлении в Эрдарии Серебряного Лорда зародили в разрозненных отрядах повстанцев луч надежды. О маге смерти не было вестей больше года, Орден Шестерых затаился, удалившись от трона, а девочка с красными волосами обретает свое Предназначение. В третьей книге появляются два новых персонажа, которые изменят ход событий и попробуют собрать воедино осколки королевства.

Глава 1

Во дворе под деревом, где обычно собирались старшаки, сидели двое. Первый был слегка смуглый, с темными волосами, кудри которых торчали из под красной спортивной кепки. Это был Леня — высокий и жилистый, лет шестнадцати от роду. На его лице с острыми скулами виднелись два отлично проглядывающихся шрама. Первый разделял бровь надвое, неглубокий, но притягивающий взгляды — такие отметины меняют облик человека навсегда. Его Леня получил года четыре назад, подравшись с Ванькой Богомазом из-за одной девчонки. Второй шрам протянулся от верхней части губы до самого подбородка — эту отметину Лене по пьяне оставил на память второй отчим. Но внимание Леня привлекал не только благодаря росту и шрамам. У него были черные глаза. Столь грозный вид заставлял незнакомцев отводить взор в сторону и Леня умело пользовался данной ему от природы особенностью.

— Слышь, че они тут трутся, а? — спросил Леня и сплюнул в сторону.

— Вон тот мужик, патлатый, — отвечал ему Валерка, указав на длинноволосого мужчину с татуировками по всему телу. — Игорь. Он у них главный вроде как. Собирает вокруг себя малолеток постоянно. Странный чел. Тачка эта, — он кивнул в сторону оранжевого кабриолета, — его. Чем занимается — хрен знает. Он отец Виталика Балтанова, знаешь такого?

— Не припомню, — нахмурившись, ответил Леня, перебирая пальцами самодельный кастет, вылитый из свинца. Он будто хищник в засаде глядел на развернувшуюся неподалёку от них беседу.

— Ну, не суть, — махнул рукой Валера — худощавый и тонкоплечий. Он был одет в потасканный спортивный костюм — колени на штанах были растянуты, а кофта с тремя полосками давно выцвела. Лицо его в районе щек и лба покрывали юношеские угри. — Виталик этот уехал куда-то, его уже год как никто во дворе не видел. Наверное за бугор свалил учиться или в Москву. Пахан в него вкладывает прилично. Бабки есть.

— А это че за смуглый с ним? — спросил Леня, уставившись на высокого темноволосого юношу. — В линзах что-ли ходит? Че это за понты такие?

— Этого не знаю, — развел руками Валера и отбросил в сторону недокуреную сигарету. — Зовут Егор, не местный он. Все время трется с Игорем. Че за типок — не скажу. Пробивали пацаны, да не пробили.

— Не нравится мне он, — сказал Леня. — Глаза свои фиолетовые не отводит, когда я на него смотрю. Дерзкий слишком для не местного.

— Он не знает тебя, просто, Татар, — ответил Валерка. — Знал бы, зенки свои от земли не отрывал бы. Это точно. Ну, — он поглядел на рыжеволосого крепкого мальчишку. — Барана ты знаешь.

— Че-то я его давно не видел, — проговорил Леня, переведя взгляд на Ваську. — Где он пропадает? С пацанами не общается, что ли?

— Да он все больше с толстухой трется, — махнул рукой Валера, указав на полную девчонку в широких джинсах и футболке по колено. — Тебя как закрыли, он все с ней, да с ней. С пацанами почти не видится — не заходит вообще на базу. На своей волне короче.

— Барана нельзя упускать, — покачал головой Леня и снова сплюнул себе под ноги. — Кувалда за него часто говорит. Такие нам нужны — крепкий, духовитый. Как вы его упустили, олухи?

— Братан, он не в какую, — развел руками Валера и принялся трясти головой. — Ему че не нравится, сразу кидаться начинает. Дерзкий. Силой его не заставить же.

— Надо смотреть за ним. Главное, чтобы другие не подтянули. Год меня не было и все прахом, — Леня недобро поглядел на товарища и наморщил лоб. — Кувалда на вас жалуется.

— Да я че, Татар, — пожал плечами Валера. — Я же тут… Ну, я не смотрю же за двором. Я так…

— Да не мычи ты, — Леня ударил Валеру кулаком в плечо и тот покачнулся. — Тоже размяк, блин. Ща все ровно сделаем, я вернулся. Ты с пацанами или как?

— Я с пацанами, я… Ты знаешь меня, Татар, братан. Да что б я…

— Ладно, — Леня хлопнул его по спине. — Че за телка там, с красными волосами?

— Эту тоже первый раз вижу, — ответил Валера. — Сто пудов тут еще не была. Залетная, походу. Все пробьем, все узнаем. Ты же знаешь, Татар, за мной не заржавеет. Ну, а вон та, — он указал пальцем в сторону блондинки. — Вера. У нее пахан с бабками. Она вся вон прикоцанная ходит, с «Айфоном». Берсон фамилия, еврейка. Я пробил в интернете — даже в «Форбс» пару лет назад залетал батя ее.

— Ну вот, — на лице Лени появилась зловещая улыбка. — Это крупная рыба. С ней и будем работать. Поднять нормально можно. Такую дичь упускать нельзя.

— Ты ведь только откинулся, Татар, — отпрянул в недоумении Валера. — Неделю на воле. Подыши хоть воздухом свободным, е-мае!

— Я обратно на зону не собираюсь, — отмахнулся Леня. — Но и здесь бомжевать не буду. Я на тюрьме себя хорошо чувствовал — Кувалда словечко замолвил, так что теперь придется отработать. Сделаем все четко. Никто не спалит. Поднимем бабла, уделим старшим и заляжем на дно. Может, свалим куда на год-другой.

— Я… — заикнулся Валера. — Меня пахан вроде как определил в техникум… Шестнадцать лет уже…

— Ты че троишь, Винт? — набычился Леня и на лбу его появились четыре глубокие морщины. — Я, я, я… Ты определись уже кто ты такой по жизни. Технарь, блин. Я Кувалде про тебя уже все уши прожужжал. Винт то, Винт се. Винт нормальный пацан, Винт с нами. На хрена я распинаюсь перед ним, а?

— Это ведь разбой, Татар, — тихо сказал Валерка и оглянулся. — Серьезное дело. Рыба крупная, не зубам нам. Поймают, блин, проблем не оберемся.

— Так ты с пацанами общаться хочешь и по-мелочи делать, а? Мы только серьезными делами и занимаемся теперь. Все, на мелочь больше не размениваемся — если и сидеть, то по делу. Ты либо с нами, Винт, либо вали отсюда. Только потом ко мне не беги, когда проблемы будут, понял?

— Ладно, ладно, Татар, — закачал головой Валерка. — Не кипи. Я с вами.

— Ну, вот, — кивнул Леня. — А то развел тут сопли с техникумом своим. Где мопед твой?

— Да вон там стоит.

— Давай его сюда, они собираются куда-то, — Леня кивнул в сторону оранжевого кабриолета, вокруг которого столпились те, кого они только что обсуждали. — За ними поедем.

Валерка быстро подогнал свой мопед и они устремились за ярким автомобилем без крыши, за руль которого сел дядя Игорь. На переднее сидение уселся смуглый Егор, сзади теснились остальные — Баран, Варя, Вера Берсон и девка с красными волосами.

— Не прижимайся, епта, — говорил Леня Валере, сидя позади него. — Спалят.

Валерка сбавил ход и они поехали метрах в сорока от оранжевого кабриолета, следить за которым в потоке автомобилей не составлял особого труда. Игорь выехал на трассу и автомобиль долго двигался по магистрали, удаляясь от города на запад. Скорость заметно выросла.

— Слыш, Татар, — сказал Валера, когда поездка их порядком затянулась и они удалились от города на приличное расстояние. — А вдруг они в другой город поехали?

— Значит и мы поедем, — отрезал Леня.

— У меня бенз уже скоро кончится.

— Езжай, давай, не гунди, — рявкнул Леня и Винт умолк. — Ему тоже заправляться надо. Если дело до «Форбс» дошло, мы его не упустим. Такое раз в жизни бывает.

Дорога заняла еще минут двадцать, пока кабриолет наконец не свернул с трассы на устланную гравием узкую дорогу. Машина ускорилась и исчезла из виду, скрывшись в тумане густой белой пыли. Валера закашлялся, сбавил ход, а Леня отвесил ему подзатыльник и прикрикнул:

— Гони, давай, уйдут!

Вскоре на глаза им попалась старая заброшенная усадьба, одиноко стоящая в поле, и Леня скомандовал:

— Тормози! Спалят!

Валера спрятал мопед за деревом и они приблизились к покосившемуся забору из металлической сетки, который окружал территорию усадьбы. Вокруг ничего не было — лишь пустынные поля, заросшие дикой травой, испепеленной летним солнцем. Леня и Валера улеглись подле забора, спрятавшись за небольшой холм и принялись наблюдать за происходящим во дворе. На крыльце полузаброшеной усадьбы с худой крышей прибывших на кабриолете встречало странное существо, вид которого у Лени сначала вызвал изумление. У существа была большая голова, все тело его было покрыто густой золотистой шерстью. На нем был голубой старинный камзол, высокие сапоги из черной кожи, а опиралось это существо на трость с позолоченной ручкой.

— Это что еще такое? — едва сдерживаясь, чтобы не закричать от увиденного, спросил Валера.

— Заткнись, дебил! — Леня толкнул его локтем в бок. — Спалишь нас!

— Ну ты только глянь, Татар! Глянь, а?

— Мне откуда знать, что это за хрень там стоит? Че ты от меня хочешь?

— Тут какая-то дичь творится, Татар, — жадно хватая ноздрями воздух, проговорил Валера. — Не в ту историю мы вписались. Надо валить. Чую, валить надо.

— Я тебе свалю, блин, — рявкнул Леня. — Назад дороги нет. Все. Собаки испугался, что ли?

— Собаки? — развел руками Валерка. — Да это чудище какое-то!

— Да ты слепой, что ли, Винт? Малолетки с этим разговаривают, обнимаются, а ты в штаны наложил? Ты че очкуешь, а? Учись у них. Бабы стоят, улыбаются, а ты кукарекаешь!

— Я вообще не пойму, че происходит тут. Чертовщина какая-то…

— А тебе и не надо понимать. Ты и без этого ни хрена не понимаешь. Одним больше, одним меньше. Будем действовать по обстоятельствам. Ясно дело — на нормальный движ попали. Чую, впереди куш.

Вся компания во главе с дядей Игорем прошла внутрь усадьбы, Леня и Валера остались у забора. Когда все скрылись за дверьми, двое обошли участок по кругу и устроились в укрытии, из которого через окна просматривался зал, где принялись размещаться гости. Внутри царила суета — обслуга во фраках подавала на стол блюда, все о чем-то спорили, велась бурная дискуссия, во главе которой стояло покрытое шерстью существо в голубом камзоле. За разговорами пролетел целый час, наступил вечер — серые облака затянули небо, в окнах зажглись лампады. Леня и Валера за это время не перекинулись и словом — караулили в оцепенелом молчании. Старая усадьба тонула в летних сумерках. Вскоре начались какие-то передвижения — прислуга исчезла, а потом рыжее существо вместе со всеми малолетками скрылось за какой-то зеленой дверью. Через десять минут из усадьбы вышел и сам дядя Игорь в одиночестве. Леня и Валера переместились к месту, с которого просматривалось главное крыльцо, и принялись наблюдать за ним. Он стоял на крыльце несколько минут, курил, медленно выпуская дым из ноздрей, и глядел на багряное небо, а потом, затушив сигарету, уселся в свой кабриолет и уехал.

Начало холодать, подул легкий ветерок и Валера тихо проговорил:

— Татар, это уже не шутки… Сколько мы тут валяемся? На фига нам это надо? Бенза на обратную дорогу не хватит, батя будет кричать, валить надо.

Но Леня ничего не ответил. Он внимательно наблюдал за тем, что происходит внутри усадьбы. Через полчаса дом покинула и обслуга. Сменив фраки на обыкновенную повседневную одежду, мужчины вышли к дороге и по очереди забрались в подъехавший микроавтобус, который унес их прочь по гравийной дороге.

— Заметят… Мимо ехать будут, заметят…

— Заткнись, нытик, — раздраженно буркнул Леня. — Идем.

— Куда? — остолбенев, спросил Валера.

— В дом. На хрена мы приехали? Посмотреть что ли?

— Там же люди.

— Какие люди? Все уехали. Мужики свет потушили, двери на ключ замкнули. Нет там никого.

— А эти… Ну, рыжее это существо, малолетки все. Они не выходили.

— Через другой выход ушли скорее всего. Давай, пошли. Хватит гадать, делать пора.

Леня одним прыжком перемахнул через покосившийся забор, Винт, оглядываясь, проделал вслед за ним тот же трюк. Друг за другом они, пригнувшись, стали перебежками продвигаться к усадьбе. У здания, Леня заглянул в окно и какое-то время изучал обстановку, а затем он поднял с земли булыжник и одним мощным ударом разбил стекло. Валерка зажмурился и затряс головой, прижавшись к стене усадьбы спиной.

— Что ты творишь? — прошипел он.

— А ты глаза разуй и увидишь! — гаркнул Татар. — Видишь, нет никого нет тут! Иначе уже сбежались бы. А ну, давай внутрь.

Они по очереди влезли внутрь и оказались в обеденном зале, где еще час назад распинался перед малолетками покрытый шерстью монстр. Комната была богато обставлена — мраморный пол, резной длинный стол, камин, где еще телеги поленья, библиотека со старыми книгами. На стенах висели картины, изображающие пейзажи и замки.

— Ну, чего стоишь? — толкнул в бок Валерку Леня. — В искусстве разбираешься?

— Я, что ли? — развел руками Винт. — Да куда там! Раз в жизни в Третьяковке был, да и то ни хрена не помню. Зато, точно знаю, что эта штуковина стоит целое состояние.

Он потянулся к золотому подсвечнику, стоявшему на камине.

— А, ну-ка, угомони свои таланты, — оскалился Татар. — Сначала надо все проверить. Вдруг кто есть здесь.

И он приблизился к зеленой двери, за которой некогда скрылись Васька, Варя, девка с красными волосами, смуглокожий и Вера Берсон в сопровождении лохматого чудовища.

— Ты чего это? — возмутился Валерка, когда Леня, приблизившись к двери, достал из кармана нож.

— Мало ли что там, — ответил Татар и медленно открыл дверь.

Как только ручка на двери опустилась, его поглотила тьма. В один миг она окутала Леню и сначала ему показалось, что просто погас свет, потом в голову пришли мысли о полной слепоте, ведь кроме черной темноты вокруг него ничего не было. Он остался один на один с этой тьмой — пропали и звуки, не было слышно как ветер колышет деревья во дворе, не было слышно часов с кукушкой и шума автомобилей, которые проносились по трассе. Он попал в вакуум. Мир исчез.

— Винт, ты где? — спросил Леня. Голос его звучал приглушенно, как будто он находился под водой. Голос этот был каким-то чужим, каким-то неестественным. Он звучал лишь в его собственной голове.

— Где? Где? Где? — раздалось эхо, растворяющееся во тьме. Ответа на его вопрос не было — как будто его не существовало в природе.

Когда эхо стихло, снова наступила мертвая тишина. Леня на всякий случай выставил вперед руку с ножом. Он оглядывался по сторонам, делал нелепые шаги вперед, пятился, потом попытался вернуться к исходной точке, чтобы нащупать дверь за спиной, но все было тщетно — все пространство вокруг занимала лишь непроглядная пустота. Не было ни стен, ни пола, ничего вокруг. Только тьма. Времени тоже не было. Леня блуждал в темноте долго. По крайней мере, ему самому показалось, что прошла целая вечность, пока где-то вдали на глаза не попалась маленькая белая точка. Она была размером с горошинку, но ярко светилась где-то там, совсем далеко, в недосягаемости. Леня бегом устремился навстречу этой точке — в тот миг она показалась маяком, единственной зацепкой, которая может вытащить его из этой тьмы. Сначала он рванул что есть мочи — бежал, перебирая ногами в пустоте и выставив одну руку перед собой, чтобы не напороться на препятствие. Бежать было трудно, а белая точка приближалась медленно, почти не увеличиваясь. Вскоре Леня начал тяжело дышать и замедлил ход — ему казалось, что он бежит целую вечность. Сколько шел к белой точке, сказать было трудно — час или даже больше, но потом он поймал себя на мысли, что весь этот спринт не продлился и пяти минут. Он не чувствовал времени. Здесь его попросту не было.

Когда сил почти не осталось, он сбавил ход и пошел пешком, едва переставляя забившимися от напряжения ногами. И теперь, когда спешка прошла, белая точка становилась больше и больше с каждым новым шагом. Вскоре вместо точки стал вырисовываться силуэт и Леня отчетливо увидел, что перед ним дерево. Это было белое древо, одиноко стоящее в самом центре непроглядной темноты. Древо было старым, с костлявыми ветками, небрежно растущими в разные стороны. На ветках тех отсутствовали листья и лишь на самом верху, колыхался единственный красный листочек, который едва держался на ножке, чтобы не сорваться. Подуй легкий ветерок и ему не удержаться.

