Глубокая память (сборник)

Артур Сабиров, 2013

В сборник вошли две повести и рассказ. «Проект „Глубокая память“». XXII век. Группа юных биохимиков создаёт препарат, позволяющий проникать в глубины генетической памяти. Препарат успешно опробован на мышах, и двое учёных решаются провести эксперимент на себе. Но мозг человека – непостижимая тайна даже для корифеев науки. После введения препарата парни приходят в себя: один – своим прапрапрадедом, талантливым учёным своего времени, а другой – пьяницей и воришкой, умершим два века назад. И вернуть ребят назад практически невозможно… «Под лиловым небом Адониса». На колониальной планете Земной республики вспыхнуло восстание мутантов. Молодой учёный Андрей Буранов, обладающий незаурядными парапсихологическими способностями, прибывает на Адонис в миротворческих целях. В первый же день он замечает странности в поведении чиновников правительственного аппарата. Это вызывает вопрос: а кому на самом деле нужна эта война? В поисках ответа Андрей распутывает клубок лжи, мести и жестокости, сплетенный обиженным на весь мир психопатом. Рассказ «Читающая чувства» – трагическая история девочки, обладающей даром читать чувства других людей. Произведения Артура Сабирова объединяет высокий морально-этический уровень и искренняя вера в такие понятия как дружба, сострадание, взаимовыручка, самоотверженность.

Глава 3. Воскрешение

Он открыл глаза. Вокруг него было просторное залитое электрическим светом помещение, за окном темнело небо. Он попытался приподняться и вдруг понял, что лежит на довольно жёсткой кушетке, а к его рукам и голове протянуты разноцветные провода.

— Рома, не двигайся! Я сейчас! — донёсся откуда-то слева звонкий девчоночий голос, а через несколько секунд перед ним появилась и его обладательница — красивая девушка с тёмными волосами и большими цвета небесной лазури глазами — и принялась отклеивать от него присоски с проводами. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, спасибо, — ответил Сафиуллин. — Простите, а где…

Но Лена, не способная больше сдерживать восторг, похоже, его не слушала.

— Это потрясающе, Ром! — восклицала она. — Всё получилось! Через десять минут после введения «Мемолина» компьютер зафиксировал бурный рост нейронов в твоём головном мозге! Правда, мы, к сожалению, не знаем, чью память ты видел, поскольку ни один из твоих предков не оставлял нейронных карт в базах данных Министерства здравоохранения (они и сейчас-то не у каждого есть), но уже то, что осуществлён рост нейронов, многое доказывает! Это так здорово! А кстати, чьи воспоминания ты видел? Хотя ты, наверное, не сможешь сказать точное имя, да? Но хотя бы время ты определил? Двадцать первый век? Двадцатый?

Она, наконец-то, замолчала, встретившись с недоумённым взглядом Сафиуллина.

— Простите, я Вас не совсем понимаю… Вы медсестра? — предположил Сафиуллин, увидев на девушке белый халат. — Это ведь больница?

Лену словно оглушило громким выстрелом. Она пристально посмотрела в до боли знакомые глаза Ромы, в которых появилось что-то новое, но что — она не могла понять.

— Рома, не пугай меня, пожалуйста…

— Почему Вы называете меня Ромой? Меня зовут Михаил Сафиуллин. Кто привёз меня сюда? Маргарита Ерёмина?

При упоминании этой фамилии лицо Лены залила восковая бледность. Она вдруг всё поняла, и от этого ей стало очень страшно.

Она подскочила ко второй кушетке, которую Сафиуллин сначала не заметил, и стала отчаянно трясти лежащего на ней парня.

— Юра! Юра, проснись! Юра, прошу тебя, вставай! — кричала она, но, убедившись в безрезультатности своих попыток, бросилась к компьютеру, который стоял на столе в дальней части помещения.

Сафиуллин изумлённо наблюдал за ней.

— Девушка, Вы так и не сказали мне, кто меня привёз! Где мои родные?.. И где я вообще? — добавил он, внимательно осмотревшись.

