Шум

Ася, 2021

Как часто вы ощущаете счастье? А может, вы его и не ощущали вовсе? Или было похожее чувство, но вы не уверенны. Для чего живёте? Зачем проснулись с утра? Чтобы наслаждаться? А может, от того, что надо на работу. Я просыпалась ради получения удовольствия на протяжении многих лет, но за всё нужно платить. В этой книге я показала, как живут многие с виду успешные девушки в 21 веке. Красивые, но что скрывается за этой красотой? Я страдала расстройством пищевого поведения, работала проституткой, принимала наркотики и всё это только ради одного – получить удовольствие, за которое потом приходилось расплачиваться. Меняла своё тело на деньги, покупала еду, а после принимала наркотики, чтобы забыться. Я жила так не один год. Но я справилась со всем этим и хочу поделиться своим опытом, чтобы доказать – после черного всегда наступает белое. Вы узнаете много фактов о проститутках, наркоманках и булимичках, а также поймёте, ради чего проснулись сегодня… Содержит нецензурную брань.

15

После этого случая я умоляла маму разрешить мне переехать к бабушке. Но она только говорила: «Пока вам нет 18, вы моя собственность и вы будите делать так, как я захочу, и у бабушки ты жить не будешь. Я всё сказала.» И я продолжала жить в аду с мамой. Но мечтала, как перееду жить к кому-нибудь. Или к бабушке или к крёстной. Мы с сестрой очень часто мечтали убежать из дома. Особенно такие планы мы строили после очередного наказания в виде генеральной внеплановой уборки во всём доме. Как правило мы заканчивали часов в 12 ночи, иногда позже. Мама к тому времени уже спала. И мы шёпотом размышляли о том, к кому пойдём, что с собой возьмём, но рано или поздно понимали, что это только мечты и она всё равно нас заберёт от родственников. В школу за нами придёт. Там устроит скандал, наорёт при всех, опозорит. Побег из дома не решил бы наших проблем. А вот её смерть раз и навсегда освободила бы от всего этого ада. Но вслух об этом мы говорили крайне редко. Это было страшно. Как и страшны мысли о детском доме. Мать нам всегда рассказывала, как нам хорошо, что мы живём не в детском доме. Помню ещё в 9 лет я просила отдать меня в детский дом, а она смеялась и говорила: «там тебя будут трахать все, кому захочется, будут бить». И с 10 лет при каждом скандале угрожала детским домом. И мне было реально страшно. Я не понимаю, почему она была такой грубой. От куда столько ненависти к нам? Однажды мы с бабушкой завели разговор о мамином папе — моём дедушке. Из этого диалога мне стало известно о психических болезнях дедушки, о внезапных вспышках агрессии. Бабушка убегала от него в огород, когда тот бегал за ней с топором. Она не сильно то хотела мне рассказывать дальше, но по её лицу было понятно, что были и другие случаи. Тогда мне стало немножечко понятнее, от куда в маме столько негативных эмоций. Возможно, она больна? Эта мысль меня радовала. Это хоть как-то объясняла её не адекватное поведение. Но понимание ситуации — ещё не решение проблемы. И я это прекрасно понимала, поэтому продолжала терпеть.

С появлением в нашей жизни отчима стало немножечко спокойнее. Она большую часть времени находилась с ним. Нам всё реже приходилось с ней разговаривать, смотреть на её недовольную физиономию, которая нереально раздражала, не приходилось слушать слова с этой отвратительной интонацией, с которой она говорила, когда была недовольна чем-то, после которой хотелось уйти подальше от неё. Её стало меньше в нашей жизни. И это радовало, позволяло дышать спокойнее и плакать пореже.

