Собака Баскервилей. Перевод Алексея Козлова

Артур Конан Дойль

Новый перевод Алексея Козлова знаменитой повести Артура Конан Дойля «Собака Баскервилей», в которой верные друзья, Шерлок Холмс и доктор Ватсон, дружно берутся за расследование очередного чрезвычайно запутанного убийства – это один из лучших детективов Викторианской эпохи и одновременно – один из первых атмосферных, заводных романов ужасов.

Глава V. Три оборванных шнурка

Самой удивительной и ценной особенностью характера Холмса был талант мгновенно отрешаться от своих дел и размышлений о них. В музее была выстака совренменной бельгийской живописи, и он прото канул в разглядывании картин, казалось, совершенно позабыв об обстоятельствах странного и непонятного дела, в которое мы постепенно вовлекались. Всё время нашей прогулки от картиннной галлереи до отеля «Нортемберленд» он цветисто трепался об одной только живописи, так, что услышь его в этот момент человек, не осведомлённый о его основной профессии, он остался бы уверен, что пред ним или самодеятельный художник или рецензент из какой-то провинциальной газетёнки.

— Сэр Баскервилль уже давно ожидает вас наверху! — дололжил нам дворецкий, — Он просил передать, что просит вас сразу же проследовать к нему!

— Сэр, можно посмотреть списки ваших постояльцев? — вежливо попросил Холмс.

— Легче лёгкого, сэр!

После Баскервиля, который стоял в самом начале списка, оказались ещё Теофилус Джонсон с семейством из Нью-Касла и миссис Олдмор с горничной из Элтона.

— Не тот ли это Джонсон, которого я некогда знавал? — спросил Холмс у дежурного, — тот был адвокатом, отливал сединой, и слегка прихрамывал на левую ногу.

— Нет, не тот! Сэр! Этот Джонсон — хозяин угольных копей! Это довольно молодой человек, ваших, примерно, лет!

— Не адвокат? Вы в этом уверены?

— Абсолютно! Сэр! Мистер Джонсон — наш постоянный клиент. Он у нас останавливается по несколько раз в году.

— Вот как? Ну, тогда не спорю! А миссис Олдмор? Я откуда-то знаю эту фамилию! Вы уж извините меня за неумеренное любопытство, иной раз ищешь одного человека, которого хорошо знаешь, а натыкаешься на другого!

— Сэр! Миссис Олдмор — жена бывшего мэра Глостера! Женщина очень слабого здоровья. Когда она отправляется зачем-то в город, она проездом, сэр, останавливается у нас.

— Всё-то я сегодня путаю! Мне показалось, что я её знаю, но не сошлось! Но всё равно, огромное спасибо!.. Эти разговоры, Ватсон, позволили мне подтвердить один безусловный факт, а именно уверенно выяснить, что те, кого мы ищем, — твердил вполголоса Холмс, переступая по лестнице, — совершенно определённо остановились не здесь. Надо было обладать большой наглостью, чтобы это сделать. Но, похоже, от них можно ждать всего, чего угодно! Таким образом интересно не только то упорство, с которым они стремятся надзирать за нашим клиентом, но и то, насколь они стремятся скрыть свои планы. Это о многом говорит!

— И о чём это говорит, по-вашему?

— Прежде всего о масштабе их намерений! Серьёзные люди, видать! И, кстати… Постойте! Что там творится?

На верхней площадке мы столкнулись с сэром Баскервилем. Выбежав на средину лестницы, красный от возмущения, он размахивал старым запылённым башмаком. Его злость была так велика, что он стал заикаться, и долго не мог выразить в словах свои мысли и чувства. Наконец немного придя в себя, он стал говорить более разборчиво, но с явным американским акцентом, чего ещё утром за ним не водилось.

— Что в этой чёртовой гостинице происходит? Играют со мной, как с маленьким дурачком! — заорал сэр Генри, — Я не позволю так собой вертеть! Не позволю! Пусть этот болван ищет лучше! Если эти идиоты не найдут моего башмака, я вам скандал устрою! Вы у меня попляшете! У меня, мистер Холмс, на всех хватит чувства юмора, но всё имеет свой предел!

— Вы так и не можете отыскать свою пропажу и простить шутника?

— Не могу! И не собираюсь успокаиваться, пока не найду!

— Вы всё о своём светло-коричневом туфле?

— Нет! Теперь речь идёт о чёрном ботинке!

— Что? Ещё один башмак запропастился куда-то?

