Сталин. Ложь и мифы о сталинской эпохе

Арсен Мартиросян (2019)

Мифов о сталинской эпохе громадное количество. Особенно о так называемых необоснованных сталинских репрессиях. Это вообще основной пласт мифов антисталинианы. И не просто основной пласт мифологии о Сталине — главный пункт обвинения многих современных политиков и историков. Известный военный историк А.Б. Мартиросян исследует наиболее расхожие мифы антисталинизма, разоблачает ряд «документальных» фальшивок.

Глава 3

Сталин — серийный убийца?

Одним из первых, если не самым первым мифом, обвиняющим Сталина в убийстве, стал миф о якобы имевшей место непосредственной причастности Иосифа Виссарионовича к смерти М.В. Фрунзе.

Миф инспирирован с подачи Троцкого и его приспешников практически сразу после смерти Михаила Васильевича Фрунзе во время операции 31 октября 1925 г. Поразительно, но факт, что миф возник в литературной форме — в результате публикации низкопробного произведения заурядного писателя-бумагомарателя Бориса Пильняка-Вогау «Повесть непогашенной луны». Как правило, именно это, с позволения сказать, «литературное творение» считают едва ли не документальным доказательством вины Сталина в том, что Фрунзе умышленно, с целью убийства «заоперировали».

Немалую роль в укоренении этого мифа сыграл и нелепый вымысел бежавшего на Запад бывшего секретаря Сталина — Бориса Бажанова. В своих «Воспоминаниях бывшего секретаря Сталина» Бажанов привел весьма любопытную характеристику личности Фрунзе, в том числе и как государственного и военного деятеля, начавшего осуществлять крупномасштабную военную реформу РККА: «Человек очень замкнутый и осторожный, он производил на меня впечатление игрока, который играет какую-то большую игру, но карт не показывает. На заседаниях Политбюро он говорил очень мало и был целиком занят военными вопросами.

Уже в 1924 г., как председатель комиссии ЦК по обследованию Красной Армии, он доложил в Политбюро, что Красная Армия в настоящем своем виде совершенно небоеспособна, представляет скорее распущенную банду разбойников, чем армию, и что ее надо всю распустить. Это и было проделано, к тому же в чрезвычайном секрете. Оставлены только кадры — офицерские и унтер-офицерские. И новая армия была создана осенью из призывной крестьянской молодежи. Практически в течение 1924 г. у СССР не было армии; кажется, Запад этого не знал…

Исторический комментарий. Насчет того, что-де Запад не знал об этом, то тут Бажанов явно заблуждался. Увы, но на Западе прекрасно знали об этом. Агентуры западных спецслужб в то время в СССР было хоть отбавляй, что, в общем-то, и неудивительно после хаоса Первой мировой, «революций», Гражданской войны и иностранных интервенций. Да и скрыть многомиллионную демобилизацию практически невозможно. А вот воспользоваться этой ситуацией Запад категорически не мог. Народы Европы, особенно Западной Европы, до смерти устали от Первой мировой войны и даже слышать не хотели ни о какой новой войне. Да и симпатии по отношению к СССР в то время были столь велики среди рабочего класса и интеллигенции, что в то время даже сумасшедший не рискнул бы напасть на Советский Союз. Но тем не менее планы нападения западные мерзавцы исправно разрабатывали, так сказать, на перспективу. Даже маленькая Чехословакия только в 20-е гг. прошлого века имела аж целых три разработанных плана нападения на СССР! Можете себе представить, сколько же планов имели остальные западные мерзавцы, особенно основные.

В 1925 г. Фрунзе дополнил все это перемещениями и назначениями, которые привели к тому, что во главе военных округов, корпусов и дивизий оказались хорошие и способные военные, подобранные по принципу их военной квалификации, но не по принципу их коммунистической преданности. Это были кадры, вполне подходившие для Государственного переворота в случае войны»^[76].

Исторический комментарий. Троцкий формировал Красную Армию под себя, под свои политические цели — захват власти в России, ставшей затем СССР, ради продолжения сводившей его с ума реализации «идеи «мировой революции». К 1924 г. выяснилось, что Красная Армия — это не армия, а малоуправляемая центральной властью вооруженная банда оголтелых сторонников Троцкого. Значение и силу крестьян с оружием в руках, состоящих на службе в РККА, Ленин отлично понимал, еще будучи в полном здравии. Более того, как отмечал В.М. Молотов, даже Ленин всерьез опасался наличия в руках Троцкого армии, состоящей из крестьян^[77]. И что могла вытворить эта банда, стало понятно уже под конец 1923 г. 27 декабря 1923 г. вдрызг обнаглевший ярый троцкист, начальник Политуправления (предтеча ГЛАВПУР РККА) Красной Армии Антонов-Овсеенко направил в ЦК партии письмо, в котором угрожал руководству партии и государства военным переворотом в поддержку Троцкого. Но военный переворот-путч не вызревает в одночасье. Он готовится заранее. Для Троцкого бесследно все это не прошло. Уже весной 1924 г. Троцкого стали обкладывать, преследуя цель выдавить его из военной сферы. Его первым заместителем стал М.В. Фрунзе. Он деятельно принялся за военную реформу, которая спустя некоторое время привлекла тревожно пристальное внимание центральных органов власти, особенно, когда он сменил Троцкого на всех военных постах…

По прошествии чуть ли не века очень трудно сказать, почему, на каком основании Бажанов сделал такой серьезный вывод. Однако надо отметить, что, очевидно, сие заметил не только он, но и высшее партийно-государственное руководство СССР. Ведь именно в то время были приняты, судя по всему, некоторые меры необходимой предосторожности по линии Лубянки. В частности, именно тогда было положено начало формированию знаменитой впоследствии дивизии имени Дзержинского. И все жепочему такой устрашающий вывод из первых итогов реформы Фрунзе?

Прежде всего, отметим, что М.В. Фрунзе до сих пор остается достаточно темной лошадкой в истории «русской революции». Главным образом потому, что очень уж странный у него был взлет — сразу после Февральской революции, которая от «ать» до «ять» была иностранно-масонской. Кто за него так ходатайствовал? Почему он, сугубо гражданский человек, в результате феерически вертикального взлета стал «выдающимся военачальником» — непонятно. Почему, например, проклятый «бес мировой революции» Троцкий еще во время Гражданской войны постоянно крысился на Фрунзе, систематически донося на него Ленину? Что, видел в нем опасного конкурента?! Почему?

Здесь необходимо отметить, что если Троцкий сколачивал когорту своих сторонников в командном составе армии преимущественно на этнической основе и только затем на идеологической, то Фрунзе, начав реформу армии, стал делать то же самое, но на земляческой основе — сосредотачивал вокруг себя «бессарабцев». То есть выходцев из Бессарабии, преимущественно безотносительно их национальности, хотя даже на этой основе вокруг Фрунзе концентрировались преимущественно соплеменники Троцкого. Разница была в том, что приоритет отдавался соплеменникам Троцкого — выходцам из Бессарабии, а не просто соплеменникам. Конечно, были там и лица других национальностей, но та когорта военных, которую сколачивал Фрунзе, получила убедительное и обоснованное наименование «молдаванской группировки». Причем Фрунзе подтягивал в свой круг тех лиц и те воинские соединения, которые отличались особой, в то время еще не считавшейся преступной, оппозиционностью, едва ли не мятежностью духа и дел. Естественно, нашлось там и место всем основным будущим фигурантам разоблаченного в 1937 г. заговора Тухачевского.

Короче говоря, принципиально Фрунзе повторил то же самое, что делал и Троцкий. Но с той лишь разницей, что если «бес мировой революции» опирался, прежде всего, на соплеменников, то Фрунзе вообще сварганил армию, командный состав которой представлял собой орду различных инородцев, захвативших ключевые посты в командовании вооруженными силами. И которым, что самое главное, было абсолютно наплевать на СССР, на Россию и вообще на коренные национальные интересы страны. Они не были связаны неразрывной пуповиной со страной. Вот, собственно говоря, почему Бажанов, очевидно, и пришел к столь «оригинальному» выводу — «это были кадры, вполне подходившие для Государственного переворота в случае войны».

Любопытно и другое. Бажанов отметил, что новая армия была создана Фрунзе из призывной крестьянской молодежи. Конечно, в то время в едва ли не абсолютно аграрной стране призывной контингент на 99 % составляли крестьяне. Другого просто не было. Только вот что получается. Принципиально Фрунзе набрал армию из того же контингента, что и Троцкий, только еще более безграмотного абсолютно во всех смыслах. Ибо ранее состоявшие на воинской службе крестьяне в основной своей массе прошли и Первую империалистическую, и Гражданскую войны, в военном отношении были боеспособны и хотя бы политически были хоть как-то подкованы, пускай и не во всем по-большевистски. Они хотя бы понимали основные вопросы современной тогда политики. К слову сказать, и грамотность в их рядах была хотя и не ахти какой высокой, но все же читать (пускай и по складам) и писать (хотя бы и через пень колоду) большая часть из них умела. А тут совершенно безграмотная крестьянская молодежь, учить и воспитывать которую должны были кадры, вполне подходившие для государственного переворота в случае войны. И что затем, в итоге-то? Армия, готовая пойти на государственный переворот в случае войны?…

Естественен вопрос: зачем Фрунзе понадобилось сколачивать именно такой кадровый состав, который оставлял стойкое впечатление вполне подходившего для государственного переворота в случае войны? Вопрос тем более уместен, если вспомнить, что и года-то не прошло с момента его смерти на операционном столе, как из-за границы, прежде всего из Германии, стали поступать тревожные сигналы о формировании в СССР заговора военных, направленного на свержение центральной власти в СССР, в том числе и в ситуации войны. Ну а еще годом позже пошли уже настоящие «ягодки». Выходит, что беглец беглецом, но вывод-то Бажанов сделал объективный, справедливый — по крайней мере в этой конкретной части. Увы, но ведь так выходит!..

Но особенно поразительно другое признание Бажанова. В том же месте своих мемуаров Бажанов вкратце привел и содержание одного своего разговора с другим помощником Сталина — Львом Захаровичем Мехлисом. Во время обсуждения кадровых вопросов РККА Мехлис заявил Бажанову, что все эти тухачевские, корки, уборевичи и прочие пригодны только для одного — для государственного переворота (?! — А.М.) или, если уж точно, «…Посмотри на список: все эти Тухачевские, Корки, Уборевичи, Авксентьевские — какие это коммунисты? Всё это хорошо для 18 брюмера (дата переворота Наполеона Бонапарта. — А.М.), а не для Красной Армии».

Можно как угодно относиться к самому Л.З. Мехлису, но нельзя не отдать должное его провиденциальной интуиции. К середине 20-х гг., когда еще сам Сталин с полным доверием относился к Тухачевскому и другим будущим фигурантам процесса 1937 г., почувствовать, что вся эта группировка молодых, да ранних «стратегов» способна лишь на государственный переворот бонапартистского толка — это, знаете ли, надо обладать очень сильно развитой политической интуицией. И ведь ни на йоту не ошибся Лев Захарович. Увы, но сколоченная в своей основе Троцким, а затем и Фрунзе когорта способных на государственный переворот в случае войны руководящих военных деятелей к началу 30-х гг. выдавила из своих рядов большую часть прошедших Первую мировую войну, великолепно образованных, стратегически и тактически отлично подкованных бывших царских офицеров разных уровней. Наиболее ярко это проявилось в позорном деле «Весна». И хотя наркомом обороны давно был ставленник Сталина — Ворошилов, практически до середины 1937 г. эта банда господствовал в РККА фактически безраздельно, составив серьезный и чрезвычайно опасный для СССР военный заговор, который был разоблачен, что называется, в последнюю минуту.

А в завершение своих выводов Бажанов прямо указал, что-де Сталин разоблачил тайный замысел Фрунзе и тот оказался «заоперированным» насмерть… Вот так и сложился миф о якобы имевшей место прямой причастности Сталина к смерти Фрунзе. А что же было на самом деле?

Прежде всего, отметим, что именно в вопросе о том, кто конкретно виноват в смерти Фрунзе, объективность резко изменила Бажанову — сохранились неоспоримые доказательства того, что Сталин тут ни при чем и к смерти Фрунзе он не имел никакого отношения. Далее, к глубокому сожалению, подоплека всех перипетий, приведших к возникновению анализируемого мифа, очень сложна — в ней причудливо переплетены совершенно разноплановые события того времени, и чтобы разобраться с ним, придется начать с дальнего разбега. Прежде всего, с подоплеки истории стремительного возвышения Тухачевского.