Отчим любил выезжать на природу, жарить мясо, отдыхать. Я любила эту его черту. Мама же наоборот не видела в этом смысл. Но первое время соглашалась на всяческие поездки. В этот период у нас сделано очень много фотографий. Вообще, с появлением машины в семье жить стало проще. Мы периодически ездили в крупные магазины за продуктами. Там набирали по 2 тележки самой дешёвой еды, и мама была счастлива. Полный холодильник еды (пускай и низкокачественной), означал благополучие в семье. Это у неё осталось и до сих пор. А поняла я это совсем недавно. Она не умеет выражать чувства, потому что её не научила её мама. И поэтому она стремиться накупить как можно больше еды. А когда домочадцы поедают эту еду, то она чувствует удовлетворение. В общем, еды в холодильнике теперь у нас всегда было огромное количество. Мне это нравилось, ведь я могла готовить практически любое блюдо. Но вот только по-тихому от мамы. Ведь, если я приготовлю что-то, а ей не понравится, то она наорёт, скажет: «Ты опять переводишь продукты». Обидится, не станет есть вообще ничего (чтобы я чувствовала вину), и будет весь оставшийся день злая. Поэтому я готовила всякие новые блюда, когда она была на работе и кормила этим отчима и сестру. Всем очень нравилось и мне тоже. И бабушке и крёстной и всем нравилось, как я готовлю, конечно кроме мамы. Если она вдруг почувствует в супе новую специю, то наорёт и не ест его. А мне конечно же было стыдно. Ведь теперь мама останется голодная. Но это всё мелочи. Со временем я просто готовила ей отдельно, ибо не хочется есть набор из 10 блюд всю жизнь. И душа требовала творчества, которое я прекрасно умела применять в кулинарии.

Отчим регулярно выпивал. Как-то раз, когда мама была на работе он снова напился. Я, Соня, Руслан и я сидели за столом. Дети ужинали, а он выпивал и закусывал. Сначала всё было нормально, но через час таких посиделок он хорошенько напился. До этого я никогда не видела его в таком состоянии. Это был первый раз, когда он при нас сильно напился. Потом завязался спор между отчимом и Русланом. Трудно было понять, они шутят или реально ссорятся. Но по итогу, отчим стал бить своего сына полотенцем, гоняя его по всему дому. Это было так глупо. 40 летний двухметровый мужик бегает по дому с полотенце за подростком. Вроде как в шутку, но бил сильно, по-настоящему. Тогда мне стало страшно, ведь я понимала — он себя уже почти не контролирует. Потом мы снова сели за стол, где он продолжил пить. Уйти к себе в комнату было неудобно. Не помню почему. Просто неудобно. Мы просто сидели и беседовали. Темы начинались с нейтральных. Потом разговор о его службе в армии, а потом он перешёл на пошлости. Я не могу вспомнить дословно, что именно он говорил, но я чётко помню эмоции и мысли, которые у меня возникли в тот момент. Я подумала: «Он же себя не контролирует. Нам ещё рано знать о таком. Мне неинтересно знать о половых органах его сына. Он перепил. Нужно уходить в комнату и закрываться». Вскоре мы ушли к себе, а он пошёл спать. С того момента я начала смотреть за Соней и не оставляла их наедине с отчимом. Я очень боялась за Соню. Ведь она была ещё очень слабая и точно бы не защитилась. В общем это был первый звоночек для моей тревоги за сестру. Я понимала, что если случится изнасилование с его стороны, то мама 100 процентов не поверит нам. Так что ждать защиты со стороны мамы было бессмысленно. Поэтому единственным вариантом обезопасить себя и сестру, это не провоцировать его похоть и не находиться с ним пьяным. Что мы и делали с сестрой. Но я не всегда могла следить за сестрой. Однажды вечером, когда мама была на работе, а я у репетитора, моя сестра осталась с ним наедине. Я пришла домой, но сестры в комнате не было. Тогда я начала искать её, звуки доносились из комнаты мамы и отчима. Я постучалась, отчим сказал «входи», на кровати лежала сестра грудью вниз, рядом сидел отчим и делал ей массаж. Я впала в ступор от увиденного. Я рассказала об этом маме, но она не увидела в этом ничего страшного. «Не придумывай хуйни, какая разница, кто кому делает массаж, прекрати рушить нашу семью». Я не говорила с сестрой об этом случае никогда, но до сих пор страшно даже представить, о чём мог думать в тот момент отчим, пока гладил тело подростка. Я не хочу и представлять, что ещё там могло твориться. Мне было неловко спрашивать сестру об этом в детстве, а теперь и вовсе страшно.