Леня приблизился к дереву и принялся его внимательно разглядывать — в голове почему-то зародилась мысль, что древо это старше самой жизни и он отпрянул назад, когда на стволе медленно вырисовалось лицо. Это было человеческое лицо, старческое лицо, исписанное морщинами, с полуоткрытыми печальными глазами, полными знаний, которые охватывают все, что было когда-то создано в мире. Дерево открыло большой черный рот и Леня услышал голос, напоминающий скрип качающейся сосны и шелест листьев.

— Ты — ошибка, — прозвучало из черного рта. Голос был хриплым и звучал медленно, вымученно.

— Я умер? — спросил Леня и снова голос его собственный был иным. Снова он звучал дико, непривычно.

— Нет, — ответило Древо. — Ты попал в Переход между мирами, но тебя здесь быть не должно. Ошибка. Теперь ты обречен скитаться здесь до скончания времен. Нет для тебя входа ни в один из миров.

— Значит, все-таки умер, — покачал головой Леня. — Или сплю. Нет, не может этого быть на самом деле. А где Винт? Где Валерка?

— Он тоже здесь, — сказало Древо. — И он ошибка. Но вам не суждено больше встретиться. Никогда.

— Слыш, ну я же говорю с тобой. Я же не с ума сошел! Должен быть способ выбраться отсюда. Должен.

Дерево молчало, глядя в тишине на Леню своими черными пустыми глазами-отверстиями.

— Способ есть, — прозвучал вдруг ответ и Леня замер, уставившись на дерево. Он боялся пошевелиться, боялся сбить дерево и упустить шанс на спасение.

— Так чего ты молчишь? Что это за способ? Что надо делать?

— Как было сказано, ты — ошибка, Леня, — скрипело Древо. — Но ты сам можешь исправить чужую ошибку, чтобы получить право на жизнь вне вечной тьмы.

— Чью ошибку я должен исправить?

— Мою, — ответило Древо.

— Твою? — отпрянул Леня. — Да кто ты вообще? Или что?

— Я — Хранитель Перехода, хозяин Междумирья. Это мое Предназначение. И я могу пропустить тебя в иной мир, если ты дашь клятву исполнить мою волю. Исправить то, что сам я исправить не в силах.

— Как я могу исправить эту ошибку? — развел руками Леня. — Что я вообще могу сделать?

— Ты должен дать клятву, что посвятишь свою жизнь делу, которое в последствии нейтрализует результат моей собственной оплошности, — проскрипело Древо. — Как только клятва будет дана, ты обретешь свое Предназначение, которое будет с тобой до самого конца.

— Я сделаю все, чтобы свалить отсюда, — отрезал Леня.

— Дай клятву, — приказало древо. — Нарушив эту клятву, ты будешь проклят. Ты попадешь в Междумирье и будешь скитаться во тьме до скончания времен.

— Я клянусь, что исполню твою просьбу, — пожал плечами Леня. — Если это, конечно, будет в моих силах… Что это за миссия такая вообще?

— Слушай, что я скажу тебе. Когда-то через Переход прошел человек, которого здесь не должно было быть, — донесся скрип. — И я пропустил его. Я дал ему возможность попасть в иной мир с теми знаниями, которые он нес с собой. Эти знания позволили ему изменить сущность целого мира. С этими знаниями он стал могущественным человеком. Человеком, который может делать все, что угодно, потому что знает ответы на все вопросы. Знает что было и что будет. Это была моя самая главная ошибка, ценой которой может стать уничтожение целого мира.

— А, — усмехнулся Леня. — Я теперь понял — меня бросают на задачу, которую заведомо невозможно выполнить. У нас так в колонии любили делать, чтобы по УДО не выпускать потом.

— Тебе нужно будет выполнить лишь одну задачу, — сказало Древо. — И выполнение этой задачи приведет к цепи последствий, которые исправят мою ошибку. Но запустить этот механизм предстоит именно тебе.

— Ладно, — пожал плечами Леня. — Звучит многообещающе. А что Винт? Где мой кореш?

— Он тоже здесь, хотя и не должен быть в этом месте, равно как и ты. Он — ошибка. — был ответ Древа. — И в этот самый момент я также говорю с ним, как и с тобой. Для него будет иная миссия, сопряженная с твоей. И он уже дал согласие на ее исполнение. Он произнес клятву и обрел свое Предназначение, готовый вырваться из Междумирья в иной мир.

— Что мне надо сделать?

— Прежде, чем я расскажу о твоей задаче, я хочу тебя предупредить, человек. Твое пребывание в ином мире связано лишь с исполнением возложенной миссии и как только миссия эта будет исполнена, существование твое прекратится. Навсегда. Это и есть твое Предназначение. Возможно, тебе понадобится несколько дней, чтобы все исполнить, возможно, на это уйдут… годы. С того момента как ты попадешь в иной мир, все для тебя будет связано с выполнением миссии. И помни — назад ты никогда не вернешься.

— Перспектива манит… — почесал бритый затылок Леня. — Но деваться, походу, некуда. Давай, расскажи, что мне надо делать? Подробно и четко. Я не люблю абстрактные задачи.

Глава 2

Соленый ветер будоражил паруса боевого фрегата, рвущегося по волнам на встречу морской битве, туда где сияло на вражеских судах Серое Солнце. Паруса плясали будто разгоряченные танцовщицы, подстегиваемые криками и хлопаньем обезумевшей публики — ветер был суров, но был союзником. Паруса набухали и корабль устремлялся на север, дальше и дальше, прорезая кормой настырные волны Фиолетового моря. Имя этому фрегату было «Колкий Вихрь». Величественный корабль, судьба которого была определена еще до его спуска на воду. Он должен был покорить все четыре моря, он должен был бороздить воды далеко на западе, он должен был стать грозой для всех мореходов мира…

Стоял шум моря. В небе кричали чайки, а на палубе гудели матросы, обступив плотным кольцом двоих сражающихся. Неистовый танец, в который эти оба пустились, был красив, но исход подобных плясок всегда один — смерть. Оба воина были высокими, ловкими, оба они слыли мастерами своего дела и людьми чести. Юноша в алом капитанском камзоле и юноша в черном кожаном одеянии. Сталь лязгала, доски палубы под сапогами бьющихся скрипели, мечи скрещивались и звенели. Дикий танец обуял толпу, которая скандировала и охала единым гласом, когда кто-то из дуэлянтов совершал очередную атаку. Вот кровь окропила дерево и публика утихла. Так мужчины решали свои конфликты. Кровью. Схватка из грациозной пляски превратилась в бойню — красота исчезла, а на смену ей пришло желание вырвать победу, забрав чужую жизнь. Любой ценой. А потом было падение и печальный взгляд фиолетовых глаз, после которого вся жизнь погрузилась в густой непроглядный туман.

Сорок четвертая пробудилась ото сна, но перед ней все еще стоял этот полный отчаяния взор. Взор смерти, который разделил ее жизнь на две части. Агор Аркануа — эти слова будто музыка звучали прямиком из ее прошлой жизни, заставляя трепетать иссушенную и искалеченную душу. Лорд часто ей снился, даже теперь, когда после злосчастной дуэли миновал целый год. Снился именно таким — обреченным, бессильным, что-либо изменить. Каждый раз, когда он появлялся в ее снах, ему суждено было умереть. И почему ей запомнилось именно это? Ни битвы, в которых он разил врага без устали, ни его танцы на балах или красноречивые выступления на застольях? Каждый раз сон начинался с дуэли и исход всегда был одинаков, но всякий новый раз в душе ее таилась надежда, что теперь все может повернуться иначе. А ведь миновало столько темных ночей с тех пор, как ее лорда поглотила пучина. Он сгинул там, где мечтал провести всю свою жизнь. Сгинул, так не успев стать новым Хозяином Четырех морей.

События той жизни стремительно стирались из памяти, забывались с каждым днем, становясь все дальше, превращаясь лишь в одинокие воспоминания, которые ютились в ее голове полузабытыми обрывками прошлого. Образы теряли свои очертания и правдивость этих событий теперь уже не представлялось возможным проверить. Оставалось лишь уповать на собственную память, которая с каждым новым днем выталкивала прочь все, что случилось в те далекие времена. Вера. Так ее звали в прошлой жизни и от произношения этих четырех букв, Сорок четвертую все еще бросало в дрожь. Это странное имя, которое она носила всю свою жизнь, за год просто исчезло вместе с ее личностью. Оно осталось лишь в туманных воспоминаниях, лишь в отзвуках прошлых лет. Осталось там же, где ее родители, где ее друзья и весь ее прошлый мир. Этого имени теперь не существовало, также как и Агора Аркануа. Все было стерто, погребено под страхом смерти.

Сорок четвертая поднялась с твердой кровати и поглядела в мутное зеркало на облупившейся стене, по которой ползла синяя плесень, захватывая пространство убогой комнатушки глубоко под землей. В отражении предстала девушка, распознать возраст которой с первого взгляда было затруднительно. Волос на голове почти не было — каждый день Сорок четвертая обстригала отросшие концы под корень и красила оставшиеся русые волосы чернилами каракатицы. За год она вытянулась, став выше на голову, и сильно похудела — плечи ее, ключица и колени теперь пробивались через потрёпанную серую одежду, которую носили в этих местах. Вид ее был болезненным, изнуренным — следствие проведенных под землей дней, дней без солнца. Тело же ее однако окрепло, мышцы теперь стали упругими, движения — резкими, а инстинкты обострились. И хоть внешне Сорок четвертая была похожа на мальчика, она стала настоящей женщиной. Недавно у нее пошли месячные и за последний год ничего так ее не пугало, как это событие, которое рано или поздно приходит в жизнь любой девочки, чтобы дать понять — она стала женщиной. Страх смерти, когда ее несколько раз едва не поймали бандиты из банд, орудующих на Черном базаре, не шел ни в какое сравнение с той беспомощностью, которая пришла к ней ночю вместе с болью в животе и неведомым ранее самочувствием. Что делать в такой ситуации Сорок четвертая не знала — средств гигиены, которыми изобиловал ее родной мир, в Эрдарии не было и она ни разу не говорила здесь ни с кем о том, что женщины делают в подобных ситуациях. Страх ее подпитывало и то, что по правилам Круга, девочка, у которой начинался менструальный цикл, обязана сообщить об этом главной паучихе — Убабе. После этого девочку начинали поить отваром из орртиша и каладары, редких болотных трав, произрастающих на южных границах Восточного удела. Умелые травники делали из трав зелье — «Тихий Сон», которое за несколько недель ежедневного приема навсегда устраняло кровотечение и попутно уничтожало в девочках возможность к репродукции. Паучихи не могли родить детей — никогда. Кодекс запрещал паучихам вступать в отношения под страхом казни — ни с мальчиками, ни с кем бы то ни было. И «Тихий Сон» притуплял желание это делать — он усыплял всякие чувства влечения, свойственные каждому человеку. Конечно, о своих днях Сорок четвертая не сообщила никому. Она надежно скрывала это и не собиралась пить «Тихий Сон», потому что хоть прошлое ее и было потеряно навсегда, она не оставляла надежд о будущем.

Сорок четвертая проделала традиционный утренний ритуал, который сопровождал ее будни весь последний год — облачилась в традиционные серые лохмотья Круга, сделала интенсивную утреннюю зарядку, умылась ледяной водой и отправилась к Убабе. Каждое ее утро начиналось со встречи с Маткой, потому что в Кругу теперь она занимала позицию верховной тати — четвертую по важности должность в Коммуне. Сорок четвертая главенствовала над всеми татями Круга.

За год, проведенный в Коммуне, Сорок четвертая выработала для себя свод правил, который сделал из нее новую личность и позволил добиться успехов внутри Круга. Она приняла условия игры, созданные Убабой, но условия эти выполнялись лишь номинально, для вида. Сорок четвертая играла в свою собственную игру, ломая в себе человека, убивая черты характера, сформировавшиеся в ней за четырнадцать лет прошлой жизни. Сделать первый шаг на пути к переменам ей помог собственный отец, беседы с которым она часто воспроизводила в своих мыслях. «Послушай, дочурка», — говорил отец незадолго до того, как Вера во второй раз отправилась в Эрдарию. — «Тебе уже тринадцать. В твоем возрасте я знал, как появляются дети, я курил сигареты и воровал из гастрономов сгущенку. Я не идеальный папа. Мы с твоей мамой разошлись и поставили тебя в ситуацию, где тебе приходится разрываться меж двух огней. Но все так, как есть, и я хочу лишь дать тебе пару советов, которые могут пригодиться тебе в жизни. Запомни их, потому что мне советов никто не давал и то, чего я добился, было выстрадано кровью и нервами. Так вот, Верочка, первое. Никогда не принимай решений на эмоциях. Эмоции — наш враг. Первым делом нужно остыть, а уж потом совершать судьбоносные решения. Самый верный выбор — тот, что мы делаем в тишине. Второе — в этой жизни главное выжить. Неважно как. Неважно какими средствами. Всегда будут жертвы, но самое главное, чтобы этой жертвой не стала ты. Не будь жертвой. Будь кем угодно, хоть убийцей, но только не жертвой. И третье — будь сама себе на уме. Кивай тем, с кем бы ты никогда не согласилась, выполняй дела, которые противоречат твоим внутренним убеждениям. Делай то, что тебе противно на органическом уровне. Главное — достичь своей цели».

Эти отцовские слова звучали в ее голове как молитва каждую ночь и Вера жалела, что не всегда слушала его внимательно, отвлекаясь на свой блог или на сообщения от подруг. Но те советы, которые она усвоила, Сорок четвертая, смогла применить на практике в полной мере. Она переступала через других паучих ради собственной выгоды, она врала, если ложь шла ей на пользу, она делала все, чтобы быть на устах Убабы и вскоре это начало давать свои плоды. Через пару месяцев в Кругу Сорок четвертая стала одной из лучших татей коммуны, а еще через полгода Убаба назначила ее верховной татью. Цена такого подъема была велика — ей приходилось играть роль, запоминать собственную ложь и даже верить в эту ложь, чтобы не допустить ошибок.

Уверенной походкой Сорок четвертая маневрировала среди бесчисленных коридоров Круга — бесконечных подземных лабиринтов, которыми было пронизано пространство Коммуны, скрытое от посторонних глаз. Здесь было безопасно. Карты местности не существовало, а все ходы, в том числе и тайные, знала лишь одна Матка. На пути попадались другие паучихи — в основном это были бирюки — обслуга, которая поддерживала жизнь внутри Круга. Бледные, в серых одеждах, остриженные и запуганные, они опускали свои взгляды, всякий раз, когда встречались с Сорок четвертой. Знали ее нрав, знали, что она в ближайшем окружении Убабы, знали, что ее стоит опасаться. Этот путь она проделывала каждое утро — зеленая дверь, мрачные коридоры Круга, паучихи, а потом… Коморка Убабы. Затхлая, маленькая, темная комнатка, откуда Матка управляла своей империей, щупальца который распростерлись далеко за пределы подземелья. Эти щупальца опутывали каждый угол Черного Базара, заставляя бояться и нервничать даже самых отпетых головорезов.

— А, Сорок четвертая, — прохрипела старуха, когда та в очередной раз появилась на пороге ее комнатушки. Матка всегда встречала ее так — как будто визит этот был нежданным и незапланированным. — Давай, заходи, скоро солнце встанет. Ну, говори, говори, не молчи. Время дорого стоит.

Старуха была сутулой, с узкими плечами и разбухшим животом, который расплывался на ее поджатых коленях. Грудь ее свисала почти до тех же колен, а подбородок был острым, с тремя торчащими в разные стороны седыми волосинками. Убаба была седовласой, морщинистой и все время прищуривала глаза, как будто заранее подозревая собеседника во всех возможных грехах. Она носила такие же серые обноски как и ее паучихи, подавая тем самым пример и подавляя любое проявление смуты и недовольства.

— Шестьдесят татей выходят сегодня на охоту, — прозвучал доклад от Сорок четвертой. Она знала, что Матка не любит разглагольствований. Доклад должен быть четким, коротким, но по существу. — Сосредоточимся на территории Кровавых кузнецов — туда я отправляю тридцать семь моих паучих, остальные двадцать две будут поровну распределены между территориями Синей Теми и Эшштох.

— Мы уже давно не потрошили торговцев Лои Тарраша, — сказала Матка и поглядела Сорок четвертой в глаза. — А у этого негодяя есть чем поживиться.

— Это обусловлено мерами безопасности, — ответила верховная тать. — Лои Тарраш за последнее время поймал слишком много наших татей. Он знает то, чего не знают другие главари банд, так что пока мы все еще не можем покушаться на его товары. Рисковать татями нельзя — на обучение новых уходит слишком много времени, а товарооборот сильно упал. Его территории закрыты для нас. Пока.

— Что этот проходимец может знать, а? — всплеснула руками Убаба и откашлялась. — Мы живем бок о бок много лет. Мои паучихи делают свою работу, его люди — делают свою. Да, мы воруем у них, они убивают тех, кто попался, но никогда еще не было такого, чтобы на нас с таким остервенением обрушили целую армию. В чем причина его лютой ненависти? Какие слухи ходят на Черном базаре? Узнай это как можно скорее.

— Я выясню это, Матка, — ответила Сорок четвертая.

— Уж постарайся. А теперь иди уже, — Убаба махнула рукой и Сорок четвертая отправилась прочь из ее покоев. — Мне думать надо. Солнце встает. Иди, иди.