К концу осени 1923 г. у высшего руководства партии и страны скопилось предостаточное количество достоверной информации о ненадежности ряда видных представителей высшего командного состава РККА того периода. Факты свидетельствовали об очень серьезном положении в военной сфере. Как уже указывалось выше, один из ближайших и ярых сторонников Троцкого В.А. Антонов-Овсеенко 27 декабря 1923 г. направил в ЦК партии письмо, в котором открыто угрожал руководству партии и государства военным переворотом в поддержку Троцкого.

Понятно, что угроза военного путча (переворота) не появляется сама по себе и уж тем более на пустом месте. Начальник Политуправления (ГлавПУР) РККА оголтелый троцкист Антонов-Овсеенко прекрасно знал, что он пишет. И руководство страны и партии тоже прекрасно знало, что отнюдь не на пустом месте он угрожал военным переворотом в поддержку Троцкого. О том, что ситуация в военной сфере развивалась тогда в направлении антигосударственного заговора, свидетельствует и тот факт, что слухи о заговоре военных, в частности в Кавказской армии (кстати, ее командующим тогда был А. Егоров, впоследствии стал маршалом, но был расстрелян в 1938 г.), докатились аж до советского полпредства Берлина.

Троцкий с таким «искусством» официально опровергал эту информацию, что умудрился подтвердить при этом, что заговор все-таки был, но якобы среди младшего комсостава. Кстати, попробуйте понять: на кой же черт ему понадобилось давать официальное разъяснение полпредству СССР в Берлине? За границей усиленно циркулировали слухи о прямой причастности к антисоветскому заговору командующего Петроградским военным округом В. Гиттиса. В. Гиттиса и впрямь вскоре сняли с этого поста с резким понижением. Да и, кстати говоря, очень даже любопытна дошедшая до ряда заинтересованных ушей в Берлине информация о мотивах и целях заговора Гиттиса. В ней утверждалось, что этот заговор имеет целью поставить во главе России «интернационалистов-коммунистов», называлось даже их число — 12 человек, а то, видите ли, современная (тогда) советская власть слишком националистична, то есть прорусская?!

Исторический комментарий. В то время под «интернационалистами-коммунистами» однозначно понималась группировка во главе с Троцким, прежде всего прибывшие из-за границы в составе его шайки евреи. Под «большевиками» — группировка во главе со Сталиным. Вообще-то за этими терминами кроется фантастический феномен. Если обобщенно, то его суть в острейшем, абсолютно непримиримом, глобальном противоречии между «коммунистами-интернационалистами», ратовавшими за использование России как хвороста для разжигания пожарища «мировой революции», и «большевиками», которые открыто ассоциировались, пускай особенно на первых порах, с квази-, но именно же имперски ориентированным патриотическим, великодержавным крылом в партии, которое выступало за территориальную целостность России едва ли не полностью в рамках границ прежней империи и ее возрождение на новых началах и принципах.

Первую группу, как указано выше, возглавлял Троцкий (некоторое время совместно с Лениным), а вторую — объективно возглавил Сталин. В горниле самой «революции» и спровоцированной при прямом соучастии Запада братоубийственной Гражданской войны, как исторически само собой разумеющееся, это противоречие перековалось в фатально неизбежные две мощнейшие одноименные политические силы, предрешив тем самым и их мощнейшее столкновение «стенка на стенку» в будущем, как, впрочем, и неминуемо сокрушительное поражение группировки Троцкого.

Но о каких слухах можно говорить, если сам глава ОГПУ Ф.Э. Дзержинский на заседании Политбюро 24 января 1924 г. лично докладывал информацию о заговоре в военной сфере, в частности, в Кавказской армии?! Обратите внимание — в тот момент еще не было даже деревянного Мавзолея, еще даже не знали, куда определить тело Ленина. Главе органов госбезопасности делать, что ли, больше нечего было, чтобы именно в этот момент докладывать на Политбюро информацию о военном заговоре?! Очевидно, информация была столь существенна, что Дзержинский вынужден был докладывать ее именно на Политбюро именно в эти траурные дни.

И хотя она была явно недостаточной для того, чтобы разбираться с вояками при помощи Уголовного кодекса — иначе головы полетели бы уже тогда, — ее оказалось вполне достаточно, чтобы в целях безопасности руководство партии и государство в срочном порядке перетасовало всю колоду военной элиты. Начались повальные замены командующих, в том числе и округами. Перетасовка осуществлялась на основе принципа «сдержек и противовесов», но с учетом личных неприязненных отношений между сменяемыми и сменяющими. А самого председателя Реввоенсовета СССР и наркома по военным и морским делам Л.Д. Троцкого в срочном порядке «подперли» заместителем в лице командующего Украинским военным округом и вооруженными силами Украины и Крыма… Михаила Васильевича Фрунзе, у которого еще со времен Гражданской войны были крайне неприязненные отношения с «бесом мировой революции». И в этом назначении было немало удивительного — даже вступив в новую должность, Фрунзе некоторое время сохранял за собой командование вышеуказанными силами на Украине и в Крыму. Понятно, что без прямого согласия высшего руководства подобное было бы невозможно — в военной иерархии все четко расписано: сдал — принял. А тут… а тут явно выходит, что у центрального руководства были весьма существенные опасения насчет возможного выступления настроенных в поддержку Троцкого генералов. Вот и оставили за Фрунзе функции главкома вооруженными силами Украины и Крыма.

Однако Троцкий не был бы самим собой, если, уходя, ушел бы не оставшись. Именно поэтому он начал куда более важную, с дальним прицелом интригу, в результате которой весьма успешно, но вторично и фактически намертво «повязал» Тухачевского неизбежной в случае чего совместной ответственностью. Речь вот о чем.

С момента окончания Гражданской войны, к концу 1923 г., Тухачевский временно вышел из-под контроля Троцкого, которому был обязан буквально всем. Разработанный Троцким план военного переворота в целях перехвата власти у предсмертного ложа «вождя» сорвался в конце 1923 г. в основном из-за Тухачевского. И произошло это отнюдь не потому, что Тухачевский столь уж сильно обожал советскую власть или тех же большевиков в противовес, например, тем же «интернационалистам-коммунистам». Как раз нет, ибо еще тогда, в начале 1920-х гг., многие уже отмечали его поразительную готовность при малейшем удобном случае всадить топор в спину той власти, которая сделала его видным военным деятелем.

Срыв произошел в силу весьма банальной причины — склонности Тухачевского к бонапартизму. Он уже тогда метил себя в «Красные Бонапарты», сколачивая, по сути дела, целую когорту своих единомышленников из числа военных, готовых пойти за ним. И как тут не поверить Л.З. Мехлису?!

И сколь бы парадоксальным то ни показалось, но первым его политические позиции и настроения как бонапартистские квалифицировал именно Троцкий. Еще в 1921 г., когда нахватавшийся верхушек марксизма и в угоду царившей тогда моде на «полевую революцию» Тухачевский «изобрел» печально знаменитую «классовую стратегию», опытнейшие царские генштабисты пришли в ужас от таких «стратегических» фортелей крайне амбициозного командующего фронтом. Однако более проницательный Троцкий уже тогда вдребезги разнес концепцию Тухачевского. Это было, конечно же, комично, поскольку сам Троцкий в принципе-то занимал такую же позицию — одни его призывы к «революционной войне» с Францией в период рурского кризиса 1923 г. чего стоят.

Но вдвойне комично стало тогда, когда из этой брехологии Тухачевского Троцкий сделал вывод о том, что «бонапартизм вырос из революционной войны»! Знал «бес», что говорил. Ведь суть подоплеки такого его вывода в том и заключалась, что он сам явно и откровенно метил в «Красные Бонапарты», а тут какой-то «салага» от марксизма вознамерился его обскакать. Два медведя, как известно, в одной берлоге не уживаются. Точно так же и обоим, втуне уже явно примерявшим на себя роль «Красного Бонапарта». К тому же явно мечтавшим о захвате власти в стране. Им не могло не стать тесно на ниве «революционной войны», «полевой революции» и «классовой стратегии», ибо схема марксистской методики прихода к власти была и есть шаблонная — война, затем, на фоне военного поражения, революция. Следовательно, оба крайне амбициозных деятеля уже не могли не схлестнуться.

Троцкий стал косо поглядывать на Тухачевского, чему в немалой степени способствовала доходившая до него всевозможная информация о какой-то заговорщической возне Тухачевского и его окружения в рамках структуры командования Западного фронта. Очевидно, в том числе и поэтому тоже, весь 1923 г. под разными предлогами он пытался оторвать его от командования войсками Западного фронта, выпроваживая его, в частности, в Германию — то на секретные переговоры с рейхсвером, то для подготовки так называемого «Германского Октября», то вызывая обратно в Москву, и т. д. Тухачевский же, почуяв грядущее ослабление Троцкого — весь 1923 г. шел процесс последовательного и успешного разгрома «беса» по партийно-государственной линии, — не нашел ничего умней, как занять юдофобствующую позицию, что на фоне махровым цветом расцветшей в стране и в армии юдофобии вообще выдавалось чуть ли не за удальство. Ну, а ради модного тогда партийного «политеса» все это прикрывалось некими антитроцкистскими настроениями самого Тухачевского и его окружения.

Трудно сказать, понимал ли Тухачевский как командующий Западным фронтом, что планируемая Троцким как основной шаг к военному перевороту военная катастрофа при имитации операции вторжения на Запад («в помощь германскому пролетариату») обрушится в первую очередь именно на подчиненные ему войска?! Тем не менее факт остается фактом: в 1923 г. Тухачевский отказался поддержать Л. Троцкого и взять на себя роль его «шпаги», реализующей «дворцовый переворот». Неблагодарности Троцкий не простил. Поняв, что его замысел с переворотом провалился, он нанес ответный удар. 1 ноября 1923 г. Троцкий представил в Политбюро новую «Схему командующих фронтами, начальников штабов и командармов». В соответствии с ней Тухачевский фактически лишился своего поста командующего фронтом, причем в период отсутствия в стране — осенью 1923 г. он в очередной раз был направлен в Германию в качестве «офицера связи между Красной Армией и «черным рейхсвером».

Узнав об этих изменениях своего статуса, Тухачевский прервал свою «миссию» в Берлине и срочно возвратился в Смоленск, где дислоцировалось командование Западного фронта. Однако было уже поздно. Механизм его смещения с этого поста уже набрал обороты, и 1 апреля 1924 г. Тухачевский был назначен на должность помощника начальника Штаба РККА, причем предварительно, в форме чрезвычайной меры, он попросту был отстранен от должности комфронта и лишь через неделю после этого был назначен на новый пост. После этого, формально оставаясь в верхнем эшелоне военной элиты, Тухачевский тем не менее явно терял свое былое реальное влияние на военно-политическую ситуацию в стране. Соответственно такие же последствия претерпевала и гуртовавшаяся вокруг него часть военной элиты.

Троцкий весьма последовательно проучивал «кандидата в Бонапарты». Так продолжалось до июля 1924 г., когда Троцкий уже явно почувствовал скорый конец своей не только военной, но и даже политической карьеры. Тем более что едва только был сооружен временный (деревянный) Мавзолей и забальзамированное тело Ленина туда внесли, как Сталин окончательно отринул всякую болтологию о «мировой революции» и четко обозначил курс на «строительство социализма в отдельно взятой стране». Понимая, что уход с поста председателя Реввоенсовета и наркома по военным и морским делам неминуем в самом ближайшем будущем и уяснив все это, Троцкий начал новый тур политического заигрывания с Тухачевским, решившись на использование принципа «уходя — остаться».

Надо отдать должное Троцкому — он превосходно использовал известный ему компромат на Тухачевского. Прежде всего, то, как он бежал из лагеря военнопленных в Ингольштадте, — в этом вопросе его явно «просветили» тевтоны, с которыми Троцкий поддерживал отношения с 1921 г., когда начались первые контакты между рейхсвером Веймарской Германии и РККА.

Обычно этот побег рассматривают как доказательство того, что он нарушил честное слово офицера, на основании чего немцы выпускали пленных погулять. Однако это сущая мелочь по сравнению с главным. Ведь он-то бежал через Швейцарию, где пробыл практически месяц, — 18 сентября оказался на ее территории, но только 12 октября 1917 г. предстал перед военным агентом России в Париже А.А. Игнатьевым! Между тем из Швейцарии попасть во Францию куда легче, чем добраться до некоторых «медвежьих углов» Московской области.

Как правило, Тухачевский помалкивал о том, что он делал в Швейцарии почти целый месяц. Более того, молчал он и о том, почему не явился к военному агенту в Швейцарии Генерального штаба генерал-майору Сергею Александровичу Голованю, что было бы проще и естественнее. И, само собой разумеется, Головань преспокойно выполнил бы свою прямую обязанность и отправил бы Тухачевского на Родину. Вместо этого он почти целый месяц болтался в Швейцарии, но к Голованю не пришел, явился к Игнатьеву. Почему?! Ответ весьма прост. Германская разведка прекрасно знала, что Головань отличался весьма строгим подходом к подобным проблемам и на слово никому не верил. Напротив, он проверил бы все самым тщательным образом, тем более что под его началом находилась хотя и малочисленная, но очень эффективно работавшая агентурная сеть, наблюдавшая за всеми нелегальными связями немцев с Россией, в том числе и за эмигрантской общиной русских в Швейцарии. Агентура Голованя доставляла немало беспокойства немецкой разведке, так как он работал и на германской территории, в том числе среди русских военнопленных.

