Психабили

Артём Богданов

Устал? Бывает… Оглянись. Вечно один и тот же сюжет, час за часом, день за днём. Как выбираться будем? М? Окей… давай наглядно. Вот ты каждое утро завариваешь чай, правой рукой накладываешь сахар в чашку. Помнишь хоть каков он на вкус? Уверен? Мир – штука очень многогранная. Завари завтра чай левой рукой. Что? Я серьёзно вообще-то, это и вправду может изменить всё твоё существование. До сих пор не выкупаешь? Хм… Увидимся в конце книги, я думаю, у тебя найдётся что мне сказать позже. Книга содержит нецензурную брань.

IN UMBRA DEONSIORE

Очнулся на сцене в луже крови. Не знаю кому она принадлежит, мне или обезглавленному телу, которое лежит рядом.

Запах пороха расплывается на языке, а в щелях между досок сверкают крысиные глаза.

Внезапно в лоб мне прилетел огрызок от яблока, это раздалось режущим эхом внутри головы.

Шут тычет в меня палкой.

Я взвыл от боли, пронизывающей всё тело, чувствую, как заплыло лицо, мои рёбра отбиты.

Карлик, угрюмо звеня бубенцами, ушёл.

Нужно двигаться, хотя бы ползком. Но куда?

Лучше всего в тень.

Палящий солнечный свет, терзал мою кожу, стекая по свежим следам от кнута каплями соляного пота.

Рвота подкатывала к горлу…

И вновь этот грустный звон бубенцов, лишает меня возможности скрыться, скрипя башмачками по половицам…

Потешник окатил меня холодной водой из ржавого ведра, улыбаясь от зрелища.

Ему нравилось, как я поднимаюсь и падаю, разбивая колени. Пока я искал помощи от висевшей рядом кулисы, моему взгляду удалось зацепиться за тусклый просвет от приоткрытой двери в конце чёрного коридора.

Мне больше некуда идти. Зашатался в направлении этого сияния, но упал, отворив собой дверь.

Заплаканная дама, сидевшая у зеркала, вскрикнула, завидев меня. Она дотащила меня на лавку, кинув подушку из сена под шею. А после, щёлкая ножницами, беспощадно высвобождала моё израненное тело от остатков уже ни к чему не пригодной одежды.

Меня накрывала своим одеялом чарующе тёплым воистину чёрным, мгла безмолвной души, созидающей леди, задувающей свечи.

— Живи и гори.

Рассеется пеплом.

Согреет теплом,

Человеческим светом.

Живи и гори,

Развеется сожженье.

Воспылая иди сквозь ночь по рассвету.

С перебинтованным телом я встретил свой новый день. Тем временем, девушка ходила в чёрном платье и белой фате, читая сказ мертвецу, смотрящему на неё из картины в малой коморке.

На косом столе пылают свечи. Около зеркала стоял шкаф без дверей, наполненный чудаковатыми яркими платьями. Рядом с лавкой цвели тюльпаны в узорчатой вазе. Красота в подобных мелочах пронизывала собой всю эту комнатку сквозь бедность.

Оторвав своё тело, я не чувствовал боли, по-своему было даже легко. Хм, интересно, у всех, кто был возвращён с того света появлялись подобные ощущения?

Рядом со мной на стуле лежала одежда ныне покойного, но, похоже, в моём положении выбирать не приходится. Стараясь не тревожить свою спасительницу, я скрылся за дверь и продолжил свой путь вглубь тёмного коридора.

Между двух балок был привязан суфлёр. Его окружала труппа и люди в балахонах, вооруженных дубьём. Рослый мужчина в шкуре медведя искусно истязал привязанную тушу кнутом, оттягивая его мучительную смерть. Классика — ничто не держит порядок так, как показательные казни. Очередной удар опоясал шею суфлера, перебив ему горло. Вопль от боли в один миг сменились тишиной. Палач с красным лицом развернулся к балагану и громко объявил, жестикулируя руками.

— Так будет с каждым кто осмелится творить самоуправство. Всем приступить к репетициям. У нас осталась неделя на выполнение заказа. А эту дрянь не снимать, чтобы все видели.

Все разбрелись тихим шагом, не желая сердить господина.

— Ты! Стой, я не припомню твоего лица, проследуй-ка за мной.

