Пансионат

Артем Львович Добровольский, 2010

Герой попадает в параллельную реальность, где время – деньги. От многих вещей, бытующих в этой реальности, волосы встают дыбом. Но есть и такие, что слаще мёда. Увлекшись вторыми, герой подзабыл о первых. Сможет ли он выбраться из гиблого места под названием Пансионат? И да, и нет.Содержит нецензурную брань.

Пансионат (3)

На место для отдыха это походило мало. Сколь видел глаз, всю площадь занимали ряды невзрачных кубических конструкций в человеческий рост, каждая из которых напоминала вход в бомбоубежище. На черных дверях, что выходили все на одну сторону, белели некие идентификаторы, состоявшие из букв и цифр, причем какую-либо упорядоченность заметить было сложно: так, на двери ближайшего к Игорю"кубика"было написано"NBD-371", правее находился кубик"KF-8773", а слева"PPS-19A"; во втором ряду порядка наблюдалось не больше, — не было его, видимо, и дальше. В сооружениях этих, бесчисленных и мрачных, басисто завывал ветер, гоняя по проходам обрывки газет и прочий мусор; в низких облаках сверкали молнии, озаряя странный городок электрическим светом. С неба летели редкие, увесистые капли — казалось, вот-вот начнется гроза.

Откуда так нагнало-то? — растерянно подумал Игорь, глядя в неспокойную высь, и растерянность его быстро превратилась в страх: — Ой, пацан… зря ты сюда пришел. Кремлевские заборы, непонятные бабки, таинственные заблудившиеся тёлки — все это странно, но в пределах объяснимого. Даже скопище номерных сортиров можно, наверное, объяснить каким-то образом. Но есть вещи необъяснимые. Жара. Откуда свалилась эта жара?.. По ту сторону забора не больше пятнадцати градусов, по эту — как минимум тридцать. Ребят, я так не играю. Пора назад.

— Назад захотел? — неслышно подойдя к нему со спины, она тронула его за рукав.

— Да, есть немного, — честно признался Игорь, вздрогнув от неожиданности. — Странный тут у вас санаторий какой-то.

— Пансионат, — поправила она.

— Ну, пусть пансионат. Все равно что-то не очень похоже. Зачем здесь какие-то будки? — ветер заглушал слова, приходилось почти кричать.

— Это долго, — отмахнулась она; в руках у нее Игорь вдруг заметил кошелек — видимо, ей тоже дали денег. — Ну так что?.. Если честно, на твоем месте я бы побыстрее ушла отсюда.

Он внимательно посмотрел на нее. Высокий лоб. Красивый, капельку восточный разрез глаз. И сами глаза — непривычно светлые для такого разреза. И длинная шея, и порхающие пряди темных волос. И все это… как бы это сказать? — все это как бы вдруг ускользает от него, наобещав перед этим с три короба. Вообще-то, в иных ситуациях такой расклад можно было бы назвать и кидаловом, но… но это, безусловно, не тот расклад, нет. Кидалово — это когда тебе что-то должны, а она ему ничего не должна; ну, подвез — подумаешь. И все-таки странно — что за перемена в настроении? Еще минут пять назад он ей был очень даже люб, ни о каких"побыстрее уйти"не шло и речи, напротив — речь шла о том, чтобы побыстрее"прийти", причем с ее подачи; что до него, он и в машине, между прочим, не возражал. Нда. Вот уж действительно, бабы — это загадка. Тьфу ты!

Теперь, естественно, он хотел ее пуще прежнего: никогда так не желанна тёлка, как в момент своего ускользания. Кстати, может, это она его специально заводит?.. Хитровато прищурившись, Игорь сказал:

— На моем месте ты бы ушла, понятно. Ну а что будет, если я на моем месте все-таки пойду с тобой?

Она быстро пожала плечами:

— То, что ты хочешь. Главное потом не задерживайся и не теряй что тебе дали.