Именно поэтому Тухачевского тевтоны направили в Париж, где А. Игнатьеву, при его колоссальной занятости своими функциями представителя России при штабе союзного командования Антанты, явно было недосуг заниматься тщательной проверкой очередного сбежавшего из германского плена русского офицера. Расчет оказался точен — А. Игнатьев без проверки отправил его в Россию. Был здесь и еще один важный нюанс — А. Игнатьев пользовался колоссальным авторитетом в русской армии, и быть возвращенным на Родину при его содействии являлось не только авторитетным, почетным, но и своего рода индульгенцией. В 20-х числах октября 1917 г. Тухачевский уже был в России. К слову сказать, именно немцы сообщили Троцкому о том, что по возвращении в Россию Тухачевский неоднократно посылал в Германию письма для своих солагерников, что в практике спецслужб обычно расценивается как уведомление о благополучном положении дел. Письма эти до сих хранятся в германских архивах.

Далее. У внимательных исследователей давно на сильном подозрении находится якобы факт чудесно резкого старта будущего «стратега» с помощью некоего Н.Н. Кулябко. Это обстоятельство не раз подвергалось очень справедливым сомнениям. Однако из-за того, что длительное время нечем было подкрепить эти сомнения, они так и оставались сомнениями. Сейчас появились некоторые документы, которые позволяют говорить вот о чем. Николай Николаевич Кулябко в тот момент, то есть в феврале 1918 г., когда произошла «чудесная» встреча Тухачевского с ним, состоял членом ВЦИК по работе с военными комиссарами и одновременно являлся военным комиссаром обороны Москвы. При содействии именно Кулябко Тухачевский оказался в Военном отделе ВЦИК. В апреле 1918 г. Тухачевский стал членом Коммунистической партии, а вот рекомендовал его туда старинный друг их семьи, «старый революционер» и… бывший подполковник Отдельного корпуса жандармов, бывший начальник Киевского охранного отделения — все тот же Николай Николаевич Кулябко! Это одно и то же лицо! Это именно тот самый подполковник жандармерии Кулябко, который оказал максимальное содействие революционерам-террористам в организации убийства премьер-министра Российской империи Петра Аркадьевича Столыпина, осуществленного небезызвестным Дмитрием (Мордкой) Богровым. А по совместительству Н.Н. Кулябко являлся и хорошим старым знакомым Ленина.

Во всех книгах о Тухачевском о Кулябко пишут как о давнем революционере. В определенном смысле это правда. Связями в революционных кругах он располагал и по должности, и через своего дядю — Юрия Павловича Кулябко и его жену Прасковью Ивановну, которые состояли в РСДРП(б) еще до «революции» 1905 г. Они встречались с Лениным и в России, и в период его пребывания в эмиграции за границей. Связующим звеном между Н.Н. Кулябко и В.И. Лениным выступали Богровы — близкие и дальние родственники убийцы Столыпина Дмитрия Богрова: Сергей (Вениамин) Евсеевич Богров (1879), в партийном подполье клички «Фома» и «Валентинов», а также очень близкая знакомая Ленина, Крупской и Горького — Валентина Львовна Богрова (1882). С.Е. Богров после «октября» оказался на службе у Троцкого в народном комиссариате иностранных дел, откуда, по протекции Ленина, навсегда уехал в Германию вместе со старшим братом Мордки Богрова — Владимиром.

После столь удачно организованного руками Богрова убийства Столыпина Н.Н. Кулябко, естественно, вылетел из Отдельного корпуса жандармов, хотя постоянно протежировавший ему его шурин и однокашник генерал-майор Отдельного корпуса жандармов Александр Иванович Спиридович продолжал оставаться начальником дворцовой охраны царя, а с августа 1916 г. являлся Ялтинским градоначальником. После увольнения Кулябко работал в Киеве агентом по продаже швейных машин. Лучшего прикрытия для подпольщика не сыскать. Рынок швейных машин в дореволюционной России был стопроцентно монополизирован германской фирмой «Зингер». И если принять во внимание, что и в те времена излюбленным прикрытием для германской разведки в России служили именно же германские фирмы и компании, то тогда на все 100 % станет понятно, почему объективные исследователи прямо указывают на то, что первая ступенька в карьере будущего маршала была старательно высечена немцами.

И вот еще что очень важно. В момент, когда Троцкий начал новый тур заигрывания с Тухачевским, в партии стала разворачиваться малоизвестная, но ожесточенно свирепая борьба с соратниками, запятнавшими себя в прошлом сотрудничеством с царской полицией и жандармерией. Это был очень весомый аргумент для того, чтобы сломить Тухачевского, который, бравируя модной тогда юдофобией, старался дистанцироваться от Троцкого. Однако «бес» был очень сильным политическим бойцом и быстренько выбил из Тухачевского склонность к юдофобии, во всяком случае к открытому ее проявлению. Проще говоря, скрутил его в бараний рог и заставил исполнять его, «беса», волю. Потому как связь с бывшим подполковником царской жандармерии Н.Н. Кулябко была угрожающе компрометирующей его.

18 июля 1924 г. М.Н. Тухачевский был назначен Троцким уже заместителем начальника Штаба РККА и в тот же день — исполняющим обязанности начальника Штаба?! Тем самым Троцкий изъял у временно отсутствовавшего тогда Фрунзе руководство Штабом, что в общем-то не было мотивировано чем-либо серьезным, кроме как тайными расчетами самого Троцкого. А перед этим в ранее разогнанные структуры командования Западного фронта, превращенного уже в Западный военный округ, были возвращены сторонники Тухачевского. И когда 25 января 1925 г. Троцкий вылетел с поста председателя РВС СССР и наркома по военным и морским делам, то в наследство Фрунзе достался и.о. начальника Штаба РККА Тухачевский.

Формально между Фрунзе и Тухачевским не было неприязненных отношений. Но Лев Давидович действительно был дальновидным человеком и политическим деятелем, форменным «бесом», ибо в начале 1925 г. он начал уже новую, глобальную интригу. Во-первых, он затеял подлую интригу с публикацией так называемого «завещания» Ленина, о чем уже говорилось выше, в том числе и о причинах, и особенно международных последствиях этой интриги. Во-вторых, он поспособствовал тому, чтобы Тухачевского отправили в Германию на стажировку в рамках осуществлявшегося тогда тайного сотрудничества между РККА и германским рейхсвером. Современный уровень исторических знаний позволяет, по меньшей мере, выдвинуть как вполне реалистичную версию о том, что Троцкий умышленно спровадил Тухачевского в Германию на учебу, чтобы тевтоны в спокойной обстановке смогли восстановить с ним связь и договориться о совместных действиях на будущее. Сразу же оговорюсь, что речь не идет о банальном шпионаже. В таком статусе Тухачевский в банальные шпионы уже не годился, хотя заиметь такого «крота» в Генштабе — мечта любой разведки. Речь шла о том, чтобы, выражаясь современными дефинициями, тевтоны превратили Тухачевского в полномасштабного агента стратегического влияния в военной сфере СССР. Ну а если он при этом что-то сообщит секретное, ну так ничего плохого в том не будет — для немцев, естественно. Логика была именно такова.

Пока Тухачевский находился в Германии, Троцкий приступил к осуществлению основной части задуманной им операции. Ее суть состояла в том, чтобы не допустить полномасштабного формирования нового военного руководства. Как уже указывалось выше, в январе 1925 г. Михаил Васильевич Фрунзе сменил Троцкого на посту председателя РВС Республики и наркомвоенмора. Отношения же между ними были давно и безнадежно испорчены в период Гражданской войны. «Бес» еще в 1920 г. беспочвенно обвинил Фрунзе в массовых грабежах, бонапартизме и едва не арестовал его с помощью своих людей в ЧК. В 1920 г. с подачи увязшего в фантастической нефтяной афере «Алгемба» Ленина^[78] «бес» пытался лишить Фрунзе наиболее боеспособной 4-й армии, приказав от имени вождя направить ее целиком на бессмысленное строительство никому не нужной одноименной железной дороги для нелегального вывоза нефти из России и продажи ее на внешних рынках. В данном случае Троцкий использовал то обстоятельство, что отношения Фрунзе с Лениным также были испорчены еще с 1918 г., когда Михаил Васильевич выступил против преступных уступок по Брестскому договору. «Смена караула» на посту председателя Реввоенсовета Республики не прошла незамеченной на Западе. В том числе и ее имел в виду британский МИД, в панике написав, что Сталин переходит к политике с использованием «национальных инструментов», в чем был и прав, ибо сумел частично уловить глубинный смысл произошедшего в СССР, и в то же время не прав, особенно если учесть выводы Бажанова и Мехлиса.

Фрунзе не во всем примыкал к Сталину, с которым у него, впрочем, были весьма неплохие отношения и от которого он имел в качестве заместителя самого Ворошилова. Но ведь на кандидатуре Фрунзе настаивал Г. Зиновьев, являвшийся одним из членов тогдашней тройки — Каменев, Зиновьев и Сталин, которая противостояла Троцкому. Зиновьев же настаивал на кандидатуре Фрунзе в силу абсолютно тех же мотивов, по которым Троцкий формировал РККА под себя. Ведь Зиновьев спал и видел себя в роли прямого преемника Ленина, чего, кстати говоря, и не скрывал. Однако и Фрунзе был еще тот «фрукт». Он вовсе не считал себя ставленником Зиновьева и уж тем более не собирался плясать под его дудку.

Возглавив РВС Республики, Фрунзе первым делом приступил к давно назревшей военной реформе, начав ее с резкого сокращения численности вооруженных сил — практически в 10 раз, с более чем 5 млн человек до 500 с небольшим тысяч. Одновременно резкому сокращению подвергся неимоверно разбухший за годы правления Троцкого, в основном за счет его сторонников из числа прежде всего его соплеменников, центральный аппарат РВС, Наркомата по военным и морским делам, а также Штаба (тогда термин «Генеральный штаб» не использовался, вместо него использовали слово «Штаб» с большой буквы), нашпигованные троцкистами. В книге израильского автора Арона Абрамовича «В решающей войне» (Тель-Авив, 1982) с беспрецедентной документальной точностью показано, что сформированный Троцким за годы Гражданской войны командный состав РККА едва ли не на все 100 % являл собой его соплеменников и идеологических сторонников. Вот они-то в том числе и попали под сокращение.

Стоит ли после этого удивляться тому, что уже летом — в начале осени 1925 г. Фрунзе «удалось» трижды попасть в автомобильные катастрофы, вследствие чего он получил сильные ушибы рук, ног и головы. Причем в третий раз — так и вовсе выпал из машины, в результате чего у него вновь открылось кровотечение язвы желудка. Летом того же года Фрунзе стал настойчиво добиваться назначения себе еще одного заместителя — Григория Котовского, легендарного героя Гражданской войны. Котовский еще со времен советско-польской войны воевал бок о бок со Сталиным и Буденным^[79]. То есть отчетливо наметилось формирование совершенно иного, в корне противоположного Троцкому и его стилю правления военного триумвирата в лице Фрунзе, Ворошилова и Котовского. Все трое были смелыми, решительными, волевыми командирами, не пасовавшими перед трудностями, способными находить оригинальные решения самых сложных задач. К тому же все трое, хотя и в разной степени, но тем не менее были «на короткой ноге» со Сталиным. В то же время нельзя не отметить, что все они, конечно, были разного интеллектуального уровня. Кроме того, следует иметь в виду, что в то время такие вопросы Сталин не мог и не решал единолично, но только коллегиально. С другой же стороны, и кадровый выбор-то для таких решений был невелик — приходилось довольствоваться тем, что есть.

5 августа 1925 г. Григорий Котовский был злодейски убит наемным убийцей, имя которого стало известно только после развала СССР, — Мейером Зайдером. Котовцы, надо сказать, потом отомстили ему — ликвидировали его, так как М. Зайдер на редкость дешево отделался. За убийство героя Гражданской войны он получил 10 лет по суду, из которых отсидел всего два. И уже в 1928 г. гулял на свободе (очень похоже на то, что его специально выпустили досрочно в расчете на то, что в гневе котовцы сделают то, что было крайне необходимо подлинным заказчикам убийства Котовского).

