Психабили

Артём Богданов

Устал? Бывает… Оглянись. Вечно один и тот же сюжет, час за часом, день за днём. Как выбираться будем? М? Окей… давай наглядно. Вот ты каждое утро завариваешь чай, правой рукой накладываешь сахар в чашку. Помнишь хоть каков он на вкус? Уверен? Мир – штука очень многогранная. Завари завтра чай левой рукой. Что? Я серьёзно вообще-то, это и вправду может изменить всё твоё существование. До сих пор не выкупаешь? Хм… Увидимся в конце книги, я думаю, у тебя найдётся что мне сказать позже. Книга содержит нецензурную брань.

NATUS EST IN TENEBRIS

Раздражающий шутовской барабанный марш будил балаган на завтрак. Эти переглядки за ломтём хлеба между Эриком и Дорной пропитанные взаимной ненавистью выглядели очень романтично. Что мешает жить вместе этим противоположностям, даже по ориентации, останется для меня загадкой. Приятно почувствовать себя частью этой странной и бесноватой семьи под общей крышей. Даже сам факт общинной жизни в этих стенах выглядит интересно. Им не нужна королева со своими законами, сюда не приходят новости столичной суеты. По-своему спокойно и непривычно чувствовать себя в безвременной пропасти вечного веселья и репетиций. Уверен, что для большинства и Рыло со своими расправами изрядной жестокости — это просто условность, с которой смирились и продолжили жить как с какой-нибудь болезнью. Суфлёра на третий день предали огню. Его распухшее тело изрядно смердело, привлекая крыс и прочих насекомых. С шутом получилось наладить контакт за общей трубкой табака и обмениваясь опытом в искусстве. Теперь он потихоньку осваивает письменность, хоть парень и лишён языка, но учится быстро. Пробка пусть и скалит на меня зуб, но взялся за свой внешний вид с особым усердием. Тем временем моя верёвка подниматься выше шести метров наотрез не соглашается.

К синякам привыкнуть было не сложно, но чем выше, тем больше риска сорваться и пропасть во тьме, в лучшем случае закончив переломом, а в худшем…

— Фредди, не забивай голову мусором, просто иди!

Кричал внизу неугомонный Эрик. Предлагал вчера натянуть старую кулису под страховку, но у меня нет на это времени, наверху не будет права на ошибку!

Шаг, ещё один. Стоять нельзя, восьмое падение за утро отобьёт все желание напрочь. Шаг, внизу собралась толпа зевак.

Не смотри, есть только конечная цель, только я и столб в конце пути. Шаг, ещё… тело бросает в дрожь, на половине назад уже не вернуться. Дыши ровнее, шаг…

Полёт и боль…

— Фредди, да чтоб ты так ко мне по ночам падал!

Резвые пощёчины Эрика привели меня в сознание, а шут закрепил его пребывание здесь потоком воды из ведра, так каждый раз.

— С-с-с-ука!

— Дорогуша ты меня так заводишь, когда злишься. Может стоит поменять подход или отдохнуть? Для пяти дней ты и так уже многое сделал и это поражает… Многие такого еле добивались за месяц, если не умирали, а ты…

— Не достаточно! Я не они…

— Тебя это сведёт в могилу, как и всех, в прочем, как знаешь. Тебе помочь встать или пол понравился?

Покинув зал, я дошёл, качаясь, до кровати под песнь грустного тромбона, в поисках отклика на все свои старания.

— В чём проблема?

Фитиль свечки слегка потрескивал, словно отвечая мне. Смотря на него, боль стала отступать.

Раскроется идущему тьма,

Твой начатый путь пустота.

Внутри и вокруг тебя,

Шум плетёт очередной поток.

Ты сам себе круговорот!

Неведомая сила потянула моё окаменевшее от ушибов тело к лестнице.

— Смотри, опять этот ненормальный за своё, спорим сорвётся?

— Спорим!

— Поставлю на то, что он пройдёт до конца.

Не отвлекайся, есть только ты и путь сделав шаг о мирском забудь. Слышится печальной флейты стон, перекликающийся с звоном бубенцов. Дыши ровнее погружаясь в тень хозяин ты, дорога не исчезнет на пути.

Шаг…

Кровь разгоняет биение страха, боль отступает становится легче смирение, шаг…

В сомнениях скрывается откровение, но ему не куда не деться от сильного напора желания, стихийной волной накрывает верёвку, но она не корабль, идущий ко дну всего лишь инструмент спасения обвивающий душу, а под ногами крепкая палуба пусть и излитая валом.

