Каждый верил в рай

Арти Бринк

Детектив Алан уже давно не верит в обещанный лучший мир: рассыпаются дома, жителей поражает неизлечимая болезнь, безработные наводняют улицы. На глазах героя умирают бедные и преумножают свое состояние богатые. Все летит к чертям с того момента, как террористы убили семью мэра и тот обезумел от горя. Если бы Алан только знал, чем обернется расследование очередного убийства… Ему нужно еще немного времени, чтобы больше никогда не видеть позабывший про верность мир, где каждый верил в Рай.

III. КТО МЫ ВЗАПРАВДУ

— Детектив!

Словно пораженный оголенным проводом, я подскочил на офисном кресле.

— Все в порядке? — щелкая пальцами близ моего лица, пыталась достучаться Вита. Ее глаза бегали.

— Все нормально, — машинально отрезал я.

«Помню, как приехал в участок, как рухнул за стол, а затем, дожидаясь пока запустится компьютер, по-видимому благополучно отрубился, — размышлял я, потирая отпечаток рубашки на лбу. — Никчемная коробка, пробуждение которой теперь вновь придется ждать». А тем временем в офисе, залитом светом через все до единого поднятые жалюзи, еще никого не было. Я поднял глаза на стену, где мерцавшие отражением солнца стрелки часов едва пересекли седьмой час. Собирая мысли воедино, я подошел к окнам, настежь распахнул одно и выглянул на улицу. Как всегда, праздными посетителями осаждался вход торгового комплекса. А позади меня под шелест шуршащих в прибое свежего воздуха бумаг новичок подобрала с соседнего стола небрежно брошенное серое пальто.

— Чего ты так рано? — проговорил я, продолжая наслаждаться утренней свежестью.

— Дул попутный ветер, — усмехнулась девушка. — Где я могу расположиться?

Тогда я скрепя сердце отошел от окна и покрутил головой. К несчастью, все столы были заняты. «Других вариантов не остается, придется смириться», — признавал я, направляясь в заваленный хламом кабинет. Оттуда я приволок, попутно постаравшись привести в порядок взъерошенные волосы, свое прежнее кресло и поставил его слева от стола. Даже после нескольких лет ссылки, осквернивших ткань сиденья и спинки, оно, если не учитывать задних ножек, разъехавшихся от моих качаний, выглядело надежным. Хоть с него кто-то и скрутил подлокотники, на мой взгляд, это квазимодо было менее отталкивающее, чем учиненный мною беспорядок на столе. Когда девушка смахнула со «стула» пыль и осторожно опустилась, на столе громоздились коробки от бургеров и наваленные стопки папок с бумагами. Поджав губы и с отвращением заглянув в стакан с уже испарившимся черным чаем, новичок глубоко вздохнула. Тогда грубым движением я смел в сторону гору хаоса. Воодушевленная, она вытянула из рюкзака блокнот и заняла им освободившуюся площадь. Проведя рукой по кожаному переплету, новичок потянула за белую ленточку, развязала узелок и, облокотившись о стол, стала что-то выводить.

— Сперва нужно разыскать курьерскую компанию, где работал Морис, — рассуждал я вслух, усаживаясь за рабочее место. — Думаю, по отчислениям с завода это можно будет запросто выяснить.

— Блин, — вскинув рукой челку, бросила новичок.

На мой безмолвный вопрос она коснулась блокнота и замерла. Девушка пробежалась взглядом по черным строкам и после секундного раздумья осторожно придвинула его ко мне, указав кончиком серебристой ручки куда смотреть.

Страницу крафтовой бумаги пересекал список примерно из двенадцати наименований. Некоторые были обведены, некоторые вычеркнуты. То были службы доставки. Однако я не стал тотчас вдаваться в расспросы, поскольку мой взгляд беспрестанно переманивал эскиз человека в плаще, набросанный темно-синими чернилами в нижнем углу, который под дождем нес коробку.

— Откуда? — наконец спросил я.

— Я выписала все компании, работающие по району. Потом отбросила предлагающие только полную рабочую неделю, а затем и не охватывающие участки, где нашли убитого. Так осталось всего пять вариантов, — увлечено жестикулируя, рассказывала она. — Думаю, созвонившись, можно было бы еще сократить список. Я не подумала, что это можно провернуть куда проще.

— Всю ночь не спала? — поинтересовался я, пересматривая прошедшие отбор службы, и в ответ послышалось лишь довольное «угу». — Торопишься. Но все же неплохо. Я бы потратил весь день на общение с отделом кадров и получение ордера. А сон, можешь поверить, вещь довольно важная и приятная.

