Время посмотреть вверх. Сборник рассказов

Арья Виш

Перед вами сборник рассказов, который поможет найти время для себя. Сесть, прочитать пару рассказов за чашкой чая и отдохнуть.Улыбнуться героям, поплакать над горем, а, может, и узнать себя. Здесь собрано всё – от света надежды до алеющего заката тьмы, где может спрятаться все что угодно.А главное – здесь есть кусочек неба – время посмотреть вверх и окунуться в его синеву.

Обложка Изображение от coolvector на Freepik

© Арья Виш, 2023

ISBN 978-5-0060-2797-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дорога в Сибири

— Да почти пришли! — Витька отводит рукой еловую ветвь и приглашающе машет нам. — Сюда давайте, здесь встанем. А там до путей рукой пода́ть.

Летняя Сибирь прекрасна. Желтым цветом мелькает сенна, выглядывая из лиловых зарослей узколистного кипрея. Больше всего мне нравятся зеленые листики клюквы и тривиальные одуванчики. Из первых можно заварить чай, а последние пустить на яркий солнечный венок, чем я, собственно, и занимаюсь большую часть дороги.

Мы приехали в гости к Витьку в середине лета. Так сложилось, что из всей нашей студенческой компашки он жил дальше всех, и к нему мы решили ехать в последнюю очередь. Не обижать же друга? Впрочем, он и сам прекрасно понимал, что лишний раз в глушь, как он сам говорил, никто тащиться не хочет.

Салехард встретил нас вполне цивильно, так что мы расслабились, покутили пару недель, а потому легко согласились на приключение — поход.

Из нас всех в него только Витька и ходил, но сидеть в городе было скучно, а друг манил нас едой с костра, незабываемыми видами и, самое главное, необычной историей. Какой — не признавался до последнего, и лишь сейчас, обустраиваясь на небольшой полянке, потихоньку рассказывал:

— С дедом мы часто ходили в лес. Собирали грибы, бруснику, иногда просто бродили целыми днями, изучая все подряд. Дед у меня был тот еще сказочник, так что историй знал вагон и маленькую тележку, — друг улыбается. — А так как память у него была плохая, то они часто повторялись.

Девчонки прыскают от смеха, прячут улыбки в отвороте рубашек, надетых в качестве защиты от комарья. Витька тот еще шутник, да и язык у него хорошо подвешен, так что мы слушаем его истории и параллельно режем овощи на суп. Парни ставят палатку, а наш сказочник возится возле нас с костром.

— Так что я знаю множество историй о таинственных леших, о полянах миражах с брусникой, о зайце-пограничнике. А еще о заброшенной железной дороге, — он принимается дуть на тлеющий огонек и на некоторое время прерывается. — К ней мы и пришли.

— А она точно не выдумка, как и другие истории деда? — ехидничает Света. — Ты ее видел?

— Видел, видел, — Витя аккуратно подкладывает веточки в костер, перемежая их с сосновыми иголками. От этого пламя вспыхивает ярче и принимается за дровишки побольше. — Вы и сами скоро увидите, как с этим всем закончим.

— Ну смотри не обмани! — щуриться Светка и смеется. Мы подхватываем ее смех, потому что знаем, нам и без железной дороги хорошо.

Лес вокруг, костер, одуряющий запах трав — все это уже прекрасно само по себе и тянет на отдельное приключение. Тем более что и у Вити, как и у его деда, точно найдется тысяча и одна интересных историй для вечерних посиделок у костра.

Совершенно по-ребячьи показав нам язык, друг встает, поскольку костер уже разгорелся, и идет помогать ребятам с палаткой. Мы же дружным женским кружком продолжаем шушукаться и крошить продукты дальше. Каждая женщина знает, что мужчину нужно сначала накормить, а потом расспрашивать.

После позднего обеда мы, наконец, идем к путям. Около палатки остаётся Андрей, с которым Витя обещает сходить отдельно. Мы идем совсем недолго, буквально минут пять. Лес обрывается внезапно, раскалываясь надвое железной дорогой. По крайней мере, так кажется сначала. Приглядевшись, мы видим и зелень между деревянных шпал, и ростки берез, и мох, причудливым узором покрывающий некогда блестевшие рельсы.

— Самая масштабная из брошенных железных дорог России — Салехард-Игарка. Её начали строить аж в 1949 году: магистраль через север Западной Сибири должна была обеспечивать быструю переброску войск «в случае необходимости», — рассказывает Витька, прислонившись к ближайшей сосне и в задумчивости теребя травинку в пальцах. — Построить нужно было быстро, но вечная мерзлота не «признавала» быстрых изменений, поэтому над работягами сжалились и темпы снизили. В результате к 1953 году проложили 700 километров. Но это Сибирь, детка, и дорога была одной из опаснейших в мире. Переправы над мелкими речками (коих в здесь великое множество) вспучивались на несколько метров ввысь, мосты над большими реками остались недостроенными, талые воды регулярно промывали дыры в полотне, — друг машет рукой, выражая свое отношение к горе-дороге. — Хуже того, большая часть уложенных рельсов была сделана еще при царе! Вы представляете, какие там рельсы были? Ну и крепились они периодически деревянными брусками… — мы дружно охаем, представляя, в каком плачевном состоянии находилась дорога и как по ней ездили поезда. Но друг продолжает:

— Использовать ее было банально страшно и поэтому после смерти Сталина — ее главного сторонника — строительство прекратили. А дорога осталась. Поросла бурьяном и стала местной достопримечательностью.