Потрясенный нелепой смертью своего друга, Фрунзе всерьез заподозрил неладное и затребовал в Москву все документы по расследованию убийства Котовского, особенно же на самого Мейера Зайдера. Но особенно его поразило нелепое следствие, которое вел Особый отдел. Ведь военная контрразведка, к слову сказать, вплоть до 17 июля 1931 г. находилась в ведении Реввоенсовета Республики, и там было полно сторонников Троцкого. Судя по всему, Тухачевский знал о подлинной причине убийства Котовского, в частности о том, что тем самым ему была открыта дорога на олимп военной власти в СССР. Как рассказывал сын легендарного комбрига, Григорий Котовский, во время очередного перерыва в работе съезда жен комсостава РККА, проходившего в Кремле в 1936 г., к вдове Котовского — Ольге Петровне — подошел маршал Тухачевский и, пристально глядя ей в глаза, зачем-то сообщил ей следующее. Что-де в Варшаве вышла книга какого-то польского офицера, в которой утверждалось, что Котовского убила сама советская власть. Зачем это понадобилось «стратегу»? Ведь обычно только преступников или непосредственно причастных к преступлению тянет на место преступления или же к оставшейся в живых жертве — свидетелю преступления. Как, впрочем, зачем во времена господства Тухачевского, Якира, Гамарника и т. п. «стратегов» в РККА Главному политическому управлению понадобилось распространять грязные инсинуации об убийстве Котовского — что, мол, убили его из-за баб? Кого и что прикрывал ГЛАВПУР, во главе которого стоял подельник Тухачевского Гамарник?! Ведь эти инсинуации распространялись еще в 1934 г.

А параллельно этим событиям крайне злопамятный, злобный по натуре «бес мировой революции» стал особо подло мстить Фрунзе, а заодно и своему подельнику Зиновьеву, который, видите ли, решил временно отойти от своего патрона в надежде на захват власти при помощи Фрунзе.

Сначала через своих людей организовал трехкратное попадание Фрунзе в автомобильные аварии. И это в Москве, где в 1925 г. автомобили можно было пересчитать по пальцам, скорость их не превышала, да и то по максимуму, 30–40 км в час, а в аварию легче всего было угодить, лишь преднамеренно врезавшись в столб или конный экипаж, которых тогда была тьма-тьмущая?! Однажды Фрунзе почему-то и вовсе выпал из машины на ходу и сильно ушибся?! Это как же надо было возить министра обороны огромной страны, чтобы за короткий срок он трижды попал в автомобильные аварии, да к тому же еще и вывалился из машины?! Естественно, что после всего этого ему стало и вовсе худо.

В 5.50 утра 31 октября 1925 г. Фрунзе не стало — он скончался прямо на операционном столе. Однако Сталин, подчеркиваю это вновь, не причастен к его гибели. На операции по поводу имевшейся у него язвы желудка Фрунзе настаивал сам, и Политбюро ЦК ВКП(б) тут тоже ни при чем. В одном из своих последних писем к жене Михаил Васильевич собственной рукой написал, что он весьма рад тому, что врачебный консилиум наконец-то принял решение об операции, на которой он сам давно настаивал.

Трагедия на операционном столе произошла из-за сильной передозировки эфира и хлороформа. Если подходить чисто формально, то получается, что трагедия произошла не в силу какого-то злого умысла с чьей бы то ни было стороны. По крайней мере, чисто внешне все выглядит именно так — она произошла только из-за того, что использованные дозы эфира никак не подействовали на организм Фрунзе, и он никак не засыпал, чтобы хирурги могли начать операцию. На фоне никак не подействовавшей на Фрунзе четырехкратно превышенной дозы эфира анестезиолог Очкин использовал еще и хлороформ в дозе, превысившей норму в полтора раза. Сочетание эфира и хлороформа было воспринято организмом Фрунзе резко негативно. Прямо на операционном столе у него развилась сильная сердечная недостаточность, приведшая к летальному исходу. Намеки же многих историков антисталинской ориентации на то, что это было сделано умышленно, чуть ли не по приказу Сталина, страдают серьезным недостатком в самой главной, самой принципиальной части. Чтобы сделать это умышленно, надо было заранее знать реакцию организма Фрунзе на хлороформ. Но тогда таких методик не существовало, и заранее пациентов на это не проверяли. Так что трагедия формально произошла в результате неумышленной врачебной ошибки, которые, увы, нередко встречаются и в наше время. Но это, подчеркиваю, если подходить к этой трагедии сугубо формально.

А если отбросить такой подход, то трудно не обратить внимания на некоторые специфические особенности медицинской стороны этого дела. В те времена в советской медицине, особенно в той ее части, которая обслуживала верхи, сохранялось крайне почтительное отношение к германской медицине, едва ли не в буквальном смысле выливавшееся в некое унизительное для русской медицины низкопоклонство перед германскими медиками.

Мировым корифеем по части анестезии, в том числе и творцом спинномозговой анестезии, а именно она почему-то и была применена в отношении Фрунзе, в те времена был знаменитый германский хирург профессор Август Бир. Вполне возможно, что он действительно был очень известным и хорошим хирургом мирового уровня. Но все дело в том, что именно он своей спинномозговой анестезией именно в 1925 г. отправил на тот свет трех очень известных как в Германии, так и за ее пределами лиц: президента Германии Фридриха Эберта, всемирно известного акушера-гинеколога Эрнста Бумма и крупнейшего германского магната тех времен Тиссена. Что касается Э. Бумма, то, вполне возможно, что он «до кучи» попал в эту тройку «заанестезированных». Но того же не скажешь в отношении Ф. Эберта и Тиссена.

Президента Германии «заанестезировали» именно тогда, когда Запад стал готовиться к освобождению «духа войны» против СССР — ведь Троцкий своей публикацией на Западе так называемого «завещания Ленина» просигнализировал, что пора начать подготовку к новой мировой войне против России. И Запад услышал этот сигнал.

Несмотря на то, Эберт был типичным социал-демократическим оппортунистом, к 1925 г. он уже явно мешал Западу. Во главе Германии необходимо было ставить совсем иную личность — личность, способную на серьезное оживление реваншистских и милитаристских сил, которую уважала бы хотя и куцая, но имевшая колоссальное влияние на внутреннюю политику страны германская армия, то есть рейхсвер.

И когда Эберта «заанестезировали», то именно тогда, несмотря на весьма преклонный возраст, президентом Веймарской Германии был избран генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург, прославленный у себя на родине полководец Первой мировой войны. А тут и упоминавшиеся выше Локарнские соглашения подоспели…

Тиссена же, судя по всему, «заанестезировали» за его яростное и очень эффективное сопротивление любым попыткам Запада содрать с Германии астрономические репарационные платежи.

Так вот и спрашивается, не «бесценный» ли «опыт» по «заанестезированию» важнейших пациентов с помощью спинномозговой анестезии Августа Бира был использован для убийства Фрунзе в форме «естественной смерти из-за не выдержавшего слабого сердца» прямо на операционном столе?! Очень уж все смахивает на использование именно германского «опыта». А кто мог посоветовать применить такой «опыт»? Едва ли стоит сбрасывать со счетов Троцкого и его людей. В российской медицине всегда хватало (и хватает) его соплеменников^[80], в том числе и разделявших его взгляды.

В свое время в ответ на сетования С.М. Буденного по поводу «нелепой» смерти близкого друга Сталина Артема (Сергеева; его сын стал приемным сыном Сталина, вырос до генерала артиллерии, скончался в 2012 г.) Сталин заметил: «Если случайность имеет политические последствия, то к такой случайности нужно присмотреться». Что ж, давайте воспользуемся мудрым советом Иосифа Виссарионовича и посмотрим не только к каким последствиям привела выдаваемая за случайность смерть Фрунзе на операционном столе, но и на каком политическом фоне это произошло.

Судите сами. 16 октября 1925 г. были подписаны Локарнские соглашения, выпустившие на свободу «дух войны» против СССР, а 31 октября на операционном столе погибает — используем современный термин — министр обороны огромного государства рабочих и крестьян, ставшего, впервые в истории человечества на путь строительства социализма.

В ноябре 1925 г. начальником Генштаба стал только что вернувшийся из Германии Михаил Николаевич Тухачевский — самый что ни на есть «питомец» Троцкого. В результате хладнокровно организованных убийств — сначала Котовского, которого сменивший Троцкого Фрунзе планировал назначить себе замом, а затем и самого Фрунзе, положение Тухачевского на посту и.о. начальника штаба было закреплено настолько, что он уже как начальник штаба, то есть без приставки «и.о.», достался К.Е. Ворошилову, сменившему Фрунзе.

И едва лишь это произошло, сразу, чтобы завуалировать операцию по продвижению Тухачевского на один из высших военных постов в государстве и вообще отвлечь внимание от случившегося, кто-то запускает слух о том, что-де Сталин якобы причастен к смерти Фрунзе!

Впоследствии выяснилось, что слух появился в результате того, что Троцкий через К. Радека и других своих сторонников «подрядил» заурядного писателя Бориса Пильняка быстренько слепить «Повесть непогашенной луны». Впоследствии сын Пильняка-Вогау — Борис Андроникашвили — писал, что «сопоставив повесть с воспоминаниями ближайших друзей и сподвижников Фрунзе… нашел в них много общего… обнаружил даже совпадение отдельных реплик», и это, мол, «укрепило… веру в то, что отец получал материал из ближайшего окружения полководца».

Трудно сказать, отдавал ли себе Борис Андроникашвили отчет в том, что он написал. Однако очевидно, что отец его написал эту повесть по заказу и, более того, данный заказ сохранял свою силу в течение многих десятилетий. Иначе что должно означать тотальное совпадение деталей и даже реплик в мемуарах, которые были изданы уже после смерти Сталина?! Конечно, сын и не мог написать по-иному, иначе пришлось бы открыто признавать, что отец выполнил заказ злейшего врага России и СССР — Троцкого.

Впрочем, не беда, что он сделал половинчатое признание. До уровня 100 % исторической правды его признание довел крупный партийный работник, а затем редактор газеты «Известия» и журнала «Новый мир» Иван Михайлович Гронский, который на старости лет (после соответствующей отсидки в ГУЛАГе) вспоминал: «Содержание “Повести непогашенной луны”, по словам Пильняка, было ему подсказано троцкистами — А.К. Воронским, К.Б. Радеком и В.В. Полонским. Последний напечатал ее, не согласовав с двумя редакторами — И.И. Скворцовым-Степановым и А.В. Луначарским. Этой повестью троцкисты намеревались нанести удар по руководству партии. Частично это удалось. По поводу этой повести я беседовал с Радеком и Воронским, ссылаясь на устное заявление Пильняка в разговоре со мной. Оба они подтвердили правильность заявления Пильняка. Я назвал повесть Пильняка идеологической диверсией».

Более того. Последующее поведение Пильняка свидетельствует о том, что он прекрасно понимал, что и с чьей подачи он натворил. В момент публикации своего «творения» он смылся — именно смылся! — из СССР в Китай. А что ему было делать в Китае? Ведь не синолог же, то есть не специалист по Китаю, и даже не сотрудник спецслужб или Коминтерна. Разве что отсидеться, пока в Москве гнев не пройдет?!

А гнев, мягко говоря, был очень даже не маленький. Было принято специальное, жесткое постановление Политбюро от 13 мая 1926 г. насчет Пильняка и его подлого опуса. Между тем, чтобы выехать в Китай и уже в мае прочитать там свое произведение, он должен был самое позднее в марте сдать готовую рукопись в редакцию журнала — это, во-первых. Во-вторых, он должен был заранее подать все документы на выезд, получить китайскую въездную визу, а китайцы, между прочим, в те времена очень любили волынить с выдачей виз. И это не говоря уже о том, что он должен был направиться туда от какого-нибудь ведомства СССР, ибо по-другому тогда за границу не выезжали. Какого ведомства? Кто и как конкретно помог ему в этом, не говоря уже о том, что зачем? Ведь Пильняк не был, подчеркиваю, хотя бы даже начинающим синологом, чтобы его отправлять в Китай, тем более в столь срочном порядке. Увы, но на эти вопросы ответить точно невозможно — время ушло, свидетелей никаких, доказательств в архивах тоже нет. Остается только догадываться…

А теперь, положа руку на сердце, попытайтесь хотя бы самим себе честно ответить на один вопрос: разве в интересах Сталина было устраивать гибель министра обороны, пускай и не во всем полностью соглашавшегося с ним, в условиях, с одной стороны, едва только начавшейся военной реформы, а с другой — столь резкого обострения международной обстановки?

Напоминаю, что 16 октября 1925 г. были подписаны пресловутые Локарнские соглашения, дух которых Сталин без обиняков назвал «духом войны». Как показало последующее развитие международной обстановки, Локарнские соглашения явились своего рода предтечей Мюнхенского (1938 г.) сговора Запада с Гитлером. Схема была одна и та же. И предполагала она вооруженное нападение на СССР.