— Смотри уже четверть прошёл!

— Не чего и раньше проходил вот-вот сам убедишься.

Шаг…

У любого странствия есть начало и его точка заключения в равновесии эмоций и приключений, сорвавшись в пучину отдавшись её объятиям проникнись изнутри, оседлав безумство сотен тысячи комнат последствий смирения скитальца богача и бедняка разбитого сердца пробивая прибрежное дно опасаясь луча надежды, мечтаний уповая на волю круговорота судьбы?

— Ну я же говорил, на середине как обычно свалится как куль с дерьмом.

— Рано радуешься оступился, но продолжил.

— Ой да какая разница подумаешь шагом больше или меньше всё равно сорвётся.

Шаг…

Есть только я, а ты в прошедшем и власти не имеешь надо мной. Заткнись, запрись и сгинь. Я есть сейчас, и я Живой тобою покалеченной судьбой отныне ты изгой мой враг, какой же раньше был дурак.

Шаг…

ШАГ!

Уверенной твёрдостью ощущается пропасть от вкуса свершения. Обнял свой столб в отраде, как когда-то песку восторгался заблудший моряк, крича собратьям разделившие радость скитавшимся по океанской глади не видевшим края глубинно-чёрного простора в лучах лазурного горизонта и нещадно палящего солнца

— ЗЕМЛЯ! — УРА!

Аплодисментами восторга расшевелился балаган.

— Я знал, что ты сможешь!

— Браво!

— Гони сюда тейрун!

— Он всё равно не осилит выступление ставлю три!

— Сойдёмся на пяти.

Спустившись, Эрик передо мной сделал свой поклон,

достав из-за плаща вино.

— Празднуем за новые достижения и крепкое тело идущего в мрак!

— Ура!

Воскликнул балаган, но разъярённый Рыло со своей свитой утихомирил люд, дав разгуляться кнуту.

— Что празднуем? Уже, смотрю, всё отыграли, зритель остался довольным. От завтрашнего дня зависит ваше существование, вы мне в душу плюёте. Забыли свои прошлые жизни в трущобах? Может устроить экскурсию всем вам в один конец, бездарные ублюдки!

А к тебе вообще отдельный разговор. Думаешь прошёлся до столба и всё? Взошёл на пьедестал? Многие ради этого номера тренировались, не щадя своей жизни, а ты что? Десять метров за пять дней. Сплюнул в пол смачным сморчком и продолжил. Знаешь, что, судьба всей этой челяди теперь в твоих руках! Провалишься и изувечу каждого с особым пристрастием, цирк уродов озолотит меня, как и в былые времена.

— Хочу заключить пари!

Рыло поменялся в лице с ярости на интерес, удивляясь от невиданной наглости.

— Пари с тобой? Что можешь ты мне предложить?

— Всё моё имущество и звёздную карту первого выпуска посмертно отойдёт по завещанию. И вы не трогаете балаган. Но, по случаю успеха с вас пир и вольный день, который вы прервали.

— По рукам, но ты никогда не покинешь этих стен, пополнив ряды моей труппы.

— А старый уговор!?…

— Твоя подружка мертва. Насильственная смерть. Об этом писали во вчерашней газете. Лично в руки дам вырезку статьи после свершения сделки. А, и вот ещё что…

Рыло достал карту «Башни» — она крепит любые условия уговора ещё до его официального составления.

Этого я не ожидал… Рыло натянул такую широкую улыбку, что казалось, будто вся кожа с его щёк уехала на затылок.

— Что писака, язык проглотил? Ваш народ — это хлипкие и сопливые дети, как я и думал…

— По рукам!

— Изволь пройти в мой кабинет, составим документ. А ну, разбежались по своим норам, пока я добрый!

Кнут лязгнул об пол, поставив точку в этом разговоре. Я смиренно последовал за господином.

— Знаешь, это место был свидетелем всяких интриг, но вот таких… Безголовых я особенно люблю.

— Заткнись уже…

— Ещё и дерзость, ты прямо красишь мой день, но знай, что я оторвусь над твоим телом вне зависимости от исхода.

Захлопнув дверь, вышел из-под мрака штор на пустую арену. Сжав газетный клочок трясущимися руками и поплёлся в свою каморку, в ужасе от неизбежной правды на печатном заголовке.