"А что мне дали?" — хотел удивиться Игорь, но вспомнил про деньги. Хорошо, он не потеряет. И даже не спросит почему это так важно. Остаются, однако, кое-какие другие вопросы, поинтересней.

— А…

— Если хочешь трахаться — пошли, — довольно резко перебила она и, не дожидаясь ответа, зашагала в сторону бетонных сооружений.

Пожав плечами, Игорь молча направился следом за ней. Конечно же он хочет, что за вопрос. Конечно же он пойдет. Упустить такое тело, испугавшись какой-то ерунды, — этого он себе не простил бы.

Углубляясь в постройки, несколько раз они меняли направление, переходили с одного прохода на другой, и всякий раз девушка останавливалась и кричала: запоминай дорогу! — а жаркий ураган задирал ей белое платье, в точности как на плакате с Мерилин Монро. Запомнить дорогу, казалось, было несложно: семь рядов вперед, и налево; три ряда вперед, и направо; пять рядов вперед, и снова налево. Семь лево, три право, пять лево. Назад надо будет идти в обратной последовательности и поворачивать в противоположную сторону, только и всего.

Минут через десять она остановилась возле одного из домиков. На двери было выведено"КTR-5612", а чуть пониже блестели клавиши электронного кодового замка. Девушка торопливо набрала несколько цифр, дверь щелкнула, и через несколько секунд жара и завывания ветра остались позади. Молодые люди находились в тихой и прохладной комнатушке, представлявшей из себя нечто вроде надстройки над своеобразным колодцем. Игорь увидел круглую, освещенную голубоватым светом шахту, вглубь которой вела винтовая лестница."А это…", — хотел он о чем-то спросить свою новую знакомую, но та уже начала спускаться по ступеням, велев ему жестом следовать за собой.

Они сделали три полных витка, спустившись, по прикидкам Игоря, метров на шесть под землю. Внизу, на дне шахты была еще одна дверь — вполне обыкновенная. Но вот то, что открылось взору Игоря за этой обыкновенной дверью…

Море штормило. Растрепанные волны шумно прыгали друг другу на плечи, и длинные пенистые языки лизали прибрежный песок. Воняло йодом, светило солнце, произрастали пальмы и кричали птицы — кажется, чайки — но вся эта экзотика была лишь фоном, обстановка же на переднем плане больше напоминала жилое помещение: пара кресел, телевизор, стол, стулья, разное другое, и — роскошная двуспальная кровать с огромным розовым кустом в изголовии.

Девушка сбросила туфли и сняла через голову платье, оставшись в одном кружевном белье; достала из холодильника две жестяных банки, одну открыла себе, другую кинула Игорю. Пиво в Игоря не полезло.

— Ты здесь типа живешь? — после долгого молчания нашел в себе силы спросить он.

— Угу. Я в душ. Ты пока раздевайся.

Она исчезла в зарослях неизвестной тропической зелени, сквозь которые проглядывала прозрачная голубоватая конструкция — вероятно, душевая кабина. Постояв и помотав головой, Игорь смачно плюнул в песок под ногами и резким движением снял с себя пиджак. Да пошло оно все. Чего теряться-то? Если это сон, то подольше бы не просыпаться. А коли он сошел с ума, то… ну что ж, это тоже неплохо, главное чтобы сумасшествие не повлияло на потенцию, ага. И кстати, пока она там в душе, надо бы поплавать в море-океане, а то когда еще доведется.

Раздевшись до трусов, Игорь проскакал по горячему песку, прошлепал по мелководью и нырнул под набегавшую волну. Будучи отменным пловцом еще с деревенского своего детства, он по праву ожидал, что дюжина мощных подводных гребков унесет его вперед десятка на полтора метров, поэтому был изрядно удивлен, вынырнув возле самого берега — точно на том же месте, где и нырнул. Вторая и третья попытки также окончились неудачей. Тогда он решил не плыть, а просто зайти подальше, но и это не заладилось: сколько бы не переступал он ногами по дну, глубже не становилось, и берег по-прежнему оставался в нескольких метрах за его спиной, абсолютно не удаляясь. С кривой усмешкой Игорь вылез из воды на сушу. Вот и поплавал. Ну а что, собственно, можно ждать от моря в канализационном коллекторе? От моря, которое вам мерещится — неважно, во сне или наяву.

