Малая для мажора

Ая Кравец, 2022

– Чем тебя угостить, малая? – между нами, откуда не возьмись, вырос тот самый наглец, которого я уже встречала утром. – Эй, чувак, я тебе тут не мешаю? – послышался из-за спины мажора голос моего парня. – Свали, – бросил ему через плечо мой навязчивый ухажёр. – Так что, что пьёшь? Или этот жмот тебе кроме сока ничего не взял? – это уже мне. Краснею от корней волос, кажется, до самых пяток. Очень неудобно перед Максом. Мы же вроде как встречаемся ещё… – Э! – Макс кладёт руку на плечо мажору, а тот закатывает глаза и поднимает указательный палец вверх, мол, минуточку. А затем разворачивается и бьёт моего парня прямо в лицо. – Так чем угостить? – снова поворачивается ко мне и голос его становится настойчивее.

Глава 10

В камере пахнет сыростью, грязными носками и квашеной капустой, тоже, в общем-то, не первой свежести. Откуда исходит этот запах, предпочитаю не думать. На лавочке напротив спит бомж и видит, судя по довольному ворчанию, приятные сны.

Я, прилипшая к стенке напротив, молча наблюдаю за ним и, хоть бомж не подаёт никаких признаков заинтересованности, отчего-то побаиваюсь упустить его пробуждение.

Несмотря на трудное детство, я никогда не оказывалась на улице и не знала, что такое грязь и вонь. Вот как сейчас… Я была одной из тех немногих, кому повезло. Ещё в раннем детстве, когда я только попала в детский дом, меня заметила Елена Мироновна — тогда ещё новенькая нянечка, у которой не было своих детей. Она, пожалуй, единственная из всех остальных воспитателей, кто работал по призванию, а не потому, что в детском доме всегда было чем поживиться.

Наша с ней симпатия переросла в более близкие отношения, хотя мамой я так и не научилась её называть. Но Елена Мироновна и не настаивала. Она любит отдавать, а взамен никогда ничего не просила.

Так у меня появилась крёстная. Самый замечательный, самый светлый и любящий человек в моей жизни. Опеку ей почему-то не разрешили, и мне пришлось остаться в детском доме. Зато выходные я проводила как нормальный, обычный ребёнок. Ребёнок, у которого есть мама и папа. Или хотя бы кто-то один. Лучше, конечно, мама. Спросите у любого детдомовца, мама важнее всех на свете. Дороже мамы никого в мире нет. Жаль, когда нет и её…

Елена Мироновна воспитывала меня достойно. Всегда твердила, что я должна стать человеком с большой буквы. И я стремилась к этому. Даже не потому, что боялась разочаровать крёстную. Нет. Я, скорее, опасалась стать такой, как моя родная мама. Жестокой и злой. Способной бросить своего ребёнка.

А теперь… Теперь я здесь. В сырых, мрачных стенах, где сидят преступники. Захотелось заплакать, но я упрямо сдерживала непрошеные слёзы.

Странно, но Максима здесь не было. Наверное, нас специально рассадили по разным камерам. Я видела в детективных сериалах, так делают, чтобы сообщники не смогли договориться. Но ведь я не сообщница! И как теперь это доказать?

Когда за толстыми металлическими прутьями появился Илья, я радостно вскинулась и бросилась к нему. Но потом, вспомнив из-за кого я здесь, пыл свой поумерила. Хотя, конечно, глупо винить его во всём. В конце концов, не он меня сюда запер. И не он подставил. Макс всему виной. И моя глупая доверчивость.

— Ну как оно? Весело здесь? — усмехнулся, бросив взгляд на похрапывающего бомжа. — И компания у тебя весёлая, вижу. Всё ещё не нуждаешься в помощи?

Я вздохнула, повесила голову. Дела обстоят неважно, если честно. Стоит только кому-то прознать в универе, что меня задержали за подобное… Страшно представить, с какой скоростью я оттуда вылечу. А ещё нужно как-то отсюда выбраться.

— Пришёл позлорадствовать? — спросила тихо, потому что, казалось, скажи я громче, и меня разорвёт от истерики.

— Пришёл помощь свою предложить. Но если мешаю, могу уйти, дабы не мешать вашему свиданию, — кивнул на бомжа. — Он, когда проснётся, будет голоден, — снова издевается.

— Помоги, — проворчала я про себя, хотя и не была уверена, что ему удастся. Всё-таки обвинение серьёзное, хотя мне его пока и не предъявили… Но, судя по всему, таки попытаются.

— Не слышу! — рявкнул так, что я автоматом отпрыгнула от решётки. Заворчал бомж.

— Помоги! Пожалуйста! — тоже повысила голос, подняла на него взгляд.

— Как-то неубедительно звучит, знаешь ли, — щелкнул языком, а потом подался вперёд и упёрся руками в решетку. — Слушай меня, малая. Ты попала конкретно. Сейчас твоего барыгу вовсю «колет» следак. И, будь уверена, твой мачо не продержится и полчаса. Доза его уже отпустила, а больше у него ничего не было. Ни силы воли, ни духа. Он подпишет всё, что ему скажут, даже не читая. Он признается, что ты его сообщница, и на вас повесят столько преступлений, что офигеешь. И закроют так надолго, что выйдешь ты где-то к тридцати пяти годам. С волчьим билетом.

Я уже минуту рыдала. Слушала его и тихо хлюпала носом. Нет, я не хочу такого будущего. Не хочу!

— Я была…

— Что? — переспросил он, наигранно склоняясь к решётке и подставляя мне ухо. — Не расслышал.

— Я была неправа, — всхлипнув, смахнула слёзы. — Прости меня за грубость. Ты… Ты ни в чём не виноват. Помоги мне, пожалуйста. Прошу. Я не хочу здесь оставаться.

Он отпрянул, вздохнул и, сунув руки в карманы своих модных брюк, покачал головой.

— Так не пойдёт, малая.

— А как пойдёт? — снова шмыгнула я.

— Я просто так помогать не стану.

— Что тогда мне сделать? Скажи?

Он поразмышлял ещё минуту, а затем выдал:

— Будешь моей девочкой. Все мои прихоти будешь выполнять. Как я захочу, так всё будет. И без пререкательств. Согласна, нет? Быстрее!

— Да! — выпалила я, пока ещё толком не понимая, на что дала согласие…