— Прости, старина. Я не смог уберечь твоё сокровище.

Газетные строки были пропитаны кровью.

«Изуродованное тело найдено на львиной улице города близь площади.

Приметы: пояс с изображённым на бляхе кромвелем, кожаные штаны. Лицо изуродовано так, что нельзя было разобрать ни его черты, ни даже форму.»

Слёзы катились по щекам, напоминая о смертной природе всего в этом мире. Свеча потухла, её фитиль полностью выгорел, словно подтверждая тему моих размышлений.

В комнату из-под двери вкатился конверт. Опять со мной затеяли шутку… Вскрыв конверт, я обомлел от новостей. Она жива! На конверте синяя печать с уголком. Утерев слёзы кулаком, я уверенным шагом покинул давящие стены.

Балаган на арене замер, когда увидел меня.

— Я знаю, что чужд для вашего мира и своим появлением почти разрушил его. Я прошу прощения. Не в моих силах изменить положение дел, но уповая на вашу веру, я клянусь, как когда-то отчизне, превзойти свои силы и утереть нос управителю Рыло.

Восторженный Эрик, лишившийся глаза и былой красоты от удара кнута, тихо и медленно захлопал в ладоши. За ним последовали все остальные. По итогу волна эмоций окатила меня своими восторженными криками. Повелитель порхающих клинков перенял слово.

— Если нам и предстоит судьба уродов, то завтра мы отыграем и выступим не для господ, а для себя. Наслаждаясь своими номерами и пусть последний раз запомнится всем с идущим в мрак под куполом цирка.

Оживлённые пламенной речью, все забегали, подготавливая реквизит. Из коморок вынесли шкафы с одеждой, столы и зеркала, выставляя их в параллельные линии. Следом кровати, скамейки и стулья для общего ночлега. В котлах закипала стоячая морская вода, пробивая нос запахом болотной тины. Заросшие бороды облагораживали ножницами. Мужская красота под стать лучшим цирюльням, с виду и не скажешь, что это бездомные, а не какие-нибудь сеньоры. Женскую сторону отделяла ширма, но желающих смотреть за неё попросту не было, что меня достаточно удивляло. Шут таскал краски из подвала, в надежде избежать мойки, но его тоже настигла пенная кара. Никто не скроется в грязи от плечистого банщика, даже этот мальчонка. Деррел, выдавая чистые пижамы из коморки, поимённо провожал одним и тем же напоминанием каждого:

— Сдать бельё поутру.

Мы даже расписывались в его учетной книжке.

Собравшись в чистом, все ещё раз пробежались по программе выступления, утверждая свою очередность. По итогу мы вручили список шталмейстеру действа и разошлись по койкам. Хороший день требует хорошего отдыха.

Центровой свет погасил Эрик, взобравшись по столбу и погружая всё в мрак. Балаган невероятно громко храпел.

Серьёзно, очень громко…

Один всхрап накладывался на другой. Этот естественный хор закладывал уши. В какой-то момент я даже стал прислушиваться к нему в надежде просто оглохнуть и наконец нормально отдохнуть.

— Не спится?

— Эрик, мать твою…

— Не знал её при жизни… Как думаешь, у тебя получится? Просто ходить без факелов в руках куда легче. Прости мои сомнения, но что, если…

— Всё будет так, как будет.

— Мне бы твоей решимости…

— Эрик…

— Ну ладно-ладно все, а что ты там, кстати, бормотал?

— Ты сам себе круговорот.

— И ты туда же с этой чокнутой?! Ещё скажи, что Oko-T-okO это…

— Эй голубки, можно тише, а еще лучше заткнитесь нахер!

***

Шут ударом в гонг всполошил людей. Дорна вышла в свет, распределяя обязанности по подготовке сцены, мне выпала роль убирать кулисы. Сегодня большой праздник, требующий пространства.

Даже Рыло, воодушевлённо, перегонял зверьё по клеткам. Чувствуется сноровка и твёрдая опытная рука, командующая львами, как уличными кошками.

— Эй, образованный! Поможешь мне в гостевом холле.

Ответив молчаливым кивком, я скатал пыльную ткань.

— Хорошо, тащи её к выходу, раскатаем красной дорожкой.

