Контрреволюция

Б. А. Энгельгардт

Автор мемуаров, Борис Александрович Энгельгардт, находился в эпицентре событий XX века. Сочными мазками он рисует незабываемые картины трех войн – Русско-японской, Первой мировой и Гражданской, и двух революций. Воспоминания написаны как роман, только действующие лица в нем не вымышленные герои и не прихоть воображения автора. Персонажи воспоминаний – реальные люди, с которыми автор служил, работал, общался. Это и политические деятели: Николай II, А. Керенский, М. Родзянко, В. Львов, Н. Львов, и их приближенные (Г. Распутин), и общественные деятели (В. Шульгин), и военная аристократия: П. Скоропадский, А. Игнатьев, белые офицеры М. В. Алексеев, Л. Г. Корнилов, А. И. Деникин, П. Н. Врангель, В. З. Май-Маевский, А. Шкуро и другие. Также автор дает характеристику В. И. Ленину и И. В. Сталину, описывает убийства М. С. Урицкого и генерала И. Романовского.

Глава 1

Послереволюционные настроения

Февральская революция длилась три дня. Отречение от престола Николая II^[17] и последовавшее за ним отречение великого князя Михаила Александровича^[18] окончательно закрепили победу революции.

Царская власть была свергнута с изумительной легкостью. Кадетская газета «Речь» писала, что революция прошла как парад. Ее называли «безкровной». Действительно, жертв как среди революционеров, так и защитников царского правительства было сравнительно немного. Погибло несколько рабочих и солдат во время перестрелки на улицах. Шальной пулей был убит кн. Вяземский^[19], ехавший в автомобиле с Гучковым^[20]. Убит был генерал Митусов, пытавшийся не допустить рабочих в здание Арсенала. Как-то бессмысленно погиб старый генерал Забудский^[21], профессор баллистики, крупный ученый, спокойно, в обычный день направлявшийся в Артиллерийскую академию через Литейный мост на очередную лекцию. Его остановили, стали отбирать шашку… старый генерал не захотел отдавать оружия, которое ему никогда в жизни не приходилось и обнажать. Шашку вырвали и ею же раскроили ему голову. Убито было несколько офицеров и полицейских. В провинции, где революция почти не встречала сопротивления, был убит губернатор Бюнтинг^[22], попытавшийся бороться.

За исключением небольшой кучки людей, относившихся к революции с враждебностью или с недоверием и тревогой, остальное население великой страны встретило революцию сочувственно и даже с радостью.

Легкость, с которой вся Россия отреклась от царя, в значительной степени объясняется утратой Николаем Вторым той популярности, которой еще пользовался его дед Александр Второй^[23].

Николай Второй не умел использовать ни одного благоприятного момента для поддержания своей популярности.

Не подлежит сомнению, что большинство рабочих, мирно направлявшихся к Зимнему дворцу 9 января 1905 года для представления царю своих жалоб и просьб, еще верило в то, что царь является высшим, нелицеприятным судьей по отношению ко всем своим подданным и что при непосредственном обращении к нему можно добиться справедливого решения.

Залпы на Дворцовой площади вконец разрушили эту веру.

В самом начале его царствования тяжелое впечатление на народ произвело пассивное, равнодушное отношение царя к Ходынской катастрофе^[24]. Немедленно после коронации я побывал в подмосковной деревне, и разговоры, которые мне пришлось слышать от местных крестьян, явно свидетельствовали об этом тяжелом впечатлении. У меня самого, воспитанного в полном преклонении перед царской властью, возникали критические мысли.

Я был камер-пажом^[25] во время коронационных торжеств и на следующий день после катастрофы временно исправлял службу при самом царе.

После парада на Ходынском поле командному персоналу был предложен завтрак в Петровском дворце, а после завтрака царь, сняв парадную форму, собирался ехать с женой в Кремль. В залах, где завтракал генералитет, еще шла уборка помещения, и, когда Николай Второй проходил через эти комнаты, его поразил непривычный для его глаз беспорядок. Он оглянулся на меня и с усмешкой произнес: «Здесь, кажется, мои генералы вторую Ходынку устроили…»

Когда я рано утром ехал в Петровский дворец, навстречу мне попались телеги, крытые брезентом, из-под которого торчали человеческие ноги — это везли трупы с Ходынского поля. Я вспомнил эти телеги, когда говорил царь, и его шутка показалась мне неуместной.

Ходынская катастрофа никак не отразилась на коронационных торжествах. Представитель китайского императора Ди-Хунг-Чанг^[26] в беседе с министром Витте^[27] говорил, что о ней не следовало бы и докладывать царю, в Китае они избегают сообщать богдыхану^[28] неприятные известия. По-видимому, доклад не произвел большого впечатления на Николая Второго. Я видел его в день катастрофы на балу во Французском посольстве. Его настроение ничем не отличалось от обычного, я отметил только, что он в течение нескольких минут о чем-то серьезно говорил с генерал-губернатором Москвы вел. кн. Сергеем Александровичем^[29].