— Это тебе все дед рассказал? — интересуюсь я.

— Не, — Витя качает головой. — Дед наплел историю о фашистах, которые стоили здесь дорогу в тыл, а я это в инете нашел, да в музее нашем поспрошал.

Девчонки задают еще вопросы, интересуясь возрастом дороги, а парни пытаются отковырять кусок рельс. Интересно, а почему местные не растащили их на металлолом? Я интересуюсь вслух, на что Витька отвечает:

— У них серийный номер выбит, не продашь. Дед долго возмущался, тоже наживиться хотел, да не вышло.

Я киваю и перевожу взгляд обратно. Мне отчего-то жаль дорогу. Построенная для военных нужд не в то время и не в том месте, она никогда не видела никаких поездов, кроме спецтехники. А значит, так и не выполнила свое предназначение.

Крутимся возле рельсов еще минут двадцать, а после возвращаемся. Краткий экскурс в историю закончен, можно дальше рассказывать байки и любоваться лесом вокруг. Мы с девчонками собираем букеты, планируя забрать их с собой в город, плетем венки и снова собираемся готовить. Такова походная жизнь — сначала ты идешь куда-то, потом готовишь, ешь и снова идешь.

¹

Теплый свет костра, перебор настраиваемой гитары искупают приставучих комаров и настраивают на благодушный лад. Разбившись по парочкам, мы кутаемся в спальники и наперебой предлагаем песню. Впрочем, ночь длинная, мы обязательно успеем спеть все.

Ближе к трем Света с девочками уходят спать, как и Андрей с Антоном, оставляя меня и Витю у костра. Мы переглядываемся и тоже двигаемся в сторону палаток, потому что завтра идти обратно, а петь уже болит горло.

Впрочем, мне не спится. Это я понимаю, свернувшись под боком у Светы. Я, совершенно городской человечек, не могу уснуть в лесной тиши, не слыша ни шума проезжающих машин, ни соседей за стеной. Пролежав минут двадцать и осознав всю бесполезность этой затеи, я выбираюсь из палатки и иду к железной дороге. Та, отчего-то засела в моих мыслях и никак не отпускает.

На полпути меня окликают громким шепотом, я вздрагиваю, но послушно замираю. Витька догоняет, спрашивает, чего мне не спится, но на мою просьбу проводить к рельсам, лишь вздыхает и, подхватив под локоть, послушно ведет к ним. Прекрасный друг.

Мы устраиваемся под той же сосной, где были днем. Я набрасываю край спальника на плечо парня и усаживаюсь поближе. Не сговариваясь, выключаем фонари и замираем, погружаясь каждый в свои думы. Мысль о предназначении дороги крутится в голове, и я озвучиваю ее вслух:

— Тебе её не жалко?

— Кого? — удивленно отвечает Витя.

— Дорогу. По ней же так никто и не проехал нормально.

— Да, нет, — я чувствую, как он пожимает плечами. — По ней слишком опасно было ездить, так что я даже рад, раз ее не использовали.

— А мне обидно, — не соглашаюсь я. — Могли бы хоть чуть-чуть по ней проехать. Ведь ей бы, наверное, очень этого хотелось! — мысли в голове отчаянно дурацкие, я чувствую, что они звучат бредово, но уверена в собственной правоте.

Витя хмыкает, приобнимает меня одной рукой и отвечает:

— Но по ней ведь ездили рабочие.

— Это не то, — вздыхаю я. — Это ведь не ее предназначение. По ней бы людей, солдат перевозить…

Парень молчит, а я все смотрю на дорогу, представляя, как она грустит, и все больше проникаясь к ней жалость. Господи, какие только странные мысли не приходят в голову ночью… Я кладу голову Витьке на плечо, чувствую, как отогреваюсь и потихоньку засыпаю.

— А ты знаешь, — вдруг вздрагивает он. — По ней, наверное, были пробные поездки!

— Правда? — неверяще уточняю я.

— Самая что ни на есть настоящая, — кивает друг. — Надо же было как-то проверить путь. Значит, по ней устраивали пробные ходки.

— Тогда хорошо. Тогда дорога не будет сильно грустить, — сонно шепчу я. — Спасибо.

— Пожалуйста, — я понимаю, что Витя улыбается, но не могу ни возразить, ни возмутиться. В его объятьях удивительно уютно, так что я незаметно для себя проваливаюсь в сон.

В полудреме я чувствую, как меня подхватывают на руки и несут обратно в лагерь. Но все это проходит мимо сознания, потому что я засыпаю, утомленная дорогой и согревшаяся рядом с другим человеком. И во сне я вижу, как поезд мчится сквозь сибирский лес по новеньким рельсам. В его вагонах горит свет, о чем-то разговаривают люди, а дорога под колесами стелется и поет от радости. И я радуюсь вместе с ней.

Примечания

1

Изображение от Rochak Shukla на Freepik