И она ушла. Быстро миновала коридоры Круга, направляясь к одной четырех основных зал подземного мира Убабаы — Лимбической, где по утрам все тати собирались на инструктаж. Это было просторное помещение с полукруглыми сводами, на которых располагались окошки, излучающие тусклый свет, который падал на каменные лавки, выточенные камнетесами прямо из стен. Где-то сверху доносилось бурление воды — это была городская канализация, стоки которой проходили над сводами Коммуны. Все тати Круга уже собрались в зале в ожидании Сорок четвертой и она, пройдя по привычке к трибуне, обвела взглядом паучих в серых одеяниях. Шестьдесят две паучихи. Шестьдесят два татя — искусные воры, которые могут быть невидимыми даже на базарах, где не утихает суета, а глаз охранников всегда остер. Единственные из паучих, кому разрешен выход наружу. Единственные, у кого есть шанс видеть восход солнца по утрам.

— План такой, — сухо проговорила Сорок четвертая, едва только заступив за трибуну. — Тати с шестой по двадцать первую отправляются к Кровавым Кузнецам. На вас провиант — крупы, мясо, масло, вода, овощи. Все как обычно.

— Пятнадцать татей на провиант? — спросила Тринадцатая и Сорок четвертая устремила на нее холодный взгляд. Редко кто осмеливался говорить, пока верховная тать не закончит свою речь. Высокая, сухопарая, с резкими чертами лица, Тринадцатая представляла наибольшую опасность среди подопечных Сорок четвертой. Ей было лет тридцать пять. Всю свою жизнь она провела в Кругу — безупречный послужной список, ни одного нарекания. Именно она должна была однажды занять место верховной тати, но Сорок четвертая сделала все, чтобы этого не произошло. Иметь собственность в Кругу запрещено — все вещи в Кругу принадлежат коммуне, все делят имущество поровну — в зависимости от потребностей. Тринадцатая пренебрегла этим правилом и покусилась на собственную добычу, оставила себе украденный у ювелира редкий камень — голубой шевтон, да еще и завороженный умелым колдуном. Такими камнями знатные дамы украшали свои кольца и диадемы, маги вставляли шевтоны в скипетры и посохи. Цена голубого шевтона на черных рынках доходила до ста серебряных монет и Тринадцатая не смогла устоять перед его сиянием. Сорок четвертая была рядом. Она следила за своей главной соперницей и в нужный момент поведала все, что знает, Убабе. Тринадцатую ждало наказание, позор внутри коммуны и крест на карьере, а сама Сорок четвертая вскоре заняла место верховной тати.

— Мы чего-то не знаем? — спросила вновь Тринадцатая, глядя Сорок четвертой прямо в глаза. — Зачем нам столько провизии?

— Не говори от лица всех паучих, — ответила Сорок четвертая. — Знать тебе положено ровно столько, сколько ты знаешь. А за лишние вопросы я снимаю с дежурства Двадцать девятую и Тридцать восьмую и теперь на месяц вперед за них дежурить будешь ты, Тринадцатая.

— Я приношу больше пользы там, наверху, — возразила она и оскалилась. Будь ее воля, она набросилась бы на верховную тать прямо с места. — Убаба знает мне цену…

— Также ты заступишь на дежурство вместо Восемнадцатой завтра, — отрезала Сорок четвертая. — Будут еще возражения?

Возражений не последовало — урок был понятен, но внутри Сорок четвертой что-то всколыхнулось. Она почувствовала давление, почувствовала, как кто-то наступает ей на пятки. Впервые с того момента, как она стала верховной татью. Помимо внешних врагов, существовали и враги внутри Круга. Зевать в коммуне нельзя. Это первое правило, если хочешь выжить. Спускать тоже ничего нельзя. Дать слабину равнозначно выкапыванию собственной могилы. И раз уж Тринадцатая позволяет себе так говорить, у нее есть козырь в рукаве.

— Третья, Четвертая тати, а также тати с Двадцать пятой по Тридцать первую, — продолжила Сорок четвертая, — отправляются за оружием. Нам особенно нужны кинжалы, стрелы и легкие одноручные мечи. Двадцать вторая, Двадцать третья, Двадцать четвертая и тати с Тридцать второй по Сорок третью — на вас сегодня одежда, ткани, кожа, нитки, шерсть. Ваша территория также заканчивается за пределами владений Кровавых Кузнецов. Тати от Сорок пятой до пятьдесят шестой — за вами территории Синей Теми. Сегодня утром в порт прибыло много кораблей с востока — успейте принести в Круг то, что еще не расползлось по просторам Эрдарии. Драгоценные камни, золото и прочие украшения, редкие карты, ковры… Вы и сами все знаете. Тати с пятьдесят седьмой по Шестьдесят восьмую идут на Эшштох. Галапаксы заняли большую часть рынка трав и лечебных снадобий. Вы знаете, чего я от вас жду — микстуры, алхимические препараты, лечебные зелья, отвары и растения. Есть вопросы?

В зале стояло молчание. Тати готовились выйти на солнечный свет.

— Убаба верит в вас, — проговорила Сорок четвертая. — Паучих невозможно поймать.

— Паучих невозможно поймать, — в унисон повторили тати и разбрелись по своим территориям.

Сорок четвертая облачилась в одежду для рейда, как делали все прочие тати при выходе на поверхность, чтобы слиться с толпой. Бритую голову покрыл рыжеволосый парик, на бледную кожу легла пудра, щеки сделались алыми, а вместо серых лохмотьев на ней теперь было платье обычной горожанки средней руки, проживающей в Кристроге. Теперь она стала Иватой, девушкой двадцати трех лет, проживающей на юге города. Таких образов у Сорок четвертой было шесть, у прочих татей коммуны насчитывалось от трех до девяти образов прикрытия, в которых они выходили на рейд. Менялся не только внешний вид — голос, повадки, походка — все претерпевало изменения, когда паучихи входили в роль. Прикрытие извне осуществляли люди, которые работали на Убабу, но не были частью Коммуны. Таких называли «поддержкой». Обычно это были бедняки или работяги, которым ежемесячно приплачивали за то, что они подыгрывают татям, попавшим в беду. Последний раз ткач из трущоб спас от смерти Двадцать седьмую, когда та попалась на краже молока. Как и было проговорено, он представился ее мужем и уплатил компенсацию торговцу. Двадцать седьмая осталась в живых, Круг не лишился своей паучихи а ткач получил причитающееся ему вознаграждение. Конечно, двадцать седьмая была разжалована из татей и переведена в ранг бирюков, но она сохранила жизнь и навсегда осталась благодарна Убабе за заботу, которую Матка ей оказала.

Сорок четвертая покинула Круг через выход номер шесть — это была узкая дыра, выходящая в районе нечистот. Этим выходом паучихи коммуны редко пользовались — обычно Круг покидали через выходы, которые выводили ближе к Черному базару. Но Сорок четвертая предпочитала пользоваться путями с другой стороны, тихими и безлюдными. Она отряхнулась, осмотрелась по сторонам и быстрым шагом направилась на запад, минуя узкие тропки, где уже давно никто не ходил. По правую руку из труб прямо в небольшую речку сливались нечистоты Кристрога, которые потом плыли по течению и уходили дальше, в Фиолетовое море. Было лето. Стоял примерзкий запах отходов, в воздухе жужжали мухи, но Сорок четвертая не обращала ни на вонь, ни на насекомых внимания. Она давно привыкла не отвлекаться на такие незначительные мелочи.

Миновав тропу вдоль мутной зловонной речки, Сорок четвертая свернула за небольшой пригорок, заваленный разлагающимся мусором, обошла его и снова осмотрелась. Вокруг не было ни души. Только крысы шуршали на холме, потроша мусор в поисках чего-то съестного. Сорок четвертая, быстрыми движениями откинула два тонких металлических листа, которые некогда служили составляющими частями большого ростового щита. Появилась небольшая яма, в которой виднелся присыпанный землей сундук. Сорок четвертая стряхнула сухую землю, подняла сундук и убрала его в сторону, а затем расчистила остатки земли и взяла со дна ямы продолговатый предмет, обернутый в мешковину и перетянутый веревкой. Она ослабила веревку и, откинув мешковину, взяла в правую руку меч. Сталь переливалась на солнце, отдавая розовым оттенком. Меч превосходно ложился в руку, он был легок и прекрасен. На конце рукояти блестел многогранный черный камень, происхождения которого Сорок четвертая не знала, и когда меч оказывался в руке, ее захлестывало волнение, а сердце начинало учащенно биться. Не знала она и историю этого меча, однако всякий раз, когда она возвращалась к своему тайнику, в голове роились мысли о том, что ей удалось украсть редчайший артефакт.

Глава 3

Южный ветер приносил с собой запах гари, от которой закашливался даже стойкий Бронебойный Крышт. Рыжий краст, борода которого ниспадала на латные тяжелые доспехи, бранился, затем сплевывал себе под ноги и, оглядев замерший отряд, приказывал продолжать путь. Маршрут лежал вдоль реки Синеоки на запад — в сторону мыса Крутогор, где возвышался могущественный маяк Андвер-Рад. По левую руку чернели обугленные деревья Аркарского леса — туда солдаты предпочитали не смотреть. В простонародье ходило поверье, что после того, как король Горебор Первый отдал приказ сжечь Аркарский лес, на каждого, кто был хоть как-то связан с поджигателями, Древние наложили проклятие. Валера, конечно, в эти байки не верил — он был одним из тридцати шести воинов королевской армии, которые поднесли факелы к деревьям в день Битвы при Громобойном. С тех событий миновал год, но проклятье до него все еще не добралось — возможно, еще не время. А быть может тем, чье Предназначение еще не исполнено, не страшны даже самые страшные проклятия. И он смотрел — внимательно изучал пепелище некогда самого могущественного леса королевства Эрдария. Благодаря этому пепелищу его заприметил верховный резидент — все тридцать шесть солдат, которые принимали непосредственное участие в сожжении Аркарского леса, получили от верховного резидента офицерские звания, памятные ордена и довольствия в виде ста сорока серебряных доков в год. А уже через две недели после Битвы при Громобойном верховный резидент лично предложил Валере войти в один из четырех передовых отрядов Королевской Канцелярии. Отряды эти в армии именовались Невидимыми — попасть в такое элитное подразделите считалось небывалой удачей. Платили немногим меньше, чем высшему руководству армии, в прямых битвах Невидимые не участвовали, а подчинялись такие формирования напрямую верховному резиденту.

Ветер поднимал в воздух серый пепел с земли, кружил его и развеивал над Синеокой. Солдаты бормотали под нос какие-то заговоры, когда мимо них проносились серые тучки, а Валера все вглядывался вглубь леса, стараясь выследить там что-то. Поговаривали, что энндериане все еще жили в лесу — не все оставили свои жилища, кто-то сумел приспособиться к новым условиям. За головы Древних верховный резидент назначил награду — по одному золотому уку за штуку — целое состояние. После того, как энндерианн объявили врагами Короны, в Аркарском лесу беспрерывно шерстили группы головорезов — из дорожных банд, бывших солдат или наемников. Редко такие искатели авантюр могли поживиться добычей — Древние были осторожны, да и в бою они представляли угрозу, хоть порядком и ослабли после того, как их дом был объят пламенем.

— Стоять! — раздался вдруг рык и Бронебойный Крышт поднял вверх закованный в латы кулак.

Колонна солдат, тянущихся за командиром притормозила, лязгнула сталь и послышались перешептывания. Невидимые, коих в обозримом радиусе было шестеро, подтянулись к воинам.

— В чем причина остановки? — спросил командор Альбер, с недоверием поглядев на Бронебойного Крышта.

Альбер был высоким сухопарым человеком с длинной шеей, острым подбородком и редкими волосами на затылке. Ему было лет сорок пять — почтенный возраст для разведчика, однако взгляд его был не затуманен, а мышцам могли позавидовать и молодые офицеры. Он был единственным человеком из командоров Королевской канцелярии — все прочие высокие чины разведки занимали исключительно галапаксы. Шлакисс Шасс пожаловал Альберу столь почтенную должность за его подвиг во время Битвы при Громобойном. Именно Альбер добил обгорелого Ваську, когда тот вступил в бой с Хари Хоршем младшим. Командор вогнал меч в сердце раненому воину, лишив его возможности к отступлению, а так как Шлакисс Шасс считал Ваську одним из опаснейших врагов Короны, поступок Альбера тут же был расценен как истинный подвиг. Командор был одарен славой и почетом, о нем узнал сам король Горебор Ярберский, а Валера на его примере смекнул, по какому пути нужно следовать, чтобы пробиться наверх. Для него было невдомек одно — каким образом рыжий Баран сумел заработать в Эрдарии репутацию одного из лучших воинов королевства? Васька всегда был забиякой, во дворе его побаивались даже старшие, но чтобы этот твердолобый малолетка добился чего-то…

— Запах, — поигрывая огромными ноздрями, рявкнул Бронебойный Крышт. Он принюхивался и глядел на запад, прищурив маленькие зеленые глазки. — Не уж-то ваши ищейки не учуяли его?

— Здесь всегда стоит запах гари, — сухо ответил командор. — Аркарский лес еще помнит жар огня.

— Если ветер дует с юга — да, — заметил Крышт. — Но вот подул западный и…

Он снова стал принюхиваться и поглядел на Альбера с ухмылкой.

— Мертвые, — тихо проговорил командор, учуяв. Учуял и Валера. Ветер нес запах смерти.

— Не просто мертвые, — уточнил Бронебойный Крышт. — Много мертвых… Очень много. Мы идем туда, где была битва или что похуже. И мертвые, которые остались на поле брани, не захоронены. Их поглотила гниль. Кто тут у нас ищейка, командор?

Солдаты Крышта, которые стояли рядом, рассмеялись. В основном это были люди — крепкие воины в латах, тела которых покрывали боевые шрамы. Попадались в рядах и галапаксы, но все как один солдаты уважали своего капитана-краста.

— Мои разведчики рассредоточены в соответствии с приказами, — стиснув зубы, ответил на колкость командор. — Мы проводим глубинную разведку, детальную. Учуять запах — это одно, но мои люди наверняка уже прибыли к месту боя и проводят анализ.

— Или же они присоединились к своим собратьям, которых ваш резидент отправил по тому же маршруту неделю назад, — развел руками Бронебойный Крышт и его палаш сверкнул в лучах солнца.

— Вам бы язык отрезать, капитан! — шикнул на него командор. — Вы приставлены к нашему отряду в качестве сопровождения. Возглавляю вылазку я — вы находитесь в моем подчинении.

— Ну, отрезать мой острый язык без боя точно не выйдет, — хмыкнул краст. — Но даже если получится, кто вас будет защищать? Командор, моих солдат здесь сотня, они побывали в десятках битв. И они — это единственное, что отделяет вас и ваших людей от участи предыдущей экспедиции. Все ваши разведчики мертвы. Вот что говорит ветер с запада. И для этого мне нужно проводить каких-то глубинных разведок.

— Не красту-перебежчику читать мне нравоучения, — парировал Альбер. — Вы выполняете приказ его величества. Так выполняйте его или проваливайте отсюда — мне любопытно, как будете объясняться перед верховным резидентом или даже перед самим Горебором Первым. А мои люди сами за себя постоят — боевая подготовка у нас на высоком уровне.

— На таком же уровне, как и навыки разведки? — расхохотался Крышт и его солдаты снова принялись смеяться во весь рот.

— Отставить! — выкрикнул Альбер и в тот же миг воцарилась тишина. Улыбка сошла с лица даже Бронебойного Крышта, когда взгляд его набрел на суровое бледное лицо командора. Никто не хотел нажить себе во враги такого человека как он. — Мы на задании. Первая группа лучших разведчиков Королевской канцелярии не вернулась из похода и наша цель не припираться, и не выяснять кто тут лучший. Наша цель — узнать, что с ними случилось и доложить верховному резиденту.

— Ясно дело, что случилось, — Крышт сплюнул себе под ноги и покосился в сторону Аркарского леса. — Дикари их перерезали. Попались энндерианам ваши Невидимые. Теперь и кормят ворон.

— Разведка так не работает, — тихо сказал командор. — Вот поэтому вы, капитан Крышт, и не разведчик.

— Я воин, — усмехнулся краст. — Всю жизнь был воином и умру как воин. Сегодня или через пару лет — мне не важно. Это мое Предназначение. Давай, командор, веди куда надо. Сделаем свое дело и вернемся в столицу — кабак Мясника Орбуса уже четыре дня не слыхал моей грязной ругани.

Между слов краста с легкостью можно было расслышать нотки уважения, которое надежно скрывалось за необузданным нравом Бронебойного Крышта. Краст был прославленным воином, побывавшем во многих битвах, но Альбер был фигурой куда более значимой. Его можно было назвать легендой. Эрик Дунгард рассказывал Валере, что Альбер происходил из благородного рода — Вергиаллей. Его предки несколько веков служили оруженосцами венценосных семей Эрдарии — Мергольдов. Юный Альбер прислуживал последнему королю Эмпиру Мергольду, но впал в немилость. Королю везде чудились заговоры и он, посчитав, что юношу приставили ему в качестве соглядатая, отослал Альбера из столицы, а дом Вергиаллей лишил титула и земель. Альбер осел в Смежном уделе, поступил на службу барону Альви Крунверу, где и прослужил до тех времен, пока на трон не сел Горебор Ярберский. Тогда Альбер Вергиалль вернулся в столицу и предложил новому королю свою службу, где и построил выдающуюся карьеру, венцом которой стало убийство Васи.