С появлением в нашем доме двоечника, на меня легла дополнительная обязанность — подтянуть его учёбу. И так как он был моим одноклассником, то мне было даже приятно, что мои труды оценит хоть кто-нибудь. Преподаватели хвалили меня за его оценки. И я с энтузиазмом взялась за его учёбу. Тогда я поняла, что у меня прекрасно получается преподавать и объяснять. А главное — я убедилась в математическом складе своего ума. В процессе занятий математикой, я сама стала лучше её понимать. А Руслан — мой вроде как брат, с 2 поднялся на 4 всего за 4 месяца. И это было моим достижением. Все учителя сочувствовали мне, вроде как мне тяжело и свою учёбу тянуть и Руслану помогать, но они не знали, что после маминых списков домашних дел, сидеть и объяснять математику — это счастье. Но Руслан прожил у нас недолго. Наша мама его вытравила из дома. Он ей не нравился, и она быстренько создала для него невыносимые условия, от которых он сбежал от родного папы к бабушке. Мне тоже было от этого хорошо. Ведь теперь в школе меня не будут унижать одноклассники. Теперь двоечник и хулиган больше не мой брат, не живёт со мной в соседних комнатах. Он снова скатился в учёбе. А в школе у меня восстановились прежние отношения с одноклассниками.

Спустя несколько месяцев, отчим снова сильно напился. Тогда мы с сестрой сидели у себя в комнате, и только слышали всё, что происходило на кухне. Мама называла отчима алкоголиком, а он её материл и говорил про неё всякие гадости. Мама сама не пила. Она вообще не любитель выпить. Поэтому она сидела трезвая и спорила с пьяным мужчиной. Спустя примерно пол часа ругани, она взяла его телефон и пошла с ним к выходу из дома, а он за ней. Она была уверенна, «он общается с бабами», что для мамы означало измену. Это не мои отношения. И не мне судить. Но моё мнение, общение — не измена. Он же с ними не спал, а только общался. Я знаю это на сто процентов, потому что мама всегда рассказывала о подробностях своей личной жизни. Я знала какой отчим в сексе, какой был папа, другие её любовники, хотя я и не хотела этого знать. Мне было неловко с ней это обсуждать и даже просто слушать. Я просто думала, «я же ещё ребёнок, зачем не эта информация, я не твоя подруга», но подруг у мамы не было и поэтому все её интимные секреты годами вливались в мою ещё детскую голову. Она всегда говорила, вы же у меня уже взрослые. Но это же бред. Конечно удобнее считать детей уже взрослыми, так проще. Эта их словесная перепалка закончилась дракой. Мама, видя неадекватного пьяного мужчину, который вдвое сильнее тебя, всё равно упёрто настаивала на своём и не отдавала его же телефон. В этот момент нам с сестрой стало безумно страшно, мы вышли из своей комнаты, начали кричать на них и плакать. Мама только успела крикнуть: «убирайтесь в комнату» и он повалил её на бетон. Стал забирать телефон и быть её по лицу. Соня, смотря на всё это, захлёбывалась от слёз и пыталась на них кричать, а я стала звонить дяде — полицейскому. Почему она не отдала ему телефон? Как можно быть такой упрямой, такой гордой? Он же мог легко её убить. Но она продолжала зажимать его телефон, пока он не разбил ей голову, губу и не ушёл. Мама злая и гордая позвонила дяде. Нажаловалась на сожителя и легла спать. Она не поинтересовалась у нас, какого нам? Что мы чувствуем после этого инцидента и всего увиденного? Она просто легла спать. А мы пошли в комнату, зарёванные. Ведь нам всё равно было её жаль. Ведь она наша мать. И любить мать — это состояние по умолчанию для каждого ребёнка.