— А вы сразу не поняли! О старом я уже почти забыл! Кстати, я не так уж богат сейчас обувью, чтобы позволять такое, вчера у меня украли коричневый, сегодня украли чёрный башмак! Нужен ещё, что ли, малиновый? Нашли, я вас спрашиваю, олухи царя небесного? Ну и где они? Отвечайте, дурни? Чего уставились, а ну брысь! Искать! Я это так не оставлю!

На площадке суетился взъерошенный коридорный, честный немец.

— Сэр! Мы всё осмотрели, всех опросили! Ни от кого ничего узнать не удалось! — взволнованно тараторил он.

— Слушайте меня внимательно, дорогой мисте… эээ… Долго я с вами цацкаться не собираюсь! Если до вечера не найдёте моих башмаков, я иду к вашему управляющему и заявляю ему, что покидаю вашу треклятую гостиницу, и больше никогда сюда ни ногой! Вы поняли?

— Сэр, мы найдём ваш башмак! Ему тут некуда деться! Сотрудники его взять не могли! Это просто какая-то глупость!

— Зарубите себе на носу, такое со мной — в последний раз! В вашей воровской малине вы со мной больше не будете шутить и обкрадывать меня! Мистер Холмс, извините, что я при вас вынужден разбираться с этими безмозглыми идиотами!

— Эти пустяки из того разряда, что к ним надо внимательно приглядеться!

— Вы так серьёзно думаете или шутите вместе с ними?

— А вы, сэр, как объясняете эти шуточки?

— Я в такой ярости, что не собираюсь что-либо объяснять! Никогда ещё и нигде таких библейских чудес со мной не бывало! Такая нелепость, право, любого способна вывести из себя!

— Нелепость? Да, странная нелепость! Я, пожалуй, не буду спорить! — проговорил Холмс задумчиво.

— А вы что скажете по поводу этих содомских чудес?

— Я пока ничего внятного не могу сказать! Странно! Если это шутка, то какая-то мутная! Вообще, скажу вам, вся эта история, связанная с вашим дядей, очень запутанная, и перебирая самые сложные дела, из тех пятисот, которые сваливались на мою голову, ваше, пожалуй, по сложности не знает равных! Все нити оборваны, но мы нащупаем такие, которые приведут нас к разгадке пренепременно! Надо сейчас выбрать, чтобы не потратить время впустую, за какую ухватиться, чтобы побыстрее выйти на решение проблемы. Мы пока что просто приятно проводили с вами время, беседуя за завтраком, и едва лишь косвенно коснулись вопросов, которые заставили нас собраться вместе!

Пройдя в номер сэра Баскервился, Холмс сразу взял быка за рога и спросил сэра Генри о его ближайших планах.

— Какие планы! Я еду в Баскервиль-Холл!

— Если не секрет, когда?

— В конце недели!

— Верное решение! — сказал Холмс, — Кстати, теперь я совершенно уверен в том, что в Лондоне за вами была установлена слежка. Но город такой огромный… Толпа… Тут трудно сразу сориентироваться, кто за вами следит, что за люди, и какова цель этой слежки! Здесь, в этой сутолоке, за всем не уследишь! Если у них скверные планы, опасность для вас чрезвычайно велика, и мы не можем вас избавить от угрозы! Доктор Мортимер, утром, когда вы вышли отсюда и прогуливались по улице, у вас не возникло ощущения, что за вами следят?

Доктор Мортимер выпучил глаза и подскочил на стуле.

— Следят? Кто?

— Этого я пока что, к сожалению, не могу вам сказать! Скажите, в Дартмуре среди ваших знакомых, клиентов и гостей нет ли такого, у кого была бы большая чёрная борода?

— Нет! Ну, впрочем… погодите… В самом деле… У лакея сэра Чарльза, Бэримора в самом деле окладистая чёрная бородка!

— Гм! И где он теперь?

— В Баскервиль-Холле, разумеется! Дел у него много! Весь дом находится на его попечениии!

— Необходимо убедиться, что он действительно там!

— И как мы это сможем сделать?

— Подайте-ка мне телеграфный бланк! Телеграмма! «Вы готовы приезду сэра Генри». Адрес: «Баскервиль-Холл мистеру Бэрримору» Есть тут поблизости телеграф? Говорите, в Гримпене? Отлично! Вторая телеграмма на имя начальника конторы: «Телеграмму адресом Бэрримору вручить собственноручно ему случае отсутствия отправить обратно отель Нотемберленд сэру Генри Баскервилю». Вот и всё. К вечеру всё станет известно. Мы узнаем, на своём ли посту Бэрримор в Девоншире, или…

— Отлично! — сказал Баскервиль, — Скажите, Мортимер, что такое это за человек, Бэрримор?