Вокруг блестели холодным металлом неизвестные ему приборы. На невысоком столике неподалёку от его кушетки стояли клетки с мышами и крысами разных размеров. Широченный лабораторный стол в центре помещения был нагромождён бесчисленной стеклянной посудой и большими бутылями с жидкостями.

Сафиуллин похолодел. Он, посвятивший всю свою жизнь биохимии, не мог не узнать это помещение. Лаборатория. Только какая-то странная… Таких приборов он никогда не видел, да и животные в клетках казались намного больше тех, что живут в его лаборатории. Но зачем его привезли сюда?

Вдруг у него перед глазами поплыла размытая, но очень знакомая картина кладбища, которое находилось недалеко от его дома. По мере того, как Сафиуллин пытался разглядеть надпись на надгробном камне, находящимся в центре его внезапного видения, оно становилось всё менее чётким и, наконец, растаяло, вернув его в странную лабораторию.

В этот момент один из многочисленных приборов запищал и выплюнул прямоугольный лист формата А-4. Лена ловко подхватила его, подошла к Сафиуллину и спросила, заглядывая в листок:

— Вы Сафиуллин Михаил Робертович, профессор биохимии, основатель химии парапсихологически активных веществ, живший с 1982 по… то есть родившийся в 1982-ом году?

— Да, — ответил слегка озадаченный её осведомленностью Сафиуллин: всё-таки известным учёным он назвать себя не мог.

— О нет! — застонала Лена, кидая листок на одну из клеток с мышами. — Только не это!

— Простите, девушка, может, моё общество и не самое приятное, — холодно сказал Сафиуллин, явно обидевшись на её реакцию, — но я всё же прошу сказать мне, где я нахожусь.

— Что же мне делать? Что же мне делать? — не слушая его, говорила сама с собой Лена. Она принялась ходить взад-вперёд перед кушетками, сопровождаемая раздражённым взглядом Сафиуллина. — Вызвать Наташу? Или попытаться исправить всё самой? А вдруг я сделаю ещё хуже? Что же делать?! Нет, хватит полагаться на случай! Я же учёный! Нужно звонить Наташе! Она, конечно, меня убьёт, зато поможет исправить то, что я натворила!

И Лена опять побежала в другой конец лаборатории. Сафиуллин вне себя соскочил с кушетки и поспешил за ней, полный решимости выяснить, где он находится и почему. Но тут справа от него что-то шевельнулось, и он инстинктивно обернулся.

На него смотрел стройный темноволосый мальчик лет шестнадцати, одетый в белый медицинский халат с закатанными рукавами и джинсах. По мере того, как голову Сафиуллина пробивала шокирующая информация, лицо мальчика всё больше искажала гримаса ужаса.

Сафиуллин смотрел на себя в большое прямоугольное зеркало, показывавшее его во весь рост, и не мог ему поверить. Сначала он подумал, что зеркало не без фокуса, но, ощупав своё лицо и волосы (мальчик в зеркале в точности повторил все его движения), понял, что он действительно не он.

— Кто я?! — воскликнул Сафиуллин, и его испуганный голос эхом отразился от равнодушно попискивающих приборов.

Лена обернулась на него, сидя за компьютером, в мониторе которого отображалось перепуганное насмерть лицо девушки, обрамлённое густыми каштановыми волосами.

— Вы что, правда провели эксперимент? — тихо прошептала Наташа через несколько секунд, зло глядя на Сафиуллина из монитора. — Вы спятили! Нас всех отстранят от работы! Всех не допустят к защите научного проекта, а следовательно, и к поступлению в вуз! Ну, держитесь! — добавила она, бросая испепеляющий взгляд на Лену, которая уже наполовину сползла со стула, и исчезла с монитора.