Решётка со ржавым скрипом шестерней поднялась в верх. Холл был полон людей во фраках, бегающих с гвоздодёрами, вокруг портовых ящиков.

— Сейчас. Подожди, пока учёные разложатся со своими железяками, потом расстелешь.

С последовательной осторожностью доски разбирались и выносились на улицу. Нанятая прислуга больше переживала за содержимое груза, нежели работала. Служивые, посовещавшись, разделили коридор на сектора с шатрами.

Это больше походило на иностранную ярмарку, чем на демонстрацию передовых технологий.

— Ты чего лыбишься? Леди Беннингтон гонится за прогрессом, стараясь усовершенствовать город и быт — это, видимо, у неё от дедушки Томпсона. Поэтому раз в год здесь собираются пытливые умы показывать свои разработки, надеясь, что им разрешат, ну этот как его… патент! И дальнейшее производство. Не удивлюсь, что нас всех скоро поменяют на механизмы, но пока представления ценятся, думаю без хлеба мы не останемся. Чего уши развесил? Иди работай!

Раскатывая ткань по полу, я то и дело останавливался, чтобы разглядеть чудные новшества. Механизированные руки с мигающими лампочками особо поражали мой глаз, среди прочих многозарядных мушкетов, самоходных карет, музыкальных трубок над шкатулками и прочих непонятностей. Каково применение этих рук в наше мирное время непонятно, а может незнание и к лучшему.

— Теперь бегом гримироваться или думаешь, что так и выйдешь в свет!

Отыскав шута, я объяснился как хочу выглядеть.

Он, радостно улыбнувшись, набросал варианты. Мы сошлись на синем пламени. Обрисовали под стиль Дорны так, что даже Эрик не признал. Мандраж воцарился в царстве балагана, старики по тихой ослабляли нервишки вином, прочие повторяли номера, стараясь отвлечься от мыслей. Гимнасты делали растяжки, размягчая забившиеся мышцы. Оркестр визуализировал игру без инструмента под взмахи дирижёра. Матерь животных тайком перешёптывалась с невольными, создавалась иллюзия что они отвечали ей нежным рыком и мирным взглядом. Клинки Эрика не знали промаха, порхая в утонченном танце. Шталмейстер жестикулировал под заготовленную речь, расхаживая по арене. Тряслись только мимы, изображая страх под одеялом. Не найдя себе места, решил скрыться в коморке, смиренно дожидаясь удара гонга. Слишком много мыслей блуждало в голове, а дневник назло куда-то запропастился. Хорошо хоть от безглазого осталась парочка листов.

Парадокс событий, если бы не его заговор, то я остался бы в своем кабинете до скончания жизни, а так познал сокрытый мир от большинства, резюмируя его в листах: «Даже, если и конец свершится так, путь был по-своему прекрасен».

Удар гонга оживил пустой зал, а скрежет шестерней перекрыл звуки балагана. Затишье, тухнет общий свет, оркестр бьёт наплывом звука труб под барабанную дробь. Шталмейстер, поправив цилиндр, вышел в свет, слегка поддав из горла кувшина.

— Доброго вечера нашим гостям и особых дней счастья прекрасной леди Беннингтон!

Зал возвысил свои аплодисменты к куполу, раздаваясь перекликающимся эхом по коридорам, но миссис с первого балкона подняла устройство на плечо и с хлопком выстрелила по лицу шпрехшталмейстера, заливаясь смехом. Оркестр замял происшествие веселым переливом, послужив сигналом для клоунады. Представляющий вытер помидор с заплывшего глаза белым платком и, широко улыбаясь, поклонился публике, отчебучив джигу, после чего скрылся в зоне за кулисами.

Закурив там, он злобно материл «Леди тварь» по всем красноречивым эпитетам сравнения со свиньями и прочему грязному скоту. Смех кружился в стенах милых дам и сеньоров, выжидавших более серьёзных развлечений. Анагель стервозно ожидала конца представления, заправляя свою пушку. Судя по всему, выставка изобретений понравилась ей куда больше.

Шталмейстер успел переделать сценарий под требовательную гостью, но балаган послал его на все четыре стороны, не желая бессвязного хаоса на сцене.

В этот раз он, выйдя под притухший свет, ломал комедию рассказом про жизнь атлета Опеласа, возлюбившего женщину небес. Он обернулся птицей и взлетел, минуя преграды её братьев ураганов, бурь и смерчей. Он бился от града и снегопадного вихря, кружась в пируэтах.