На следующее утро она собрала его вещи и выставила их за ворота. Следующие 2 месяца я слышала от неё только какое он ничтожество. Теперь вся её энергия (процентов 90 — негативная) направлялась на нас с сестрой. Когда мы не делали дела, она постоянно сидела у нас в комнате, мешала делать уроки разговорами об отчиме. Это жутко надоедало. Нам не интересно часами слушать одно и тоже. Она сама была виновата в этой ссоре. И мы это понимали, хотя мы должны бы были её защищать, но мы ждали этой драки. Ведь он не находился в её подчинении, как мы. Он не обязан был терпеть её характер. Вот она и получила то, на что нарывалась. То, чего ежедневно добивалась придирками, упрёками, шантажом, унижением к нему. Даже мне — 14летней девочке было понятно, что мужчина не будет долго терпеть моральные унижения. Это же мужчина, а ни игрушка, ни собака, не твои дети. Он может безнаказанно выражать своё мнение…

У отчима не было своего дома, он жил со своей мамой в соседнем хуторе, без воды, без связи и топил печь дровами. У мамы же был большой дом и все благополучия современной жизни, так как к этому времени мы неплохо обустроили дом техникой и хорошей мебелью. Ему было у нас просто удобнее жить. Через 2 месяца мама стала звать его к нам в гости. Причём ему не нравилось, когда мы находились дома. Поэтому, когда он приезжал к маме в гости (помыться, поесть, посмотреть телевизор и утешить свои репродуктивные потребности), мама отправляла нас к бабушке на день или 2. Нам приходилось собирать свои вещи, школьную форму и учебники на 2 дня и уходить к бабушке. Нам это не нравилось, но наше мнение никого не интересовало и нам приходилось молчать, всё равно мы не могли ничего изменить. Она начала за ним бегать. Старалась угодить во всём. Раз в неделю мы приходили жить к бабушке, а потом обратно домой. Это продолжалось до тех пор, пока отчим не разрешил маме оставлять нас дома, примерно месяца через 2. Тогда я стала ненавидеть их обоих. Почему мама и сама так вытирает ноги о своих детей и позволяет это делать какому-то мужчине? Что мы сделали им плохого? За что к нам относятся как к мусору? Теперь я понимаю. Мама просто была безумно влюблена в него, кстати влюблена и по сей день. А он умело пользовался её любовью. Вот и получалось, что мы с сестрой были просто половыми тряпками в их отношениях, о которые они периодически спотыкались и отбрасывали подальше в угол — к бабушке. Мы умоляли маму позволить нам постоянно жить у бабушки, но она постоянно говорила: «Пока вам нет 18, я решаю где вам жить, а жить вы будите дома». И когда в очередной раз мы с Соней должны были уходить на 2 дня к бабушке, я отказалась. Завязалась ссора. В 14 лет я уже могла отстоять свои на словах. Психологически у меня уже хватало сил её подавлять. Сопротивляться уж точно. В ответ на оскорбления в мой адрес, я оскорбляла отчима, ведь это всё из-за него. Я назвала его матерным словом, и она вышла из себя. Когда она не смогла мне как всегда приказать и сломить на словах, довести до слёз (я поняла, что она получает удовольствие от наших слёз, и когда она на нас давит, а мы не плачем, то она злиться ещё сильнее), тогда она схватила меня за волосы и потащила на улицу. Я не могла сопротивляться, хотя пыталась со всей ненавистью к ней и со всей жалостью к себе, она была сильнее. В её руках остался клочок моих волос, а через час я увидела огромное лысое и ярко-красное пятно на голове. С того момента пятно с диаметром в 7 сантиметров я замазывала карандашом для глаз, чтобы никто не видел этой залысины. А самое больное, что я тогда испытала, это крики моей сестры. Она смотрела на всё это, плакала, умоляла маму оставить меня в покое, но всё было бессмысленно. Каждое её слово, адресованное маме, как будто разрезало мне сердце. Соня просто кричала маме «Не трогай её». Почему эта маленькая девочка смотрит на это? Что она сделала плохого? Ведь это я пыталась противоречить маме, а не она. Это же я выразила свои негативные эмоции по отношению к маме. Соня здесь вообще не виновата. Неизвестно, кому тогда было больнее. Мне — испытывать физическую боль, или Соне — моральную. Как бы я хотела вырезать это воспоминание из своей памяти! Господи! Как бы я хотела. Но оно будет жить во мне до конца дней. Мама всё равно заставила нас идти к бабушке. Мы ничего не могли изменить. Что бы мы не делали, как бы не разговаривали с ней. Она любила отчима и сделала бы всё, что он захочет. Во время этой ссоры я ей кричала: «Зачем ты меня родила? Лучше бы в детский дом нас отдала! Мы тебе нужны только для уборки! Ненавижу тебя и твоего ёбаря» Да прости меня читатель за мой мат. Но это именно то слово, которое и он, и она заслужила. Я так их ненавидела. Но маме было всё равно. Ужасный тогда был день, который мы закончили у бабушки дома. Нам просто хотелось спать дома, нам было не приятно, что нас постоянно то выгоняют, то обратно зовут. И кто? Родная мама. Чего я добилась? Ничего…

И как же мне хочется написать о каких — ни будь хороших деньках. Ровно также, как я их хотела прожить.