Между тем даже в нашей преданной престолу пажеской среде шли разговоры о том, что следовало бы царю приказать отслужить торжественную панихиду у Иверской часовни и самому прийти на нее пешком из Кремля, что следовало бы выдать пособия семьям всех погибших, следовало бы примерно наказать Сергея Александровича… нам казалось, что это укрепило бы престиж царской власти.

Вскоре после коронации Николай Второй оттолкнул от себя земскую общественность своими словами «бессмысленные мечтания», сказанными им в ответ на всеподданнейший адрес Тверского земства с самыми скромными либеральными пожеланиями.

Очевидцы приезда Александра Второго в Москву в 1877 году, когда он объявил о войне с турками, свидетельствуют об исключительном энтузиазме, который царь сумел вызвать на Кремлевской площади и в залах дворца.

Мне хорошо памятна бледная картина объявления Николаем Вторым войны с Японией в 1904 году.

Залы дворца были битком набиты офицерами Петербургского гарнизона в парадных формах, но обстановка была совершенно непохожа на обычные дворцовые торжества.

В те времена еще полагали, что войну следует сначала объявлять, а потом лишь начинать военные действия. Потому неожиданное нападение японцев на наш флот в Порт-Артурском рейде^[30] называлось вероломным и возмущало всех. Официальной сдержанности, характерной на «высочайших выходах», не было и следа. Всюду шли шумные разговоры, слышались чуть ли не крики, бранили моряков, прозевавших неожиданную атаку, сообщали какие-то фантастические сведения о морском бое, который якобы шел в тот момент… все были наэлектризованы до крайности.

У меня в то время уже созрело решение ехать на войну, я еще накануне подавал рапорт о командировании меня в войска Приамурского округа. Теперь общее настроение охватило и меня, и я ждал чего-то особенного, что вот-вот царь энергичным жестом распахнет двери внутренних покоев, решительными шагами выйдет к собравшимся, громким голосом призовет нас покарать дерзкого врага…

Но вот медленно, как всегда, два придворных арапа распахнули двери, в них показался Николай Второй, с бледным лицом, под руку с матерью, за ними наследник, Михаил Александрович, под руку с царицей, дальше все члены царской семьи по старшинству… Шум в залах мгновенно стих, но царь не сказал ни слова, слышны были лишь постукивания о пол жезлов церемониймейстеров и их французские фразы, когда они расчищали путь для царского шествия… Меня точно холодной водой окатили: того взрыва энтузиазма, которого я так ждал, не произошло, и я знаю, что такое же расхолаживающее впечатление этот царский выход произвел на многих.

Как мала была популярность Николая Второго в войсках, показывает то, что даже его личный конвой отошел от него с необычайной легкостью: 2 марта в Государственную думу^[31] явилась депутация от конвоя с требованием ареста офицеров, отказавшихся принимать участие в шествии к Таврическому дворцу.

Вообще говоря, о царе мало кто пожалел, но при всем единодушии в признании революции в различных кругах русского общества очень неодинаково расценивали ее значение и следствия.

Земельные собственники, представители крупной буржуазии, цензовая общественность, интеллигенция, находившаяся на службе капитала и промышленности, хотели видеть в результате революции лишь смену самодержавного царя на конституционного или, в крайнем случае, на президента республики. Других перемен они не хотели, хотя чувствовали, что без каких-то экономических жертв не обойтись. Представители финансового мира видели эти жертвы в помещичьей земле и надеялись, что при наличии этой жертвы им удастся сохранить свободное распоряжение капиталом. Понимали и помещики, что с землей придется расстаться, но все же питали надежду сохранить хоть часть и получить возмещение за забранную у них.

И те и другие ждали разрешения этих вопросов на предстоящем Учредительном собрании^[32], и буржуазные политические партии спешили приспособить старые программы к новым политическим условиям.

В то же время налицо был вопрос, разрешение которого не терпело отлагательства: вопрос о войне или мире.

Представители буржуазии и связанная с буржуазными кругами интеллигенция стояли за продолжение войны до победного конца.

Продолжение войны и победоносное ее завершение могли быть желательны для представителей крупного капитала, крупной промышленности и торговли, для многоземельных помещиков: победа могла принести им непосредственные материальные выгоды. Однако этот слой людей, материально заинтересованных в продолжении войны, был очень незначителен в России.