Гимнаст на сцене словно слился с рассказом, повторяя движения в строках акробатическими приёмами. Любовь его вела через звуки драматичной скрипки слышались порывы завывающих ветров и раскаты грома, а молнии ослепляли вспышкой света. Женщина, при виде страданий птицы, обратилась мощным ястребом красного пера, стремясь на помощь бедной твари. Но от любви ко всему живому, желая их спасения, она впилась когтями в плоть Опеласа, поломав перешеек.

Братья, увидев слезы своей сестры угомонились и пожалели её.

Но девушка, отвергнув их, устремилась к лесным тварям и навсегда осталась с ними, скорбя о любимом. Гимнасты, переплетаясь канатами в одну фигуру, спускались на сцену под мощными красными перьями.

Анагель осмеивала абсурд этой мысли, утверждая, что любовь — это просто забава и шутка. Зал, быстро отошедший от раздумий и переняв точку зрения именинницы, не пожелал казаться непросветленным в глазах рода Беннингтонов.

Удушенная скрипка сникла в смехе, а помидоры не заставили себя долго ждать. Гимнасты, перебитые грустью в слезах, бежали со сцены. Всё катится в бездну, но Рыло счастлив — людям весело.

Переполненный ненависти Эрик попросил печальную Трисс выкатить его тело, держащееся на клинках, вонзённых в мишень. Он кричал в толпу, вглядываясь в балкон.

— В своём мастерстве я оспариваю такие вещи, как новаторские механизмы. Будучи мелким сопляком, я упражнялся в ловкости каждый раз добывая себе хлеб на улицах в вашем идеальном обществе. Меня не взяли на службу из-за низкого рода, но это только подогревало мой интерес стать быстрее пули. Кто осмелиться выстрелить в меня из сидящих?

Анагель, не дослушав его речи, направила механизм и произвела выстрел под окончание реплики.

Эрик рассек его пополам с неимоверной скоростью, две идеальные половинки овоща упали на пол пред мишенью под восторженные аплодисменты.

— Говоришь быстрее пули? Я даю тебе шанс отречься от высказывания, попросив прощения, в противном случае мы проверим твою гипотезу опытным путём.

— Я…

Рыло, проведя пальцем по шее, намекнул, что даже если у Эрика это выйдет — расплата не заставит долго ждать.

— Я не уверен, что… настолько подготовлен, прошу прощения госпожа Анагель.

— Значит, как я и думала, спишем твоё достижение на большое везение, могу поспорить, что этот ты не остановишь.

Зал замер в разрешении спора, под интригующие клацанье механизма, но разумный Эрик по своему взгляду дал понять, что не будет ничего делать.

— Дам тебе фору, готов?

— Да, госпожа.

Помидор размазался по груди белоснежной рубахи.

— Если бы такие, как вы служили на благо королевства. Оно бы выиграло совсем случайно одно сражение, но никогда бы не выиграло войны! Поэтому радуйтесь, что вы не побеждённый народ, обреченный в рабство, а всего лишь циркач!

Под её слова шут, сжав маленькими ручками бубенцы, залился слезами, и стуча башмачками по полой бочке, проронил из кармана грязный потрёпанный клоунский нос.

Под очередные овации чистокровных.

— Я притомилась, сколько еще по программе?

Обратилась она к Рылу.

— Ещё примерно с два часа, леди Анагель.

— Нет, я нахожу это скучным, прервемся на антракт и да, надеюсь, что вы удивите нас самым лучшим что, осталось из программы.

— Даю слово чести, вас не разочарую, а, чтобы было еще интереснее, предлагаю выдать всем вашим друзьям такие же устройства из тира.

— Очень рада что среди всего этого балагана есть настоящий джентльмен. Попрошу отца позже уважить вас.

— Вы несказанно добры, леди Анагель.

Она, кивнув ему, покинула зал. Рыло, показав руками крест, отдал оркестру приказ прерваться. Удар в гонг объявил антракт.

Балаган замер, завидя Рыло. Тихо хлопая в ладоши, он говорил:

— Браво, какие же вы сегодня бесподобные, можете ведь когда захотите. Эта игра, эти неподдельные чувства, эмоции, молодцы.

Но леди Анагель утомилась и попросила показать лучший номер, который у нас есть.

Дорна начала подготовку к своему номеру, шипя от радости.

