Черные пятна на белом халате. Дневник стоматолога

Арсен Маммаев

Показания к прочтению «Черные пятна на белом халате» Арсена Маммаева:– Грусть— Тоска— ОдиночествоМеханизм действия:Препарат на основе множестве различных букв, связанных таким образом, что формируют последовательные слова, а затем и связанную историю, которая западает в душу. Книга, которая заинтересует далеко не только медиков.Быстро усваивается, но медленно выводится организмомПротивопоказания:– Чтение перед сномПобочные эффекты:– Тяжесть в груди, навязчивое переживание, бессонница

Моим жене и ребенку, благодаря которым эта книга вышла бы в свет еще несколько лет назад.

Корректор Ксения Белокроликова

© Арсен Маммаев, 2023

ISBN 978-5-0051-1457-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Добровольная ссылка

Двадцать восьмое августа. Самолет. Рейс на поселок, в который не хочется возвращаться после пятилетней студенческой жизни в городе, поселок Б. на севере России; место, куда в восемнадцатом веке ссылали людей в качестве наказания, — там они проводили остаток своих дней в диком холоде и жутком одиночестве, а сейчас, в настоящее время я сам, по своей воле отправлюсь в это забытое богом место: оно оторвано от жизни, туда трудно попасть и еще сложней оттуда уехать. В поселок нет дороги — туда можно добраться только по воздуху либо по воде, на метеоре (плавательное транспортное средство); там очень холодно и существует всего два времени года: зима и время, когда отсутствует снег. В то время, когда нет снега, есть другая напасть — огромное количество назойливых насекомых, которые сочтут своим жизненным долгом и главной целью своего короткого существования оставить как можно больше укусов на теле человека.

Поселок ничего толком не производит, и для того чтобы снабжать эту местность различными продуктами, необходимо делать завоз с ближайших городов. Так как дороги нет, то зимой нужно ждать, пока замерзнет река, чтоб на ее месте потом соорудить зимник (замерзшая река, которая служит дорожным полотном). Другим оставшимся временем года ждать, пока этот зимник вместе со льдом растает, чтоб пустить транспорт по воде. А в весеннее время, когда суровый, прочный лёд, только проявляет сентиментальность при виде давно забытых, игривых лучей солнца, своей мягкостью провоцирует распутицу, что на определенное время обесточивает все население.

При выходе из самолета первым живым существом, который меня встретил в поселке, был комар, который своей тонкой иглой уколол меня в шею — это был некий штамп, без которого нельзя было входить в поселение, и этот штамп стоил насекомому жизни. А может это был знак? Предупреждение, что не стоит сюда возвращаться? Следующими, с кем мне пришлось повидаться, была толпа встречающих — в этой толпе я разглядел свою мать. Она была в длинном, темном пальто и ситцевым платком прикрывала свою голову и плечи. По календарю было еще лето, но фактически, чувствовалось, что наступает зима. Одет я был, соответственно, по календарю, единственный среди всех, чему яро возмущалась моя кожа, подняв всю артиллерию пупырышек по телу, и чему явно не очень была довольна моя мать:

— Уже замерз?

— Да нет, — стучя зубами проговорил я, — А где Мила?

— Она дома, спит, время-то позднее уже.

— Точно, совсем забыл про разные часовые пояса.

— Завтра пойдешь в больницу устраиваться на работу, собери все необходимые документы.

— Хорошо, только я не собираюсь тут надолго задерживаться — как только наберусь опыта, уеду искать работу где-нибудь в городе.

— Чтоб набраться опыта, тебе придется поработать тут какое-то время, а без опыта в городе тяжело будет устроиться. Мы сели в машину и поехали домой.

Бесконечный звонок будильника не дает досмотреть интересный сон, который я тут же забываю, пробудившись. Утро — самое сложное время суток, тем более здесь, в поселке, когда холодно, голодно и не хочется отлучаться от цепких объятий нежной кровати, где тепло и уютно. Раньше, учась в университете, я себе мог позволить такое блаженство, как поспать подольше и пойти на занятия ко второй паре; переставив будильник на час позже, я вновь просыпался и думал: в принципе, можно подойти и к третьей — отработать занятие я всегда успею, а вот выспаться — нет. В итоге я просыпался днем, когда уже все занятия подходили к концу, но так было не всегда, иначе бы я просто не окончил университет и меня бы отчислили. Громкий голос матери разбил мою ностальгию и вернул к реальности.

— Проснулся? Давай собирайся, иди в больницу.

— Дай мне пять минут.

Я собрался поднять свое тяжелое после сна тело с кровати, как услышал быстрые и легкие шаги в коридоре, — не успел я повернуть голову в сторону звука, как на меня набросилась моя сестренка, обратно прибив меня к кровати.

— Русик, Русик, ты приехал, наконец-то, — счастливым криком встретила меня она.

— Да. Я приехал, — сонным голосом ответил я.

— Я так рада, что ты вернулся, — теперь мы все будем вместе.

Моя младшая сестра была невероятно чувственным и все понимающим ребенком для своих шести лет: она всегда была нежной и милой и всегда чувствовала, когда человеку нужна была поддержка, — мало кто в таком возрасте думал о таких вещах; обычные дети копались в песочнице, играли в игрушки, но она была особенной.