— Родной сын бывшего покойного управляющего именьем. Если мне не изменяет память, он представляет четвёртое поколение Бэрриморов, обитающих в Баскервиль — Холле. Судя по рассказам друзей, он и его жена очень почтенные, приличные люди!

— Как ни крути, — сказал сэр Генри, — для меня не секрет, что пока в имении Баскервиль-Холл не появилось законного хозяина, все, кроме хозяина живут там, как у бога за пазухой, без забот и хлопот!

— Да, несомненно!

— Берримору отошло что-нибудь по завещанию сэра Чарльза? — наклонил голову Холмс.

— По пятьсот фунтов — ему и его жене!

— Хм! А им это было известно загодя?

— Скорее — да, чем нет! Сэр Чарльз не скрывал ни от кого своих распоряжений на случай смерти!

— Интересный подход!

— Я всё же склонен надеяться, — не вынес муки преследования доктор Мортимер, — что вам не придёт в голову подозревать во всех грехах всех, кому что-то перепало по завещанию сэра Чарльза! Мне вот он завещал, к примеру, тысячу фунтов!

— О, как! А ещё много таких счастливцев?

— В завещании указана масса мелких сумм разным лицам и большие куски, как ни странно, отданы благотворительным фондам! Основное наследство всё же отходит сэру Генри!

— И какая сумма завалялась в нём?

— Семьсот сорок тысяч фунтов!

У Холмса брови полезли к потолку.

— Всего-то? Я и подозревать не мог, что речь идёт о таком космическом наследстве! — горестно сказал он.

— Сэр Чарльз не был бедняком, но истинные размеры его состояния определились только тогда, когда нам стали доступны сведения о его ценных бумагах. Теперь общая сумма наследства перевалила за миллион фунтов!

— Бог ты мой! Что я слышу! За такую кучу деньжищ любой начнёт сражаться, не считаясь со средствами и суча всеми шестью волосамыми клешнями! А тогда, доктор Мортимер, позвольте задать вам вопрос на засыпку… А вот… предположим… вот предположим, что с нашим юным другом… что-нибудь стрясётся… Допустим, он нежданно… как бы это… покультурнее сказать… ну… с дерева упадёт внезапно… нарежет кони… если так можно выразиться… конечно… это очень грустная… невыносимо грустная перспектива… Даже трудно вообразить… какая печальная… слёзы из глаз… но… вы уж простите меня, старика… Кому тогда вся эта гора денег достанется?

— Так! Поколику младшой братан сэра Чарльза, сэр Роджер, давненько помер, будучи холостяком и потомства не оставил, наследство отойдёт к дальним родственникам — к неким Десмондам. Джеймс Десмонд далеко уже не молодой человек, священник, живёт в Вестморленде!

— Что ж! Благодарю вас за эту сливочную перспективу чужого богатства, продемонстрированную нам с птичьего полёта. Красивый вид! Все детали вашего поэтического рассказа весьма любопытны! А вам самому выпадало общаться с этим Джеймсом Десмондом?

— Да, я видел его, когда он однажды за какой-то мутной оказией приезжал к сэру Чарльзу! Этот человек безупречного вида, и как говорят, его сущность вполне соответствует его безупречной внешности — это безо всяких сомнений, воистину святой человек! Ну, так утверждают! Помню, сэр Чарльз надумал обеспечить его по гроб жизни, но тот гордо отказался, нет, говорит, ни в какую, кучу бабла не возьму — и не просите! Сэр Чарльз хотел перед ним на колени упасть, чтобы тот мешок денег взял, да наш честняга, как вокруг него ни прыгали, наотрез отказался и улепетнул в свою деревню, чтобы соблазну не подвергаться и умереть там в покое и честной бедности!

— И такому скромняге перейдёт в случае чего всё состояние сэра Чарльза?

— Нет, ему перепадёт только поместье! Оно является родовым, а денежки ему бы достались только в том случае, если бы нынешний владелец не оставил иных распоряжений на этот счёт, что очень может быть, ибо сэр Генри волен поступать со своим имуществом, как ему заблагорассудится!

— Сэр Генри! А вы оформили уже завещание?

— Мистер Холмс! Увы, нет! Мне пока не до того! Я едва успел узнать общую картину состояния моих дел и в мои планы пока что не входит отдать богу душу! Но, конечно, я согласен, что вымывать деньги из родового поместья и лишать подпитки титул нельзя! Мой несчатный родственник придерживался точно таких же взглядов! Как сможет хозяин Басвервиль-Холла возродить былую славу Баскервиль-Холла, если его карман будет вечно пуст? Дом и земля не могут обходиться без денег! Это же аксиома!

