Ведьма, к ректору!

Ася Невеличка, 2019

Все началось на Хэллоуин, вместо гадости подруги смешали приворотное зелье, а вместо шалости: подставить студентку-зубрилку перед первым красавцем универа, подставили её перед ректором. Никто не мог предположить, что ректор выпьет зелье! Никто не мог знать, чем это обернется для студентки. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2. Этим детям много ль надо, им бы танцы до упаду

Никто в общаге даже не вспомнил ни обо мне, ни о Комарове! Девчонки уже забились на пятый этаж, подальше от вахты на первом, а я ничком упала на жёсткую кровать, хватаясь за голову от собственной тупости.

Ведь могла вылить эту фигню из бутылки, даже разбить бутылку могла. Чего же не сделала? Зачем оставила это месиво в руках ректора?

И как рык из Ада, с первого этажа донесся громогласный окрик Максима Денисыча:

— ГДЕ ОНА?!

Я подскочила, не зная за что хвататься! Мне не надо уточнять, кто такая «она»!

Рюкзак, нет, куда мне рюкзак? Кофту взять и бежать… Куда? В окно?

По шуму, поднимающемуся с первого этажа на третий, по внезапно затихнувшей музыке на пятом, я знала, что ректор идет за мной, горит желанием расправиться. И даже слушать мои жалкие оправдания не станет!

Правильно, сама виновата, нефиг было…

— Не надо полицию, сам разберусь! — очередной рык, и я в панике, хватаю что попало со стола, бегу в коридор и понимаю, что некуда бежать.

Мечусь. И в последний миг решаюсь запереться в туалете. В женском!

Уже закрыв хлипкую створку общего туалета, залезла на унитаз и поняла, что в нашей общаге все туалеты женские.

Оглядела руки и застонала: обувь то я не взяла, а Максим Денисыч обычно очень умный, догадается, что я где-то внутри… Зато батон прихватила.

Вот ду-у-ура!

— Это её комната? Где она? Что значит, не знаете? С кем живет? Где они? Ведите!

Я покрылась липким потом, понимая, что чертовым зельем навлекла на всех высшую кару! Если девки узнают из-за кого…

А, ну как же не узнают? Он мою фамилию орёт на всю общагу…

Не дадут мне тут доучиться. Надо пережить эту ночь и попробовать договориться о переводе. Может, отпустит?

Прислушиваясь к Армагеддону на пятом этаже, я обкусывала оставшиеся ногти и поскуливала от страха и жалости к себе.

Что с ним могло случиться за те десять минут, что мы не виделись? Он не отравился и не умер, иначе не скакал бы как в жопу ужаленный по этажам общаги. Вот. В жопу.

Пронесло? Может, случился мгновенный понос?

Ну я бы на его месте припустила бы домой, штанишки менять, а не носилась бы в поисках обидчика. Все равно я завтра вынуждена буду прийти к нему в кабинет. Не забудет же, вызовет…

— Где она? Ещё нет? Ключи мне от комнаты отдайте. Теперь свободны. СВОБОДНЫ, я сказал!

Дверь в туалет грохнула, и я подскочила, застыв с вытаращенными глазами верхом на унитазе. Ой, если он еще кабинки сейчас начнет проверять…

— Твою мать! — раздался глухой удар, и посыпалось разбитое стекло.

Сердце в груди перестало биться, резко заполнив оглушающим стуком уши, горло и живот. Ноги стали ватными, лицо горело, словно я уснула на конфорке.

Как же я стремалась пошевелиться!

Раздался звук открываемого крана, льющейся воды. Наверное, умывается, чистюля хренов. Потом воду перекрыли, два шага в мою сторону и…

Теперь меня чуть не пронесло! Но пронесло в правильном смысле: Максим Денисыч втолкнулся в соседнюю кабинку и зажурчал…

Ога! Ректор писал в соседний унитаз, в женском туалете женской общаги, в шаге от меня! Очуметь!

Ноги от слабости и шока разъехались, и я неловко плюхнулась в унитаз, не удержав короткое «ой».

Журчание резко прекратилось. Вот и смерть моя…

Все произошло в мгновение!

Вот я только что торчала задницей в унитазе с болтающимися ножками по бокам, и в следующую секунду рассерженный ректор со злорадной улыбкой вытащил меня за шкирку, выволок из взломанной кабинки и припечатал к кафельной стене туалета, крепко удерживая за плечи.

— Попалась?

А мы что, в прятки играли?

— Я и не пряталась, — тихо просипела я, немного шалея от поведения строгого и праведного Максима Денисыча.

— А чем еще можно заниматься на унитазе в обнимку с батоном, Васильева?

— Вдруг бы проголодалась.

— Вот и я… проголодался!

За всё время нашего дурацкого разговора, ректор тяжело дышал, словно после стометровки, судорожно стискивал мне плечи, потом проводил по рукам, будто проверяя их на целостность. Жадно разглядывал лицо, губы своими темными, бездонными глазами и безумно пугал.