Ответа не последовало. Мы сошлись на том, что я отработаю оставшуюся пятерку компаний, а она займется бумажной волокитой, которую требовал минувший день. Работа шла своим чередом, и в участок один за другим подтягивались «доброжелательные» лица. Сонные, недовольные судьбой детективы лениво волоклись и старыми запылившимися матрасами падали на свои места. «Должна же быть хоть какая-нибудь песчинка мечты, ради которой они пришли, иначе зачем вообще открывать по утрам глаза?»

— Утро доброе, Алан, — просвистел сосед сквозь брешь на месте переднего зуба и завалился на кресло, спинка которого отогнулась до хруста. — Слушал, что вчера говорили об аптеках?

— Доброе. Нет, мне было некогда. И что же нового сказали?

— По сути, ничего. Но ты бы слышал, какой голос у той девахи! Говорила, что в аптеках остался практически минимум лекарств. Рассказывала про какие-то запреты сверху отпускать препараты… но к тому моменту я уже бахнул парочку банок, — ухмылялся детектив.

Как и всегда, скоро диалог сошел на нет, и я с облегчением вернулся к обзвону курьерских компаний, где по большей части лишь молил о прекращении единоличной эстафеты от одного гудка к другому, более осведомленному.

— Посмотрите, что я вижу, — кинул подошедший детектив. — Невозможно, Алан в компании, да еще такой красавицы. Что вы, мисс, здесь забыли?

Мне стоило громадных усилий не вытаращить глаза от удивления: и не вновь превзошедшему самого себя Джонсону, который в свои двадцать шесть оставался, на мой взгляд, последним придурком в городе — а невозмутимо покачивавшей носком ботинка Вите. Сперва казалось, что за выпиской показаний она даже не услышала слов Гейла, но легкий наклон головы все же предательски выдал ее.

— Чего тебе? Вновь нужно за тебя сходить в лабораторию?

— Не раздувай, — протянул Гейл. — Думаешь она до сих пор в обиде на меня из-за какой-то пары случайно разбитых пробирок?

— Пары разбитых пробирок? Допустим, — распалялся я. — А не ты ли нахамил пришедшей разгребать твой погром Леоноре, когда она вежливо попросила тебя быть поаккуратнее.

— Брось, ей же платят, чтобы она убирала.

— Молчи. Ты скорее отличишь убийство от суицида, чем станешь хоть немного аккуратнее. Ведь следом за пробирками ты смахнул еще и несколько штативов.

— Невзначай. Я не стал бы разбивать намерено.

— Да какая разница, — возразил я. — Пол, стены, мебель лаборатории забрызгали кровь и другие малоприятные не только на запах материалы, которые к тому же ужасно оттираются, а ты не извинился и нагрубил вдобавок. Знаешь, я бы тоже, матерясь, швырнул в тебя обломком швабры. Начни, наконец, отвечать за свои необдуманные «позывы» и думать прежде, чем открываешь рот.

— Да, спасибо, Алан, — отступая назад, процедил Гэйл. — Успокойся, не линчуй прежде времени, я еще продуктового угонщика должен к инъекции подготовить.

— И почему именно я должен заниматься твоим нравоучением?

Джонсон уже отошел шагов на десять, когда вдруг вальяжно обернулся на каблуках:

— Ах, да, капитан вызывает тебя к себе. Насчет расследования.

Не произнося ничего более, я кивнул. Гейл зашаркал по полу туфлями в направлении своего стола. «Как вообще такой неотесанный, самодовольный временами заставляет усомниться в правильности моего мнения о нем?»

— Перегнули палку, детектив Соден, — заметила Вита, подняв на меня из-под бровей синий взгляд.

— А я должен отводить взгляд при его хамском отношении? Делать вид, что все в порядке и разделить с ним его беспутство?

— Нет, конечно, нет. Нельзя оставлять виновных безнаказанными, — прикрыв глаза, новичок вздохнула и мотнула головой. Только подобрав нужные слова, она произнесла: — И шага нет позорнее того, коим себя ты опускаешь…

Но фразы девушка не окончила, то ли забыв заключительную часть, то ли вовсе не подразумевая продолжения, словно ожидая, что я своими силами уловлю суть. Сказать было сложно. Но следила она пристально. Я узнал произнесенные строфы, их автором был всего лишь человек, желающий и пытающийся поступать правильно:

–… до живого с мертвенным нутром, до тех, кого ты презираешь, — немногим громче шепота закончил я, на что Вита задумчиво закивала.