В 15 лет со мной случилось чудо — мама выгнала меня из дома, и я целый год жила у бабушки. Причиной стало моё непринятие отчима. Он жутко раздражал. И периодически я говорила об этом маме. В общем, на этой почве количество скандалов значительно вросло. А «подогревало» пламя скандалов мамино чрезмерное желание вырастить из нас идеальных детей. Как только мне стукнуло 14 лет, моя мать решила, что мне необходимы месячные. Она считала меня нездоровой, если в 14 лет у меня не началась менструация. И, даже несмотря на то, что в нашей семье у всех девушек эти дни наступают несколько позже, чем у остальных девочек, мама все равно потащила меня к гинекологу, эндокринологу. Зачем??? Мне только 14! У неё самой начались в 18 лет! А я её дочь, значит и у меня тоже пойдут попозже. Но, если моя мама захотела моих месячных, если ей показалось это ненормальным, то уже ничего её не остановит. После обследования врачи не нашли патологий, только незначительные отклонения, связанные с индивидуальным темпом развития органов. В процессе развития репродуктивных органов, нет строгих нормативных значений размеров органов, так как все девочки индивидуальны. Но мама не хотела слышать такого объяснения моих отклонений. Вопрос врачу был задан предельно чётко: «что можно сделать, для того чтобы у моей дочери началась менструация?». На что последовал вполне логичный ответ — принятие гормональных таблеток. С этого момента я начала активно набирать вес. Мне это не нравилось. Но мама меня не слушала, «Раз врач назначил, значит тебе это необходимо. Не выёбывайся, я на твои таблетки и так кучу денег отдаю, лучше не беси меня!» Примерно одно и тоже я слышала от мамы после каждой попытки убедить её в ненужности приёма таких серьезных препаратов, от которых мне ещё чаще хотелось плакать, от которых я поправлялась, от которых меня тошнило. Чем закончился этот мамин эксперимент с моим здоровьем? В первый же месяц приема того ужасного препарата, менструация наступила, однако, прекратилась вместе с отказом от таблеток. Мой организм не созрел для этих дней, я это чувствовала еще до начала приёма гормонов, но моё мнение никого не интересовало, как всегда. Ни маму, ни врача. А мама снова потащила меня к врачу сразу же после чего мне назначили другие гормоны, на что я сказала: «Я больше не буду пить гормоны до 18 лет, еще не время». Все эти разногласия приводили к жутким скандалам, и мама меня выгнала жить к бабушке.

Это был самый лучший год в моей жизни. Я так мечтала об этом. Жить без мамы. Бабушка меня всегда любила, однако я поняла это только с возрастом. После очередной ссоры мама опять меня выгнала из дома. Только на этот раз мама не пришла за мной через пару дней. Не приказала собирать вещи и идти домой. Она спокойна сказала: «иди домой, собирай вещи и уёбывай из нашей жизни». Я сначала не поверила, но мама была настроена решительно. Я пришла домой, по дороге зашла к бабушке в магазин за пустыми коробками для вещей, и принялась беспорядочно скидывать вещи. Я не верила своему счастью. Думала, мама вернёт меня домой через пару дней, как это было всегда. Но, к счастью, она этого не сделала. Я боялась, что она в любой момент меня заберёт, как только у неё испортится настроение. Но она меня не трогала вообще. Не звонила, не разговаривала, не приходила к бабушке в гости, ведь там была я. Месяца 3, наверное, она со мной не разговаривала. Обижалась на меня. Я отказывалась любить отчима, говорила маме, какой он гадкий человек. А она его любила до беспамятства. Чтобы я не мешала им строить «семью», мама просто избавилась от меня. Но я не обижалась. Я радовалась всем сердцем. Но, в то же время сильно переживала за Соню. Ведь теперь все домашние дела, животные и вообще всё ляжет на её хрупкие плечики. Но в то же время, я понимала, мне необходим отдых. И изменить я всё равно ничего не смогу. Я отгоняла все мысли о Соне, что было нереально сложно. От самих мыслей о том, как трудно одной маленькой девочке справиться со всеми обязанностями, скинутыми нашей мамой на нас, мне так хотелось сжать все мышцы на своём теле и заплакать от такой несправедливости этого мира! За что нам с сестрой весь этот ад!? В чём мы провинились перед Богом? Но, с другой стороны, если в их доме не будет меня, то и скандалов должно стать меньше, а соответственно Сонины нервы будут меньше страдать. В тот период времени Соня ещё боялась выражать своё мнение, ибо подавить мамину агрессивную реакцию на это, она была ещё не в состоянии. Поэтому Соня с мамой ссорились реже, чем я.