Неужели все же отравился?

— Максим Денисыч, с вами все в порядке? Если вы из-за батона, так забирайте.

Я протянула ему хлеб, он машинально взял и уставился на него. В долю секунды он словно стал самым обычным Максимом Денисычем, с суровым взглядом, с ироничным изгибом губ, сдержанный и грозный.

Но только на секунду. В следующую батон полетел на подоконник, я почувствовала колено ректора, уверенно разводящее мои ноги, и вот тут меня поглотила паника:

— Макси-и-им Денисыч! Вы что делаете?

— Утоляю свой голод, — с придыханием рыкнул ректор мне в ухо, и я успела ойкнуть, когда его губы жестко прижались к моим.

То с момента губ касаний, он на веки"раб"ей станет!

И исполнит все желанья, и любить не перестанет!!!

— Господи, как хорош-шо, — прошипел он, на мгновение отлипнув от губ, а я словно впала в ступор.

Целоваться с ректором в туалете? Не предел мечтаний. Даже больше скажу, как я в глаза ему завтра смотреть буду?

Но всё это плескалась в голове ровно до момента, пока Максим Денисыч не накинулся на меня с поцелуями со страстью оголодавшего зверя.

Так непривычно чувствовать во рту чужой язык, оглаживающий зубы, дёсны, заигрывающий с моим языком. Не успела я привыкнуть к ощущениям, как ректор сменил тактику, дав мне вздохнуть, и тут же снова запечатывая рот, только теперь втягивая мой язык в себя и посасывая.

Тут я охнула, вцепилась в его плечи, чтобы не упасть, и вздрагивала от странной вибрации, прошившей меня от этого жутко порочного поцелуя. Грудь напряглась, потяжелела, я привалилась к ректору, бесстыдно продляя это умопомрачительное ощущение щекотки внизу живота, а Максим Денисыч и не думал отпускать, сильнее насаживая на коленку и снова тараня мой рот своим языком.

Расползшаяся по телу вибрация не думала успокаиваться, набирая силу. Я стонала ректору в рот, мимолетно включаясь в происходящее. Вот Максим Денисыч сунул мне под кофточку руку, сжал грудь, я пискнула, но он даже не заметил. Стиснул сосок и нетерпеливо сдвинул чашечку лифчика, нагло лапая под кофтой голую грудь.

В этот момент нас обоих дёрнуло: меня от шока осознания, его видимо от собственной смелости и кайфа.

Ректор сам прервал поцелуй, закрыл глаза, откинул голову и гортанно простонал.

Это первый звук за время поцелуя, который стряхнул с меня эротическое наваждение.

— Максим Денисыч, вам нельзя… Нам нельзя… Что вы делаете?! Пустите!

— Моя девочка…

Он с такой дикой тоской гладит мои скулы, проводит пальцем по слишком чувствительным опухшим от поцелуев губам, и я почти стекаю по стене, ощущая, как другая ладонь соскальзывает с груди, убирается из-под кофты. Облегченный вздох уже на подходе, что, кажется, ректор пришел в себя, даже коленку убрал, сейчас и меня отпустит.

Но тут я подпрыгнула. Попыталась.

Его пронырливые пальцы каким-то неуловимым движением скользнули между ног сразу под трусики!

— Да, да, — простонал Максим Денисыч, не открывая глаз и не видя мой панический ужас.

Но даже это состояние изменило его первое прикосновение к моему самому закрытому месту. Я и не думала, что там так чувствительно!

Конечно, иногда я трогала себя внизу рукой, но его рукой это было по-другому — пронзительно остро! Вскрикнула, сжала бедра, мешая ректору фривольно двигаться под трусиками, и тут же расставила ноги шире, понимая, что никогда не смогу отказаться от добавки.

А подлый Максим Денисыч теперь с улыбкой смотрел на меня из-под опущенных век и творил своими пальцами что-то возмутительно-непристойное, от чего с губ слетали только всхлипы, а глаза сами собой закатывались.

Я больше не могла и не хотела смотреть на моего мучителя, весь мир свелся к одной точке на моем теле и к развратным ласкам, скользким движениям, ритмичным надавливаниям.

В этом мире сейчас остались только звуки наших прерывистых дыханий, его протяжных вздохов и моих всхлипов. Мир отторгал все запахи, кроме сексуального аромата парфюма ректора и разлившегося между нами запаха секса.

Никогда не думала, что секс пахнет… так возбуждающе. Тяжелый, проникновенный аромат неудовлетворенного желания, дикого притяжения и вечного голода друг до друга.

Я сама потянулась к его губам. Он без слов понял, как я хочу сейчас всего по максимуму. Я сама проникла в его рот языком, мечтая снова поймать особенную вибрацию от его посасывания. Он с жадностью втянул мой язык и нажал пальцами на точку.

Конец ознакомительного фрагмента.