На это обстоятельство указывал и Ленин^[33], который в дни Всероссийского съезда Советов в июне 1917 года писал, что для разрешения вопроса о заключении мира надо прежде всего арестовать всего лишь 50–100 крупнейших капиталистов и опубликовать их доходы.

Мелкой буржуазии и связанной с буржуазными кругами интеллигенции, людям свободных профессий и чиновничеству война особых выгод не приносила. И тем не менее они в большинстве своем являлись сторонниками продолжения войны. Очень многие представители этих общественных кругов не только по набору, но и добровольно шли на фронт, подвергаясь лишениям и опасностям, которых в то время в тылу не было.

Что же побуждало их к этому?

Говорят, что легче построить десятки заводов и фабрик, нежели преодолеть привычки и представления, укоренившиеся в людях. Так вот, у всех этих людей существовали привитые им смолоду представления и убеждения об интересах государства и идеалистические взгляды на честь и достоинство Родины. Преждевременный мир, покуда враг еще занимал нашу территорию, рисовался им и позорным, и материально невыгодным, и они не допускали его заключения.

Так мыслило кадровое офицерство, тех же взглядов держалась во много раз более многочисленная интеллигенция, на время войны надевшая офицерские мундиры или обслуживавшая личным трудом фабрики и заводы, работающие на оборону.

В ходе военных действий эти представители буржуазных кругов убедились в неспособности царского правительства ни подготовиться к войне, ни вести ее с надеждой на успех. Многие из них надеялись встретить в революции тот подъем народной энергии, который позволит довести войну до победного конца.

Разочарование наступило очень скоро.

Дело в том, что настроения и желания революционной демократии, т. е. широких и глубоких народных масс, были совсем не похожи на настроения буржуазии.

Если буржуазию воспитывали и обрабатывали в определенных представлениях об интересах государства еще начиная со школьной скамьи, а затем в повседневной печати и в литературе, то настроениями рабочих, а в особенности крестьян, правительство не интересовалось или, вернее, считало ненужным интересоваться: все должны были беспрекословно идти на войну по приказу «царя-батюшки». В силу этого крестьяне привыкли жить своими местными интересами, и вóйны с внешними врагами, с которыми их интересы никак не сталкивались, были им непонятны. Еще во время Японской войны ходил анекдот о разговорах крестьян о войне: «Что нам японцы?.. Мы ведь Тамбовские…» По отношению к революции рабочие и крестьяне не хотели удовлетвориться свержением царя. Они ждали от нее серьезных социальных и экономических перемен: рабочие хотели взять в свои руки руководство заводами и фабриками, крестьяне хотели получить помещичьи земли. В то время они, конечно, предусматривали этот переход, построенный не иначе, как на праве частной собственности. Сознавая всю сложность этого «черного передела» без надлежащей организации, предвидя возможность конфликтов между самими крестьянами при дележе, крестьяне до поры до времени выражали готовность ждать Учредительного собрания. Понемногу эта готовность ждать сменялась проявлениями нетерпения.

Что же касается неотложного вопроса: война или мир? — то в этом отношении народные массы были вполне единодушны. Воевать больше никто не хотел, все ждали скорого мира. И больше всех жаждали мира — солдаты.

Мне пришлось наглядно ознакомиться с теми противоречиями, которые существовали, с одной стороны, в солдатской массе и, с другой стороны, в офицерской среде.

Я принимал участие в двух больших митингах, организованных в начале марта и посвященных этому важному вопросу.

Один из них был устроен в одном из больших кинематографов Петрограда.

Присутствовали почти исключительно рабочие и солдаты. Два члена Совета рабочих и солдатских депутатов^[34], очевидно, из состава его правого крыла, стоявшего за продолжение войны, просили меня выступить и дать мотивировку необходимости продолжать войну с военной и экономической точки зрения.

Если мои доказательства того, что мы действительно близки к конечной победе союзников над немцами, и мои рассуждения о выгодах победоносного завершения войны и были выслушаны со вниманием, то выступление в целом никакого успеха не имело.

Собравшиеся хотели не войны, какие бы преимущества она им ни сулила, а мира во что бы то ни стало. Речь сменившего меня на трибуне оратора, требовавшего немедленного мира, была покрыта дружными, долго не смолкавшими аплодисментами.

Второй митинг носил совсем другой характер. Он происходил в Офицерском собрании Армии и Флота и собрал человек 500 офицеров и несколько военных врачей. Я председательствовал на этом митинге.

За мир не высказался никто. Все были охвачены патриотизмом, может быть, ложно понятым, но несомненно искренним.

Собравшимся в этой зале молодежи и зрелым людям немедленный мир при утрате значительной части территории, после ряда поражений и при наметившемся переломе в нашу пользу на фронте представлялся унизительным миром побежденной России с победоносной Германией, и их национальная гордость не позволяла им мириться с этим.