— Совершенно верно! Что ж, сэр Генри, я полагаю, что вам нужно срочно и без отлагательств отправляться в Девоншир, но только с одной оговоркой — вам ни в коем случае не следует ехать туда в одиночестве!

— Со мной едет доктор Мортимер!

— Однако, как я понимаю, доктор Мортимер пока что совершенно не собирается отказываться от своей врачебной практики, и посему не сможет всё время проводить в БаскервильХолле! Да и живёт он как-никак в нескольких милях от Баскервиль-Холла! Таким образом, случись что, доктор Мортимер при всём желании не сможет вам помочь! Вам следует взять с собой верного человека и главное, сэр Генри, такого, который будет у вас под рукой все двадцать четыре часа в сутки!

— Мистер Холмс! Неужто я не обрету такого в вашем лице?

— Если дело склонится к катастрофе, я, уж поверьте, сделаю всё от меня зависящее, чтобы вовремя вырваться к вам, но поймите, у меня чрезвычайно широкая практика, меня постоянно тормошат клиенты, всё время звонки, запросы, поездки на место! Я не могу надолго покидать Лондон! На днях чрезвычайно высокое лицо английского бомонда обратилось ко мне по поводу жестокого шантажа, которым оно подвергается, и помочь ему оказался в состоянии лишь я. Нет, у меня никак не получится часто гостить в Дартмуре! Простите! Ну, никак!

— Раз уж вы сами завели разговор о верном спутнике, тогда посоветуйте, кто может заменить вас?

Умница Холмс мягко опустил свою длань мне на плечо! Вот ещё мне не хватало его инициатив!

— Я очень попрошу моего лучшего друга, и если он возьмётся за эту трудную миссию, а он несомненно возьмётся, то у вас, сэр Генри, появится столь же верный партнёр и друг, какой был у меня — мистер Ватсон! В трудную минуту нет человека надёжнее, чем он, в чём, я уверен, вы скоро убедитесь!

Я даже не успел открыть рта, чтобы среагировать на гнусную провокацию Холмса. И смолчал.

Инициатива Холмса рухнула мне на голову, как снежный ком с крыши паба ранней весной, и вдруг я понял, что не дождавшись ответа, юный Баскервиль уже отчаянно трясёт мне руку. Таким образом, у меня никто не спрашивал моего согласия, и странным образом без какого-либо моего согласия меня поженили на Баскервиль-Холле!

— Вау! Доктор Ватсон! — голоси сэр Генри, — Верх любезности с вашей стороны! Такая любезность! Я не ожидал! Не мне вам объяснять сложные обстоятельства моей жизни! Вы уже всё сами прекрасно поняли, не так ли? Если вы соизволите составить мне компанию и поехать в Баскервиль-Холл и поживёте там со мной, я этого никогда не забуду и моя благодарность вам будет поистине беспредельна!

Что и говорить, я всегда бредил приключениями, и они тоже бредили мной, не давая мне покоя и настигая в самых непредвиденных обстоятельствах, так что аферизм Холмса и подхваченный сэром Генри живой энтузиазм вдруг стали мне несказанно льстить.

— Я с превеликим удовольствием отправлюсь в Баскервиль-Холл! — с неожиданной для себя боевитой витиеватостью ответствовал я, и с какого-то бодуна добавил, — Клянусь, времени ни на что не пожалею!

Эта угроза так восхитила сэра Генри, что он ещё сильнее сдавил мне руку своей клешнёй.

Тут Холмс прекратил улыбаться и его лицо по своей серьёзности стало соревноваться с лицами лучших конкистадоров, иезуитов и палачей, готовящихся к образцово-показательным казням прямо посреди Пикадилли Сёркус. Я понял, что он скажет нечто выдающееся и не ошибся:

— Ваша задача — всё время слать мне отчёты! — сказал он, — В критический момент, а он обязательно настигнет вас и сэра Генри, я буду осуществлять общее руководство операцией и одновременно надзирать над вашими поступками! Полагаю, отъезд нужно осуществить в субботу!

— Вы не против, доктор Ватсон?

— Ничуть! — пискнул я почти уверенно. Теперь уже было всё равно.

— Итак, если всё будет нормально, мы выезжаем в субботу, поездом, в десять-тридцать! Сбор на Паддингтонском вокзале!

Конец ознакомительного фрагмента.