Скинув шкуру «Рыло» развалился в кресле за столом, взяв кувшин вина.

— Эта работа скоро сведёт меня в могилу. Напомни, кто ты?

— Я тут по ошибке, в момент паники мы с моей спутницей бежали на сцену, чтобы выбраться из давки.

— Хочешь сказать, ты из знати? Как-то по тебе не видно. Ну, в любом случае, даже если это и правда, то тебя не хватятся, как ни крути, а свободу надо заслужить. Все итак распоясались, видишь до чего всё дошло, скатились в проходной двор. А что касается девушки, я ещё вчера вышвырнул её на улицу. Не горячись. У меня даже с похмелья сил хватит, чтобы тебя утихомирить. Ты видел, что теперь с суфлёром. Кстати, на ушедшее, как видно, приходит, чем ты можешь быть полезен?

— Моряк в отставке, ныне писатель, вон кстати на полке одна из моих книг.

— Мне наплевать, дарят порой всякий мусор. Значит поступим так, морячок, в субботу здесь будет пиршество по поводу именин дочери Беннингтона. Отличишься в представлении считай, свободен. А я пока разузнаю про твою девушку.

— Похоже у меня нет выбора.

— Ну, в альтернативе ты можешь послужить кормом для зверья…

Под пьяный смех я покинул кабинет. Не думал, что моя жизнь будет зависеть от сцены. С другой стороны, я ведь хотел приключений, где расписаться в собственной тупости?

На ушедшее придёт значит…

Надеюсь, что у суфлёра ещё не вывернули карманы. Кровь с покойника уже не текла, но высохнуть ещё не успела.

Дружище ты, как мне кажется, уже не против. Мародёрство хоть и не наш профиль, но за ключи с номером «восемь» благодарю. У вдовы была шестая, получается мы с ней соседи.

Надеюсь ей уже легче.

Коморка размером четыре на три была больше похожа на пристанище психа, чем на место отдыха.

Портреты вдовы, перепачканные углём, надписи из разряда: «МОЯ, ТОЛЬКО МОЯ» на стенах, и грязное женское бельё, раскиданное по полу. На столе черная, почти сгоревшая свеча и кукла, пробитая заточкой. Даже удивительно, почему его не раскрыли раньше?

Стулом служил сундук, закрытый на ржавый навесной замок. Не удивлюсь, если внутри найдётся что-нибудь полезное. Да, среди кучи одежды запряталась книжка, пара свечей, перья, банка чернил, табак, спички, и колода для игры в «Дамбл».

Зажёг свечу и, усевшись на сундук, открыл записи этого сумасшедшего. Нужно отметить, что готовился он довольно долго. Среди любовных стихов затесались имена, даты и зачеркнутые действия по выполнению плана. Изначально он хотел получить главную роль, чтобы раскрыться в половой сцене, но получил аргументированный отказ. Минуя страницу исписанного мата, стало понятно, что теперь суфлёр желал кровавой расправы над мужем Трисс. С каждой новой страницей текст становился всё более резким и неразборчивым. Ещё я обнаружил сценарий в столешнице, интересно здесь указаны все участники балагана или нет? Говорят, что после отмщения становится легче, но вот откуда об этом узнал «Рыло»? Лучше списать на совпадение, а вот о подельниках пока что говорить не стоит. Жалко терять информаторов и торгаша, о которых тоже было сказано в дневнике. Надо бы сообщить об этом…

В замочной скважине шестой комнаты я разглядел, как Трисс красила лицо белым гримом. Шут одёрнул меня за штаны, прислонив палец ко рту и указал на замок демонстрируя руками подзорную трубу.

скоморох, встав на носочки посмотрел в щель… Отринувшись от двери, покрутил пальцем у виска и скрылся в направлении сцены. Я решил зайти в комнату.

— Смотрю тебе уже лучше. Костюм моего супруга тебе к лицу.

— Спасибо вам за помощь, не хотел беспокоить, но есть новости, которые связаны с вашей половинкой.

Девушка, отойдя от зеркала развернулась с не домазанной гримасой грустного клоуна и подняла брови вверх, выражая свою заинтересованность.

— Убийца вашего мужа мёртв.

Изменившись в лице на белоснежную улыбку, она засмеялась.

— Хозяин забил его кнутом, обвинив в самоуправстве и оставил в назидание. Уже в курсе. Со мной весьма откровенно говорят «Oko-T-оkO».