— Отец, я постараюсь оправдать ваши ожидания, спустя столько лет тренировок.

— Угомонись, твой час еще не настал, а вот Фред.

Я думаю ты готов и сделаешь этот вечер запоминающимся для всех из нас.

— Но отец, я…

— Умолкни, если не хочешь меня разгневать. И приготовь гиен к выходу! Удачи идущий в мрак.

Дорна в истерике сбежала к своим клеткам.

— До выхода десять минут, не подведи.

Слегка пританцовывая, Рыло вышел в холл. Оголённый Эрик, держащий в руках парадную рубаху, произнес:

— Что-то здесь не так, чует моё трусливое сердце.

— Случится то, что должно. Крепись дружище.

Балаган с последней надеждой провожал меня на возвышающийся канат. Дорна выкатила загон, сложив его ножки. Клетка плотно впилась, заняв почти всю сцену. Ослеплённые от голода гиены заполнили решётку, накидываясь друг на друга и желая урвать кусок мяса. Заперев дверь на ключ, обнаженная матерь зверей, сокрытая плащом, уселась на сцене с флейтой, ожидая удара в гонг. Огонь восторгался моему присутствию, жаль, возможно, я увижу его в последний раз, как и всё кругом. Повязав измученную потом повязку на глаза, я взял факелы и, ожидая трепета гонга, замер перед решением фортуны.

Рыло, дождавшись стихшего гонга. Говорил размеренно тихо, но его слышал каждый.

— Эту сказку нам рассказывали бабушки перед сном. В ней фигурировали такие слова, как:

Честь, а вам наверно, возмутившийся сэр, скорее знакома отвага. Леди не спешите делать выводы, ведь история соткана из нитей судьбы и любовных интриг. Детей учат быть сильными, располагая умом, избегая риски и азарт, но всего не избежать. Ведь фортуна у каждого своя. Оказавшись в мраке непредвиденных событий, мы уповаем на неё, смирившись с любым её исходом.

Влюблённые опору давали друг-другу, так повелось и в радость и горе, но ночь постучала в их дом, смерть держа под руку. С рассветом две сестры бежали, забрав с собой девушку, а муж, завидя её охладевшее тело, не мог смириться с кончиной и отправился в путь северных народов…

Застывая в снежных бурьянах, его навестили сёстры.

Продолжение вы знаете сами, а кто не в курсе расспросите соседа. Пока танцует нагая жена, объятая пламенем, он шел по ледяному расколу в порывах ветров над пропастью изголодавшихся тварей. Если оступится, взглянув на неё, упадёт и накормит смерть, а если же нет, он сгорит в объятиях любимой, потешая ночь.

— Так встречайте же идущего в мрак!

Этот шум шестерёнок дополняет оркестр перекатывающимся стуком, воют гиены вгоняя меня в животную дрожь. Интересно, а Дорна танцует? Мне не слышно её флейты.

Забудь, вдохни, иди…

Шаг…

Застыл балаган

Тьма накрывает меня

Вгоняя воем в страх

В бою получая экстаз

Меня греет пламя

Пронзая нотным станом изнутри

Разрывая рождение плоти из крови

Шаги…

Над пропастью раздаётся скользящие эхо

Веретена под босыми ногами

Возгласы музыки смешались в кашу потока

Экспрессией над горизонтом взрываясь

Пустынной энергией чувств

Пустота послужила точкой отсчёта

Нарушает единство чей-то отвратительный принцип

«Я не смог и тебе не подвластно»

С криком, пронзающим воздалось сознание

Защитит рикошетом решето подсознания

Идущего в мрак

Возвращаясь единым круговоротом

Обрастая истинным чувством единения

С роком судьбы и итога.

Стоя на твёрдой доске, я поставил факелы в битые кольца и сорвал повязку. Я живой и в гробовой тишине смотрю на удивлённые лица с высоты красной птицы. Угомонились гиены, насладившись плотью друг друга. А в их крови лежат побитые помидоры. Я спускаюсь на сцену по длинной верёвке и застываю в поклоне, ощущая скачущий пульс на полном грудном вдохе. Скрипач, терзая струны вдохнул жизнь в оркестре, насытив людей шумом аплодисментов.

Я ушел за кулисы, встретив слёзы радости. Шут, сняв колпак поклонился до пола.

В моей комнате под дверью вновь появился конверт с тайной печатью. Он был вскрыт без каких-либо раздумий.