Отряд вновь двинулся в путь. Зазвенели латы воинов, зашуршала трава под их поступью, стали доноситься тихие перешептывания солдат. Валера шел в левом крыле, по кромке леса. Он старался держаться ближе к командору Альберу — всегда был у него на виду, первым вызывался на любые задания. Командор уважал инициативу. Он всегда выделял среди подчиненных тех, кто готов идти вперед и со временем среди таких подчиненных сформировался костяк близких к Альберу людей. Валера носил черную форму полгода — когда ему предложили вступить в ряды Королевской канцелярии, он без промедлений дал положительный ответ. Именно в эту структуру он хотел попасть с первых дней в Эрдарии. Черный штаб — так зловеще именовали детище Шлакисса Шасса в народе. Самая влиятельная система в королевстве. На членов Королевской канцелярии смотрели либо с почтением либо со страхом. Где бы ни появлялись офицеры в черном, событие это будоражило всех, кто попадался им на вид. Трактирщики угощали почетных гостей дичью, возницы не брали с офицеров оплаты за перевозку, купцы всегда делали покупателям в черном скидку.

Каждое утро, когда Валера примерял черную форму, стоя у зеркала, он не верил своим глазам. Он — офицер Королевской канцелярии. Мог бы он всего за один год добиться таких успехов там, в мире, где он родился?

Путь Валеры в Эрдарии начался с темноты. Все изменилось, когда они с Татаром вошли в зеленую дверь в заброшенной усадьбе. Валерка, не успев перешагнуть порога, погрузился во тьму. Он блуждал в ней до тех пор, пока не встретил Белое Древо. Древнее и мудрое как сама жизнь, это древо предложило сделку — остаться навсегда во тьме или же обрести свое Предназначение в Эрдарии. «Кровоточащий всадник с одним глазом. Убей его без промедлений, чтобы исполнить свое Предназначение», — тихо говорило древо. Его губы шевелились и с каждым новым словом Валеру пробирала дрожь. «Как только ты исполнишь свое Предназначение, ты будешь свободен. Но в мир, где ты родился, дороги больше нет». Валера согласился и дал Древу клятву. Лишить жизни человека было не сложно, учитывая что на другой чаше весов были бесконечные блуждания во тьме.

Он попал в Эрдарию, выйдя из пещеры неподалеку от величественных садов, красота которых повергла его в восторг с первого взгляда. Позже он узнал, что сады эти носили название Ардамерия и были частью территорий замка Эрдинвиль-на-Терегонне. Из темноты он прямиком попал в сердце Эрдарии, в эпицентр жизни королевства, в столицу Эрду. Стало ли это результатом решения Белого Древа или же место его появления было случайным, Валера не знал. В садах он бродил около часа — это были настоящие лабиринты, где каждый цветок благоухал красотой, а в округе стоял приятный запах и слышалось жужжание пчел. Было ранее утро и солнце только осветило зелень величественного сада. Первой, кого Валера встретил на своем пути, была девушка — высокая, с красными нарумяненными щеками, в пышном золотистом платье, она в одиночестве прогуливалась вдоль оплетенных зеленым плющом стен с маленькой книжкой в руках. Завидев Валеру, девушка насторожилась — он был облачен в непривычные для ее мира одежды — спортивный костюм, кепку и кеды.

— Кто вы? — вскинув подбородок, спросила она. На лице виднелся испуг, но девушка старалась не подавать виду, что ей страшно.

— Валера, — прозвучал ответ. — Куда я попал?

— Вы находитесь во владениях его величества короля Горебора Ярберского, — сказала девушка более окрепшим голосом. — Вы из садовников?

— Какая это страна? И какой сейчас год?

Девушка явно не ожидала такой реакции и снова насторожилась, прищурилась и сделала пару шагов назад.

— Как вы сюда попали? — спросила она.

— Я… — Валера почесал затылок. — Я прибыл из другого… Мира.

— Из другого мира? — на лице ее отразились признаки искреннего удивления, которое затмило страх. — У меня была подруга из другого мира. Вера…

— Вера, — удивился Валерка. — Знаю эту Веру… — и он осекся, чтобы не сказать лишнего.

— Вы знали Веру Берсон?

— Знал, конечно, — кивнул Валера. — А тебя… ну, Вас, как зовут?

— Я — Глинея Эдвинская, — девушка вновь вскинула подбородок, как будто пытаясь придать значимости своим словам. — Баронесса, наследная владетельница Эдвы. — и она сделала па.

— И что, мне на колени падать? — хмыкнул Валера. — Баронесса…

— Вам надо поучиться манерам… — насупилась Глинея Эдвинская. — Что вы делаете здесь, в садах Ардамерия?

— Знал бы, ответил, — Валера развел руками. — Что тут у вас делают, в этой — Эрдарии?

— У каждого здесь свое Предназначение… Вы и правда странный человек. Но я хотела узнать у вас о Вере Берсон… Видели ли вы ее?

— Видел, — кивнул Валера.

— Давно это было? — с интересом спросила баронесса.

— Совсем недавно, — он пожал плечами. — Несколько часов назад.

— Как же она поживает? Что с ней происходит? Ей пришлось тяжело…

— Да уж, — усмехнулся Валера. — Тяжело быть дочкой папы, фамилия которого красуется в списке «Форбс».

— О чем вы говорите? Жива ли она? Здорова ли?

— Уж точно здоровее меня, — оглядываясь по сторонам, ответил Валера и насторожился, поглядывая на баронессу, которая пятилась в нерешительности. — Что случилось? — спросил он.

— Что же с вами делать? — вдруг вымолвила она. — Я должна доложить королевским гвардейцам, что на территорию Эрдинвиля-на-Терегонне проник неизвестный… Здесь нельзя разгуливать всем подряд, в особенности простолюдинам. Здесь обитает двор.

— Гвардейцы… — вздохнул Валерка. — Звучит так себе. Я здесь не по своей воле и уж точно без злого умысла… Так что, давай я тихонько уйду и мы сделаем вид, что не знаем друг друга.

— Я верю, что вы не плохой человек, — пристально глядя на Валеру, выпалила Глинея Эдвинская. — Но и отпустить я вас не могу. Я сделаю вам одолжение — отведу вас к моему отцу — барону Стросу Эдвинскому и пусть он решит вашу судьбу.

— Я ведь могу и отказаться…

— Можете, — согласилась баронесса. — Но вы сказали, если это была правда, что попали сюда не по собственной воле, к тому же, вы не знаете как устроены эти места, вы ничего не знаете об Эрдарии. Возможно, мой отец поможет вам.

— Зачем вам это? — спросил Валерка. — Зачем вам помогать мне?

— Потому что, я все еще таю надежду, что Вера Берсон вернется и все встанет на свои места. А может быть, вернуть ее — и есть ваше Предназначение? Ведь не зря сегодня первой, кто вас встретил, была я — ее лучшая подруга.

Барон Сторс Эдвинский находился при дворе и проживал вместе с семьей в одной из гостевых усадеб у королевского замка Эрдинвиль-на-Терегонне. Это был мужчина лет сорока, высокий, наголо бритый с небольшой остроконечной бородкой и тяжелым взглядом. Валерка встретился с ним в небольшой обеденной зале, где часом ранее барон проводил военный совет. Сторс Эдвинский был облачен в кожаные клепанные доспехи с гербом своего дома на груди — фиолетовые горы в закате. Он не сдвинулся с места, когда в комнате появился Валера — лишь безучастно бросил на него мимолетный взгляд и спросил:

— Что умеешь?

Голос его звучал раскатом грома. Это был суровый и прямой человек.

— Ничего, — ответил Валера.

— Моя дочь за тебя просила, — барон поднял глаза. Говорил он медленно, протяжно, как будто обдумывая каждое слово. — Зачем ты тратишь мое время?

— Я не знаю ничего о вашем мире, — выпалил Валерка. — Я пришел сюда, потому что меня попросила Глинея…

— Леди Глинея, — пробасил барон. — Ты юноша крепкий, хоть и тупой. Меч держать умеешь?

— Меч… — задумался Валерка.

— Будешь учиться вместе с другими новобранцами, — снова раздался бас Сторса Эдвинского. — Времена сейчас сложные. Короне нужны воины, а воинов королю предоставляют его верные вассалы, такие как я. Как только зазвонят колокола, вместе с другими солдатами под стягами Эдвинского дома отправишься на войну. Будешь отстаивать честь нашего дома и если повезет — выживешь. А если нет — хотя бы умрешь с мыслью, что пытался сделать что-то хорошее для своего королевства.

— Я и в армии-то не служил… — покачал головой Валера. — Других вакансий не найдется?

— Ты слишком туп для чего-то другого, — сделав небрежный взмах рукой, сказал барон и верхняя губа его исказилась в пренебрежении. — Покажешь себя, будешь моим оруженосцем — мой последний был забит до смерти палками, за то что наполнил кубок не тем вином, так что место пока свободно. Сейчас найди капитана Ротгерта, он во внутреннем дворе. Разместись в казармах, получи обмундирование и выходи на службу. Все, свободен, ты отнял у меня и без того много времени.

Валера больше ничего не ответил. Он сделал все, как сказал барон и в тот же вечер стал солдатом армии барона Эдвинского, которая насчитывала немногим больше пятисот человек. Получил герб на грудь, доспехи — большие, неудобные, местами пробитые, и даже коня по кличке Шорох. Капитан Ротгерт не был воодушевлен подготовкой Валеры, он нервничал всякий раз, когда Валерка брал в руки меч, садился в седло или маршировал. Но свой особый статус новобранец ощущал каждый день. Ротгерт бил солдат палкой — по голове, по ногам и по спине, за малейшие проступки. Нередки были случаи, что солдаты теряли сознание или бежали прочь в страхе, а потом через несколько дней возвращались в строй с повинной. Валеру же капитан бил не так сильно, как будто оберегая от травм. Вероятно, он боялся навлечь гнев барона, который среди солдат считался неким недостижимым божеством и вскоре Валерка своими привилегиями научился пользоваться.

Глава 4

День был пасмурным — с раннего утра на небе висели мрачные тучи, несколько раз срывался мелкий дождь, город распирала духота. Кристрог утопал в смраде. На мрачных башнях виднелись стрелки-галапаксы, желтые глаза которых мерцали, пристально провожая снующих внизу горожан. Вика миновала Врата Эуриона — большой полукруглый проход, служащий южными воротами, что ведут на Черный базар. Перейдя круглый каменный мост через реку, куда стекали бытовые отходы и канализация, она попала на территорию полную опасности. На Черном базаре не действовали законы королевства. Сюда не захаживали гвардейцы, а стрелки даже не смотрели по ту сторону стены. Здесь правили банды, поделившие территорию между собой и установившие собственные порядки. За последний год Вика провела на Черном базаре слишком много времени. Это зловонное мерзкое место стало для нее вторым домом и не было дня, чтобы она не мечтала о том, чтобы забыть все то, что ей довелось здесь увидеть. Облаченная в кожаную алую броню, которая обтягивала ее худощавое тело, с волосами ярко-красного цвета и с искривленным кинжалом из варшарахской стали на поясе, она прорезала узкие улицы Черного базара, ловя на себе взгляды местных. Почти месяц она не видела эти изувеченные лица, не вдыхала запах зловоний и не слышала мерзкую ругань здешних мест. Галапаксы, сидящие в тени ветхих домов, сначала пристально изучали идущую мимо них девушку с ярко-красными коротко-стриженными волосами, но потом, когда они понимали, кто перед ними, каждый отводил взгляд в сторону. Слухи о том, что Хассина вернулась в столицу Восточного удела, дошли и до самых низов. Хассина. Так называли Вику жители Кристрога — на шаваарсе, языке галапаксов, это означало — Огненная дева.

Вика миновала несколько кварталов, прошла по узкой набережной реки Покровы и, свернув за монументальное здание, некогда служившее оружейным складом, попала на небольшую площадь, где расположились несколько заброшенных домов и трактир под названием «Бродячий Обоз». Она ворвалась внутрь, толкнув распашные двери. Днем трактир не работал, внутри царил полумрак, стояла кладбищенская тишина. Вика спустилась в подвал по лестнице и, уперевшись в массивную железную дверь, трижды постучала в нее ногой. Дверь медленно отворилась и на нее уставились два блеклых глаза, которые принадлежали иссохшему сгорбленному старику в обносках.

— Ааа, Хассина пожаловала, — растянулся в беззубой улыбке старик и впустил ее. — Ну, заходи девочка, давно тебя не было.

— Я думала, ты уж помер, Арди, — бросила на ходу Вика и направилась к следующей двери, у которой стояли два бугая при секирах. Убранство общей комнаты было скромным — несколько столов со свечами, за которым играли в карты головорезы, низкий потолок, пыльные мешки с разным добром по углам.

— Явилась, значит, — буркнул один из головорезов, поглядывая на Вику сверху.

— Открывай, — процедила Вика.

— Он занят, подождешь, — прозвучал ответ, но Вика впилась в здоровяка таким злобным взглядом, что он тут же отвел глаза и, предпочтя не испытывать судьбу, постучал огромным кулаком в дверь.

— Что? — раздался раздраженный голос из-за двери.

— Хассина, шеф, — проговорил головорез и снова воцарилась тишина.

— Пусть зайдет.

Дверь открылась и Вика прошла в просторную светлую комнату в центре которой стоял огромных размеров стол, на котором небрежно лежали полураскрытые мешки с монетами. За столом сидел крупный мужчина со смуглой кожей, в расстегнутой на мощной груди серой рубахе из льна. Его волосы цвета вороньего крыла кудрями спускались на виски и лоб, а лицо было покрыто густой завивающейся бородой, прикрывающей едва заметный на щеке шрам. Мужчина долго смотрел Вике в глаза, пока та стояла в проходе, а потом сказал:

— Я уж было подумал, что с тобой что-то случилось, — голос его был грубым с хрипотой, на лбу виднелись испарины пота. Один глаз его был прикрыт. — Но потом вспомнил, что легче убить саму смерть, чем тебя.

— Твои задачки становятся все сложнее, Лои, — ответила Вика, сняла с шеи кожаный мешочек на цепочке и бросила его мужчине. Тот с ловкостью поймал мешок, расслабил бечеву и вынул оттуда перстень с фиолетовым камнем.

— Добралась и до него, все-таки, — внимательно изучая кольцо, сказал мужчина и рассмеялся. — Кто бы мог подумать, что девка из другого мира, да еще и без Предназначения, способна убить боевого мага…

— Я выполнила все шесть заданий, — сухо выпалила Вика, прервав шуточный настрой собеседника. — Потратила почти год, проведя его в этой вонючей дыре. Шесть заданий, Лои. Моя служба завершена сегодня. Я жду свою награду.

— Да, ты сделала все, что я просил, — скрестив руки на груди, ответил Лои Тарраш без особого энтузиазма. — Лучше тебя никто не справился бы с моими миссиями. Особенно с той…

— Не надо напоминать мне о содеянном, — Вика снова оборвала его на полуфразе. — Иначе мне придется поведать тебе все детали и ты от услышанного перестанешь спать. Настало время расплаты.

Лои Тарраш глядел ей какое-то время в глаза, а потом сам отвел взгляд в сторону и сказал:

— У меня его нет.

— А ну-ка повтори… — кулаки Вики сжались, рука медленно потянулась к кинжалу на поясе. — Год назад я прибыла к тебе за Третьим Даром, мечом, который ты обещал мне отдать, если я исполню шесть заданий разной сложности. Я согласилась это сделать! Я была на Севере, в столице, вступала в бои на перепутьях, ходила по морям! А теперь ты говоришь мне, что у тебя нет моего меча?

— Здесь многое изменилось, пока тебя не было, Хассина, — тихо проговорил Лои Тарраш. — Меч был у меня. Я дорожил им, ты знаешь насколько. Этот артефакт достался мне от любимого человека. Но его выкрали тати Убабы. Все мои люди ищут паучих, я бросил на них все свои силы. Они не появляются на моих территориях, потому что мы режем их как свиней. А теперь еще и совет баронов обратил свой взгляд на Черный базар. Эти галапаксы зарятся на лакомый кусочек — они усиливают Эшштох, нашего главного противника. Снабжают их солдатами регулярной армии — вооруженными, обученными и хорошо оплачиваемыми. Уже очень скоро мы не сможем противостоять им. Надо объединяться. Мы, Синяя Темь и Кровавые кузнецы уже начали переговоры — по одиночке нам не выжить. Еще немного и тут будут заправлять галапаксы.

— Разве это мои проблемы, скажи? — Вика уперла руки в бока. — Мне плевать на ваши разборки. Хоть перебейте друг друга. Мне говорили, что ты — человек слова. Ты дал обещание! Так выполняй его!

— В этом нет моей вины, девочка, — резко выпалил Лои Тарраш и его полузакрытый глаз сверкнул белизной. — Меч украден. Я знаю, кто это сделал и мои люди днем и ночью шерстят округу в поисках паучих. Ты знаешь, что их невозможно взять живыми — они мрут на месте, как только мы хватаем их. Убаба — ворожея, на всех ее татей наложены чары.

— Дай мне наводку, — тихо сказала Вика, качая головой в гневе.

— О чем ты говоришь?

— Я сама найду тать, которая украла мой меч. Твоим тупым бугаям нельзя доверять подобные задачи. Это будет мое седьмое задание. Последнее. Мне нужна любая информация, чтобы выйти на след. Доверять это дело твоим людям я просто не имею права.

Лои Тарраш продолжительно смотрел на Вику, замерев будто древняя статуя вытесанная из камня. Он был мощным, несгибаемым, обладал властью и авторитетом. Его боялись все на Черном Базаре, но с Викой он был другим, ей он позволял больше, чем прочим, а за некоторые ее слова или поступки иным грозила бы немедленная смерть. Она не могла объяснить его поведение, но очень быстро отношение Лои Тарраша к ней стало достоянием общественности и вся аура этого человека перешла и на нее. Напасть на Вику, — означало напасть на Лои Тарраша, оскорбить Вику — означало оскорбить Лои Тарраша, иметь дело с Викой — означало иметь дело с лои Таррашом.