Бабушка тоже радовалась такому пополнению в их немноголюдной семье, ведь теперь я могла помогать по хозяйству и ей, и прабабушке. Мне было безумно приятно им помогать, ведь за это говорили спасибо, а не как мама — критиковала и приказывала переделывать. Бабушка меня отпускала гулять, не заваливала кучей обязанностей, ни разу не подняла меня руку, ни разу не кричала. За целый год! Я чувствовала столько сил, столько свободы, столько счастья. Я не верила, что это реальность. Мы с бабушкой ходили в церковь, молились перед сном. Я не совсем понимала, зачем я это делаю, но если бабушка верит, то почему бы и мне не поучаствовать в этом. Подобного опыта у меня до этого не было, и я с радостью учила молитвы, хотя меня никто и не принуждал к этому. Это всё моё любопытство. Это было моим собственным желанием. С другой же бабушкой, а точнее — с прабабушкой мы часто ходили в огород, пололи морковку, зелень и многое другое. Подвязывали помидоры, а прабабушка, подходя к каждому кустику, говорила «растите мои хорошие, мои любимые помидорчики». Это было так странно. Не подумайте, она не была сумасшедшей. Наоборот, в возрасте 86 лет, от неё можно было услышать глубоко — мудрые высказывания, рассуждения. У неё была трудная жизнь. В детском возрасте пережить войну. Она видела голод, видела смерть родных будучи ещё ребёнком. Всю свою жизнь им с дедушкой приходилось много работать, но это не мешало рожать троих детей, выращивать домашних птиц, кроликов, заниматься коровой, огромным огородом и прочими хлопотами сельской бытности. На мой взгляд, её жизнь — идеальный пример русской семьи, русской женщины, русского духа. Она была невероятно терпеливым человеком, заботливой, весёлой и лёгкой в общении. Она всё время смеялась, в каком бы настроении не была. Несмотря на свой возраст, любила пошлые шуточки, иногда выпивала 50 грамм коньяка, но не больше. В каждом её взгляде прослеживалась любовь к жизни, к миру. Я так любила и люблю свою прабабушку, я так многому у неё научилась, и так много теплоты получила именно от неё.