— Мне подождать вас здесь? — с видимой надеждой спросила новичок. — Капитан вызывал насчет дела.

И, по моему мнению, она была так же вправе идти. Когда я постучал о наличник приоткрытой дверь, с другой стороны послышалось хриплое разрешение войти. Развалившийся в черном кожаном кресле капитан Генри Стиневс окинул меня, а затем и зашедшую следом Виту, бульдожьим, как и его лицо, взглядом. Мотнув лысеющей головой, он приказал сесть напротив. Затем Стиневс заблокировал и отпихнул на край стола телефон, с которого мгновение назад отчетливо раздавались звуки игры.

— Вызывали?

— Если бы не вызывал, тебя бы здесь не было, — пробурчал капитан, с места заправляя выползшую из-под брюк и теперь походившую на вялый парашют рубашку. — Доложи о ходе расследования.

— Известна личность убитого, и для опознания человек с завода скоро должен прибыть. Также имеются мысли о дальнейшем ходе действий.

— Сойдет. Все наработки передашь Джонсону. И не так, как в прошлый раз, Соден.

— Не понял, — опешил я.

— Чего непонятного-то? — глубоко вздохнув и закатив глаза, пробормотал Стиневс. — Ты отстранен от дела.

— Это еще почему?

— Приказы начальства, то есть мои приказы, не обсуждаются. Но так уж и быть: мэр потребовал, чтобы его на пресс-конференцию сопровождал именно ты.

— Плохая шутка.

— Как ты меня уже задолбал, — рявкнул капитан, ударяя кулаком по столу. — Будешь ждать Виктора Фирнума у порога «Eden’s light» в двенадцать! Ровно!

— Дышите глубже, капитан, уходят последние месяцы нашей дружной работы.

— Пошел вон! — икая, прокричал Стиневс.

Непринужденно встав, я с протяжным, но столь приятным скрежетом задвинул стул и легкой походкой направился в сторону двери.

— Что прикажете делать мне, сэр? — вопросила Вита.

— А ты кто вообще такая? — удивился капитан, хмуря брови. — Ай, неважно. С этим поедешь. Вон!

Не дождавшись нашего выхода, Стиневс достал из ящика стола незакупоренную бутылку дорогого ирландского виски, от чего по комнате мгновенно разнесся аромат дубовой бочки и пшеницы. Стоило мне закрыть за новичком дверь, оставляя капитана наедине с нелегкими обязанностями, как она начала шустро навинчивать свалившийся русый локон.

— Поверь, с ним бесполезно спорить, можно лишь комедию подавить. А про Гейла даже не думай: вернемся, а он даже на йоту не сдвинется. Боже, Гэйлу!

Когда мы вернулись к столу, девушка первым делом подхватила свой блокнот. Она перелистывала страницы туда-обратно, пересматривая собственные записи, очерки и комментарии, эскизы и зарисовки — далеко не подсознательные мановения или вникающие росчерки бумаги. В один момент ее глаза перескочили на меня.

— Оставь, — ответил я.

— Но ведь приказали передать все материалы по делу.

— Тогда можешь попытаться объяснить Джонсону на словах. Но уверяю, ты ему не особо поможешь.

Не желая вновь скатываться к перепалке, я старался не обращать внимания на явившегося за нашими наработками Гейла. К счастью, мне не пришлось выслушивать, а затем и отвечать на его нелепейшие вопросы, от которых не ушла новичок: где был найден труп, что рассказал бригадир? Мне воистину было ее жаль. Поначалу девушка спокойно разъясняла, указывала на каждую мелочь, беспричинно отдавала полученное ценою бессонной ночи — но в конце концов она кинула в Джонсона рапорт, над которым корпела пару часов до этого и, махнув хвостом, направилась за пальто.

— Дурак ты, Джонсон, — беря ключи со стола от машины, сказал я.

— Как будто я не знаю, — отозвался он, смотря вслед направляющейся к выходу Виты.

Я похлопал его по спине. Было чувство, что тогда он впервые признал собственный недостаток. «Хоть что-то… Но ему лень будет возиться с переданными бумагами. Уверен, он не станет искать пути доказать кому-то, что на его счет ошибаются. Довольный своей ролью, он и через года, если отделению не повезет, будет продолжать разносить запах завезенных из соседнего города духов, выполняя рабочий минимум, словно прибитый к стене холст с бессмысленными кляксами, где он так удобно скрывает нехватку обоев». Но тогда я был рад даже тому, что его слова не звучали оправданием.