— Ух-х-х! — выдохнула Лена, вставая. — Ещё легко отделалась! Надеюсь, она немного остынет, пока будет добираться…

— Да что тут, чёрт подери, происходит?! — заорал Сафиуллин, вконец взбешённый её пренебрежительным по отношению к нему поведением и ужасной ситуацией, в которой оказался. — Кто это?! — Он ткнул в зеркало. — Кто я?!

— Вы Сафиуллин Михаил Робертович, — наивно ответила Лена, слабо улыбнувшись.

— Вы что, издеваетесь?!

— Пожалуйста, успокойтесь! Давайте дождёмся мою подругу, она Вам всё объяснит… и мне заодно…

— Нет уж, извольте объяснить сейчас! — настаивал Сафиуллин.

— Ох, ну, хорошо, хорошо, — страдальчески глядя на него, сказала Лена. — Сегодня 14 июня 2126 года. Вы… точнее Ваше сознание и, быть может, сознания ещё нескольких людей находятся сейчас в голове Вашего потомка в пятом поколении, Ерёмина Романа. А сами Вы давным-давно… умерли…

— Что?! — Большей ереси он ещё никогда не слышал. — Что Вы несёте?

— Я же говорила: лучше дождитесь мою подругу, — с лёгким раздражением сказала Лена.

Тут раздался громовой удар: это распахнулась и ударилась о стену дверь. В лабораторию, словно ураган, влетела растрёпанная Наташа и, недобро сверкая глазами на Лену, двинулась прямо к ней. Сафиуллин нисколько не удивился, что Лена под напором её взгляда слегка отпрянула назад.

— Как вы посмели! Как посмели лишить меня будущего из-за какого-то чокнутого ловеласа! — крикнула она, ткнув пальцем в Сафиуллина, который недоумённо поднял брови. — Он, значит, развлекался с этой Егоровой, пока мы работали, а под конец года, видите ли, опомнился! Гнать надо было его в шею, когда он припёрся сюда! Безответственный, самовлюблённый, эгоистичный…

— Простите, Вы это всё обо мне? — ошарашено спросил Сафиуллин, на мгновение забыв о своём главном вопросе.

Наташа осеклась и резко повернулась к нему.

— Ах, да… Ты же не… Вы же… А кто же Вы? — спросила Наташа, смотря на знакомого ей парня и от этого чувствуя себя идиоткой.

— Я уж и сам не знаю! — иронично сказал Сафиуллин, разводя чужими руками.

Наташа посмотрела на Лену и совсем другим тоном (видимо, любопытство победило в ней гнев) спросила:

— Кто он?

Лена, явно обрадованная спокойствием подруги, сразу же ответила:

— Сафиуллин Михаил Робертович…

— Сафиуллин?! — взвизгнула Наташа.

— Д-да, — вздрогнув, подтвердила Лена.

— Биохимик? Основоположник химии парапсихологически активных веществ? Человек, синтезировавший DDNC и предложивший пять способов биохимического пробуждения телепатии?

— Да, — ответил уже Сафиуллин. — А откуда Вы об этом знаете? Я же ещё не опубликовал способы…

Тут глаза снова застелило кладбище, которое казалось теперь таким чётким, точно он сам стоял перед серым треснувшим надгробным камнем. «Сафиуллин Михаил Робертович. 1982–2066 гг.», — прочитал он.

— Я… я умер? — тихо спросил Сафиуллин, когда видение растаяло. — Какой сейчас год?

— 2126-ой, — сочувственно ответила Лена. — Вы умерли шестьдесят лет назад.

Наверное, у него был ужасный вид, потому что Наташа испуганно подтолкнула под него стул, в который он бессильно свалился.

— А кто же этот бедный мальчик? — спросил Сафиуллин, смотря на свои раскрытые ладони.

— Это Ваш прапраправнук Роман Ерёмин, — ответила Лена.

Сафиуллин устало закрыл глаза. Голова и так казалась жутко тяжёлой, а тут ещё и этот бред сумасшедшего. Вдруг в памяти что-то промелькнуло.

— Вы Лена, — сказал он, посмотрев на Лену. — А Вы… — Он перевёл взгляд на Наташу. — Вы Наташа, верно?