— Вы серьёзно верите в эту муть? Простите, но это просто очередная шутка художников, вдохновившихся верованиями «канувших».

— Не знаю на каких творцов вы ссылаетесь, но вестник о смерти убийцы мужа стоит передо мной во плоти. Если у тебя всё, то мне нужно готовиться к репетиции.

— Рыло приказал мне выступить в эту субботу, чтобы я смог вернуть свою…

— Свободу? Ты скептически относишься к оракулам, но всерьёз поверил этому пьянице?

Мой муженёк тоже…

На её глазах выступили слёзы, а голос поник. Грим каплями стал пачкать её одежду, стекая с подбородка…

— Он жизни не знал, всё что-то выдумывал и тренировался, но ты сам видишь к чему это привело. Это — дорога идущего в мрак…

Брось это, слышишь?!

Она швырнула меня за порог.

Опираясь на запертую дверь спиной, погружаясь в объятия холодного пола и водопаду истерики по раскалённому лицу опустошённого вулкана.

Тонкая тихая мелодия перебивала страдающей стоны околдовывая своей красотой, тянущей гаммой вела за собой в глубь помещений бездушных, все как будто куда-то исчезли, не оставив следа время застыло среди бардака реквизита. За высокой аркой из клеток под сопенье зверья нагая девушка сокрытая в татуированный узор играла на чудной флейте сливаясь цветом во едино с змеиной головой крылатой кунд. Возвысившись над мной открыла пасть, расправив ядовитые клыки, шипя двояким языком, закапала слюной. В её черных глазах я видел свой страх, впадая в гипнотический шок. Музыка стала стихать, перерастая в шепот…

Змея уменьшившись в размерах извивалась по телу хозяйки, прячась в её нательных рисунках пока и вовсе не застыла на плече. Раздвоенный язык прильнул к моим губам, сменяя шок на страсть, прервавшуюся болью от свидания с коленом.

— Ссстерва!

— Да как ты смеешь! За моё откровение назначили высокую цену, скажи, как тебе представление?

Извиваясь в танце плела свой диалог изящными символами продлевая шипящие звуки смягчая окончания искусительно-наигранным шёпотом.

Можешь не отвечать чувствую твоё восхищение. Скажи, что гложет тебя…

— Рыло…

— Не смей так называть отца, новый отчаявшийся пройти путь идущего в мрак, внемли моим словам. Канатный ход твоя судьба граничит с смертью каждый шаг, но близко торжество танцующей жизни кружащийся вальс прекрасного рождения голодные шакалы воют жаждут плоти горит твоя нить сменяя удивление страхом предвкушая овации знати…

Взбунтовавшееся зверьё ото сна раскачивало клетки, перекрикиваясь хаотичным рыком подобно живым людям под трибуналом пыток. Змея изменившись с загадочно образа и плавных движений изменилась в лице на гнев сменяясь на движения бурлящего гнева…

— Спасайся!!

Без лишних раздумий бежал под звуки резких переливаний флейты и падающих клеток на сцену.

Под ноги с характерным лязгом металла об пол отрикошетил не вошедший в мишень кинжал.

— Да ты не бойся они тупые как камень, при всём желании даже вскрыться не получится.

Худощавый седоволосый юноша в красном плаще опустошил мишень, собирая вокруг неё реквизит.

— Будь добр подай тот что у твоих ног и будем знакомы, моё имя Эрик.

Он приподнял плащ и поклонился, отступив назад с прямой спиной, прежде чем продолжил снова метать кинжалы.

— Судя по лицу, с Дорной ты уже познакомился…

Лезвие отпрыгнуло от мишени, не оправдав грациозный замах плеча.

— Дружеский совет — не ведись с этой языкастой, очень много слухов витает в балагане и один хуже другого…

Нож с хлопком воткнулся в доску справа от мишени. Честно сказать, заход с полуоборота выглядел более грациозно, чем прошлая попытка, жаль в молоко.

— Не поделишься, если строишь из себя знающего?

Эрик заливаясь переигранным смехом продолжил.

— Всё слишком даже просто…

Портовая… шлюпка дослужилась до клейма ещё в юном возрасте, а после её повстречал «Рыло», выкупив под цирковое крыло, чтобы она училась обращаться со зверями. Быть матерью животных согласись куда лучше, чем подстилкой пьяных кобелей, ты надеюсь не отдался плотскому грязному пороку?