Большинству этих людей продолжение войны никаких выгод принести не могло, а потому сознание того, что они могут почитаться наймитами крупного капитала и пособниками иностранного империализма, им не могло прийти в голову. Если они выражали готовность лить кровь за Родину, то делали это, конечно, исключительно под влиянием представлений, привитых им смолоду.

Мне хорошо памятна речь одного молодого офицера, раненного и собиравшегося вновь ехать на фронт.

Ему были брошены при каких-то обстоятельствах упреки в служении интересам, чуждым народу, руководствуясь лишь личной выгодой. Он с горечью говорил о том, что все его имущество заключается в убогой войне, в ротной землянке на фронте, что никаких капиталистов он никогда не знавал и общения с ними не имел, но что готов вновь идти в бой, потому что ему дороги честь и достоинство Родины.

Расхождений по вопросу о войне и мире на этом митинге не было, но противоречия возникали по отношению к дисциплине: одни считали необходимым возврат к старой дисциплине, без чего армия должна неминуемо утратить боеспособность, другие выражали веру в возможность построить армию на новых началах добровольной, сознательной дисциплины.

Это расхождение во взглядах рядового офицерства, в огромном своем большинстве прошедшего боевую службу на полях сражений, на практике сознавшего значение дисциплины в бою, невольно порождало сомнения в том, что армия сможет сохранить боеспособность при наличии столь различных взглядов в начальнической среде на основной рычаг управления войсками в бою.

К концу заседания в зале появился генерал Корнилов^[35], недавно назначенный командующим войсками Петроградского округа.

Он в то время еще не проявлял никакой контрреволюционности. Он сказал несколько слов о том, что не сомневается в готовности офицеров служить обновленной Родине, как они служили ей раньше.

Многочисленные офицерские митинги на фронте выносили аналогичные суждения по вопросу о войне. В то же время настроения солдат, еще до революции сказывавшиеся в отказах отдельных частей идти в бой, теперь проявлялись свободно и открыто: призывы к войне встречали самый горячий протест, и автор Приказа № 1, Соколов^[36], на огромном митинге на фронте призывавший к наступлению, был избит до полусмерти солдатами.

Таким образом, в том огромном организме, призванном непосредственно вести боевые действия, — в армии, существовали непримиримые противоречия между начальниками, посылавшими солдат в бой, и солдатами, не желавшими больше воевать.

Общественные деятели, сторонники продолжения войны, как занимавшие ответственные посты в правительстве, так и ведшие партийную работу, а с ними вместе и высшее военное начальство точно умышленно закрывали глаза на это явление и пытались найти какой-то компромисс, в силу которого солдаты согласятся послушно выполнять приказы начальства.

Как ни странно, противоречия существовали и в органе, возглавлявшем революционную демократию, — в Совете рабочих и солдатских депутатов. В течение первых месяцев после Февральской революции настроения широких народных масс отражало лишь меньшинство Совета, а большинство, состоявшее из меньшевиков и эсеров, в неотложном вопросе о войне расходилось с массами и готовилось воевать если не вплоть до победного конца, то, во всяком случае, до почетного мира, без аннексий и контрибуций.

Однако, высказываясь за продолжение войны, это правое крыло Совета рабочих и солдатских депутатов боялось оставлять в руках военного начальства, по большей части связанного с буржуазными кругами, командование войсками на основах старой дисциплины. По почину этого большинства Совета в армии вводились установления и порядки, в корне разрушавшие старую дисциплину и сводившие на нет боеспособность старой армии в прежней ее структуре.

Что же касается моей личной деятельности и тех вопросов, с которыми мне приходилось сталкиваться в течение моего трехдневного пребывания в Таврическом дворце в дни Февральской революции, то тут противоречия нагромождались одно на другом.

Временный комитет Государственной думы^[37] кооптировал меня в свой состав и назначил комендантом Петрограда. Принятие этого назначения уже само по себе было революционным актом, но мое первое же распоряжение, отданное под впечатлением захвата Арсенала, поджога Окружного суда, разгрома полицейских участков, грабежа винных лавок, было явно контрреволюционным. Я требовал возвращения солдат в свои казармы, требовал от офицеров восстановления внутреннего порядка в частях, иными словами, стремился к возврату к старому «порядку». Так на это распоряжение и посмотрели рабочие типографии Государственной думы, отказавшиеся печатать приказ. А я помню, что, диктуя свой приказ члену Государственной думы Бубликову^[38], я не сознавал, что выступаю против революции. Перед моими глазами происходили самочинные действия, и я просто котировал их как «беспорядок», а что касается революции, то, очевидно, полагал, что ею займутся политические деятели в кабинетах Государственной думы. Много позднее я понял, что именно этот «беспорядок» и был нужен для успеха революции. Недаром же И. В. Сталин^[39] в одной из своих статей в 1917 году писал, что «самочинные» комитеты — железнодорожные, солдатские, мастерские, крестьянские, рабочие и т. д. — не дали смести революцию.