— Вы… помните? — изумилась Лена.

— Видимо, к некоторым Роминым воспоминаниям Вы всё же имеете доступ, — медленно промолвила Наташа, уставившись на Сафиуллина невидящим взглядом. Но через секунду она уже очнулась. — Я и не знала, что Рома Ваш потомок. Наверное, он и сам не знает об этом. Почему у него другая фамилия?

— Моя дочь вышла замуж и взяла фамилию мужа, — ответил Сафиуллин. — Так, наверно, и прервался наш род по мужской линии. Теперь, стало быть, все мои потомки носят фамилию этого бездарного музыкантишки, мужа моей дочери Константина Ерёмина… Вы мне, кстати, так и не объяснили, что со мной.

— Вам объяснить будет гораздо легче, чем кому-либо, — обрадовалась Наташа. — Помните Вашу работу «Молекулярная память»? В ней Вы пытались доказать существование генетической памяти.

— Да-да, конечно, — оживился Сафиуллин. — Я в молодости занимался генетической памятью, но так и не преуспел в этом направлении и бросил, засекретив свои разработки. Где Вы прочитали «Молекулярную память»?

— Один из Ваших потомков рассекретил этот труд вместе с другим — «Генерация параспособностей», — ответила Наташа.

— А-а, это, наверное, Рита с Лёшкой постарались, — улыбнулся Сафиуллин. — Я попросил их после моей смерти опубликовать мою последнюю работу — «Генерацию», но они, кажется, решили отнести в редакцию всё, что было в столе. И что же с этой «Молекулярной памятью»? Она хоть кому-нибудь пригодилась?

— Конечно! Благодаря этой работе Вы сейчас говорите с нами!

Наступила недолгая пауза. Парень на второй кушетке зашевелился, и Лена тут же метнулась к нему. Сафиуллин и Наташа остались неподвижны.

— Вы хотите сказать, что я и есть результат эксперимента с генетической памятью? — медленно спросил Сафиуллин, вставая и снова смотрясь в зеркало.

— Да! После введения созданного нашей группой препарата, который мы назвали «Мемолин», активируется память ДНК и РНК митохондрий. Они в свою очередь стимулируют рибосомы клетки на кратковременный синтез белков с другими параметрами в отличие от Ваших собственных. Белки в головном мозге собираются в новые нейроны, и тут же обволакиваются липидным слоем. Новые нейроны должны были выстраиваться в той же последовательности, в которой они существовали в головном мозге предыдущего организма, но что-то пошло не так. У мыши выросла такая же нейронная сетка, как и у её матери, а продержалась эта сетка всего несколько часов, после чего распалась без последствий для мыши. Но Вы… Организм человека повёл себя несколько иначе, чем мы думали. Ваша нейронная сетка, видимо, слишком прочная…

— А с какой это стати школьники вообще проводят опыты над людьми? — нахмурился Сафиуллин. — Или в будущем это разрешено?

Прежде, чем расстроенная Наташа попыталась ответить, на помощь подруге примчалась Лена:

— Простите, Михаил Робертович, это я вводила Вашему прапраправнуку препарат. Он очень просил меня об этом в связи с его очень непростой ситуацией, которую слишком долго объяснять… Да и вряд ли Вы поймёте…

— Не надо было поддаваться на его провокации! — строго сказала ей Наташа.

— Это уже не важно, — отозвался Сафиуллин и вдруг вспомнил свои видения. — А почему я помню свою смерть и похороны? Ведь генетическая память передаётся из поколения в поколение. Значит, я должен помнить лишь часть своей жизни: от рождения и до двадцати семи лет, когда родилась моя дочь и унаследовала память о моей жизни до неё. Всё, что было позже, я помнить не должен, так как память об этом должна была умереть вместе со мной.