Так вот и получается, что всего-то через пару недель после того, как «дух войны» был выпущен на свободу, усилиями Троцкого на тот свет был отправлен один из лучших, по крайней мере, тогда считалось именно так, советских военачальников той поры — Михаил Васильевич Фрунзе. Не говоря уже о Котовском. А то как же?! Запад будет готовить новую войну, а во главе вооруженных сил СССР будет стоять такой сильный военачальник, как Фрунзе, к тому же личный враг Троцкого?!

Да и кадры Фрунзе подобрал еще те! Они оставляли стойкое впечатление годных для государственного переворота в случае войны кадров. Но в чьих интересах переворота? И предусматривалось ли затем какое-либо место для Троцкого в будущем руководстве после такого переворота?! Едва ли. А ведь Троцкий до самого последнего момента, пока ему наконец-то не проломили его чертов череп, в котором беспрестанно роились самые черные замыслы против СССР и России, лелеял надежду стать вождем в результате именно государственного переворота и именно в случае войны. А сколько директив такого рода он надавал своим сторонникам, находясь уже в изгнании?…

Уж лучше, по мнению «беса», вооруженные силы возглавит «серый», по его мнению, Клим Ворошилов, а при нем нехай будет заново завербованный сторонник «беса» — чуть более образованный Тухачевский. Всякое поражение можно устроить «краше», чем в Первой мировой!

В итоге-то получилось, что едва только Запад выпустил «дух войны» на свободу, как планирование военных операций в СССР возглавил ставленник Троцкого. Заодно и Зиновьев был проучен как полагается.

А с 1926 г. по каналам разведки в Москву стали поступать первые сигналы о том, что в СССР формируется некая военная партия, готовая на силовой переворот, в том числе и в ситуации войны, и что во главе этой партии стоит Тухачевский. Но для того, чтобы уже в 1926 г. стали поступать такие сигналы из Германии, необходимо было, чтобы хотя бы первичная информация о заговорщических намерениях некоей группировки военных во главе с Тухачевским поступила бы в Германию уже в 1925 г.

Вот что явно стояло за внешне «случайной» смертью, а на самом деле убийством М.В. Фрунзе. Ну а Сталин к его смерти, еще раз это подчеркиваю, не имел ровным счетом никакого отношения. Хотя бы, например, потому, что Сталин образца 1925 г., к вящему неудовольствию всех антисталинистов, еще не был тем Сталиным, каким он стал к концу жизни. Его возможности были ограничены едва ли не критически, к тому же чуть ли не во всем. И для того, чтобы что-то сделать полезное для страны, ему приходилось с большим трудом преодолевать колоссальное сопротивление и слева, и справа.

Хотя и под видом «случайности», а также осуществленное чужими руками фактическое убийство Фрунзе Троцким и К° привело не только к возникновению подлого мифа о якобы имевшей место едва ли не прямой причастности Сталина. Этот подлый миф стал своего рода «отцом-основателем» целой серии не менее гнусных мифов о якобы имевшей место прямой причастности Сталина к смертям других знаковых персон СССР. А в итоге это привело к формированию устойчивого до настоящего времени глобального мифа о Сталине как тайном убийце. Дело в том, что в 1925 г. произошла череда смертей видных представителей новой власти, причем как сторонников Сталина, так и Фрунзе. Судите сами.

19 марта 1925 г. у одного из сопредседателей ЦИК СССР, Нариманова, случился приступ стенокардии. И хотя буквально в двух шагах от места его работы находилась больница Лечсанупра (Лечебно-санитарное управление, знаменитая «кремлевка»), одного из высших должностных лиц страны стали возить совершенно непонятным окружным путем на извозчике и возили до тех пор, пока не привезли к нему домой окоченевший труп. А Нариманов между тем был сторонником Сталина.

22 марта 1925 г. при взлете с Тифлисского аэродрома произошла катастрофа самолета «Юнкерс», на котором в Сухум (Сухуми, ныне столица независимой Абхазии) собрались лететь 1-й секретарь Закавказского крайкома ВКП(б) Мясников, полпред ОГПУ в Закавказье Могилевский и заместитель наркома Рабочее-крестьянской инспекции Закавказья Атарбеков (Атарбекян). Во время взлета в самолете что-то вспыхнуло, он рухнул и взорвался. Люди погибли. Все трое были сторонниками Сталина. Более того, Могилевский и Атарбеков были в неплохих отношениях и с Фрунзе также.

6 августа 1925 г. злодейски был убит Г. Котовский, о чем уже говорилось выше.

28 августа 1925 г. из США пришло известие о трагической гибели вновь назначенного главы «Амторга» Э. Склянского и Хургина, создателя и первого руководителя «Амторга». Поехали кататься на лодке (каике) по озеру Лонг-Лейк (штат Нью-Йорк) и перевернулись. Существует устойчивая, но очень подлая версия о том, что-де поехали кататься втроем — третьим был якобы какой-то сотрудник резидентуры ОГПУ — а вот трупов обнаружили всего два — Склянского и Хургина. Как правило, эту версию венчает отточие — «…». Проще говоря, делается прозрачный намек на «длинную руку Лубянки», которой, видите ли, управлял Сталин, который якобы ненавидел Эфраима Склянского и потому предложил его кандидатуру на пост нового руководителя «Амторга», чтобы затем прикончить его там, в Америке. И всем тем, кто упорно настаивает на этой версии, абсолютно невдомек, что это просто глупость! Ну зачем отправлять ненавистного человека руководителем мощной структуры «Амторга», которая была одновременно как бы дипломатическим представительством СССР в США, хотя формально дипломатических отношений между государствами в то время не существовало, и торговым представительством, и резидентурами военной разведки и ИНО ОГПУ, и нелегального аппарата Коминтерна, и там его убивать столь экзотическим способом? Ведь куда легче, к тому же полностью безопасно и без всяких затрат крайне скудных валютных средств, его можно было бы прикончить, если это было бы нужно Сталину, непосредственно в Москве или где-нибудь на территории СССР. И все было бы шито-крыто. И это не говоря уже о том, что Сталин образца 1925 г. категорически не был тем якобы могущественным правителем, которым его обычно рисует антисталинская пропаганда. Да и, с одной стороны, ОГПУ подчинялось еще Дзержинскому, а не Сталину, хотя он и был членом Коллегии ОГПУ, а с другой — у молодой тогда советской разведки еще не было столь длинных рук и возможностей, тем более за океаном. В Европе — куда ни шло, чему есть соответствующие подтверждения…

Так что касается истинной причины нелепой гибели Склянского и Хургина, то скорее всего она банально российская — напились как свиньи и поехали кататься на каике, которым еще и надо уметь управлять, ибо привыкшим к русской лодке он непривычен в управлении. Ну и перевернулись по пьяни. А то, что были обнаружены всего два трупа, так это еще отнюдь не доказательство, хотя бы и косвенное, что садились в каик втроем, не говоря уже о том, что не все трупы всплывают. Уж сколько таких случаев было — не сосчитать. Так что никакого, даже косвенного доказательства какой-либо причастности Сталина и ОГПУ во всем этом нет. Даже тени намека на тень намека — и то нет. Если, конечно, пребывать в здравом уме, а не в наркотическом дурмане зоологической ненависти к Сталину. Это только мерзавец Б. Бажанов выдумал эту версию, и то в весьма осторожной форме, да еще и Мехлиса приплел к этой версии. Но Мехлис был убежденным, категорическим сторонником Сталина и никогда не опустился бы до всяких сплетен о нем.

В тот же день, 28 августа 1925 г., в СССР под паровоз попал В.Н. Павлов — председатель правления Авиатреста, который был создан в рамках секретного сотрудничества между германским рейхсвером и РККА для конструирования и строительства боевых самолетов. По согласованию с Политбюро ЦК ВКП(б) руководитель Авиатреста назначался Реввоенсоветом СССР. Павлов был старым товарищем Фрунзе. А под паровоз здоровый и нормальный человек сам по себе попасть не мог, если, конечно, он не глухой и не слепой. Павлов ни тем, ни другим не был. Да и что ему было делать на ж.-д. путях, когда он имел личный автомобиль?…

И когда 31 октября на операционном столе скончался еще и Фрунзе, то троцкистская шваль быстро смекнула, что это более чем удобнейшая ситуация для формирования и насаждения в общественном сознании глобального мифа о Сталине как об убийце. Вот так и сподобили Б. Пильняка на его поганую повесть. Ну а 28 октября 1937 г. он был арестован и после соответствующего следствия был справедливо расстрелян, правда, почему-то как японский шпион…

Ну а далее любая смерть высокопоставленных советских партийно-государственных деятелей, как известное лыко в строку, ставилось в вину Сталину. Как, например, сразу же возникший миф о якобы имевшей место причастности Сталина к внезапной смерти Ф.Э. Дзержинского в 1926 г.

Он «реанимировался» в последнее время, а возник, что называется, «до кучи». Уже в наше время телевизионщики даже состряпали документальный фильм под названием «Загадки смерти Дзержинского», в котором эзоповым языком, но вполне внятно обвинили Сталина в смерти Железного Феликса. Логика была примитивна — как у неандертальца. Раз уж Сталина обвиняют во всех смертных грехах, то почему бы не добавить еще один. Одним грехом больше, одним меньше — какая кому разница. В общем, хотели «как лучше» в интересах разжигания антисталинской истерии, правда, получилось «как всегда».

А оно и не могло получиться иначе. Потому что к смерти Дзержинского Сталин тем более не имел никакого отношения. Напротив, он, судя по всему, заподозрил неладное и потребовал от врачей, которым доверял, провести тщательное вскрытие и исследование причин смерти. Кстати говоря, используя именно этот факт, телевизионщики и состряпали свой фильм, передернув принципиальный смысл этого требования Сталина, превратив в его в противоположность — мол, Сталин хотел удостовериться, что-де никаких следов отравления в организме не осталось. Ну не мерзавцы ли продажные, эти чертовы телевизионщики?!

А что же произошло на самом деле? А произошло практически то же, что исо смертью Фрунзе. В преддверии надвигавшейся войны, а Троцкий был убежден в этом, тем более после того, как весной 1926 г. он побывал в Германии на встрече со своими «патронами», «бес мировой революции» нанес еще один очень сильный удар по Советскому Союзу. Дело в следующем.

Все по привычке смотрят на Дзержинского только как на основателя ВЧК — ГПУ — ОГПУ, как на чекиста № 1. Это правда, но далеко не вся правда о Железном Феликсе. Дзержинский стал одним из лучших советских хозяйственников восстановительного периода, и фактически именно он своими трудами заложил краеугольные камни в фундамент будущей индустриализации СССР. Ведь со 2 февраля 1924 г. Ф.Э. Дзержинский стал еще и председателем Совета народного хозяйства (ВСНХ), то есть главой всего государственного хозяйства. Под его руководством оказалась вся государственная промышленность, которая тогда находилась в упадке. На этот пост его рекомендовал лично Сталин, с которым у Дзержинского были очень даже неплохие как личные, так и деловые отношения. Дзержинский был хорош для Сталина не только тем, что поддерживал его политику, но и тем, что был сторонником быстрого восстановления и развития хозяйства, а также тем, что, в отличие от многих других, хорошо разбирался в хозяйственных вопросах.

Дзержинский разработал очень интересную «локомотивную» программу, суть которой заключалась в немедленном развертывании паровозостроения в Советском Союзе. По абсолютно справедливому и обоснованному мнению Феликса Эдмундовича, программа дала бы возможность полностью загрузить паровозостроительные заводы, что в свою очередь резко подтягивало за собой другие смежные производства. А для них нужен металл, соответственно паровозостроение требует опережающего развития металлургии. А это в свою очередь требует опережающего развития горнодобывающей промышленности.

В то же время на базе интенсивного роста металлургической промышленности появляется возможность резко интенсифицировать металлообрабатывающую промышленность, а соответственно насытить рынок металлоизделиями, обеспечить доходность государственной промышленности, обзавестись оборотными средствами и сделать остро необходимые для восстановления основного капитала промышленности накопления. Образно говоря, Дзержинский решил сделать обычный паровоз настоящим локомотивом советского экономического роста. Сталин безоговорочно поддержал его план.

Однако против плана Дзержинского тут же выступила вся троцкистская братия, прежде всего впоследствии справедливо и законно расстрелянный нарком финансов Г.Я. Сокольников (Бриллиант). Он настаивал не только на резком сокращении финансирования программы развития промышленности, которую выдвинул Дзержинский, но и на сохранении за Наркоматом финансов функции распределения всех отпущенных для промышленности средств. В ответ на это Дзержинский предложил программу радикальных преобразований в системе управления металлопромышленности, суть которой сводилась к концентрации и централизации управления.