Преображенский запасной полк отдал себя в распоряжение Государственной думы^[40]. Командир и офицеры полка, решаясь на это, несомненно, совершали революционный акт: минуя свое прямое начальство, отдавали полк в распоряжение самочинной организации — какого-то «Временного комитета», однако эти преображенские офицеры, подчиняясь думскому комитету, надеялись найти в нем ту плотину, которая затормозит революционный поток.

Я отдавал приказ о занятии революционными войсками Адмиралтейства, являвшегося последним оплотом правительственных войск. Но в то же время я сговаривался с полковником Доманевским^[41], начальником штаба отряда георгиевских кавалеров^[42] генерала Иванова^[43], шедшего из Ставки на Петроград, для совместных действий в целях наведения «порядка»^[44].

Вечером 1 марта в Таврический дворец стали приходить слухи о том, что офицеры якобы запирают солдат в казармах и заставляют присягать царю. Если исключить «присягу царю», то это было примерно то, что я хотел потребовать от офицеров в моем неизданном приказе от 27 февраля, о котором я упоминал выше. Теперь я понимал, что при сложившихся обстоятельствах это было недопустимо. На меня накинулся Стеклов, обвиняя в пособничестве этим выступлениям офицеров. Я произвел разведку всех этих слухов, зная, что фактически никаких подобных выступлений офицеров не было, я не желал их, потому что опасался кровавых расправ с начальниками в таких случаях, и решил не допускать их. Я это высказал Стеклову.

«Вы это говорите, а вы это напишите…» — кричал Стеклов^[45]. И я отдал приказ, в котором воспрещал всякие попытки возврата к старому, угрожая расстрелом виновных^[46].

Приказ был революционным, и его так и котировали впоследствии в белом лагере, но я-то оберегал не революцию от покушений ее врагов, а офицеров от возможных насилий над ними в случае несвоевременных, неосторожных контрреволюционных действий.

Эта напряженная, но сумбурная деятельность, полная противоречий, начиная с вечера 27 февраля по утро 2 марта меня измучила. Революционный поток нес меня как щепку и заставлял делать то, что противоречило всем моим представлениям того времени.

Противоречия нарастали не только между различными слоями русского общества, но и в самих этих слоях, между массами и теми органами, которые их представляли и, казалось, должны были бы отражать их взгляды.

В этом клубке противоречий разрастались контрреволюционные настроения и назревали столкновения, которые в конечном счете привели к Гражданской войне.

Вспоминая настроения, царившие в России от февраля 1917 года до конечного разгрома контрреволюции, картина отношения всего населения страны к революции рисуется мне в виде движения всех классов и состояний народных масс по многоступенчатой лестнице, на вершине которой возвышается победоносная «Революция».

Поначалу почти все, за малыми исключениями, стремятся к ней.

Но очень скоро отдельные группы в лице своих представителей задерживаются на промежуточных ступенях, на которых находят то, чего они ждут от революции и чем довольствуются. На каждого стоящего ниже они смотрят как на врага революции и готовы бороться с ним, но сами, обычно не желая этого сознать, тормозят течение революционного потока. Так было на деле в течение трех лет Гражданской войны, пока народные массы не смели ʹ последовательно все эти контрреволюционные плотины и восприняли революцию в ее конечном воплощении.

В одной из своих статей в 1917 году И. В. Сталин приводит отзыв К. Маркса^[47] о революции 1848 года, в котором он объясняет незначительность достигнутых ею результатов тем, что в Германии не возникло тогда сильной контрреволюции, которая подстегивала бы и укрепляла революцию в огне борьбы.

В России контрреволюционные настроения стали проявляться очень скоро и, нарастая день от дня, вылились в конце концов в сильное движение, поднявшее миллионы людей на борьбу с революцией. Свыше трех лет Россия находилась в огне Гражданской войны, пока контрреволюция не была окончательно подавлена.

Однако с разгромом контрреволюции на российской территории не закончилась борьба с нею.

Октябрьская революция вылилась в явление не только местного, российского значения, а всемирного, и против нее мобилизовались контрреволюционные силы всего мира.

Эта борьба не закончена, и она протекает на наших глазах в настоящее время.

Примечания

17

Николай II (1868–1918) — последний российский император, Царь Польский и Великий Князь Финляндский. Из императорского дома Романовых. Полковник гвардии. Оценки его деятельности неоднозначны и противоречивы. (Здесь и далее прим. сост.)