— Слушай, Мила, я тоже очень рад, но мне уже надо бежать устраиваться на работу, а после мы с тобой еще увидимся.

— Конечно, увидимся, я буду очень ждать. — Убежала она обратно.

В кабинете главного врача я просидел в ожидании около часа. В это время я задумался, а надо ли мне все это: работа шесть дней в неделю, поселок, в котором нет человека, с которым можно просто поговорить по общим интересам; стоматология, которая требует много усердной работы, — в общем, начинать всю эту рутинную жизнь, когда каждый новый день похож на предыдущий, в свои двадцать два года, когда полон энтузиазма и желанием путешествовать, посещать страны, увидеть воочию все самые прекрасные и великие сооружения природы, а также человечества, ведь столько необычных и незабываемых красот мои глаза еще не видели, столько горячих песков не грело стопы моих ног, столько необъяснимых и загадочных явлений природы не будоражило мой ум, столько интересных звуков…

Вдруг хлопает дверь — и это был не тот звук, который я хотел услышать, — тем самым останавливая мои мечтания о далеких далях и возвращая меня в комнату. Он вошел, шаг его был медленным и тяжелым — мужчина в белом длинном халате, около шестидесяти — семидесяти лет, с густыми седыми усами, с глубоко посаженными, уставшими глазами, которые скрывались за очками. Войдя и не сказав ни слова, он сел в свое кресло, нашел на своем большом столе папку с моими документами, которую я, зайдя в кабинет, оставил на столе, вытащил оттуда временный лист аккредитации (это документ, который говорит о том, что врач прошел специализацию и готов к работе), который выглядел немного помятым, и сказал:

— И ты с этой растрепанной бумагой хочешь устроиться на работу? Этот лист характеризует твое отношение к делу, а судя по нему, ты относишься к делу халатно.

В кабинете повисла тишина; его твердый и пронзительный взгляд застыл на мне, очки были приспущены так, что из-под них были видны серые томные глаза, и от этого взгляд его казался еще тверже — было ощущение, будто его зрачки испускают огненный луч, который прожигает на мне дыру. Перед тем как пойти к главному врачу, в голове я продумывал слова, которые скажу при встрече, и все они просто тут же потеряли смысл.

— Это временный документ, через несколько месяцев будет готов оригинал.

— Сейчас на руках у тебя есть оригинал?

— Нет.

— Тогда на данный момент эта растрепанная бумага и является документом, исходя из которого, я должен тебя принимать на работу, не считая диплома.

Снова тишина, взгляд его опять застыл на мне; я подумал, что стоит что-то сказать, как тут же он сам продолжил:

— Ладно, в понедельник пройдешь медицинскую комиссию, сдашь все необходимые документы в отдел кадров, потом можешь приступать к работе.

— Спасибо.

Первый же день, первое знакомство с главным врачом выдалось не самым лучшим. После того как я поговорил со своим будущим начальником, если это можно назвать разговором, впечатление о нем осталось не очень хорошее: в его поведении читались надменность и высокомерие, он явно не хотел сам находиться и работать в этом поселке, здесь его держала только его должность. Я приехал домой, дома меня ждала мама — я поделился с ней беседой, которая состоялась, и она тут же резко бросила:

— Все, конец, теперь тебя не возьмут на работу — ты в первый же день показал себя с плохой стороны, а первое впечатление самое важное. Как ты мог так растрепать документ? Любой официальный документ — это твое лицо: как ты относишься к документу, так ты относишься к себе и к работе. Не могу поверить — с растрепанной бумагой пошел на работу устраиваться, ты совсем сдурел? Вместо того чтобы сидеть в своем интернете, лучше бы документами занялся.

У мамы была болезнь щитовидной железы — эта болезнь присуща по большей части женщинам ее возраста; характеризуется она резкими перепадами настроения, стрессом, иногда агрессией, так что ее слова порой казались резкими и мне просто приходилось терпеть и выслушивать. Как бы я ни старался с ней не спорить, мало когда это удавалось: между нами была огромная пропасть непонимания, мои взгляды были резко противоположны ее взглядам, и каждый раз мы пытались доказать свою правоту, и оба каждый раз выходили проигравшими. Всегда в конце последним ее аргументом были слезы, моим — ничего, кроме чувства собственного кретинизма и недостойного существования, так как слезы матери дорого стоят, из-за чего бы они ни были пролиты.

Ко мне подошла сестра. Она сказала мне, что рада тому, что я приехал, и попросила меня не ссориться больше с мамой, а если такое повторится, то она меня строго поругает; затем она мило улыбнулась и ушла в свою комнату. Она еще была мала, чтоб знать о вечных проблемах отцов и детей, где родители считают детей бездельниками и думают, что они занимаются не тем, чем следует заниматься, а дети считают, что родители их не понимают и не поддерживают, — в результате этого и формируется пропасть между родителями и детьми, и когда те или иные пытаются возвести мосты для того, чтобы свести эти обрывы и прийти к единому, наконец-таки встретиться общим мнением, то всегда все эти попытки бывают тщетны.

«Нынешняя молодежь привыкла к роскоши. Она отличается дурными манерами, презирает авторитеты. Дети спорят с родителями, жадно глотают еду и изводят учителя».

Это слова Сократа в пятом веке до нашей эры. Вечная проблема, для решения которой не хватит самой вечности.