Очень скоро от такой спокойной жизни во мне проснулось огромное количество энергии, жизненных сил, вдохновения. Первым делом, на которое я пустила свою энергию, это спорт. Решила сбросить 5 лишних килограмм и каждый вечер бегала по 12 км. Мне так нравилось наличие свободного времени. Я готова была летать от положительных эмоций, от счастья. Никогда не забуду этот год. Наконец у меня оставалось время на уроки. Я с таким удовольствием принималась за уроки сразу после школы, а не как раньше в 9 часов вечера, уставшая после домашних дел. Очень скоро я стала отличницей. Буквально пару месяцев и я подняла учёбу до небес. Мне безумно нравилось учиться. Исполнилась ещё одна мечта — я ходила на тренировки по волейболу. Я всегда хотела, но мама не разрешала, говорила: «А дела кто будет делать? Ходи на свои тренировки, но если не будешь успевать делать дела, то бросишь». Она и не запрещала, но и не позволяла ходить. Теперь в мамином арсенале был новый вид наказаний. Наказание тренировками. За несвоевременное или некачественное выполнение домашней работы меня наказывали волейболом. И я лишалась тренировок на недели вперёд. Поэтому тренер выгнал меня из команды, хотя я даже не успела толком научиться играть. А теперь же я имела возможность ходить на волейбол каждую тренировку. Это казалось высшим счастьем. Но, в глубине души, я понимала, что за это счастье придётся расплачиваться. И морально я пыталась подготовить себя к мысли, что этот рай не вечен. Но не может быть всё настолько прекрасно. И я была права. Через год моему счастью пришёл конец. Маме вдруг захотелось забрать меня обратно. А я только привыкла. Я с детства ненавижу перемены. Я долго приспосабливаюсь к новым условиям, обстановке, к новому запаху от постельного белья. Я ненавижу перемены — это всегда риск и неизвестность. Так и в этот раз. Я долго привыкала к новой жизни. И как только привыкла, меня закинули в новую обстановку. Мама с отчимом построили новый дом на участке и переехали жить в новый дом, а старый сдавали командировочным. Поэтому возвращаться мне пришлось в новую обстановку. Всё было чужим. Я умоляла маму не забирать меня. Она только говорила «пока тебе нет 18, ты будешь жить там, где я захочу». Против такого и сказать нечего. Поэтому, опыт прошлых возражений маме оставил слишком много синяков и дыр на сердце от её грубых слов, поэтому я просто подчинилась. Так вот и прошёл мой самый лучший год в жизни.

В тот год у меня случилось очень много всего нового. Я написала первое в моей жизни стихотворение, которое выиграло несколько конкурсов. Я впервые что-то почувствовала к противоположному полу. На волейболе я ходила не только на женские тренировки, но и на мужские, где единственной девочкой была я. Мне так нравилось заниматься спортом, что я оставалась и на взрослые тренировки, на которые ходили все желающие мужчины. Это был уже высший уровень игры в нашем посёлке. Лучше, чем эти мужчины и мальчики, в нашем селе никто не играл. Туда приходили и старшеклассники, и взрослые мужчины, и дедушки. И я. Мне казалось, что среди сильнейших я научусь играть быстрее. И правда. Я очень стремительно развивала навык игры. Спорт — это не только игра. Это эмоции, выброс эндорфинов, адреналина. Этот гормональный коктейль в сочетании с переходным возрастом творили что-то неописуемое. У меня появлялись странные желания, и я поняла, мне безумно нравится один мальчик. Высокий. Играет в волейбол лучше всех, и очень молчаливый, хотя и нереально красивый. Но я так и не смогла с ним заговорить. Больше года я пыталась сказать ему «привет», но не могла из-за сильного страха. Я была полненькой, с 10 лишними кг. Из-за этого было много комплексов. Мне казалось, что такие красивые мальчики не смотрят на толстых девочек, каковой я себя считала. Тогда я решила худеть. Бегала как сумасшедшая, правильно питалась, но больше чем 5 кг сбросить никогда не получалось. И самое главное, мне было очень комфортно с лишними килограммами, я была такой миленькой, таким щекасты хомячком со здоровым аппетитом. Я так люблю свою фигуру в 15 лет. Я была такой здоровой, такой живой, такой настоящей.

Мама старалась поддерживать со мной отношения, я знаю, она меня всё равно любила. Она покупала мне продукты, йогурты в школу, спрашивала про мою учёбу. Она, как и я понимала, нам лучше жить раздельно. Обещая не возвращать меня к ней домой попросила только об одном — снова пропить гормоны, ибо менструация так и не началась. И я уступила. Она принесла мне стопочку из упаковок с таблетками, рассчитанную на полгода и по-человечески попросила пропить ещё курс. Я согласилась. Просто уступила. Может быть и правда в 15 лет уже должна начаться менструация? Но, по итогу, ситуация повторилась. Сразу после отмены гормонов, прекращались и месячные. Мой организм упорно не хотел взрослеть. Только теперь я уже не удивилась, не обвиняла маму в ненужности лечения. Мне было все равно. Моё здоровье всё равно не в моих руках.