В этой же программе содержался еще один пункт, который практически обессмертил имя Дзержинского как умелого и очень эффективного хозяйственника. 19 июня 1924 г. он предложил идею единого промышленного бюджета. Изобретение сколь простое, столь же очень эффективное. Государственная промышленность часть полученной прибыли сдает государству. Наркомат финансов проектирует государственный бюджет, в котором есть строка финансирования промышленности в целом. Но вот распределение финансирования промышленности осуществляется уже на Президиуме ВСНХ, в соответствии с задачами развития промышленности.

В результате активной поддержки Сталина решением Политбюро ЦК ВКП(б) программа Дзержинского была утверждена. Не вдаваясь в детализированные подробности, следует указать, что Политбюро одобрило:

главную задачу индустриализации — опережающий рост производства стали и чугуна;

главную экономическую цель — строительство мощной машиностроительной индустрии, которая сможет осуществить хозяйственный переворот в стране;

главную политическую цель этих экономических преобразований — сбросить экономическую власть крестьянства путем создания крупных товарных производств, основанных на крупномасштабном применении машин и оборудования, произведенных на советских заводах;

главный метод индустриализации — сосредоточение управления промышленностью в одном штабе и концентрация государственного капитала в едином промышленном бюджете;

главный способ индустриализации: а) крупномасштабное планирование развития целых отраслей промышленности в их взаимосвязи и взаимном влиянии друг на друга; б) развитие вместе с крупной металлургической и машиностроительной промышленностью смежных и связанных отраслей хозяйства;

основной характер индустриализации — концентрация производства на крупнейших заводах и строительство самых крупных и современных предприятий.

С присущей ему энергией Дзержинский активно включился в гигантскую работу по экономическому преобразованию страны и достиг без преувеличения фантастических результатов. Когда он возглавил ВСНХ, в СССР выплавлялось 1,55 млн тонн чугуна, 1,623 млн тонн стали, производилось 1,396 млн тонн проката.

По состоянию на 20 июля 1926 г., когда Дзержинского не стало, выплавка чугуна в стране составила 2,202 млн т, стали — 2,91 млн т, производство проката — 2,259 млн т. То есть рост составил соответственно 70,4, 55,8 и 61,8 %!^[81]

Более того. Когда Дзержинский возглавил ВСНХ, в стране работали всего 45 доменных и 115 мартеновских печей. После себя Железный Феликс оставил 53 работающих домны и 149 мартеновских печей. При нем были расконсервированы и пущены в эксплуатацию Енакиевский, Донецко-Юрьевский им. Ворошилова и Константиновский металлургические заводы на юге и пять металлургических заводов на Урале. Кроме того, было расконсервировано и пущено в эксплуатацию более 400 других предприятий разных отраслей. Более того. При Дзержинском было начато первое строительство — были заложены: металлургический завод в Керчи, заводы сельскохозяйственного машиностроения в Ростове и Златоусте, метизный завод в Саратове.

Наконец, следует указать, что загрузка заводов в 1926 г. впервые превысила уровень 1913 г., составив 101 %. Более того. В том же году СССР вышел на 7-е место по выплавке чугуна и на 6-е место по выплавке стали в мире. Уже в 1926 г. на долю СССР приходилось 3,2 % мировой выплавки стали!

Эти успехи Дзержинского и Сталина доводили до бешенства не считавшую нужным строить социализм в отдельно взятой стране оппозицию во главе с Троцким. Они делали все возможное, чтобы сорвать успешное развитие советской промышленности. Потому как Запад откровенно обещал в 1926 г., что в скором будущем будет произведено вооруженное нападение на СССР — как раз в том же 1926 г. состоялась секретная, формально англо-германская, но с широким международным участием конференция, которая приняла решение о необходимости вооруженного нападения на Советский Союз консолидированными силами всего европейского Запада.

Исторический комментарий. Увы, но так оно действительно и было. Серьезная угроза вооруженного нападения Запада на СССР оказалась зафиксирована в резолюции XV съезда ВКП(б): «Учитывая возможность военного нападения со стороны капиталистических государств на пролетарское государство, необходимо при разработке пятилетнего плана уделить максимальное внимание быстрейшему развитию тех отраслей народного хозяйства вообще и промышленности в частности, на которые выпадает главная роль в деле обеспечения обороноспособности и хозяйственной устойчивости страны в военное время.

К вопросам обороны… необходимо не только привлечь внимание правительственных, плановых и хозяйственных органов, но и, самое главное, обеспечить неустанное внимание всей партии»^[82].

Троцкий и К° делали все, чтобы сорвать любые усилия сталинского руководства по укреплению экономической независимости и обороноспособности СССР. Тем более что в тот момент и армия находилась в состоянии далеко еще не завершенной реформы, начатой Фрунзе. А слабого легче легкого разбить и победить. Потому-то Троцкий и К° и ставили столь активно палки в колеса.

Именно по этой причине Дзержинский стал тогда очередной мишенью для резких нападок Троцкого и его приспешников (кстати говоря, Троцкий и в изгнании весьма презрительно характеризовал Дзержинского и его труды). Именно они организовали его травлю на всех уровнях, в борьбе с которой Дзержинский опирался на твердую помощь Сталина и его группы. В конце концов, поняв невозможность сломить сопротивление могучего тандема Дзержинский — Сталин, Троцкий и K° приняли решение об отравлении Железного Феликса. Что и было сделано во время пленума ЦК ВКП(б) 20 июля 1926 г., во время которого Дзержинскому стало плохо, а через три часа он скоропостижно скончался. В начавшейся после «сердечного приступа» докладчика суматохе кто-то из приспешников Троцкого быстро убрал стакан с водой, из которого во время выступления пил Дзержинский. Так что никаких следов не осталось.

Кроме того, в равной степени необходимо иметь в виду, что Дзержинский сохранял колоссальное влияние и на органы госбезопасности, так как при всей загруженности по работе в ВСНХ Феликс Эдмундович оставался и председателем Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) при Совете Народных Комиссаров СССР.

А там, увы, уже подросла ядовитая троцкистская поросль, главарем которой был пресловутый Генрих Ягода. Троцкий очень точно рассчитал ходы. Дело в том, что на назначение Ягоды сразу главой ОГПУ после смерти Дзержинского он и не рассчитывал. Его ставка была на то, что Ягода станет практически полновластным хозяином Лубянки при очень больном сменщике Дзержинского — Рудольфе Менжинском. Так оно и случилось. Проще говоря, действуя исподволь, Троцкий в течение 1925–1926 гг., увы, сумел расставить своих людей в главных силовых ведомствах Советского Союза. А на 1927 г. уже было запланировано вооруженное нападение на Советский Союз консолидированными силами европейского Запада.

Вот почему они так яростно нападали на Дзержинского, подвергая оголтелой, но беспочвенной критике его титанические усилия по подъему промышленности. Экономически сильный СССР мог дать серьезный отпор вооруженному нападению даже консолидированными силами Запада! И тогда провал очередных планов Троцкого по захвату власти!

Вот почему уже в 1927 г. оппозиция повела по всему фронту широкое наступление против руководства ВКП(б), вот почему она развертывалась методически и агрессивно, по определенному боевому плану. Троцкий рассчитывал, что при наличии контроля над главным и силовыми ведомствами страны ему удастся захватить власть в СССР в условиях войны. Потому-то он и кричал в 1927 г., что «власть надо брать тогда, когда враг находится в 80 км от столицы».

Авторы многочисленных публикаций и упомянутого выше телефильма хотели в очередной раз облить грязью Сталина и бросить на него тень серьезных подозрений в причастности к смерти Дзержинского. Теперь же очевидно, что реально стояло за смертью, точнее, убийством Железного Феликса.

В следующем, 1927 г., последовала смерть еще одной знаковой персоны СССР. После провала попытки государственного переворота в ноябре 1927 г., в18.00 17 ноября 1927 г. выстрелом из пистолета покончил жизнь самоубийством видный представитель «ленинской гвардии» Адольф Абрамович Иоффе (он же В. Крымский). То есть через десять дней после того, как предпринятая 7 ноября того же года оппозицией отчаянная попытка государственного переворота с треском провалилась.

И тут же возник миф о якобы имевшей место причастности Сталина и к этой смерти. Это откровенное самоубийство с тех пор пытаются инкриминировать Сталину. Однако, понимая, что нет никаких, даже отдаленно косвенных доказательств причастности Сталина к этому самоубийству, нажимают на эмоции и заявляют, что-де «…не выдержал телесных и психических страданий, к которым, вероятно, добавлялись и меры против внутрипартийной оппозиции в ВКП(б), которые были предприняты Сталиным в то время». Какие телесные страдания?! Какие психические страдания?! Ведь это же надо так лгать! Патологический психопат сам застрелился, а виноват Сталин?

Истинный представитель «ленинской гвардии» Адольф Абрамович Иоффе (он же В. Крымский) был, как обычно указывают, патологическим невротиком. На самом же деле — настоящим эпилептиком, страдавшим к тому же еще и шизофренией. Набор психиатрических заболеваний еще тот. Длительное время за ним наблюдал один из самых выдающихся учеников знаменитого Зигмунда Фрейда — Альфред Адлер (кстати, темой его научной диссертации как раз и была эпилепсия). Наблюдал многие годы, задолго до октября 1917 г. И не только наблюдал, но и пытался вылечить методом психоанализа, проводя по 5–6 сеансов в неделю, что, между прочим, стоило тогда баснословных денег. Правда, не вылечил: врожденная психическая патология излечению не поддается, будь ты хоть трижды даже самим Зигмундом Фрейдом. И вот этот самый психопат в тяжелой форме стал первым советским послом в Германии! А затем и видным оппозиционером, ярым сторонником Троцкого?!

Так отчего же застрелился Иоффе? Обычно преподносят мотив самоубийства именно так, как это было указано выше. Ну, так и в самом деле, ведь столь безобидное дельце затеяла оппозиция — в надежде на вооруженное нападение извне, всего лишь какой-то там переворот рыпнулась осуществить, а против нее, несчастной оппозиции, Сталин меры предпринял…

К слову сказать, меры действительно были предприняты, даже броневики пришлось выводить на улицы Ленинграда, но вот жестокостей не было и в помине, хотя кое-кого и пришлось упечь в кутузку. Правда, в основном за хулиганство. Самая «жестокая» мера — высылка Троцкого в Алма-Ату. Вот и застрелился «бедолага» Адольф Абрамович Иоффе. И застрелился этот патологически ненормальный «ленинский гвардеец» и ярый сторонник Троцкого (а этого, к слову сказать, А. Адлер тоже «пользовал», на пару с Иоффе) лишь потому, что в очередной раз впал в дикий стресс, и разум в очередной раз «расщепился» (шизофрения в переводе означает расщепленный разум). Так ведь и было от чего, ибо как-никак, но провалилась очередная попытка заговора с целью осуществления государственного переворота. Ну а дальше собственноручно выпущенная пуля сделала то, чего не мог добиться даже один из лучших учеников самого З. Фрейда, — навсегда «вылечила»… методом окончательного расщепления мозгов. «Невинная жертва» сталинизма, однако…

А чуть более чем через месяц внезапная смерть постигла выдающегося русского ученого В.М. Бехтерева. И тут же возник очередной миф — о том, что-де Сталин приказал убить выдающегося русского ученого В.М. Бехтерева за то, что тот поставил ему диагноз «паранойя» и разгласил его.

В отличие от многих других антисталинских мифов у этого есть точная дата, и даже время рождения. Он «родился» в ночь с 24 на 25 декабря 1927 г., то есть в момент, когда угасла жизнь одного из выдающихся русских ученых начала XX века — Владимира Михайловича Бехтерева. Изначально сюжет мифа таков.

Еще в начале 1927 г. группа оппозиционно настроенных к Сталину партийных деятелей якобы обратилась к Бехтереву с просьбой освидетельствовать психическое состояние Сталина. Ученому будто бы дали возможность побеседовать с некоторыми родственниками Сталина и даже предоставили некие необходимые для постановки диагноза сведения. Бехтерев якобы встречался со Сталиным в декабре 1927 г. во время своего пребывания в Москве, куда он прибыл для участия в работе I Всесоюзного съезда невропатологов и психиатров. И якобы, как честный ученый, Бехтерев сделал вывод о том, что Сталин болен шизофренией, чем может нанести большой вред обществу, о чем и заявил своим коллегам, но в совершенно иной формулировке — что-де он «смотрел одного сухорукого параноика».

С детства у Сталина действительно не в порядке была левая рука. На всех фотографиях и кадрах кинохроники это хорошо заметно. Но в то же время это вовсе не означает, что в словах Бехтерева речь могла идти именно о Сталине, хотя тень на плетень уже явно брошена. Подчеркиваю, если исходить из изложенной версии.