«Начнётся пир, испей кувшин шута до дна, близка наша встреча и ты найдёшь ответы, придав конверт с письмом огню»

Избавившись от письма, я вышел на пустую арену. Леди Ангела и Рыло пили чай и были заняты общением, пока я не попался им на глаза.

— Подойди

Леди позвала меня к застолью раздраженным голосом.

— Скажи, как получился трюк? Сколько лет ушло на подготовку?

— Шесть полных дней…

— Абсурд! Ладно, будь по-твоему, желаешь-ли ты мне служить?

— Служу балагану. У меня договор с господином Рыло.

— Какая прекрасная дрессировка, отдаю вам должное, Рейло. Что-что, а управлять людьми вы умеете. Сколько просите за его душу?

— Зачем вам заведомо беглый раб?

Смутно ответил, заикаясь, рыло.

— Сбежишь?

— Скорее наложу на себя руки, сбежав от вас, я попаду к другому и так по кругу, спасибо за предложение, но мне придётся воздержаться.

Не желая слышать отказ Ангела настаивала на своём.

— Что тебя здесь держит? Друзья, девушка, мальчонка? Выкуплю каждого, кого посчитаешь нужным.

Рыло подавился чаем, но в разговор не лез.

— Есть вещи, которые не продаются…

— Всему есть своя цена, а сколько стоит твоя смерть?

— Ничтожно мало, госпожа.

— Проваливай. Рейло, что вы им обещали за это выдающиеся представление?

— Вы будете смеяться…

— Кроме шуток!

— Мы заключили пари на пир для всех живущих здесь.

— Будет вам пир! В лучших традициях чистокровных, ждите к полуночи. Сюда приедет моя свита, услуга и яства с лучшим вином в королевстве.

— Щедрость ваша не знает границ, госпожа.

— Поблагодари идущего за это, а моё предложение в силе! Обдумайте ещё раз это за застольем, до скорой встречи.

— Лёгкой дороги.

— Не люблю подслушивать, но иногда приходится. Фреди, ты был прекрасен, спасибо!

Застав меня врасплох окрикнул восторженный Эрик.

— Пошли отпразднуем твоё величие, мы там балаганом сообразили, собрали, так сказать, по нитке, даже жадный жиробас достал бутылочку из-за кормов.

— Не знаешь где шут?

— Да ты не переживай, под запах еды найдётся.

Усевшись скромной компанией в сорок человек, мы взяли в руки заполненные гнутые стаканы и пригубили по одной.

— А где все остальные?

— В себя приходят от шока, тут собрались самые крепкие.

Пробубнил тряся красными щечками Деррел.

Мы перекурили под рассказ о прошлых днях балагана, даже не вериться, что когда-то рыло был не таким отбитым, но шли…

— Как говорится вспомнишь…

Прошептал Эрик.

— Я сделаю вид, что этого не слышал. Собирайте всех, я сдержу своё слово, обещал раздолье — получите сполна, как и крепкого кнута. Шучу, собирайтесь, на сцене уже накрыто.

Радостно сказал Рыло, опрокинув третью стопку, закусив яблоком.

Первым со стола вскочил пробка. Стуча в пустое ведро какой-то палкой, он кричал о срочном собрании. Оставшиеся кто в чем сорвались из коморок, торопясь на сцену. Не видно было только Дорны.

Удивляясь столу, мы проходили в сопровождении прислуг на свои места. Жаренные кабаны, утка и прочая дичь ломила крышку стола, но изголодавшиеся не ринулись изничтожать добычу, впиваясь в неё зубами, а наоборот начали с фруктов, подняв застольные бокалы с налитым кроваво-алым вином. Последним вбежал шут и уселся мне на коленки, а из-за пазухи достал маленький кувшинчик с синей пробкой. Тайком налил себе в бокал и поднял тост.

— Пусть каждый день будет таким же насыщенным и прекрасным в кругу близких нам людей.

Под звон бокалов, я испил красного нектара и закашлялся, отхаркиваясь кровью по столу. Далее я свалился на пол, не чувствуя ног. Шум, крики, гам, бьётся посуда, яркий свет режет глаза, словно нож скользит по моему лицу. Меня несут, ночь, теперь глазам легко, стук копыт…

Образ, плывёт женщина, кровь, бросает в пот, пищат крысы, вонь, темнота…