— А как же фокусы со змеёй и этой дудкой?

— И ты поддался её чарам, мальчик мой, поверь, я искуснее и проворней этой языкастой, и смогу обрадовать тебя даже в тех местах, о которых ты и не знал, наслаждаясь женскими телами.

— О каких местах ты говоришь, если даже в цель попасть не можешь.

Эрик полный изящности и грациозности подобно разбойнику усадил весь реквизит точно в цель с неимоверной скоростью.

— Если что, я жду тебя в полночь, комната с номером два откроется новым миром для тебя. На этом всё.

Сделав реверанс в пустой зал, он кинул мне под ноги какой-то свёрток и растворился в клубах дыма.

— Жду в полночь!

Эхом разошлись его прощальные слова. Шут, выйдя из чёрного тумана, достал кусочек мыла и ехидно подмигнул левым глазом.

— Сведёт когда-нибудь твоя сатира. Давай сюда, хоть отстираюсь.

Карлик кивнул, улыбнувшись ещё шире и вприпрыжку убежал за кулисы. Нужно отыскать верёвку, надеюсь хотя бы торгаш здесь адекватный, чувствую, что скоро сам поеду в этот балаган.

Вокруг безглазого суфлёра кружились хороводы, передавая кувшин с вином. Клоунада провожала кончину весельчака сопровождая в путь последним выступлением без горя, как подобает комедии.

Перья вперемешку с конфетти кружились в небе, падая повсюду и мешая мыльным пузырям переливаться на свету, смеются все без доли грусти.

Присоединившись в круг из заросших бород в чёрно-белых одеяниях, я принялся ждать своей очереди к местному подпольному торговцу — Деррелу. Обратился с кодом «пробка», узнав о нём из дневника суфлёра.

— Что нужно?

— Канат и верёвку десяти метров.

— Не многовато будет для петли?

— Шута хочешь подсидеть, м? Юморист. Цена какая?

— Порт далеко, да и заказ не из лёгких. Возьмусь за ночь с красивым блондином.

Хех, как я вовремя встретил Эрика…

— Знаешь, он к тебе тоже неравнодушен… и потому просил передать, что ждёт тебя во второй комнате в полночь.

— Не верю! Он не отвечал ни на одно моё письмо на протяжение трёх лет, а я свою печаль заел и потерял манерный вид. Где доказательства?

Я протянул ему кусок мыла.

— Эрик стеснялся своих чувств, но сегодня он решился тебя позвать и отметил красоту твоих стихов. Сходи в душ и предстань перед ним с чистым телом и душой.

— Я знал, что у нас всё получится! Всё, что тебе нужно находится под ногами вот того покойника. Там есть люк, ведущий на склад. Там возьмешь сколько нужно.

— Удачи и пылкой ночи.

Пожав мне руку Бочка удалился гордой походкой, потрясывая заплывшими боками. Открыв люк, я спустился по хлипкой лестнице в пыльный тоннель, заваленный ломанными куклами, порванными пыльными тканями, прогнившей мебелью и прочим атрибутом. Сматывая временем побитый канат, я заприметил маленькую дверь в пол своего роста. Любопытство заставило туда заглянуть.

От покрытых плесенью стен в малой комнатушке тянулась выставка картин. За ширмой разлилась шутовская тень под скобление карандаша по бумаге.

Не очень приятно чувствовать себя изгоем-великаном, но отмечу, что картины и наброски написаны зрелой и достаточно чувственной рукой. Сказать, что я удивлён шутовским талантом — это не сказать ничего. Решил не мешать ему творить и покинул его владения, забрав с собой парусный канат. Тренировку начну завтра, насыщенный день требует хорошего отдыха. Устроившись в неудобной кровати, скрючив ноги, я вспоминал свои первые дни на флоте. Ничего, привыкнем. Не штормит и ладно.

Ближе к полуночи я вскочил от истерического бабьего крика и наигранных оскорбительных выражений. Через пару секунд звуки сменились на лязганье ножей и слоновий топот Пробки. Кажется, что он теперь меня ненавидит, ну, когда-нибудь отойдёт. Взбив перьевую подушку, погрузился в сон предвкушая завтрашний день.