Сталин якобы узнал об этом и приказал уничтожить Бехтерева. И во время посещения Бехтеревым Большого театра какие-то неизвестные личности отравили его, когда он во время антракта находился в правительственном буфете. К тому же, по легенде, выходило, что эти же неизвестные и пригласили ученого в буфет. Вечером того же дня Бехтереву стало плохо, а на следующий день, точнее в 23 ч. 45 мин. 24 декабря (практически в ночь на 25-е) 1927 г., выдающегося ученого не стало.

Как известно, никто, кроме правоохранительных органов, не имеет права проводить криминалистическое расследование, даже в ретроспективе. Да оно и не нужно в данном случае — чуть позже убедимся в этом однозначно. Отметим лишь следующее. Бехтерев прибыл в Москву вечером 21 декабря 1927 г. Остановился у своего друга — профессора Московского государственного университета С.И. Благоволина.

I Всесоюзный съезд невропатологов и психиатров, для участия в работе которого он и прибыл в Москву, открылся 22 декабря. Будучи избранным его почетным председателем, Бехтерев весь первый день просидел в президиуме съезда. 23 декабря он лично вел заседание съезда по вопросам профилактики и лечения, а вечером того же дня посетил Большой театр, где смотрел балет «Лебединое озеро». И в тот же вечер Владимир Михайлович почувствовал себя плохо. Так вот, сколько ни ищи, но найти хоть какой-то промежуток времени, когда Бехтерев мог бы встретиться со Сталиным, все равно невозможно. Так что оставим это пустое занятие и сразу перейдем к главному.

На самом же деле миф появился как злобная месть Троцкого и его сторонников за полный провал попытки оппозиции устроить антигосударственный переворот в стране с «научным обоснованием» устранения Сталина. Оппозиция предприняла такую попытку в связи с 10-летием Октябрьского переворота. Как отмечал знаменитый французский писатель Анри Барбюс, в 1927 г. антисталинская оппозиция в СССР разворачивалась методично, агрессивно и по определенному боевому плану. Это была нешуточная, сильная даже при всей своей малочисленности, очень агрессивная, боевая, с хорошо развитыми навыками и инстинктами подрывной антигосударственной подпольной деятельности оппозиция. Ее активизация в 1927 г. была обусловлена тем, что над СССР тогда вновь распростерлась черная тень реальной в то время угрозы вооруженного нападения с Запада при не исключавшейся в то же время вероятности вооруженного конфликта и на Дальнем Востоке. Троцкий даже без оглядки выдал свои истинные намерения, завыв о том, что-де надо брать власть в свои руки, когда враг будет в 80 км от столицы.

Оппозиция методично, агрессивно и по-боевому подготавливала государственный переворот в стране, четко координируя свои действия с внешней угрозой вооруженного нападения. И вовсе не случайно, что еще в июне 1927 г., требуя исключения из ЦК Троцкого и Зиновьева, Сталин прямо говорил: «Курс на террор, взятый агентами Лондона… есть открытая подготовка войны. В связи с этим центральная задача состоит в очищении и укреплении тыла, ибо без крепкого тыла невозможно организовать оборону… чтобы укрепить тыл, надо обуздать оппозицию теперь же, немедля»^[83].

Основная же причина подготавливавшегося антигосударственного переворота заключалась в следующем. В тот период завершалась подготовка к первой пятилетке. Троцкий же и его сторонники были категорически против курса Сталина на строительство социализма в отдельно взятой стране. Особенно же оппозиция была против индустриализации СССР. Ни Запад, ни его приспешники в СССР в лице троцкистской оппозиции не оставляли попыток превратить-таки Советский Союз в сырьевой придаток Запада. Вот в чем и заключалась основная суть как внешней угрозы, так и резкой, но в координации с первой, активизации оппозиции.

А что может быть лучше для обоснования попытки свержения своего политического противника, чем предлог медицинского характера?! Особенно, если этот предлог якобы говорит об имеющем место психическом расстройстве политического конкурента. Это более чем распространенное явление мировой истории заговоров. Мировая история буквально изобилует многочисленными примерами на эту тему. В разные эпохи в разных государствах и совершенно в разных заговорах их участники весьма охотно прибегали (и прибегают) к использованию якобы медицинских причин для оправдания якобы объективной необходимости и обоснованности свержения своего политического противника. Мол, психу не место у кормила власти. И Троцкий пошел по давно проторенному в истории пути. Для этого и была выбрана версия о психическом расстройстве Сталина. Кстати говоря, очень любопытно, почему Троцкий и K° остановили свой выбор на Бехтереве и на паранойе.

На Бехтерева Троцкий и оппозиция обратили внимание, вне всякого сомнения, по следующей причине. В период Первой мировой войны В.М. Бехтерев явно по инициативе властей издал брошюру под названием «Вильгельм — дегенерат нероновского типа». Вильгельм — это германский кайзер Вильгельм II, кстати говоря, близкий родственник последнего русского царя Николая II. В носившей ярко выраженный пропагандистский характер брошюре Бехтерев, что называется, «под орех» разделал и уделал германского кайзера как психически неполноценного дегенерата и преступника. Во время войны, как известно, с противником не церемонятся и стремятся уничтожить его любыми средствами, в том числе и средствами пропаганды. К слову сказать, и союзники России в той войне, особенно Англия, также не церемонились с фигурой кайзера. Хотя и для английской королевской семьи он также был близким родственником, однако не мудрствуя лукаво бритты вовсю поливали Вильгельма самой отборной грязью как «бешеную собаку в Берлине». В данном случае все понятно: война есть война, и на войне любые средства используются.

А в самой брошюре Бехтерева особое внимание Троцкого и его гоп-компанию явно привлекла «“изысканность” научного обоснования» дегенератизма Вильгельма: «Ясно, что если Вильгельм не может быть признан душевнобольным, то он не может быть назван и вполне здоровым, ибо вышеуказанные особенности его натуры доказывают его неуравновешенность и склонность к ненормальным психическим проявлениям и расстройствам, которые обычны для всех вообще дегенератов»^[84].

«Наконец, отметим у Вильгельма и резко выраженный дегенеративный признак — это поразительный прогнатизм его лица. Таблицы Фригерио указывают, что у нормальных лиц височно-ушной угол превышает 90°, у дегенератов же он обычно не достигает этой нормы, а у Вильгельма этот угол, как установлено врачами, равен даже 68°»^[85]. «Со стороны читателя уместен, однако, вопрос, много ли вообще различия между душевнобольными и дегенератами, и стоило ли защищать Вильгельма от признания его душевнобольным, если приходится признавать его дегенератом с чертами прирождённого преступника, так ярко описанными Ломброзо»^[86].

Примерно такую же схему Троцкий и оппозиция решили использовать и против Сталина, дабы обосновать попытку его смещения. Дело в том, что перед оппозицией стояла весьма непростая, можно сказать, тяжелая, почти неразрешимая задача. Ведь надо же было хоть как-то объяснить достаточно длительное к тому времени пребывание Сталина на посту генерального секретаря партии, на который, к слову сказать, его предложил их общий вождь — В.И. Ленин. Причем объяснить, не бросая ни жирной черной тени на самого Ленина, который, как известно, почил в Бозе, будучи в полном безумии, ни оскорбляя членов партии, особенно старых, и членов ЦК, которые по состоянию на конец 1927 г. уже трижды за прошедшие годы голосовали за оставление Сталина на этом посту, хотя сам Иосиф Виссарионович трижды подавал прошения об освобождении его от этого поста.

Наиболее удобная версия о шизофрении — как о самом распространенном психическом заболевании — для этого не годилась. Потому как на бытовом уровне, в процессе ежедневного общения шизофрения в той или иной мере становится заметной окружающим, даже если они не знают мудреных медицинских терминов. Ведь «шизофрения» в переводе означает «расщепленный разум». То есть примени оппозиция эту версию, то получилось бы, что ни их «гениальный вождь» Ленин, ни члены ЦК, ни члены партии за длительный период не смогли разглядеть, что Сталин шизофреник. Что в свою очередь означало бы, что и они тоже слабы на голову.

А вот версия паранойи была лишена такого изъяна. Ведь по определению клиническая картина этого психического расстройства определяется в основном эффективно окрашенными систематизированными бредовыми или сверхценными идеями, захватывающими определенный круг представлений и развивающимися при отсутствии или малом участии галлюцинаций и без выраженных изменений личности.

Вот что привлекло внимание Троцкого и его сторонников и обусловило их обращение к Бехтереву. В случае грезившегося им успеха заговора и антигосударственного переворота все, что до этого успел сделать Сталин для укрепления СССР, запросто можно было бы объявить бредом больного, особенно подготовку к индустриализации и первой пятилетке. Но объявить именно в форме, не вызывающей сильного раздражения у остальных членов партии и советского партийно-государственного руководства. Потому как в противном случае немедленно возник бы вопрос: как могло получиться, что сотни тысяч членов партии голосовали за такой бред? А вот тут-то и пригодилось бы это самое «без выраженных изменений личности»: мол, ловко скрывал Сталин свою болезнь, оттого и не распознали ее вовремя. А поскольку клиническая картина этого заболевания вырисовывается как «эффективно окрашенная систематизированными бредовыми или сверхценными идеями, захватывающими определенный круг представлений», то попытку опорочить курс Сталина на индустриализацию и строительство социализма в отдельно взятой стране можно было выставить как «сверхценный» бред параноика, который нельзя реализовывать!

Но чтобы представить эту версию в солидном виде, необходимо было озвучить ее устами видного и авторитетного ученого. Ведь в России всегда был (и есть) особый пиетет перед учеными людьми. И члены партии не являлись исключением в этом смысле. Именно поэтому Троцкий и оппозиция попытались обратиться к выдающему русскому ученому Владимиру Михайловичу Бехтереву. Но тут у нее произошел целый ряд накладок, или, попросту говоря, облом.

В.М. Бехтерев не был постоянно практикующим врачом-психиатром. Да, он имел практику, но не постоянную. Он был психоневрологом, потому как созданное им самим научное направление он и называл — психоневрология. Причем в рамках этого научного направления Бехтерев доверял исключительно анатомо-физиологическим объяснениям интересовавших его явлений. Тем более что его психотерапевтические интересы еще до 1917 г. окончательно сосредоточились на гипнозе. Какое отношение к постановке диагнозов мог иметь такой специалист, обладая такими научными склонностями?! Ведь для этого необходим статус постоянно практикующего врача-невропатолога/психиатра. А вот им-то он и не был. Его больше увлекали опыты наподобие тех, что осуществлял с собачками великий русский физиолог Павлов.

Проще говоря, Троцкому и K° понадобилось всего лишь широко известное имя выдающегося русского ученого. Причем в большей степени акцент должен быть на слове «русский». Троцкий прекрасно понимал, что после его кровавого живодерства над Россией в период с 1917 по 1923 г. в стране ему не доверяют, не говоря уже об острой этнической неприязни именно из-за этого живодерства. Ведь в то время СССР в очередной раз захлестнул «девятый вал» ярой юдофобии, что было последствием Октябрьского переворота и политики НЭПа. И Троцкому непременно нужно было озвучить версию о паранойе устами выдающегося именно русского ученого. К тому же они явно учли то обстоятельство, что Бехтерев доверял исключительно анатомо-физиологическим объяснениям интересовавших его явлений — именно с этим связана приписываемая ему, но никогда не произнесенная им фраза «смотрел одного сухорукого параноика».

Ни Троцкий, ни его сторонники были не в состоянии правильно оценить ряд факторов. Например, того, что В.М. Бехтерев был выдающимся представителем старой русской, российской научной школы, человеком исключительной чести и научной порядочности, неотделимой от общечеловеческой. Он никогда и ни при каких обстоятельствах не изменял свято почитавшейся им клятве Гиппократа. К тому же он был и генерал-майором медицинской службы царской армии. То есть имел еще и очень твердые убеждения и понятия об офицерской чести. И чтобы такой человек, врач, ученый, офицер старой закалки пошел бы на поводу у троцкистской оппозиции, даже если и не разделял позиции большевиков? Начисто исключено!

Тем не менее Троцкий и K° все-таки посмели обратиться к Бехтереву со своим подлым предложением. И совершенно естественно, что нарвались на нормальную реакцию порядочного человека. Владимир Михайлович Бехтерев послал обратившихся к нему представителей троцкистской оппозиции по хорошо известному всей России адресу. Более того, открыто пригрозил, что об их подлом предложении сообщит не просто, кому следует, а самому Сталину. Как выдающийся ученый и порядочный человек, генерал старой закалки, он не привык иметь дело с мерзостями — это не входило в его кодекс чести.