— Был у меня один лекарь, — сказал Лои, выдержав паузу. — Югон. Лучший из всех. Варил такие зелья — помогали от всякого. И от поноса, и от похмелья и даже, когда с девкой надо…Ладно, не про это… Бежал этот самородок когда-то из Смежного удела, обидел там барона какого-то. Ну, я ему и дал убежище. Недавно он переметнулся… Теперь торгует на территории Эшштоха. Сдал несколько моих секретов и получил защиту галапаксов.

— Зачем он мне нужен? Этот Югон, — спросила Вика.

— У меня есть информация, что лекарь спелся с одной из паучих Убабы, — ответил Лои Тарраш. — Продавал ей микстуры или обменивал на что-то. Когда мои люди узнали об этом, Югон тут же переметнулся на другую сторону. Возможно, он имеет отношение к пропаже Третьего Дара. Я не могу его достать — это означало бы, что мы бросили вызов Эшштох. Сейчас внутренняя война никому не нужна.

— Я достану его сама, — процедила Вика.

— Только запомни одну вещь, девочка, — вставил Лои Тарраш. — С этого момента ты больше не находишься под моей защитой. Ты идешь на опасное дело, идешь против галапаксов и я вынужден отречься от тебя, иначе ты навлечешь беду на всех моих людей.

— Как нибудь сама справлюсь, — отмахнулась Вика и направилась к выходу.

— Эй, Хассина! — окликнул ее Лои Тарраш и Вика замерла. — Рад был работать с тобой. Я никогда тебя не забуду. Забери этот чертов меч и исполни свое Предназначение!

Вика промолчала, а затем продолжила свой путь. Она покинула трактир «Бродячий Обоз» и, переступив порог этого мерзкого заведения, дала себе слово, что больше никогда сюда не вернется.

Лил дождь — по улицам Кристрога в потоках воды ползли помои со всех трактиров и домов города. Помои стекали в речку Покрову, а затем вливались Фиолетовое море и воды близ порта Туринов Рог, где базировался королевский флот, окрашивались в желто-зеленый цвет — привычная палитра для глаз здешних моряков. Вика прошла пару кварталов и укрылась от ливня под выцветшей маркизой одинокого полуразрушенного дома с девятью колоннами и остроконечным шпилем. Некогда здесь была колокольня — один из символов войны. Колокола били в набат, когда ветер с востока приносил к причалу вражеские суда. Таких башен со шпилями в Кристроге было шестнадцать — по одной на каждый район. Они звонили в унисон, возвещая горожан о надвигающейся осаде города и улицы заполнял тревожный перезвон, сопровождающийся криками и толчеей. Теперь эти башни были заброшены — власть не ждала врага с востока. Там, за морем, был союзник. Большой и могущественный. Порой Вика даже скучала по Хаакарии — иногда ее захлестывали воспоминания о приключениях, которые им довелось пережить на востоке. Она обещала себе вернуться туда. Однажды. Вернуться, чтобы глубже изучить этот загадочный и пугающий континент, который грозной тенью нависал над королевством Эрдария. Часто воспоминания ее возвращались к беседам с Витей и ее обдавало волной тепла, которая приходила к ней всякий раз, когда взгляды их встречались.

Немногим менее года назад Вика покинула Хаакарию, чтобы последовать советам мудреца Кириана-ан-Дервиля и обрести свое Предназначение. Она сделала все, как говорил старик — отыскала Лои Тарраша на Черном базаре Кристрога и запросила у него меч — Третий Дар, который должен решить ее судьбу. Но Лои Тарраш отказал ей. Он предложил сделку — меч в обмен на несколько заданий, которые Вика должна выполнить для него. Задания растянулись на год — каждое последующее было сложнее предыдущего. Вика исколесила всю Эрдарию, а на последнюю миссию она и вовсе потратила целый месяц. Это была сложная задача, иногда она даже задумывалась, что Лои Тарраш послал ее на дело с одной целью — чтобы она не вернулась обратно. И эта шестая миссия изменила ее жизнь. Она стала судьбоносной для нее. Задача состояла в том, чтобы избавиться от некоего боевого мага — мэтра Аргидора из Горенхайка. Бароны Восточного удела давали за его голову сотню золотых уков — целое состояние, которое способно порядком облегчить жизнь людям Лои Тарраша. Аргидор был изгнанником, бунтарем, который восстал против Ордена Шестерых, против королевской власти, да и вообще этот колдун нажил себе немало врагов. Его можно было отыскать на границе Восточного удела и Севера, в пустынных землях с редкими поселениями. Шесть деревень Восточного удела, находящихся в отдалении от центра, подвергались набегам боевого мага. Он сжигал дома, забирал добро, убивал крестьян, которые пытались оказывать сопротивление. Старосты деревень собрали вече и отправили гонца в Кристрог, чтобы запросить помощи у лорда — жители этих селений были настолько далеки от политики, что даже не знали о том, что Восточным уделом теперь управляет не лорд Торинэр Ярберский, а совет баронов, который взял штурвал правления в свои руки на время отсутствия законного владетеля. Совет баронов отправил на помощь бедолагам отряд из двенадцати воинов, однако ни один из них так и не вернулся домой — боевой маг уничтожил каждого. Второй и третий отряды, численность которых превышала сотню человек, также были разбиты Аргидором из Горенхайка. Некоторым удалось выжить и они бежали в Кристрог, а потом еще долго рассказывали об ужасах, которые учиняет преступник на границе удела. Совет баронов объявил награду за голову мага и с тех пор, в сторону севера из столицы принялись стягиваться воины, волшебники или просто авантюристы, которые решили попытать удачу. Вика попала в ряды таких авантюристов, но награда ее исчислялась не в золоте. На кону стоял Третий Дар — меч, способный решить ее Предназначение. Аргидора она нашла быстро — он жил в башне в южной части Торнбернского леса. Чьи именно это были владения — Северного народа или же Восточного удела, сказать точно не мог ни один картограф. Башня мага располагалась на опушке — взять ее штурмом было невозможно, об этом говорили люди, с которыми Вика встречалась по пути к своей цели. Многие охотники на магов устраивали засады (порой коллективные), но каждое подобное мероприятия всегда заканчивалось одинаково. Вика решила пойти иным путем.

Она приблизилась к башне и, приставив руки ко рту, принялась звать мага. Кричала громко, протяжно, пока наконец на балконе не показался заспанный молодой человек лет семнадцати на вид. Он был бледен, со светлыми длинными волосами, острым гладким подбородком и большими глазами фиолетового отлива. Облачен маг был в перламутровый халат из шелка, который переливался на его худощавом теле, а на мизинце его красовался перстень с фиолетовым камнем.

— Чего разоралась? — равнодушно спросил волшебник, зевая. — Ты нарушаешь мой сон. Это святое.

— Я пришла поговорить, — ответила Вика.

— Знаю, знаю, — отмахнулся мэтр. — Все так говорят. Сначала поговорить, а потом лезут со своими ножами, мечами или чарами. Уходи, девочка, целее будешь. Сегодня я не настроен никого убивать. Я в меланхолии.

— Меня послал Лои Тарраш, чтобы избавиться от тебя, — сказала Вика. — Я выполняю его задачи и взамен хочу забрать то, что принадлежит мне по праву. Но я не имею желания лишать тебя жизни, мне не нужно это золото. Я хочу договориться.

— Зачем мне с тобой договариваться? — сгустил белесые брови Аргидор. — Ты не способна меня убить. Иди домой.

— Тебя, должно быть, все уже достали, — выкрикнула Вика, когда маг уже собрался уходить. Аргидор остановился, замер. — У меня есть план, как избавиться от этих назойливых охотников за золотом.

— И что это за план такой? — спросил волшебник.

— Впусти меня. Я без оружия.

— Войти хочешь? — усмехнулся боевой маг. — Ладно, но учти — если мне что-то не понравится, назад ты уже не выйдешь.

Аргидор из Горенхайка поглядел на Вику сверху вниз, а затем небольшие железные ворота поползли вверх, открывая проход в башню. Когда Вика прошла внутрь, мэтр ожидал ее в светлом уютном холле. Он держал руки за спиной и с вниманием изучал ее, оглядывая с ног до головы.

— Как тебя зовут? — спросил Аргидор, приблизившись. От него пахнуло свежими ромашками.

— Вика.

— Откуда ты? Имя не здешнее.

— Я из другого мира. Не местная.

— А, значит, ты делила землю с магом смерти — Витей? — в глазах волшебника мелькнуло любопытство. — Он ведь тоже не из нашего мира.

— Да, я знаю мага смерти, — кивнула Вика. — Мы вместе были в Хаакарии, выполняли там важную миссию. Но, с тех пор, как он исчез, я ничего о нем не слышала.

— Говорят, он был убит при высадке в Эрдарии, — прищурился боевой маг. — Леди Эвенгиль нанесла ему смертельный удар.

— Много чего говорят, — Вика пожала плечами.

— А во что из сказанного веришь ты? — поинтересовался Аргидор.

— Ни во что. Я не увлекаюсь сплетнями. Их много ходит. В том числе и о тебе. Говорят, что ты толстый как хряк мужик, от которого несет навозом. Как видишь, это лишь слухи.

— Я могу быть и толстым, и худым, — рассмеялся маг. — Могу быть даже женщиной. Внешний облик не имеет значения, главное — что внутри.

— И что же? — усмехнулась Вика, оглядывая стоящего перед ней волшебника.

— Бунтарский дух, — прозвучал ответ.

— Твой бунтарский дух довел до того, что скоро к твоей башне будут водить экскурсии, — Вика скрестила руки на груди. — Пока я шла сюда, повстречалась с десятком охотников, которые только и жаждят отрезать твою голову. Тут неподалеку даже трактир есть, где эти охотники пережидают.

— Я его сожгу, — развел руками Аргидор.

— А не проще завершить эту историю с охотой на мага? Неужели ты не устал от всего этого?

— Может и устал, — маг пожал плечами. — Но пока сюда будут приходить мои недоброжелатели, я буду их испепелять. Иного выхода нет.

— Это может длиться бесконечно, — сказала Вика. — Но что, если все узнают о том, что тебя больше нет?

— Ты предлагаешь инсценировать мою смерть?

— Что-то в этом духе. Я убью тебя, принесу твой перстень Лои Таррашу и слух о твоей кончине быстро разлетится по округе. Ну, а ты — если уж можешь принимать любые образы, найдешь себе занятие по душе и больше не будешь опасаться, что за тобой могут прийти.

— Хочешь снискать славу убийцы магов? — улыбнулся Аргидор и прищурился.

— Слава мне неинтересна, — махнула рукой Вика. — И деньги тоже. Я хочу познать свое Предназначение. Для этого мне нужен меч.

— Я бы с радостью тебе помог, но, видишь ли, я не благодетель, — развел руками волшебник. — Я — могущественный боевой маг, который ведет свою борьбу. Да, и разве я могу так рисковать собственной репутацией? Чтобы меня убила какая-то девка? Такая слава мне не нужна. По крайней мере, за подобную сделку я бы запросил нечто значительное.

— Например… — насторожилась Вика.

— Я хочу попасть к магу смерти, — выпалил Аргидор. — Вся шумиха, которая складывается вокруг меня, лишь для того, чтобы привлечь его внимание. Рано или поздно он обо мне услышит.

— Как можно привлечь внимание мертвого? — спорила Вика. — Даже если представить, что Витя жив, зачем ты ему сдался? Никто не знает где он. Никто не знает, что он задумал.

— Я нужен ему больше остальных, — усмехнулся боевой маг. — Потому что я обладаю информацией, которая может изменить этот мир. И эта информация должна дойти до мага смерти, где бы он ни был.

— Если при высадке в Эрдарии, он встретился с леди Эвенгиль, ответы стоит искать у нее, — проговорила Вика в задумчивости.

— Кто тебя к ней подпустит? — рассмеялся волшебник. — Она — член Ордена, второй по значимости маг после Гальвадора из Орвендерра в Эрдарии.

— А еще она — моя мать, — вставила Вика и Аргидор застыл будто камень. — Да, бунтарь. Я дочь леди Эвенгиль из Аргаменота, так что меня-то уж она точно к себе подпустит. Я сведу тебя с ней, а ты взамен, отдашь мне свой перстень и мы пустим слух о том, что я тебя убила. Когда я заполучу меч, можешь всплывать на поверхность и делать что хочешь. Мне не будет до этого дела.

— Это другой разговор, — расплылся в улыбке боевой маг и протянул Вике свою тощую руку.

Глава 5

Каземат освещал единственный луч света, который проникал в темницу лишь когда солнце достигало зенита. Здесь время шло иначе. Этот белый луч вещал о том, что там, за пределами башни, наступал полдень. Когда тонкая струйка света появлялась на каменном холодном полу, в Одиноком Чертоге начинался новый день. Тогда Витя поднимался со своего спального места, которое представляло собой наст из отсыревшего и потемневшего сена в углу каземата, и совершал свой привычный ритуал. Первым делом — зарядка для тела. Он тщательно разминал каждую мышцу, проделывая простые, но действенные упражнения, которые позволяли ему поддерживать себя в тонусе. Этот урок он усвоил, когда прознал, что подобный ритуал проделывает император Аршахасс из рода Ар-Ваис. Не важно, каким умом ты обладаешь, если твое тело слабо. Затем он умывался и обливался холодной водой из каменной бадьи, закаляя иммунитет. В три часа дня приносили еду — служка в серых одеждах просовывал в небольшое отверстие деревянную миску с похлебкой или кашей, стакан воды и яблоко, а потом наступали часы чтения. Витя с жадностью читал книги до самого вечера, пока глаза позволяли различать буквы в полумраке. Когда луч света исчезал и наступала тьма, он тихо садился в угол и сидел так со смирением до тех пор, пока его не начинало клонить в сон. А потом все повторялось вновь.

Один раз в десять дней приходила Верейа и приносила две-три книги из библиотеки Академии Магии имени Амбарлорга из Орвендерра, которые Витя просил отыскать, и жизнь на несколько ближайших дней вновь обретала краски. Время делилось от одного ее визита к другому. Только так Витя мог понимать ход времени. За все часы, проведенные в Одиноком Чертоге, Верейа приходила к нему тридцать три раза, а это означало, что он находится в заключении почти год.

С этими мыслями он пробудился. Встал раньше обычного, еще до того, как заветный луч появился на каменном полу. Настал тот самый день. Витя проделал привычные физические процедуры, позавтракал кашей из мариандра и прочитал несколько глав из «Заметок архимага Иргиаруса». Мысли в голове путались, он бормотал себе что-то под нос, спорил сам с собой, ругал себя за отсутствующую дисциплину, повторял заученные пару дней назад стихи. А потом пришла она. Вся в белом, с белоснежными волосами, заплетенными в толстую косу, с большими глазами, с доброй улыбкой на устах. Одним своим видом она освещала это мрачное место, делая все вокруг лучше. Ее он ждал даже больше, чем обеденный луч света, потому что с Верейей приходило настоящее тепло. Она была красивой, какой-то неземной. По крайней мере Вите так казалось. Со временем, когда на протяжении нескольких месяцев он не видел других людей, Витя стал изучать ее тщательно, жадно, стал замечать черты, которые раньше и не видел. Родинка на правой щеке. Густые белые ресницы и шея длиннее, чем у других девочек. Запах персиков от ее кожи — белоснежной и гладкой. Еще Витя ощущал влечение. Какое-то странное, до этого неведомое ему влечение, дикое и даже животное. Откуда оно происходит? Как оно пробудилось в его теле? Витя старался давить его в себе. Он пытался не подавать виду, потому что ему было стыдно за себя. Стыдно за то, что он не в силах удержать внутри бурю, которая рвется наружу. Эта буря усиливалась с каждым разом и Витя боялся, что Верейа заметит ее, что она увидит сидящего в нем зверя и их встречи закончатся. Он не мог потерять ее. Не мог лишиться единственной радости в этом темном мире, где он обитал уже почти целый год.

— Здравствуй, — сказала Верейа, войдя к нему в каземат. От нее приятно пахло полевыми травами. Этот запах он запомнил еще со времен обучения в Академии магии имени Амбарлорга из Орвендерра.

— Здравствуй, — ответил он и поймал себя на мысли, что в темнице стоит отвратный запах, к которому он давно привык. И ему снова стало стыдно. Какими бы способностями он не обладал, сладить с подростковой физиологией, ему оказалось не под силу. Он был всего лишь человеком.

— Ну, как ты? — Верейа улыбнулась, заметив его смятение. Ее бледные губы растянулись в улыбке. Настоящей. Она была рада его видеть.

Витя снова поймал себя на мысли, что однажды эта радость может уйти. Что же ему тогда останется?

— Все также, — развел руками он и постарался улыбнуться в ответ. Тоже по-настоящему. Он хотел сказать, что рад ее видеть, хотел бы даже обнять ее, но вместо этого почему-то проговорил: — Получилось ли достать, что я просил?

— Не все, — Верейа пожала плечами и протянула ему четыре увесистых книги в кожаном переплете.