18

Михаил Александрович (1878–1878) — великий князь, четвертый сын Александра III, младший брат Николая II; российский военачальник, генерал-лейтенант, генерал-адъютант; член Государственного совета.

19

Борис Леонидович Вяземский (1883–1917, станция Грязи) — князь, русский историк и фенолог из рода Вяземских, усманский уездный предводитель дворянства, последний владелец усадеб «Лотарево» и «Осиновая Роща». Князь Борис Вяземский был убит солдатами 24 августа (6 сентября) 1917 года на станции Грязи после того, как по его приказу с целью предотвращения новых разгромов поместья был разобран мост на плотине с водоспуском через реку Байгору (Наше наследие. 1997. № 39–40. С. 58–87).

20

Гучков Александр Иванович (1862–1936) — лидер партии «Союз 17 октября». Председатель III Государственной думы, член Государственного совета, председатель Центрального военно-промышленного комитета. Военный и временно морской министр Временного правительства.

21

Забудский Николай Александрович (1853–1917) — русский генерал-артиллерист и ученый-механик. Убит в Петрограде 27 февраля 1917 года во время Февральской революции.

22

Фон Бюнтинг Николай Георгиевич (1861 — 2 марта 1917, Тверь) — русский политик, тверской губернатор. 2 марта восставшие рабочие и солдаты ворвались в губернаторский дворец и повели губернатора в Комитет общественной безопасности, по дороге в который он был убит выстрелом из револьвера. Толпа издевалась над телом, которое пролежало на главной улице до позднего вечера — лишь тогда викарный епископ смог забрать его и тайно похоронить.

23

Александр Второй (1818–1881) — император Всероссийский, Царь Польский и Великий князь Финляндский из династии Романовых.

24

Коронационные торжества Николая II 1896 года ознаменовалось страшной трагедией, вошедшей в историю под названием Ходынская трагедия или Ходынская давка: во время народных гуляний, по официальным данным, погибло 1389 человек, 1500 получили увечья. После катастрофы в обществе появились разные версии случившегося, называли имена виновников, среди которых был и генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович, и сам император Николай II, прозванный «Кровавым». Император узнал о произошедшем днем, но ничего не предпринял, решив не отменять коронационные торжества, и отправился на бал у французского посла Монтебелло. Его бездушное поведение было встречено обществом с явным раздражением. Николай II не смог взять правильный тон по отношению к трагедии в своем дневнике, накануне Нового года он написал: «Дай Бог, чтобы следующий 1897 год прошел так же благополучно, как этот».

25

Камер-паж — придворный чин для несения специальной придворной службы при Высочайшем дворе. Позднее в него возводились отдельные воспитанники (кадеты, пажи) обучавшиеся в Пажеском Его Императорского Величества корпусе.

26

Здесь имеется в виду Ли Хунчжан (кит.: 李鸿章) (1823–1901) — китайский государственный деятель и дипломат. В течение ряда лет фактически руководил внешней политикой Китая.

27

Витте Сергей Юльевич (1849–1915) — министр путей сообщения, министр финансов, председатель Комитета министров, председатель Совета министров, член Государственного совета.

28

Богдыхан (монг. богд хаан — священный государь) — название китайского императора.

29

Романов Сергей Александрович (1857–1905) — великий князь, пятый сын Александра II; московский генерал-губернатор. Супруг великой княгини Елизаветы Федоровны. Погиб от бомбы террориста Каляева.

30

В ночь с 26 на 27 января (с 8 на 9 февраля) 1904 года отряд из 10 японских миноносцев встретился с патрульными русскими миноносцами вблизи Порт-Артура. Японские миноносцы торпедировали русские корабли. В результате атаки на несколько недель были выведены из строя броненосцы «Ретвизан», «Цесаревич» и крейсер «Паллада». Не имея приказа, русские корабли в бой не вступили. Таким образом, без объявления войны японская эскадра без предупреждения напала на российский Порт-Артур, что стало началом Русско-японской войны. (Подробнее см.: «Совершенно секретная история» о бое у Порт-Артура // Морская война: журнал. Гран Флит, 2010. Вып. 1. С. 15–32.)

31

Государственная дума (1906–1917) — 27 апреля 1906 года открылась Государственная дума — первое в истории России собрание народных представителей, обладающее законодательными правами, первый российский парламент. Главной компетенцией Государственной думы была бюджетная. Рассмотрению и утверждению Думы подлежала государственная роспись доходов и расходов вместе с финансовыми сметами министерств и главных управлений. Дума I и II созывов была распущена до срока, занятия IV Думы были прерваны указом 25 февраля 1917 года. Полный срок проработала лишь III Дума. IV Государственная дума (1912–1917) была распущена Временным правительством в связи с началом выборов в Учредительное собрание.