Как и всегда, реакция троцкистской оппозиции оказалась подлой и преступной — после провала попытки антигосударственного переворота и самого заговора В.М. Бехтерева быстро спровадили к праотцам путем отравления. Причем сделали это умышленно в Москве, дабы бросить тень именно на Сталина. Первоначально разрабатывавшаяся для обоснования свержения Сталина версия о паранойе была использована как месть за провал заговора и попытки антигосударственного переворота, для чего ее разбавили некоторыми деталями антисталинского характера, не сказать о которых нельзя.

Обратите внимание, что в мифе использован пассаж о том, что Бехтереву дали возможность побеседовать с некоторыми родственниками Сталина. Но это примитивный бред, рассчитанный на ничего не знающих лиц. Даже в то время у Сталина была весьма эффективная личная охрана. Руководители охраны — Паукер и Власик — в то время весьма активно «ловили мышей». Велось очень зоркое наблюдение за всеми, в том числе и за кругом знакомств ближайших родственников генсека, особенно тех, кто проживал в Москве и Ленинграде. Это вообще одна из основных задач личной охраны (службы безопасности) первых лиц в любом государстве мира. А ведь Бехтерев был настолько известной личностью, что любой его контакт с кем-либо из родственников Сталина просто физически не мог остаться незамеченным. Да и, честно говоря, вступить в сам контакт было очень сложно. Вся родня Сталина волей-неволей вынуждена была следовать курсом его личной скромности. К примеру, проучившись длительное время в Промакадемии, тот же пресловутый Хрущев даже и предположить не мог, что одна из миловидных слушательниц академии — Надежда Аллилуева — жена генерального секретаря партии. Едва ли не всеобъемлющий жесткий аскетизм в быту и поведении тогда был в особом почете.

Не меньший бред представляет собой и глупость утверждения о том, что-де Бехтереву якобы были предоставлены некоторые медицинские документы о состоянии здоровья Сталина для постановки диагноза. Личная охрана первого лица всегда особо зорко наблюдает за всем документооборотом подопечного. Тем более за документами личного характера — такими, как медицинские данные первого лица. Это вообще секрет секретов в любом государстве. По определению это особо охраняемые документы, и любой несанкционированный доступ к ним немедленно привлек бы особое внимание личной охраны. Ведь прежде чем показать их Бехтереву, их необходимо было изъять из Лечсанупра Кремля. Причем изъять в условиях особой охраны этих документов, не привлекая внимание личной охраны Сталина. Малейшая попытка оппозиции выкинуть такой номер была бы пресечена самым жестоким образом. К слову сказать, именно потому, что у оппозиции не было даже истлевшего пепла от какого-либо документа медицинского характера в отношении Сталина, она и вынуждена была распускать самые грязные слухи. Будь у нее хотя бы самый паршивый клочок хоть какого-либо документа, то, уж будьте уверены, она использовала бы его на полную мощность. Но ничего подобного в руках оппозиции не было — оттого-то она и распускала самые грязные слухи.

Такой же беспрецедентный бред представляет собой и утверждение о том, что, узнав о диагнозе, Сталин приказал ликвидировать Бехтерева. Но выше уже говорилось, что Бехтерев чисто физически не имел возможности встретиться со Сталиным в декабре 1927 г. Более того. Сам Бехтерев постоянно проживал в Ленинграде. И до приезда в Москву также не мог встретиться со Сталиным. Кроме того, не надо путать Гегеля с Бебелем и тем более с Бабелем — Сталин 1927 г. это далеко еще не Сталин после 1937 г. Наконец, никакого правительственного буфета в Большом театре в те времена не существовало. Все, что в мифе подразумевается под этим громким названием, в те времена означало следующее. Это была одна из наиболее приличных комнат театра, где под строгим надзором личной охраны Сталина иногда накрывали столы для угощения артистов по типу «а ля фуршет». И что же, на глазах у всех кто-то из охраны стал бы травить Бехтерева? А что ему было делать именно там? Ведь не артист же, а доктор, психоневролог…

Наконец, о самом главном. Еще в 1995 г. в интервью популярному еженедельнику «Аргументы и факты» (№ 39) внучка выдающегося ученого и сама известный деятель науки, академик, ныне, увы, покойная, Наталья Петровна Бехтерева заявила: «Это была тенденция — объявлять Сталина сумасшедшим, в том числе с использованием якобы высказывания моего дедушки, но никакого высказывания не было, иначе мы бы знали. Дедушку действительно отравили, но из-за другого. А кому-то понадобилась эта версия. На меня начали давить, и я должна была подтвердить, что это так и было. Мне говорили, что они напечатают, какой Бехтерев был хороший человек и как погиб, смело выполняя свой врачебный долг. Какой врачебный долг? Он был прекрасный врач, как он мог выйти от любого больного и сказать, что тот — параноик? Он не мог этого сделать»^[87].

Вы поняли, в чем все дело? Кому-то понадобилась реанимация этого старинного бреда, и они начали давить на женщину — внучку ученого. А кому она могла понадобиться, если все произошло в разгар преступной перестройки, метко переименованной в народе в катастройку? В чьих руках находились тогда печатные СМИ, чтобы столь уверенно гарантировать, что эту ложь напечатают? А кто у нас с 1985 г. возглавлял КПСС, а затем и СССР? И особенно кто возглавлял поганый Агитпроп ЦК КПСС? Правильно, в скором будущем нобелевский комбайнер и предатель СССР М.С. Горбачев и «прораб перестройки», колченогий Геббельс ЦК КПСС А.Н. Яковлев.

Именно они и запустили в пропагандистский оборот истеричного антисталинизма, коим планировали расшатать государственные устои, очередной пересказ старой, но донельзя подлой троцкистской сплетни. В номере от 28 сентября 1988 г. имевшая в те времена практически непререкаемый авторитет среди населения, особенно среди привыкшей всегда иметь против Родины фигу в кармане интеллигенции, «Литературная газета» опубликовала редкостную по своей гнусности статью Олега Мороза под названием «Последний диагноз». В статье говорилось: «Осенью 1971 г. М.И. Буянов (врач-психиатр) беседовал с Владимиром Николаевичем Мясищевым, который в 1939 г. стал директором основанного Бехтеревым Психоневрологического института и возглавлял его около тридцати лет.

“В декабре 1927 г., — рассказывает Мясищев, — Бехтерев отправился в Москву для участия в съезде психиатров и невропатологов, а также в съезде педологов… Перед самым отъездом из Ленинграда он получил телеграмму из Лечсанупра (Лечебно-санитарное управление. — А.М.) Кремля с просьбой по прибытии в Москву срочно туда позвонить. Бехтерев позвонил, а затем отправился в Кремль.

На заседание Бехтерев приехал с большим опозданием, кто-то из делегатов спросил его, отчего он задержался. На это Бехтерев — в присутствии нескольких людей — раздраженно ответил: “Смотрел одного сухорукого параноика”.

“То ли кто-то из присутствующих доложил куда следует, — замечает по этому поводу М.И. Буянов, — то ли судьба Бехтерева была уже предрешена, но вскоре после этих слов он неожиданно скончался. Был он физически очень крепок, ни на что не жаловался. Его неожиданная смерть поразила всех, многие заподозрили что-то неладное”»^[88].

Ни О. Мороз, ни цитируемый им М. Буянов свидетелями того события не являлись. Проще говоря, это был действительно очередной пересказ старой, но донельзя подлой троцкистской сплетни, в которой глупость на глупости и глупостью погоняет. Например, на кой черт Лечсанупру Кремля нужно было давать срочную телеграмму в Ленинград перед самым его отъездом в Москву? Ведь знали же, если исходить из этой сплетни, что он едет в Москву и соответственно легче легкого его было найти в Москве и пригласить в Лечсанупр. Так нет же, телеграмму послали… — ну не идиоты ли? Ну и где же эта пресловутая телеграмма?…

Если они хотя бы в минимуме задали себе труд поинтересоваться, как и что тогда происходило и где был Бехтерев, о чем уже было сказано выше, то, по меньшей мере, поостереглись бы брякать такие глупости в печатном виде. Увы, решили себя не утруждать, а опереться на троцкистский бред. И вот этот старинный троцкистский лживый бред должна была подтвердить внучка Бехтерева — Наталья Петровна Бехтерева.

Навсегда вошедших в историю России как отпетые негодяи и предатели Великой Державы подкаблучника, но нобелевского комбайнера Михаила-меченого и его главного подручного, колченого Геббельса ЦК КПСС и агента влияния ЦРУ А. Яковлева вовсе не смутило, что в момент смерти деда внучке было всего лишь три года. И соответственно что она могла понимать, знать и помнить о том, что и как тогда произошло?! Выкрутили пожилой женщине руки, наобещали сделать академиком и в результате вынудили…

Однако давно известно, что сколь веревочке ни виться — конец-то все равно настанет. И он настал. Когда подлое давление негодяев ослабло, а все эти «архитекторы и прорабы» вместе со своей преступной «катастройкой» закономерно оказались на помойке Истории, наследственные гены выдающегося русского ученого и порядочного человека все-таки взяли верх. Наталья Петровна по собственной воле, открыто, многомиллионным тиражом мужественно признала, что это была вынужденная ложь! И добавила: «У нас в семье всем было известно, что отравила Владимира Михайловича его вторая жена — Берта Яковлевна»!^[89] А проживавшая за границей дочь Бехтерева еще при жизни успела заявить: «…Конечно, конечно, все это знали: его отравила мерзавка молодая жена…»^[90]

Итак, мерзавка молодая жена по имени Берта Яковлевна. Надо полагать, что это обстоятельство вразумительно объясняет, почему человек и соплеменник Троцкого в ОГПУ — Генрих Ягода — спустил на тормозах расследование дела об убийстве выдающегося русского ученого Владимира Михайловича Бехтерева. Ведь Берта Яковлевна никак не пострадала…

Такова подлинная правда о якобы имевшей место личной причастности Сталина к смерти Бехтерева.

Тем не менее оппозиция все-таки использовала в своих интересах факт убийства Бехтерева по ее же приказу. Тут же был сварганен миф о якобы имевшей место прямой причастности Сталина к смерти Бехтерева.

Но если бы только этим ограничилось дело. Подлинная подлость тогдашних оппозиционеров и антисталинистов, а также давних и нынешних мифотворцев заключалась и заключается в другом. Выстроив из смертей Фрунзе, Дзержинского, Бехтерева, Иоффе и других некую логическую цепочку, они с еще большим усердием стали усиленно раздувать уже глобальный миф — миф о Сталине как серийном убийце своих противников.

Примечания

76

Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. М., 1990. С. 139–140.

77

Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. М., 1991. С. 182.

78

Эта тема выходит далеко за рамки настоящей книги.

79

Правда, нельзя не отметить и того, что за бригадой Котовского числился один весьма распространенный в те времена грех: она «прославилась» своими антиеврейскими погромами в период Гражданской войны. В то же время следует иметь в виду, что и сам Троцкий, и прислуживавшие ему его соплеменники также отличались на этот счет, без разбору ставя к стенке очень многих, евреев в том числе, не говоря уже о русских. Но ненависть народа именно к Троцкому была во сто крат сильней. Не случайно мудрый московский раввин Маазе еще в 20-х годах сказал, что «революции делают Троцкие, а страдают — Бронштейны».

80

Слава богу, что абсолютное их большинство — это исключительно порядочные люди, превосходнейшие специалисты, которые свято чтут клятву Гиппократа. Более того. Они в немалой степени составляют золотой фонд отечественной медицины.

81

Хромов С.С. Ф.Э. Дзержинский во главе металлопромышленности. М., 1966. С. 317–325.

82

Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. 1917–1928 гг. М., 1968. Т. I. С. 663.

83

Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927–1939: Документы и материалы. В 5 т. / Под ред. В. Данилова и др. Т. I. М., 1999. С. 25. Сталин имел в виду разоблачение ОГПУ ряда шпионских и диверсионных организаций в Москве, Ленинграде, на Украине, в Белоруссии, которые финансировались Англией, в том числе и непосредственно английской дипломатической миссией в Москве.

84

Бехтерев В.М. Вильгельм — дегенерат нероновского типа. М., 1916. С. 39. Приводится по: Пыхалов И.В. Самые подлые мифы о Сталине. Клеветникам Вождя. М., 2012. С. 65.

85

Там же. С. 39–40, 65.

86

Там же. С. 42, 65.

87

Аргументы и факты. 1995. № 39. С. 3.

88

Приводится по: Пыхалов И.В. Самые подлые мифы о Сталине. Клеветникам Вождя. М., 2012, С. 61–62.

89

Аргументы и факты. 1995. № 39. С. 3.

90

Приводится по: Пыхалов И.В. Самые подлые мифы о Сталине. Клеветникам Вождя. М., 2012. С. 62. В свою очередь уважаемый коллега Пыхалов ссылается на: Шерих Д.Ю. Невская застава. Берег левый… М., 2006. С. 60.