Витя перенял их и с жадностью принялся их изучать: «История появления магии смерти. Том III». Редкое издание, о котором он мечтал уже несколько месяцев. Такие фолианты хранятся только в библиотеке Хэльдергора, в иных хранилищах подобное сокровище не сыскать. «Знатные дома Смежного удела». Еще один ценный экземпляр, за который он собирался сесть в этот же день. «Штурм Эрды. Шестнадцать осад за тысячу лет» и «Морские приключения Хозяина Четырех Морей» представляли интерес для расширения кругозора, но и эти труды Витя ждал давно.

— Спасибо, — сказал он. — Прекрасная подборка. Прекрасная.

— Рада, что тебе понравилось, — ответила Верейа. — Выглядишь не очень. Похудел. Побледнел. Не хвораешь?

— Еда здесь паршивая, — усмехнулся он.

— Только ли в еде дело?

— В остальном меня все устраивает, — пожал плечами Витя.

Разговор на этом закончился. У них было не так много времени на общение — у врат в его темницу всегда дежурили четверо боевых магов, которые то и дело напоминали о том, что время для визитов строго ограничено. Верейа ушла, оставив его в одиночестве, а вместе с ней ушел и белый свет, который освещал это мрачное место. Он принялся за книги, смакуя каждую букву, ценя каждый миг, пока свет позволяет ему читать. Когда солнце зашло и камера погрузилась во тьму, Витя принялся прокручивать в голове прочитанное. Он старался запоминать целые страницы, цитировать в голове изученное, повторяя слово в слово. Так он занимал мысли чем-то полезным, чем-то отвлеченным. Это помогло ему сохранять самообладание.

Триста тридцать два дня назад он прибыл в Эрдарию на торговом корабле, который носил имя «Великий Навигатор». Судно шло из Хаакарии в составе целой армады из шестнадцати кораблей, в трюмах которых перевозили галапаксов на помощь королю Горебору Первому. Витя сменил черные одеяния на облачение торговца средней руки — надел просторные штаны из льна, легкую тунику ниже пояса, подпоясался галуном, а на голову водрузил широкополую соломенную шляпу. Он был совершенно один. Все соответствующие указания тем, кому он доверял, Витя раздал еще в Хаакарии. Были еще некоторые указания и для тех, кто ждал его в Эрдарии и как только Витя ступил на сушу в порту Туринов Рог, он принялся осуществлять свой план. Почти месяц он потратил на то, чтобы исполнить задуманное — Витя побывал в Кристроге, посетил столицу — Эрду, заезжал и в Смежный удел. После того, как все было сделано, он назначил ей встречу в трактире «Зубастый кот». Леди Эвенгиль прибыла на место без опозданий — из Хэльдергора в Альдерон можно было доехать за день. Город дровосеков был подходящим местом для подобных встреч — жизнь здесь текла медленно, никто не спешил. Деревянщики занимались своим делом, в политику не лезли, да и вообще редко смотрели по сторонам — никому не было дела до каких-то тайных встреч двух незнакомцев. Никто и не заметил, что в самом центре их города в одном из немногочисленных трактиров встретились маг смерти и боевой маг из Ордена Шестерых. Витя ждал магичку за столом, где обычно проводил встречи его брат — лорд Виталик Альдергардский, в уединенной темной комнатке для особых посетителей.

— Я думала, что ты уже не объявишься, — проговорила леди Эвенгиль, устремив на Витю взгляд своих острых изумрудных глаз. Она вошла в комнату, огляделась и уселась за стол, напротив него. — Долго тебя не было, маг смерти.

— Перед заточением я должен был завершить некоторые задачи, — тихо ответил Витя. — Кто знает, сколько это продлится…

— Значит, ты, все же, сдаешься, — почесала острый белый подбородок магичка.

— Я позволяю тебе, леди Эвенгиль, заточить меня в острог, — сказал Витя и заглянул ей в глаза. — Заточение — это мое собственное решение. Оно необходимо для того, чтобы взять передышку и понять, как действовать дальше. Мне нужны ответы на многие вопросы. В Одиноком Чертоге до меня не доберутся. Ни враги, ни друзья.

— И ты решил, что тебе будет проще искать эти ответы в Хэльдергоре? — усмехнулась она. — В самой суровой тюрьме Эрдарии…

— В городе, где расположена самая большая библиотека, — поправил Витя. — В городе, где сосредоточены знания всего мира. В городе, где я буду в безопасности, равно как и вся Эрдария будет пребывать в безопасности. Мои условия остаются прежними, как и было уговорено в переписке — свидания не реже, чем раз в три недели. Три книги по моему запросу — раз в неделю. И не дай меня убить. Многие маги будут пытаться это сделать. Многие будут голосовать на Консилиуме за мою смерть. Сохрани мне жизнь на время пребывания в темнице. Большего я не прошу.

— С чего ты решил, что мы отпустим тебя, когда придет время? — леди Эвенгиль подняла огненную бровь и зеленые глаза ее сверкнули. — Мэтр Гальвадор считает тебя самой большой угрозой для мира.

— Потому что Ордену это будет выгодно, — прозвучал ответ. — Никто не должен знать, где я, иначе сторонники Гильдии Бальтомора, король Горебор и сам император Хаакарии обрушат свой гнев на город магов. Они сравняют Хэльдергор с землей и ты прекрасно это знаешь. Что касается Гальвадора — пускай упивается чувством победы. Маг смерти в заключении. Его поймала член Ордена Шестерых. Для старика это многое значит. Да и ты сама получишь долю славы. Надеюсь, тебе все понятно…

— Скажи, маг смерти, — леди Эвенгиль поправила челку, — откуда тебе было известно о том, что мы нападем на вас в ту ночь, в Хаакарии?

— В Империи у меня много ушей и глаз, — пожал плечами Витя. — Я знал о каждом шаге охотников, посланных за моей головой. Знал, где вы спите, о чем говорите и куда держите путь. Первый удар мог быть за мной, однако я предоставил его вам. И я сделал так, что наши пути пересеклись. Сделал, чтобы передать тебе послание в ту ночь.

— Я и сама не поняла, как у меня в кармане оказалась та самая записка, — задумчиво сказала магичка. — Но она многое изменила. Она изменила все. Прошло уже несколько месяцев и теперь мы сидим друг напротив друга, а я так и не поняла — что же тобой движет? В какую игру ты играешь?

— Прежде чем играть в любую игру, — ответил Витя, — надо понимать кто есть кто на игровой доске. Как только я это выясню, игра начнется по-настоящему. А пока я предлагаю союз.

— Странный такой союз, — качнула головой леди Эвенгиль.

— Так будет лучше для всех, в том числе и для меня самого. Когда придет время… Когда все встанет на свои места, в игру вступлю и я сам. Кто в итоге выиграет от этого союза, будет ясно позже.

— Всех волнует дух Гориана Бальтомора, — проговорила магичка. — Судьба мира зависит от того, что будет с ним.

— Если бы я хотел возродить мага смерти, давно бы сделал это, — парировал Витя. — Эвериаль собран и готов к действию. Он в надежном месте. Все готово к Возрождению. Но я здесь. Вопреки всему. Вопреки Гильдии и всем планам тех, кто выстраивал свою жизнь вокруг этого ритуала. Маг смерти — не самая большая угроза для мира. Есть кое-то и пострашнее.

— И что же это?

— В этом я и хочу разобраться.

В ночи к нему в темницу явились гости. Витя сквозь сон услышал скрип открывающейся двери и поднялся, вглядываясь во тьму. Случилось что-то из ряда вон выходящее. Проход осветил факел и в каземат вошли двое. Леди Эвенгиль была первой — она держала на вытянутой руке факел, свет от которого придавал ее волосам ярко-красный оттенок. Магичка была облачена в тонкую коричневую тунику, обтягивающие белоснежные бриджи, заправленые в сапоги по колено. Рядом с леди Эвенгиль стоял молодой светловолосый маг в перламутровой робе. Лицо его было бледным, угловатым, с резкими чертами.

— Вы снизошли до вашего пленника, леди Эвенгиль, — тихо проговорил Витя и уголки его губ дернулись. — Последний раз мы имели диалог в далеком Альдероне и мы оба были вольными людьми. Ваш образ уже порядком размылся в моей памяти.

— Я многим рискую, придя сюда, — ответила магичка. — Я рискую всем.

— Зачем же вы явились? Да еще и не одна?

— Это — мэтр Аргидор из Горенхайка, — представила спутника леди Эвенгиль.

— Никогда о таком не слышал, — пожал плечами Витя.

— Зато я наслышан о вас, — вставил молодой маг.

— Мэтр прибыл в Хэльдергор с информацией, — сказал магичка. — Он требовал встречи с магом смерти. И я решила, что эта встреча необходима.

— Это не похоже на вас, леди Эвенгиль, — настороженно проговорил Витя. — Никому неизвестный волшебник приходит в Хэльдергор… И вы сразу ведете его к плененному магу смерти… Разве у вас есть основания доверять ему?

— Да, — сказала она. — Его привела моя дочь. Вика.

— Вика… — пробормотал Витя едва слышно. Голова слегка закружилась. — Что вас с ней связывает? — он снова поглядел на мага, совсем молодое лицо которого походило на белоснежное изваяние из мрамора.

— Вернее будет поставить вопрос так, — снова усмехнулся Аргидор. — Что связывает нас? Я сразу дам ответ: мудрец Кириан-ан-Дервиль.

Витя вновь напрягся. Впервые за год он услышал имя своего наставника из Хаакарии.

— Откуда тебе известен этот человек? — спросил Витя.

— Он — Проклятый, — поправил Аргидор. — Я тоже ходил в его учениках. Правда было это сотню лет назад. Когда мне стало известно, что Кириан-ан-Дервиль был вашим учителем, я посчитал, что должен найти вас, чтобы поведать то, что стало известно мне.

— И что же ты хочешь мне поведать? — с настороженностью Витя бросил взгляд на леди Эвенгиль.

— Этот Проклятый прибыл в Эрдарию триста лет назад, — проговорил маг. — Вместе с Горианом Бальтомором. Они плечом к плечу прошли долгий путь. Кириан-ан-Дервиль был с магом смерти от становления до пика его могущества. Но в тот день, когда Гориан Бальтомор пал, мудреца в Белом Лесу не было. После смерти своего ученика, Кириан-ан-Дервиль предпочел покинуть Эрдарию. Он долгое время ходил в наставниках у разных волшебников, среди которых был и я, и в последствии вы — Витя. Но самое важное в этой истории, что и Гориан Бальтомор и Кириан-ан-Дервиль прибыли в Эрдарию из вашего мира. Да, это я знаю доподлинно. Оба они из тех же мест, что и вы.

— Кириан-ан-Дервиль обманул Белое Древо, — проговорил Витя в задумчивости. — И был проклят за это.

— А еще он знает секреты будущего, — добавил Аргидор. — Поэтому ему и удается выживать, несмотря на проклятие. Он вообще слишком много знает и поэтому несет опасность не только для Баланса этого мира, но и вообще для всех миров.

Воцарилось молчание. Лишь треск огня в факеле леди Эвенгиль разбавлял ночную тишь. Витя думал. В голове его бурлил мыслительный процесс, пока он, наконец, не проговорил:

— Я думаю, что теперь мне известна дорога, которой я должен идти.

Он поглядел в глаза леди Эвенгиль.

— Ты был его учеником в Хаакарии, — сказала магичка. — Проклятый всегда был рядом с тобой. А теперь ты хочешь снова вернуться к нему?

— Да, — Витя кивнул. — Только теперь я вернусь не в качестве его ученика. И теперь я буду задавать иные вопросы.

— Ты ведь понимаешь, что от моего решения зависит судьба целого мира, — голос леди Эвенгиль дрогнул. — Если я тебя сейчас отпущу и ты сделаешь что-то не так… Снова сойдешь с пути…

— Предназначение не обмануть, — проговорил Витя. — Мой путь предначертан. Я не зря провел здесь столько времени. Ты привела ко мне мага, с которым нас многое связывает. Я должен отыскать Кириана-ан-Дервиля и задать ему вопросы, ответы на которые знает лишь он один. Это и есть мой путь.

— Если об этом узнает мэтр Гальвадор…

— Я могу уйти отсюда хоть сейчас, — прервал леди Эвенгиль Витя. — Но я больше не хочу марать руки в крови. Я хочу, чтобы мы стали союзниками. Настоящими. С общими целями. Вы, леди Эвенгиль, понимаете, что есть угроза куда более масштабная, чем я.

— Что будет потом? — спросила магичка. — Когда ты отыщешь Проклятого?

— Все будет зависеть от тех ответов, которые я получу, — сказал Витя. — Он знает все. Знает будущее и прошлое. В его ответах кроются тайны, которые способны изменить мир. Я буду передвигаться инкогнито. Никто не узнает, что я на свободе. Прими решение, которое ты хочешь принять, леди Эвенгиль. Час настал.

Магичка сделала несколько шагов вперед и, оказавшись перед Витей, вытянула перед собой свободную руку, которая была сжата в кулак. Витя протянул руку в ответ и на ладонь его упала смятая пропитанная влагой записка. Он развернул ее и прочитал: «Леди Эвенгиль, мы не враги. Я ищу Истину. Возможно эту Истину ищете и вы. Вскоре я прибуду в Эрдарию. Один. Я назначу вам встречу и мы решим, что делать дальше. Пока же я должен разобраться в некоторых вопросах здесь, в Хаакарской Империи. Надеюсь, вы понимаете важность нашего персонального союза, который может предрешить судьбу всего мира».

Витя бегло причитал собственную записку, которую он написал больше года назад и поглядел на леди Эвенгиль.

— Давай отыщем уже эту Истину, маг смерти, — проговорила магичка и покачала головой. — Я порядком устала от всего этого. Я тоже хочу ответов.

Глава 6

Он пробудился от головой боли. Тьма отступила не сразу — Леня с трудом открыл глаза и перед взором начали проявляться расплывчатые образы. Голова гудела, по телу как будто бегали сотни мелких насекомых. Леня покрутил шеей и понял, что лежит на мокром песке лицом вниз. Как только сознание вернулось к нему, он подскочил на ноги и пошатнулся. Голова кружилась, он схватился за собственный затылок и с ужасом обнаружил, что кожа его от палящего солнца накалилась до красна. Леня принялся отряхиваться и по коже вновь побежали «насекомые» — это были песчинки, которыми окуталось его тело за время бессознательного пребывания на пляже. Сколько он тут пролежал? Где он вообще? Память постепенно восстанавливалась и Леня вспомнил разговор с Белым Древом, после которого все оборвалось и снова наступила тьма. Было ли это на самом деле? Как он тут оказался? И куда делась усадьба и его товарищ Винт?

Татар протер глаза и огляделся, обнаружив, что находится на береговой линии — прямо перед ним распростерлось море, неустанные волны которого приносили на пляж ракушки и мертвых медуз. Где-то у горизонта виднелись рыбацкие баржи, а у пирса были пришвартованы несколько мощных трехпалубных фрегатов. Позади зеленым могучим пятном расплывались самые настоящие джунгли, уходящие куда-то в необозримую даль, в самую глубь громадного острова, окруженного морем. Стояла духота, в синем небе не было ни облачка, лишь несколько чаек парили над водой с противными криками.

— Где я, мать вашу? — тихо спросил Леня сам у себя, потирая глаза и охая от полученных ожогов. — Что это за место? Гребаное дерево…

— Кто вы? — раздался вдруг голос и Леня в испуге резко обернулся, принявшись шарить по карманам в поисках своего ножа. Оружия с собой у него было и он насторожился.

Неподалеку от него в нескольких метрах стоял человек лет двадцати. Он был невысок, с залысиной в районе лба, с крючковатым носом и близко посаженными друг к другу глазами. Плечи у этого юноши были узки, уши слегка оттопырены, а щуплый торс — оголен. Из одежды на нем были лишь некогда белые бриджи, которые он подкатил до колен, чтобы прогуливаться по пляжу, полоская ноги в море.

— Кто я? — усмехнулся Татар, не ощутив опасности от этого неказистого гуляки. — Сначала сам представься.

— Ваши манеры выдают в вас простолюдина… — парень прищурился, как бы вглядываясь Лене в глаза. — Я — князь Горебор из дома Ярберских, старший сын владетеля Восточного удела, — и он коротко, но резко кивнул. — Так приветствуют друг друга в свете благородные люди.

Леня поморщился и снова огляделся. Голова все кружилась, а виски по-прежнему пульсировали от боли.

— Слышь, князь, — он попытался сделать несколько шагов навстречу, но Горебор напрягся и попятился назад. — Да не ссы ты. Я тебя не трону. Слушай. Где я вообще? Что это за место?

— Право, вы что, с неба рухнули? — князь нахмурился и поглядел наверх. — Это остров Уарри. Вон там, за зеленой лесополосой, находится город Тарлу — столица Лотунного удела.

— Ясно, — Леня вздохнул, отбросив попытки запомнить странные названия, которыми его расстреливал князь. — Кто тут рулит?

— Рулит? — переспросил Горебор.

— Ну, на этом острове кто смотрящий?

— Лотунные острова с недавних пор возглавляет лорд Галиор Аркануа, — сказал князь.

— Где он сейчас?

— Вероятно, в своем родовом имении — Тарлу, — пожал плечами Горебор. — Там где ему и должно быть.

— Давай, веди меня к нему, — сказал Леня.

— Но… — Горебор замешкался. — У меня обеденная прогулка, к тому же…

— Эй, князь, — прервал его Татар. — Давай ты не будешь разводить тут базар. Просто отведи меня к этому Галиору, а дальше я сам разберусь. Ты тут про манеры распинаешься, а я, между прочим, я — гость. Или ты каждый день встречаешь упавших с неба людей? Так что давай — окажи-ка мне гостеприимство. Я много не прошу.