— Правильно, но Вы кое о чём забываете, — сказала Наташа тоном учительницы, что не понравилось Сафиуллину. — Ваша остальная жизнь отпечаталась в памяти Ваших детей и внуков, которые тоже передавали её по наследству. Так что Вы частично такой, каким Вы запомнили себя, и частично такой, каким Вас запомнили Ваши потомки.

Они замолчали. В лаборатории всё также монотонно попискивали неведомые приборы. Сафиуллин переваривал поступившую информацию. Он не мог, но очень хотел верить в происходящее. Неужели он сейчас живёт в собственной мечте? Ведь он мечтал когда-то об успехе проекта «Молекулярная память», но так и не смог изобрести состав, способный пробудить генетическую память.

— А этот ваш «Мемолин»… Что это? Что у него за состав? — спросил заинтригованный Сафиуллин.

— Состав очень сложен, но главными его составляющими, как и в Вашем проекте, являются N,N — диэтиламид лизергиновой кислоты, психоделический стабилизатор, изобретённый Ромой, и DDNC, немного усовершенствованный мной, — ответила Наташа.

— Вы усовершенствовали DDNC? — Сафиуллин скептически поднял брови. — И как же?

— Я ввела ещё одну аминогруппу в бета-положение и присоединила его к производному индола, — холодно ответила Наташа, задетая его неуверенностью в её способностях. — В итоге вещество показало намного лучший результат при его проверке на ДНК и РНК памяти.

— Гениально! Аминогруппу Вы добавили для лучшего сцепления с молекулами нуклеиновых кислот, так? — восхитился Сафиуллин. — А зачем пригодилось производное индола?

— Индольный хвост хорошо размягчает оболочку ядрышка клетки, что позволяет почти всем молекулам вещества добраться до хромосом, — азартно ответила она, польщённая столь живым интересом со стороны видного учёного, которого считала своим кумиром.

Сафиуллин хлопнул себя по лбу.

— Как же я не догадался! Вот почему мой DDNC работал так слабо и медленно! Наташа, Вы гений! Или все дети в недалёком будущем такие одарённые?

— Нет, — ответила Лена, улыбаясь, — даже по нынешним меркам Наташа гениальна! Она лучшая ученица в городе. За неё уже все вузы передрались!

Смущённая, но жутко довольная Наташа просияла.

— А теперь, если Вы не против, Михаил Робертович, мы должны просканировать Ваш мозг, — сказала Лена. — Нужно проверить состояние Вашей нейронной сетки.

Сафиуллин послушно вернулся на свою кушетку и надел на голову прибор, похожий на средневековый шлем. Через пять минут Лена уже вернулась с результатами обследования.

— Похоже, у нас проблемы, Наташ, — тихо сказала она.

— Что случилось? Говорите же! — Сафиуллин хотел быть в курсе всего, что происходит в его голове… то есть в голове его прапраправнука.

Лена вопросительно покосилась на Наташу, и та сразу кивнула.

— В общем… нейронная сетка не уменьшается, а, наоборот, увеличивается, — сказала Лена. — Не знаю, с чем это связано, но это очень опасно. Если мы вовремя не остановим рост новых нейронов, то мозг просто начнёт разрушать старые за неимением свободного места. В таком случае Рома, скорее всего… сознательно погибнет… А Ваше сознание на некоторое время станет доминирующим, но потом… потом, я думаю, Вас тоже сменит кто-нибудь ещё…

Сафиуллин смотрел на неё с ужасом. Мало того, что он умрёт во второй раз, так он ещё и унесёт с собой Рому, оставив его тело поочерёдно переходить от одного потомка к другому. Наташа нервно покусывала побелевшие губы.

— Есть и другой вариант развития событий, — прервала молчание Лена. — Мозг может не начать разрушение старых нейронов. В этом случае произойдёт внутреннее кровоизлияние, и Рома погибнет не только сознательно, но и физически…

В этот миг парень на соседней кушетке что-то промычал и начал подниматься. Все взгляды обратились к нему. Юра сел на кушетке и уставился на них глазами, в которых больше не было и следа от его неугасаемого оптимизма и юмора.