32

Учредительное собрание — представительный орган в России, избранный в ноябре 1917 года и созванный в январе 1918 года для определения государственного устройства России. Национализировало помещичью землю, призвало к заключению мирного договора, провозгласило Россию федеративной демократической республикой, отказавшись от монархической формы правления. Распущено 6 января 1918 года ВЦИК.

33

Ленин Владимир Ильич (настоящая фамилия Ульянов) (1870–1924) — российский революционер, крупный теоретик марксизма, советский политический деятель, создатель Российской социал-демократической рабочей партии (большевиков), главный организатор и руководитель Октябрьской революции 1917 года в России, первый председатель Совета народных комиссаров (правительства) РСФСР.

34

Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов — коллегиальный представительный орган власти, созданный явочным порядком в Петрограде в первые дни Февральской революции и претендовавший на высшую власть не только в Петрограде, но и во всей России. До созыва I Всероссийского съезда советов рабочих и солдатских депутатов Петросовет являлся всероссийским центром революционной демократии, органом революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, опиравшимся на вооруженную силу — рабочую милицию и регулярные запасные полки Петроградского военного округа.

35

Корнилов Лавр Георгиевич (1870–1918) — русский военачальник, генерал от инфантерии. Военный разведчик, военный атташе, путешественник-исследователь. Герой Русско-японской и Первой мировой войн. Верховный главнокомандующий Русской армии. В годы Гражданской войны — один из руководителей Белого движения на юге России, один из организаторов и главнокомандующих Добровольческой армии.

36

Приказ № 1 был издан объединенным Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов (Петросовет) 1 (14) марта 1917 года. Опубликован 2 (15) марта в утреннем выпуске официального советского органа «Известия Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов». Приказ был адресован всем солдатам гвардии, армии, артиллерии и матросам флота для немедленного исполнения. «Совет рабочих и солдатских депутатов постановил. 1. Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота немедленно выбрать комитеты представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей. 2. Во всех воинских частях, которые еще не выбрали своих представителей в Совет рабочих депутатов, избрать по одному представителю от рот, которым и явиться с письменными удостоверениями в здание Государственной думы к 10 часам утра, 2-го сего марта. 3. Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам. 4. Приказы Военной комиссии Государственной думы следует исполнять только в тех случаях, когда они не противоречат приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов. 5. Всякого рода оружие, как-то: винтовки, пулеметы, бронированные автомобили и прочее должно находится в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов и ни в каком случае не выдаваться офицерам даже по их требованиям. 6. В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя, в своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане. В частности, вставание во фронт и обязательное отдание чести вне службы отменяется. 7. Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т. п., и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д. Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов, и в частности обращение к ним на “ты”, воспрещается и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных комитетов. Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов». С принятием Приказа № 1 в армии был нарушен основополагающий для любой армии принцип единоначалия; в результате произошло резкое падение дисциплины и боеспособности русской армии, что в конечном итоге способствовало ее развалу. Одним из главных авторов этого приказа — секретарь исполкома Петросовета — Николай Дмитриевич Соколов (1870–1928), сын священника церкви Зимнего дворца, присяжный поверенный, друг А. Керенского.

37

Временный комитет Государственной думы — орган государственной власти в России в ходе Февральской революции, существовал до 19 октября 1917 года. Временный комитет был сформирован 27 февраля в Петрограде Советом старейшин IV Государственной думы по поручению частного совещания ее членов. Для управления министерствами Временный комитет Государственной думы назначил 24 комиссара, создал военную, продовольственную и другие комиссии. Его возглавил председатель IV Государственной думы октябрист М. В. Родзянко. В состав Временного комитета вошли: И. И. Дмитрюков и С. И. Шидловский (левые октябристы), П. Н. Милюков и Н. В. Некрасов (кадеты), М. А. Караулов (вне партий), А. Ф. Керенский (эсер-трудовик), А. И. Коновалов и В. А. Ржевский (прогрессисты), В. Н. Львов (центрист), В. В. Шульгин (прогрессивный националист), Н. С. Чхеидзе (социал-демократ, меньшевик), Б. А. Энгельгардт был включен как комендант Петроградского гарнизона, как вне партии. Любопытный факт, что с 27 февраля по 1 марта эта организация была верховной властью в стране при живом законном монархе. 1 марта комитет получил признание де-факто правительств Великобритании и Франции (!), а Николай II отречется от власти только 2 марта.

38

Бубликов Александр Александрович (1875–1941) — инженер путей сообщения, член IV Государственной думы, прогрессист, после Февральской революции — комиссар в Министерстве путей сообщения.