Интересно, ха-ха, что за секс ему предстоит.

Однако же, вопреки предчувствию, секс оказался весьма полноценным, в том плане, что все его анатомические и многие физиологические составляющие вполне соответствовали общепринятым, так сказать, нормам. Партнерша, правда, была не столь темпераментна, как хотелось бы, — это если говорить мягко; а если говорить как есть, то лежала бревном. Поначалу это мало расстраивало голодного Игоря, но после второго оргазма ему вдруг стало немного обидно.

— Послушай,… — начал он и осекся, вдруг сообразив, что до сих пор не знает ее имени. Помолчав, сказал: — Меня зовут Игорь. А тебя как?

— Катя, — отвечала она с закрытыми глазами, лежа рядом с ним на кровати.

— Послушай, Катя, у меня к тебе на прощание два вопроса. Осилишь?

Катя промолчала.

— Первый вопрос такой: зачем тебе все это надо было? Мм? Ты ведь никакая. Тебе этого не надо. Мм?.. Зачем мы здесь?..

Она разомкнула веки и тихо усмехнулась:

— Ты же сам хотел.

— Мало ли кто чего хотел, — усмехнулся Игорь в ответ, немного зло. — Ты со всеми такая добрая?

— Нет. Только с теми, кому должна.

— Должна? А что ты мне должна? Что за ерунда, лап. Неужели всякий дурак, кто согласится тебя подвезти…

— Причем здесь это, — перебила она его, вставая с кровати. — Я заработала на тебе денег, Игорь.

Возникла пауза; затем, словно страдая головной болью, Катя приложила к вискам кончики пальцев и попросила:

— Только не надо больше ни о чем спрашивать, ладно? Ты получил что хотел, теперь иди. Ты обещал.

— Хорошо, — согласился Игорь. — Но свой второй и главный вопрос я все-таки задам. Это всё сон? Это ведь сон, да?

— Хотела бы я, чтобы это был сон! — протяжно и с чувством произнесла Катя, почти простонала. — Увы, дорогой, это не сон. Иди. Иди. Иди.

— Как скажешь, — окончательно разобидевшись, пробурчал он и принялся одеваться. Странная баба, очень странная. И море здесь говно. — Странная ты, Катя, какая-то. И море здесь… тоже странное.

— А ты купи себе лучше! — неожиданно вспылила она. — Много тут таких критиканов вроде тебя! А у самих за душой ровный хуй. У меня, между прочим, трехметровое — далеко не худший вариант при нынешних ценах… Впрочем, зачем я тебе все это говорю?.. Ступай уже, ступай.

— Да пошла ты! — в сердцах выкрикнул Игорь, начиная продираться сквозь пожухлые лианы, за которыми, как он помнил, находилась дверь в шахту. Весь этот бред уже порядком достал его.

* * *

Значит, как там? Семь лево, три право, пять лево, шесть право. Если обратно, то это будет… это будет лево шесть, право пять, лево три и право семь. Или лево? Нет, право семь… Раз… Два… Три… Ага, вот и та халупа с картинками, которую они проходили. Граффитист, должно быть, живет. Такой же долбанутый, как эта Катя… Ага, вот здесь налево… Раз… Два… Три… Оуу!! Ёб!!..

От испуга Игорь даже подпрыгнул. Прямо перед ним возле одного из бетонных домиков стояли двое детей — мальчик лет пяти и девочка лет восьми. Даже в темноте было заметно, что оба они сильно чумазые, а одето на них то, что в хорошей литературе принято называть рубищем — рваные, непонятного покроя тряпки свисали с худых детских плеч серыми лохматыми мешками. Из мешков этих, между прочим, торчали грязные ковшики протянутых ладоней: дети попрошайничали. Не совсем гармоничным в этой ситуации выглядело то, что мальчик держал за веревочку большой игрушечный самосвал.

