Не сам – Принудка

Артём Маратович Музагафаров

Нелёгкая жизнь пациентов психиатрии на принудительном лечении.Рустам нашёл себе друга из вольных пациентов. Виноват ли он в том, что его закрыли? Скоро суд. Обретёт ли он свободу? Книга содержит нецензурную брань.

© Артём Маратович Музагафаров, 2023

ISBN 978-5-0053-8669-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

— Волооодя! — протяжно окликает Рустам человека, которого знает третий день.

— Иди спать! — громко говорит санитарка, пытаясь придать голосу грозный звук и, тем самым, мешая спать остальным. Но Рустаму нарушение режима — после отбоя не ходить и не шуметь — не страшно. Он здесь не по своей воле и уже давно пошёл в отказ.

— Покурим? — продолжает Рустам Зиянгиров. Владимир кивает и заходит в курилку.

— Покурим? Покурим? Оставишь? — сразу бурлит гвалт народа в курилке.

— Оставляю, — сухо ответил Владимир Павлович — мужчина 53-х лет, уже полуседой, здесь он оказался по своей воле, недавно опять приступ был.

Что ни говори, а сигареты в психушке — самое главное. Это и основная деятельность курящих — поиск курева и собственно само курение, в перерывах которого происходит наиболее откровенное общение — и единственная валюта (чай запрещён), и единственная радость, не считая еды и антидепрессантов. Больше половины пациентов зависимы даже не от никотина, а от самого процесса.

Для Рустама же важнее всего было именно общение в курилке, где постоянно много людей. И когда очередная рука без спроса начала тянуться к наполовину истлевшей сигарете он, как бы невзначай, спросил — Вов, бить нельзя?

— Нет, — как всегда коротко ответил Владимир Павлович.

— А если напросились?

— Никого нельзя. Ты за это что ль здесь? — впервые за три дня проявил интерес Владимир Павлович, до этого находившийся в апатии.

— Менту руку сломал. Да он, он меня спровоцировал — за ухо меня взял и к врачу повёл — я ему мальчик что ли?

— Ну, он же тебе ухо не сломал, а ты ему руку сломал. Получается, ты агрессор.

— Да ещё, понимаешь, весеннее обострение и…

— Не мы такие, жизнь такая? — усмехнулся Владимир.

— Люди такие, — грустно ответил Рустам и взял полсигареты, выдернул фильтр и молча и молча докурил, не обращая внимания на мольбы остальных о паре тяжек.

Немного посидели ещё молча, и вышли в коридор.

— Вот ты говоришь люди такие, мол, жестокие и плохие, а кто их такими сделал?

— Жизнь, воспитание…

— Общество! — уже явно возбудился Палыч. — Нормы морали устанавливаются не государством, а обществом, разбитым на субкультуры и страты — арестанты, рабочие, элита, бездельники, мужчины, женщины и так далее. И в каждой отдельной группе людей, будь то семья, рота, город, вот наше отделение, к примеру, будут намешаны эти субкультуры, диктующие что хорошо, а что плохо.

— Вов, ты так умно говоришь, ты кем был?

— Учителем истории, пока вторую не дали. Ну, так вот, а самое интересное, что любой коллектив — это враг индивиду в нём, не считая разве что лидеров. Вот смотри, захотел ты купить машину — пошлину заплати, сайгаком по кабинетам пробегись, бумажки собери, нет прав — так проходи обучение, даже если уже умеешь, медкомиссию опять же. Для общества, конечно, полезно, а тебе один вред — потеря времени, нервов и денег. А в коллективе ещё хуже — одни работают, другие едят. Как писал Солженицын «И здесь воруют, и в зоне воруют, и ещё раньше на складе воруют. И все те, кто воруют, киркой сами не вкалывают. А ты — вкалывай и бери, что дают». Поэтому я особо в семейки не лезу.

Конец ознакомительного фрагмента.