39

Сталин Иосиф Виссарионович (настоящая фамилия Джугашвили) (1878–1953) — революционер, советский политический, государственный, военный и партийный деятель. С 21 января 1924 по 5 марта 1953 года — руководитель Советского государства.

40

Запасные гвардейские части Петроградского военного округа сыграли одну из ключевых ролей как в успехе начавшихся в феврале 1917 года в Петрограде беспорядков, приведших к победе Февральской революции, так и в дальнейшем удержании Временным правительством власти. При проведении мобилизации 18 июля 1914 года на фронт Первой мировой войны и уходе кадровых гвардейских полков в действующую армию в Петрограде были сформированы их запасные батальоны, главной задачей которых стала подготовка пополнений для действующей армии. Огромные потери на фронте делали вопросы качественной подготовки кадров для основных полков животрепещущими. Находившиеся в тылу запасные части, привлекаемые к охране порядка в столице, в первую очередь подвергались воздействию настроений населения и революционной пропаганде, что не столько снижало уровень их боевой готовности, сколько делало их политически неблагонадежными. В результате расквартированные в Петрограде запасные батальоны гвардейских полков, в том числе Преображенского, в феврале 1917 года, с началом революционных беспорядков, по мере проявления нерешительности властей в городе, не только не ликвидировали эти беспорядки, но и постепенно втянулись в установление новой власти. По определению генерала А. П. Кутепова, непосредственно наблюдавшего развитие событий в Петрограде в феврале 1917 года, «преображенцы запасного полка были увлечены общей революционной волной, и менее устойчивые чины его присоединились к общему течению, но большинство чинов честно выполняло свой долг до тех пор, пока существовала власть в Петрограде». Выступление гвардейских запасных частей в Петрограде стало во многом ключевым. Наиболее важным стал выход на улицы запасного батальона Лейб-гвардии Волынского полка во главе со старшим унтер-офицером Т. И. Кирпичниковым, чины которого впоследствии стали называться Временным правительством «пионерами» революции.

41

Возможно, имеется в виду Владимир Николаевич Доманевский (1878–1937) — генерал-лейтенант, участник Первой мировой войны и Белого движения на востоке России.

42

Имеется в виду Георгиевский батальон для охраны ставки Верховного главнокомандующего, он же Отдельный батальон для охраны ставки Верховного главнокомандующего.

43

Николай Иудович Иванов (1851–1919) — генерал от артиллерии, с 14 по 15 марта 1917 года главнокомандующий Петроградским военным округом, участник Белого движения, командующий Южной армией.

44

Поход на Петроград — попытка усмирения Февральской революции, предпринятая Николаем II. 27 февраля утром началось вооруженное восстание части Петроградского гарнизона. Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал М. В. Алексеев для восстановления спокойствия в Петрограде предложил направить туда сводный отряд. Император распорядился выделить по одной бригаде пехоты и по бригаде кавалерии от Северного и Западного фронтов, назначив начальником генерал-адъютанта Иванова. Николай II приказал ему направиться во главе Георгиевского батальона в Царское Село для обеспечения безопасности императорской фамилии, а затем, в качестве командующего Петроградским военным округом, взять на себя командование войсками, которые предполагалось перебросить для него с фронта. Продвижение войск было сорвано, так как четких инструкций от Верховного главнокомандующего генерал не получил. 15 марта царь отрекся от престола.

45

Стеклов Юрий Михайлович (псевдоним Ю. Невзоров, настоящее имя Овший Моисеевич Нахамкис, 1873–1941) — революционер, государственный и политический деятель, историк, редактор.

46

Об этом событии написал генерал А. И. Деникин: «Советы с первого дня объявили офицеров врагами революции, во многих городах их подвергли уже жестоким истязаниям и смерти; и при этом — безнаказанно… Очевидно, основание есть, когда даже из недр “буржуазной” Государственной думы вышло такое странное и неожиданное “объявление”: “Сего 1 марта среди солдат Петроградского гарнизона распространился слух, будто бы офицеры в полках отбирают оружие у солдат. Слухи эти были проверены в двух полках и оказались ложными. Как председатель военной комиссии Временного комитета Государственной думы я заявляю, что будут приняты самые решительные меры к недопущению подобных действий со стороны офицеров вплоть до расстрела виновных. Полковник Энгельгардт…”» (Деникин А.И. Очерки русской смуты. М., 2017. Т. 1. С. 364–365). После этого «объявления» появятся «Приказ № 1», «Декларация прав солдата»…

47

Маркс Карл Генрих (1818–1883) — немецкий философ, экономист, писатель, общественный деятель. Друг и единомышленник Фридриха Энгельса, в соавторстве с которым написал «Манифест коммунистической партии». Автор классического научного труда по политической экономии «Капитал. Критика политической экономии».