— Обана, детки! — воскликнул Игорь с искренним удивлением и даже сочувствием. — Вы это… нашли где клянчить. Пошли со мной, выведу вас на трассу, там улов-то поди пожирнее будет, а?

— Неет, добрый человек, — протянула девочка писклявым голосом. — Мы не можем никуда отсюдова уходить, мы тута живем.

— Ну так что ж, что живете, — возразил Игорь с бодрым, слегка наигранным весельем. — Все люди живут в одном месте, а работают в другом. А здесь — кто вам здесь подаст-то?.. Ну, не хотите — как хотите, мне что.

Он зашагал было дальше, но девочка пригвоздила его к месту милой и непосредственной фразой:

— Ты, дяденька. Ты нам и подай.

Игорь смущенно захлопал себя по карманам, проклиная свою врожденную отзывчивость и совестливость. Сейчас, сейчас, детки, конечно… Так, что здесь?.. Ага, доллар. Повезло вам, сорванцы. Целый доллар США обломился. Нате вот!

— Дядь, нам этого не нужно, — сказала девочка, возвращая доллар. — Ты нам денюжек дай.

— А это что ж тебе, не денюжки? — опешил Игорь. — Ну, не хочешь доллар — держи чирик деревянными, только имей в виду, что это поменьше будет.

— Дядь, ты нам денюжек дай, — повторила девочка, отвергая десятирублевку, и в голосе ее послышались отзвуки раздражения.

— Каких же тебе еще… — начал Игорь и тут же хлопнул себя по лбу: — Ах, ну да, у вас же тут какие-то свои бабки. Сейчас, погодь.

Он засунул руку в карман брюк и вытащил разноцветную пачку новеньких, слегка помятых купюр; при виде ее дети затоптались на месте. Сотенные, полтинники, несколько тысячных и полутысячных. Так, сколько дать-то, чтоб не обидеть? Почем они, эти тугрики?.. Ну, стольник-то всяко должно хватить.

— На, держи, милая.

Девочка медленно и аккуратно сложила банкноту, убрала ее куда-то внутрь своего балахона. Затем прищурилась и сказала:

— Дядюль, а ты не мог бы еще дать? Мы бедные, нам кушать нечего.

Смутившись, Игорь протянул ей второй стольник.

— Дядюль, а еще?

— Нет, — твердо сказал Игорь и повернулся чтобы уйти. — Всему есть предел, в том числе и моим благородным чувствам.

— Дядюль, моему братику операция нужна, ему ножку электричкой отрезало! — визгливо вскричала девочка, хватая Игоря за рукав.

— Да где ж отрезало-то, когда вон он на двух ногах стоит! — засмеялся Игорь.

— Это протез, дядюль, это протез. А настоящая его ножка у него в самосвале лежит. Ее пока еще пришить можно, но скоро она протухнет. Поэтому нам сейчас денюжки во как, позарез нужны. Толян, чего стоишь, а ну покажи дяде ножку!

— Митяй, ты достал! Сам показывай! — огрызнулся мальчик, но тем не менее наклонился и отдернул в сторону тряпку, прикрывавшую кузов самосвальчика.

Завоняло несвежим мясом. С недоверием и отвращением Игорь слегка наклонился над игрушкой, но разглядеть в темноте ничего не смог. Тогда он присел на корточки, и это была ошибка. Чем именно его ударили по затылку, он так и не понял, но это что-то было достаточно увесистым, чтобы полностью выключить Игоря на несколько минут. Когда он пришел в себя, не было ни девочки, ни мальчика, ни его самосвала.

И не было, конечно же, туземных денег. Если не считать одного мятого полтинника, что плавал в луже крови, натекшей из головы Игоря на асфальт. Видать, побрезговали.