Горебор глядел какое-то время на Леню своими маленькими серыми глазками, а затем сказал:

— Хорошо. Я отведу вас к лорду. Идемте.

Они вместе отправились в сторону джунглей, быстро отыскали тропу, которая позволяла беспрепятственно и безопасно миновать густые заросли. Всюду жужжали комары, сверху доносилось пение птиц, кричали какие-то неведомые животные. Воздух был горячим, влажным. Горебор прекрасно ориентировался в лесу — Леня смекнул, что он хаживал этими тропами довольно часто.

— Ты ведь не местный, правильно? — спросил Леня, осматриваясь. Одежда липла к телу, а кожа, опаленная солнцем, сильно зудила. Головная боль постепенно отступала, а мысли стали проясняться.

— Нет, — ответил Горебор. — Как я уже говорил, я — князь Восточного удела. Это в тысяче морских миль к северу отсюда.

— Что ты здесь делаешь? На островах?

— Я прибыл по приглашению лорда Галиора Аркануа, — сказал князь. — Недавно ему исполнилось восемнадцать лет — возраст, когда мальчик становится мужчиной. К тому же, в его день рождения Галиор получил титул лорда, ведь его отец ушел в плавание больше года назад и по сей день не вернулся. Теперь острова принадлежат его сыну. Еще недавно здесь гостили почти все лорды Эрдарии. Не было только хозяина Севера и лорда-великана из Гилгула.

— А ты-то че задержался?

— Извините?

— Ну, все разъехались, а ты здесь. Дел дома нет, что ли?

Горебор сбавил шаг и обернулся, поглядев на Леню. Он был совсем худощавым, тело его походило скорее на мальчишеское. Ключица как-то нелепо выпирала из под кожи, кадык причудливо торчал, да и с этими оттопыренным ушами юноша выглядел совершенно комично.

— Я решил еще погостить на островах, — ответил он, помешкав. — Я здесь впервые и не знаю — удастся ли мне вернуться сюда когда-нибудь. К тому же, с родными у меня не все гладко, так что я остаюсь здесь на ближайший месяц.

— Но ты тоже дворянин? — поинтересовался Татар.

— Дворянин, — кивнул в ответ Горебор.

— Богатый, значит.

— Наш дом довольно богат, а к чему вы спрашиваете? — настороженно спросил Горебор.

— Да это так, — махнул рукой Леня. — Чисто для себя интересуюсь.

Растительности становилось все меньше, деревья теперь были не такими высокими как в сердце джунглей и вскоре они вышли к полям рисовым полям, раскинувшимся ровными квадратами вдоль лесополосы. На полях работали крестьяне и когда мимо плантаций проходил князь, все как один они начинали кланяться. Кто-то падал на колени, кто-то кричал какие-то лозунги, но сам Горебор не обращал на крестьян никакого внимания, как будто их здесь и не было вовсе. Леня же с вниманием глядел на каждого из этих обгорелых на солнце работяг, отдающих почести ничем не примечательному юноше. Усадьба лорда находилась сразу за полями и представляла собой трехэтажный особняк с черепичной крышей, который утопал в экзотической зелени. Это была старая усадьба с балконами, внутренним двором, собственными садами и оранжереей. У крыльца Горебор остановил Татара, оглядел его с ног до головы и сказал:

— Перед лордом в таком виде представать негоже. Надо облачиться в соответствующее платье.

— Ты че охренел? — отпрянул Леня. — Какое, на хрен, еще платье?

— Имеется ввиду костюм, — покачал головой князь. — Приличную тунику, бриджи, обувь…

— А, — кивнул Татар, хлопнул Горебора по плечу и усмехнулся. — Как здешние одеваются. Ну, давай, рули, раз уж взялся. Давай сюда свое «платье», блин.

Горебор отвел Леню в восточное крыло усадьбы, где для него и его свиты был выделен целый этаж. Князь подобрал для Татара одежды из гардероба его кузена, который походил на Леню по габаритам. Это была туника из серой ткани с гербом дома Ярберских — два скрещенных копья на черном фоне. Герб быстро оторвали, а дыру тут же заштопали. Лене дали белые короткие бриджи и легкие полусапоги, а затем они с Горебором отправились прямиком к лорду Лотунного удела.

— А ты и правда при деньгах, — усмехнулся Леня. — Слуги вокруг тебя так и бегают. Неплохо устроился.

— Обращаться к хозяину удела нужно не иначе как ваше высокопревосходительство, — пропустив замечания Татара, наставлял по пути князь. — При встрече нужно кланяться, при прощании — достаточно кивка головой.

— Я разберусь, не кипишуй, — Леня снова похлопал Горебора по хлюпкой спине своей огромной ладонью. — Все равно не запомню.

Лорда застали в оранжерее. Горебор упоминал, что он почти все свое время проводит здесь — в оранжерее он принимал гостей и вассалов, обедал, спал днем и читал. Галиор Аркануа стоял над столом, на котором была развернута подробная морская карта, а поверх этой карты были расставлены фигурки кораблей. Это был крепкий рослый юноша со смуглой кожей и вьющимися кудрявыми волосами. На нем был алый камзол с гербом, на котором изображался белый корабль, разрезающий носом волны.

— А, вот ты где, — завидев Горебора, растянулся в улыбке лорд. — Где же тебя носило, друг мой? Опять ждал заката, чтобы поплакать в одиночестве?

Князь затушевался, опустил взор и поспешил проговорить:

— Ваше высокопревосходительство, этот человек жаждал встречи с вами, — он поклонился и указал на Леню, который с любопытством изучал хозяина Лотунных островов, не удостоив его поклоном. Галиор Аркануа показался Татару куда более интересным человеком, чем князь Горебор, к тому же, в это властном и могущественном человеке пульсировала сила, которую Леня чувствовал за версту.

— Кто ты такой? — спросил лорд, заглянув Лене в глаза.

— Леня Татар, — прозвучал ответ и, сделав два шага навстречу Галиору Аркануа, Леня протянул ему мощную руку.

Горебор напрягся и попытался преградить ему путь, но Татар просто оттолкнул его в сторону.

— Мне певать на ваши манеры, — добавил Леня. — Они везде разные, за всеми и не поспеешь. Кланяться я не буду, на колени вставать тоже — для меня это не по понятиям. Но пригодиться могу. В службе я толк знаю.

Галиор Аркануа долго смотрел Татару в глаза, а затем пожал его руку, не снимая белую перчатку.

— В чем же твоя ценность? — спросил лорд с любопытством.

— Я могу быть рядом тогда, когда прочие, — он исподлобья поглядел на Горебора, — дадут деру. Я — не человек мирного времени, я — человек войны. Максимально комфортно я себя чувствую, когда сердце бьется учащенно. Сдается мне, что и ты, лорд, из того же теста. Возьми меня в команду и ты не пожалеешь. Кувалда, на которого я давно работаю, не даст соврать. Моя репутация не запятнана, бью я сильно, работы не чураюсь.

— Говоришь ты складно, Леня Татар, — усмехнулся Галиор Аркануа. — Хорошие люди всегда нужны. Но я не доверяю первым встречным. Мое расположение нужно заслужить.

— Что надо для этого сделать?

— Рвешься в бой?

— Ищу свое место под солнцем, — Леня скрестил руки на груди. — Через бой или через что угодно.

— Я дам тебе возможность найти это место, — кивнул Галиор. — Дам ее любому, кто проявит лояльность и будет готов идти за мной. Слушай, что я скажу тебе. Больше года назад мой отец, Валиор Аркануа, покинул Лотунные острова, отправившись в экспедицию на юго-запад. Он искал новые земли, хотел познать континенты, о которых в Эрдарии никто не слыхал, мечтал заполучить магические артефакты, силе которых позавидовал бы умелый архимаг. Но его нет. Он не вернулся, а жизнь на островах идет своим чередом. Должна идти своим чередом. Я теперь лорд Лотунного удела и отныне я правлю этими землями. Я дал присягу королю Эрдарии — Эмпиру из Династии Мергольдов и он эту присягу принял, признав тем самым за мной право на земли и на моих вассалов. Все мои вассалы, островные бароны, также признали во мне нового лорда Лотунных островов… — Галиор Аркануа утих и поглядел на Горебора Ярберского. — Кроме одного. Хоскер Аррак все еще не прибыл в Тарлу, чтобы склонить свою голову. Хоскер является младшим братом барона Ойера Аррака, хозяина острова Фирта, который отправился в экспедицию вместе с моим отцом. Хоскер Аррак должен принять на себя баронский титул и взять командование флотом острова Фирта, но он не желает признавать смерть своего брата и моего отца. Противится, предлагает ждать еще. Но сколько можно ждать? Миновал год. Год мои земли были без лорда. Мне не нужны непокорные среди собственных людей. Дом Аррак должен покориться законному лорду Лотунных островов. Любым способом.

— Я должен его убить? — спросил Леня, внимательно выслушав рассказ лорда.

— Убить? — Галиор Аркануа рассмеялся во весь рот. — Ты думаешь, у меня нет людей, способных убить этого наглеца? Смерть Хоскера Аррака ничего не решит. Она лишь пробудит хаос на моей земле. Мне нужна его лояльность. Я хочу, чтобы он склонил голову и признал меня лордом. Я же в свою очередь возложу на него титул барона и вверю ему флот острова Фирта. Мне не нужны обычные головорезы, Леня Татар. Мне нужны преданные и умные люди. По силам ли тебе выполнить задачу, которую я возлагаю на тебя?

— По силам, — кивнул Татар.

— Ты даже не узнал, что это за задача, — усмехнулся лорд.

— Ты обронил фразу — «любым способом», — ответил Леня. — А это значит, что вариантов масса. Так что нужно сделать, лорд?

— Привези мне грамоту от Хоскера Аррака, — сказал Галиор Аркануа. — Или же самого Хоскера для присяги. И да — способ не важен, главное — не проливать кровь. Я никогда не подниму меч на собственный народ.

— Хорошо, — кивнул Леня. — Я исполню твой приказ.

Он встретился взглядом с Горебором, который стоял поодаль, и узрел в глазах князя смятение.

— Тогда ты свободен, — махнул рукой Галиор Аркануа. — Я планирую большую морскую экспедицию — это отнимает много сил. Князь, — лорд бросил на Горебора мимолетный взор. — Помогите разместиться в Тарлу моему новому другу. Покажите ему окрестности, введите в курс дел. Вам же не составит это труда?

— Мне? — Горебор отпрянул, заикнулся.

— Насколько я знаю, вы тут бездельничаете денно и нощно, тянете время, лишь бы не возвращаться к родителям, — пожал плечами Галиор Аркануа. — Раз уж вы решили переждать семейную бурю на Лотунных островах, сделайте доброе дело для лорда. Ну, так что? Мне стоит на вас рассчитывать?

Горебор Ярберский замер в исступлении, медленно перевел взгляд на Леню, а затем снова поглядел на лорда и сказал:

— Да, ваше высокопревосходительство. Я все сделаю.

— Вот и славно, — улыбнулся Галиор Аркануа. — Значит Ярберские, все-таки, хоть на что-то способны. Господа, вы свободны.

Как только Татар и Горебор покинули оранжерею, князь обрушился на Леню:

— Что вы творите? Что вы себе позволяете? — нижняя губа его дрожала, тело его все тряслось. Он с трудом подбирал слова.

— Че ты петушишься? — развел руками Леня. — Я знаю как выжить в любом мире. В том числе и в этом. Находишь альфу и пришвартовываешься к нему. Будь преданным самому сильному и ты точно застолбишь себе место второго человека в обойме.

— Вы даже не представляете себе, куда впутываетесь, — тихо прошипел Горебор. — Вы затеяли опасную игру…

— Я всего лишь взялся выполнить приказ самого главного человека в этих местах, — Татар оттолкнул князя и тот, попятившись, едва не упал на ягодицы. — И никто меня не остановит. Даже ты, князь. Слышал, что сказал лорд? Ты будешь помогать мне. Вот и не сопротивляйся.

— Я… — щеки Горебора налились краской. — Я не подчиняюсь лорду Лотунного удела. Я князь! Я подданный его величества и будущий владетель Восточного удела.

— Вот как станешь этим владетелем, так и будешь щеки дуть, — Татар приблизился к Горебору и заглянул ему в глаза. — Ты че дрейфишь-то так, а? — он схватил его за тонкие плечи и потряс. — Давай сделаем полезное дело. Услужим лорду. Хватит гулять по морю, ножки мочить. Пора делать дела. Так и зачахнешь, князь. Уже чахнешь.

— Откуда вы взялись на мою голову? — закатив глаза, провыл Горебор.

— С неба прямиком, — Леня хлопнул князя по плечу и тот дрогнул, сжался и отступил. — Ты ведь не дурак, я вижу. Помоги мне, я в долгу не останусь.

Горебор молчал. Он долго смотрел на Леню, думал, а затем тихо проговорил:

— У барона Хоскера Аррака есть больное место, на которое можно надавить.

С этими словами на лице Татара медленно появилась зловещая улыбка.

— Вот это разговор, князь! — Леня подошел к Горебору и обнял его за плечи. — Ну, что за место, а?

— У барона есть дочь, — тихо сказал Горебор Ярберский, оглядевшись. — Фиорта. Лорд Аркануа положил на нее глаз — я видел, как он смотрел на нее, когда все бароны прибыли на Уарри на слет. Галиор даже попытался к ней подойти, но баронесса, похоже, не из робких. Сначала она в грубой форме дала хозяину удела понять, что не заинтересована в общении с ним, а затем, — князь снова осмотрелся и понизил тон, — а затем даже отвесила ему пощечину, когда тот не сбавил своего напора. Лорд, похоже, влюблен в Фиорту. Паж его высокопревосходительства отправлял письмо на остров Фирта, адресованное не Хоскеру, но его дочке. Я знаю Галиора Аркануа — он не из тех, кто отступает и если он задался целью…

— Как мы можем использовать эту Фиорту? — спросил Леня.

— Привезем ее сюда, в Тарлу, — сказал князь. — Если надо — силой. Поставим ультиматум — или Хоскер Аррак выдает свою дочь за лорда и сам при этом становится бароном, либо…

— Либо… — повторил Леня.

— Либо лорд обесчестит Фиорту и род Аррак будет придан позору на веки.

— Ну и князь, — широкая улыбка украсила лицо Татара. — Говорю же — голова у тебя светлая. Что за план ты придумал! Мы преподнесем лорду деву, от которой он без ума, да еще и исполним его задачу — заставим этого баронишку признать власть Галиора Аркануа над островами.

Глава 7

Опасность Сорок четвёртая почувствовала с самого утра, когда в одном из коридоров Круга она встретилась взглядом с Тринадцатой. Паучиха поглядела на нее необычно, как-то отлично от взгляда, которым она обыкновенно смотрит. В этом взгляде было ликование. Глаза ее блестели, подбородок был приподнят, а походка уверена, как будто она одержала какую-то важную для себя победу. Сорок четвертая насторожилась. Она всегда знала, что Тринадцатая — единственная из паучих коммуны, кто может доставить ей неприятности и теперь, после этой встречи в коридоре, опасения ее только усилились. За время, проведённое в Круге, Сорок четвертая научилась быть настороже — всегда. Она подмечала все — и даже такой незначительный сигнал, как взгляд потенциального врага, мог означать большую опасность.

Было утро. Наступал час рейда и тати Убабы выбирались на поверхность, чтобы пополнить запасы коммуны. Сорок четвертая выходила на свет образе путешественника Ивара — юноши в походном костюме, с котомкой и тростью. Этот образ не предусматривал краж, Вера выряжалась Иваром лишь в случаях, когда хотела выведать информацию. С путешественником из далеких земель охотнее разговаривали торговцы и прочие сплетники, которые и без особых методов выведывания вываливали на обсуждение все, что стало им известно из первых уст. Разведка подразумевала поиск информации в самом опасном месте Черного Базара — на территории Лои Тарраша, где люди головореза в последнее время орудовали особенно жестоко. Причину такой бескомпромиссности Вера, конечно же, знала, хоть и скрывала это от Матки. Бандиты бесновались, потому что у их главаря украли ценную реликвию — меч, цены которому было не сложить. Этот меч прямо из под носа Лои Тарраша увела сама Вера, забравшись в трактир, откуда он правил своей подпольной империей. После этой кражи люди Лои Тарраша объявили открытую охоту на паучих — они вылавливали всех, кто был хоть как-то связан с Убабой, зачищая свою территорию от посягательств татей. Лои Тарраш был в бешенстве. Сорок четвертая знала, что его беспокоит не только потеря своего артефакта, но и проблемы, исходящие от группировки галапаксов Эшштох, которая стремительно набирала силу.

Теперь настало время выяснить, что происходит на подконтрольных Лои Таррашу территориях Базара. Сорок четвертая, погруженная в мысли, вышла на обходную тропу, которая вела прямиком к месту ее интереса. Тропа всегда пустовала — здесь ходили разве что нездешние путники и те, кто заплутал, но местные предпочитали обходить ее стороной. Ходили слухи, что в этих местах водятся фулли — оголодавшие хищные звери, которые охотятся на людей. Эти слухи пустили сами паучихи, чтобы спокойно передвигаться здешними тропами — раскромсали пару заблудших коров, перерезали горло нескольким собакам, а потом через торговцев распространили информацию о том, что видели в окрестностях огромных бурых фуллей.

Вдоль ухабистой дорожки росли иссохшие деревья, корни которых утопали в болотной жиже. Над землей жужжали комары, а от болот исходил едкий запах торфа. Кое-где виднелись обломки копий, части побитых доспехов и лошадиной сбруи. Сорок четвертая часто проходила мимо этих неприглядных пейзажей, но что здесь была за битва, она так и не узнала. Иногда даже попадались останки людей, погрязших в болотах — мародеры давно растащили все ценное и теперь унылые виды местности скрашивали никому не нужные люди, отдавшие свою жизнь неизвестно за что.

Вера сбавила шаг, огляделась — ее преследовало чувство, что за ней следят. Как будто кто-то не отрывал от нее взора. Объяснить самой себе подобные ощущения не представлялось возможным, но именно интуиция спасла ее от удара, который обрушился на нее сверху, как внезапный гром. Сначала мелькнула тень, Сорок четвертая успела увидеть кинжал, который занесся на ее головой, а потом она сделала резкий кувырок в сторону и тень мелькнула всего в нескольких от нее дюймов. Рядом с шеей просвистел ветерок от стали, которая едва не разрезала кожу. Вера извернулась, обнажила спрятанный за пазухой короткий меч и блокировала атаку, которая тут же настигла ее. Она отбилась от трех резких ударов, успела контратаковать выпадом и увернуться от размашистого удара, нацеленного на мгновенную смерть — в шейную артерию. Действовала Вера инстинктивно, отражая атаки скорее на каком-то животном уровне. Биться по-настоящему до этого ей не приходилось. Орудовать мечом она привыкла на каждодневных тренировках, где Сорок четвертая всегда выкладывалась по полной и достигла высоких результатов. И вот теперь она попала в ситуацию, которая оголила все ее навыки, возвела все ее боевые таланты в абсолют. Вера сделала еще один кувырок, уклонилась и нанесла удар сверху, но противник заблокировал эту атаку своим кинжалом и только теперь лица их встретились. Сорок четвёртая столкнулась со своим врагом лицом и к лицу, настолько близко, что как только она осознала что происходит, меч ее тут же сам собой опустился. Она, обессиленная и опустошенная, отступила на шаг назад и произнесла:

— Это ты? — слова с трудом вырвались из ее уст. Сердце колотилось так сильно, что она едва слышала собственный голос.

Атакующая сама попятилась с изумлением на лице и она, казалось, чувствовала то же самое. В ее изумрудных глазах застыло удивление, как будто она встретила призрака.

— Вера? — едва сумела выпалить та. — Но, — она качнула головой и красные ее волосы всколыхнулись. — Как это возможно?

— Вика… — с трудом проговорила Сорок четвертая. — Это я… Я — Вера.

И она откинула свой меч в сторону и бросилась навстречу Вике, а затем крепко ее обняла. Вика была твердой будто статуя, казалось, она не дышала вовсе — лишь стояла, замерев в одной позе, сложив по бокам руки, пока Вера не разомкнула объятия.

— Что за чертовщина? — Вика почесала рукоятью своего кинжала затылок. — Ты — одна из этих? — и она с каким-то пренебрежением оглядела Веру с ног до головы. — Как ты попала сюда? Что ты тут делаешь? Я думала, ты давно мертва.

— Я мертва, — кивнула она. — Вера Берсон, по крайней мере, точно мертва. Перед тобой стоит верховная тать Коммуны — Сорок четвёртая. Такое имя я теперь ношу… Это был не мой выбор. Когда лорд Агор Аркануа пал в бою с Хоресом Ярберским, а «Колкий Вихрь» захватил враг, коммандер Арри Корс исполнил последнюю волю лорда Лотунного удела и спас меня. Он привел меня к Убабе и я стала одной из паучих — это было мое спасение, ведь в Восточном уделе за мной велась настоящая охота. Только так у меня был шанс на жизнь. Но… — Сорок четвертая потупила взор. — Что ты здесь делаешь? Почему ты на меня напала?

— Я напала не на тебя, — Вика поморщилась. — Точнее, если бы я знала, что это ты… Я пришла по наводке. Среди ваших паучих завелась крыса, которая продала тебя с потрохами.

— Крыса… — повторила Вера. — Кажется, я знаю, о ком идет речь. Опиши мне ее. Опиши и сегодня же она лишится жизни.

— Не важно, — Вика отмахнулась будто от назойливой мухи. — Моя цель не ты. Я ищу меч.

Вера отшатнулась и насторожилась.

— Меч? — переспросила она.

— Ты не знаешь, о чем я говорю? — Вика сделала пару шагов ей навстречу. — Третий Дар. Такое название он носит. И та паучиха, которая выступала осведомителем, сообщила, что его украла именно ты. Он у тебя, Вера?

— Зачем тебе этот меч? — спросила Сорок четвертая с осторожностью. — Что это за артефакт?

— Он связан с моим Предназначением, так что если он у тебя — придется его вернуть.

— Он у меня, — ответила Вера и тут же ощутила волнение, которое захлестнуло Вику. — Это правда. Я забрала его у Лои Тарраша, но… — она покачала головой. — Просто так я его не отдам.

— Я заберу его, ты же знаешь, — ноздри Вики расширились. — Любой ценой.

— Я уже не та девочка, что витает в облаках, — ответила Вера. — Забрать то, что принадлежит мне, теперь не так просто. Думаю, ты сама успела в этом убедиться.

— Чего ты хочешь? — Вика вскинула подбородок.

— Я хочу покинуть Круг, — прозвучал ответ.

— Ну, так иди, — Вика махнула кинжалом. — Все дороги открыты. Я тебя не держу. Ты можешь постоять за себя. Ты можешь идти куда угодно.

— Уйти не так просто. Убаба — ворожея. Каждая паучиха с ней связана и если кто-то не появится на вечернем смотре, жизнь этой бедолаги оборвется в тот же миг. Где бы она ни была. Чтобы снять заклятие… Нужно убить Убабу. Но ни одна паучиха не может этого сделать, потому что, если она убьет Убабу, то умрет сама.

— Значит, ты хочешь, чтобы я завалила старуху? — Вика вздохнула полной грудью и закатила глаза. — И как ты себе это представляешь?

— Я проведу тебя, — проговорила Вера. — Войдем в Круг, сделаем все тихо, никто и не заметит. Но… — она опустила взор. — И это еще не все.

— Что еще, Золушка? — скрипнула зубами Вика. — Не слишком ли много «но»?

— Послушай. После смерти Убабы паучих ждет незавидная участь, — сказала Вера. — Все в Коммуне завязано на Матке. Они не смогут приспособиться к внешнему миру. Не выживут там.

— Зачем думать о них? — Вика развела руками. — Это их дело. Их жизнь.

— Они стали мне близки за тот год, что я провела под землей. Я чувствую, что несу ответственность за каждую из них, если Убаба умрет. И я не могу оставить их так.

— Но что я могу сделать для нескольких сотен девок, которые не знают как жить нормальной жизнью? Чего ты от меня хочешь?

— Я хочу их пристроить, — ответила Вера.

— Да кому они нужны?

— Обученные, дисциплинированные, верные, тихие? — спросила Сорок четвёртая. — Идеальные воры, прислужники, учителя… Целое крыло, скрытое от глаз, полные сундуки провианта и оружия. Я знаю как минимум одного человека, которому не помешала бы такая армия.

— Лои Тарраш, — задумчиво проговорила нараспев Вика. — Ты хочешь сбагрить своих девок этому ублюдку? Он ведь ненавидит их. Паучихи портят ему жизнь похлеще заклятых врагов.

— Он ведет войну, — сказала Вера. — И не очень успешную. Паучихи послужат для него идеальным подспорьем против Эшштоха. Ему лишь надо возглавить Круг после смерти Убабы и выстроить свои порядки, воспользовавшись тем фундаментом, что долгие годы выстраивала Матка. С таким арсеналом он перетянет других главарей на свою сторону и вместе они выдавят галапаксов с Черного Базара.

— Хорошо, это можно сделать, — кивнула Вика, с любопытством слушая речи Сорок четвертой. — Мне нравится, что ты говоришь. Да и такой, — она оглядела Веру с ног до головы, — ты мне тоже нравишься. Образ Барби тебе не идет.

— Мое Предназначение в Эрдарии никак не сходится с жизнью под землей и воровством на подпольных рынках королевства, — сказала Вера. — Говорю еще раз — это не мой выбор, Вика.

— Ну, так поменяй свое Предназначение, — пожала плечами Вика. — После того, через что ты прошла, жизнь с этими высокомерными людишками покажется тебе пресной до ужаса. Ты хлебнула горя. Ты познала страдания — вскоре ты будешь свободна, так делай то, что ты хочешь.

— Я знаю, чего я хочу, — тихо сказала Вера. — Но сначала нам нужно убить Матку.

— Чего мы тогда тут стоим? — развела руками Вика. — Давай, веди меня в ваше логово. Расправимся с бабкой, я заберу свой меч и пойдем к Лои Таррашу — порадуем это животное хорошей для него вестью, но и о себе не забудем. У него есть еще кое-что ценное и я планирую забрать это в обмен на армию паучих, раз уж у нас в рукаве появится столь ценный козырь.

Они двинулись по тропе в сторону Круга. Сорок четвертая рассказывала по дороге об устройстве Коммуны, о том, как расположены коридоры и какими путями им надо будет двигаться, чтобы миновать все посты охраны. Вика слушала молча. Она глядела перед собой — лицо ее было спокойным, а взгляд — уверенным, как будто она четко знала, чего хочет. Каждый раз, когда Вера глядела на нее, душа ее ликовала. Хоть Вика ей и не особо понравилась, когда они первый раз встретились, она, все же, была человеком из ее мира. Она была из команды дяди Игоря, из ее команды. Она была своя. Возможно, во всем мире не сыскалось бы теперь человека, который был бы ей ближе. Вере хотелось кричать от радости, хотелось прыгать и смеяться, ведь впервые за год у нее появилась настоящая надежда. Где-то там, вдали, замерцал свет, знаменующий перемены — совсем скоро ее жизнь изменится. Совсем скоро.

Они приблизились к темному проходу, который был замаскирован свисающими с небольшого пригорка лианами. Растения прикрывали темное пятно, ведущее внутрь Круга. Кто знает, был ли там, во тьме, хоть один раз человек, который не имеет к общине никакого отношения? Вера пошла первой, Вика нырнула во тьму вслед за ней. Они блуждали по коридорам коммуны, Вера останавливалась на какое-то время, делала паузу, прислушивалась, а затем продолжала свой ход. Миновали поворот за поворотом, коридоры тянулись бесконечно, в воздухе стоял спертый запах земли. Когда до каморки Убабы оставались считанные шаги, Вера засомневалась. Она остановилась, сделав вид, что прислушивается, однако на самом деле она старалась прислушаться к собственному голосу. Целый год она провела в этом месте. Каждый день, с тех пор, как она возглавила татей Круга, Вера приходила на доклад к верховной паучихе, скрывающейся за зеленой дверью. А вдруг это ошибка? Вдруг всем этим девушкам будет лучше здесь, под покровительством Убабы? Что с ними может сделать кровожадный Лои Тарраш? Но как же сама Вера? Как же свобода, которую не достичь, если оставить Убабу в живых? Слишком много вопросов и слишком мало времени, чтобы найти на них ответы.

— Ясно, — сказала Вика, заподозрив что-то. — Сомневаешься, красавица. Давай дальше я сама, а то так можно вечность простоять. А ну-ка, подвинься.

И она прошла, вперед, небрежно отодвинув Веру в сторону, а затем обнажила свой искривленный кинжал. Она приблизилась к зеленой двери, которая вела в комнатушку Убабы, тихо ее отворила и прошла внутрь. Вера сделала несколько шагов вслед за Викой и остановилась у порога. Сердце ее было готово выпрыгнуть из груди. Жалость к этой старухе боролась со страхом перед ее могуществом.

Из-за двери донесся шорох, хруст, затем лязгнула сталь и послышался предсмертный хрип. Вера поняла, что произошло, прикрыла рот рукой и заглянула в каморку. Вика с окровавленным кинжалом стояла над лежащей на своей кровати старухой. Убаба была еще жива, лезвие кинжала вошло в тело рядом с сердцем, и взгляд старухи каким-то странным образом пал на Веру, которая глядела на нее из-за полуоткрытой двери. Вера дрогнула, отступила, но оторвать взор от этих тусклых выцветших глаз, так и не сумела. Она почувствовала как связь между ними рвется, ощутила, что их больше ничего не связывает. Чары были смыты кровью.

— Я проклинаю тебя, Вера из дома Берсон, — прохрипела Убаба на последнем издыхании, а затем глаза ее закрылись и жизнь покинула это тело.

На глазах у Веры образовались слезы. Вика вытерла лезвие своего клинка первой попавшейся ей тряпкой и проговорила:

— Надо было тебе сюда лезть? Я все сделала тихо. Без шума. Зачем ты попалась ей на глаза?

— Она меня прокляла, — медленно проговорила Вера.

— Есть за что, — покачала головой Вика и загнала кинжал в ножны. — Ладно, давай валить. С проклятием можно и всю жизнь жить. Еще неизвестно, что это за ворожба такая. Давай, уходим. Я свою часть сделки выполнена — ты свободна, принцесса. Теперь твоя очередь. Где мой меч?

Глава 8

— Будь я проклят, — остановившись в ступоре, прохрипел Бронебойный Крышт и лицо этого видавшего виды воина окрасилось гримасой истинного ужаса. Следом за ним притормозил и весь отряд, в том числе и рассредоточенные разведчики из Невидимых. Воины выбрались на небольшую поляну между Аркарским лесом и рекой Синеокой. Трава здесь была мертвой — пожухлой и сухой, деревья выглядели скрюченными, без листьев, как будто всю поляну выжгли огнем. Некоторые из деревьев были повалены, словно здесь орудовал какой-то разъяренный исполин. Но ступор Бронебойного Крышта вызвала вовсе не эта картина. На деревьях висели мертвые. В основном это были галапаксы из Королевской Канцелярии — тела их, порядком поеденные воронами и прочими падальщиками, уныло качались на веревках из стороны в сторону. Трупов было шестнадцать — ровно столько разведчиков отправил на миссию верховный резидент Шлакисс Шасс неделю назад. Именно на их поиски и вышел отряд командора Альбера, который теперь сопровождали воины Бронебойного Крышта в качестве охраны.

— Надо их снять, — вымолвил командор Альбер, пристально вглядываясь в изуродованные серые лица. — И захоронить как полагается.

— Как полагается? — развел руками Бронебойный Крышт. — Это откуда тебе, командор, интересно знать — как полагается хоронить серокожих?

— Они в первую очередь — офицеры королевской канцелярии, где я служу, — ответил Альбер. — Отдай приказ своим солдатам…

— Ну уж нет, — усмехнулся краст и сплюнул в сторону. — Мои люди не не занимаются ритуальными услугами — мы воюем, а не в земле копаемся. Если ты и решил похоронить своих товарищей — сам отдавай приказы своим разведчикам.

С этими словами в чаще Аркарского леса послышался шорох — кусты зашевелились, хрустели ветки, доносился цокот копыт. Валера напрягся, вглядываясь в гущу серых обугленных деревьев, где прослеживалось какое-то движение. Вскоре звуки стали более четкими, теперь доносилось лошадиное ржание и бренчание кольчуги. А потом из леса показались они. Сначала Валерка увидел белоснежные доспехи — это была поблёскивающая на солнце кольчуга, кольца которой переливались и мелодично позвякивали в такт лошадиному маршу. Затем он разглядел лица — светлые, почти белые, вытянутые, с голубыми и ярко-синими глазами. Голову появившихся из леса всадников покрывали золотые и белые волосы, длинные, ниспадающие до самых плеч, а чело было украшено диадемами с драгоценными камнями голубого отлива. Неизвестные все прибывали и прибывали, вырываясь словно вихрь из чащи на могучих лошадях с ярко золотистой шерстью. Они появились быстро, внезапно, выезжая из укрытия и Валера, оглянувшись, обнаружил, что отряд их окружен со всех сторон. Бронебойный Крышт обнажил свой палаш и принял боевую позицию, скалясь и ругаясь себе в бороду на языке крастов. Командор Альбер также приготовился к бою, а вслед за ним достал свой меч из ножен и Валера.

Неизвестные в белых доспехах всего за несколько мгновений взяли отряд в плотное кольцо, окружив воинов и разведчиков. Они были вооружены тонкими искривленными мечами, лезвия которых казалось были выкованы из самого золота. На запястьях конников виднелись небольшие полукруглые щиты, на которых был изображен ледяной айсберг, тонущий в белом море.

— Вы окружены, сдавайтесь, — раздался звонкий юношеский голос, и из гущи окруживших отряд, вырвался молодой человек лет двадцати. Он был верхом на золотистом жеребце, за спиной его развивался белый тонкий плащ, а в руках был искривленный клинок из золота. Лицо юноши было белоснежным, с тонким вскинутым подбородком, аккуратным вздернутым носом и ярко-синими глазами. Он был высок и осанист, возвышаясь над окруженными на своем могучем скакуне с густой белой гривой. — У вас нет шансов в битве. Но вы можете сохранить себе жизнь.

— А вот и посмотрим, — рявкнул Бронебойный Крышт и попытался атаковать юношу, но перед ним встал командор Альбер, преградив красту путь.

— Нет надобности обрекать себя на смерть, — тихо сказал он красту. — Их в десять раз больше. Или ты хочешь пополнить ряды висельников?

Конец ознакомительного фрагмента.