Автономный человек

Арсен Даллан

История про Олега – изобретателя совершенного автомобиля-беспилотника, который, глядя на своего отца, некогда крутого инженера, а теперь замшелого препода физики, сублимирует собственные страхи в воспитании сына, который ему кажется излишне пассивным, типичным «игриком». Все усугубляется, когда главный герой чуть не лишается сына.

Часть 2. Олег

Прошел год и наступил тот самый вечер, который было суждено изменить жизни троих мужчин: сына, отца и деда. Три ветки в шторм. Притерлись, заскрипели, застонали.

Только начался июнь. Москва приготовлилась очаровывать. На деревьях — изумрудились листочки, дороги вымыты, парки вылизаны. Девушки в платьях чувстуют тепло и от солнца, и от асфальта, и от парней. На улице нет ненарядного человека, надето все самое любимое — летнее.

Этим вечером Олег находился в скверном расположении духа. Он только вернулся домой с презентации электрокара, впервые выпущенным на их заводе.

Презентация прошла как нельзя лучше, инвестор был в восторге.

Но почему же Олег скрипел зубами?

Все потому, что около года назад в компании сменился генеральный директор. На смену старому пришел молодой 40-летний Петр Регатов. Тогда номинальной перемене никто не придал значение. Но вдруг господин Регатов начал чудить. Уволил старичков, гревших кресла с начала времен. Пригласил молодых. Те поувольняли инженеров, менеджеров и даже охранников. Изменения происходили плавно и незаметно. Но где — то полгода назад произошло событие, заставившее Олега насторожиться. Иосифа Родионовича, известного предпринимателя, входящего в совет директоров «Электрокары России» закрыли под домашним арестом. Велись тяжбы о незаконной приватизации им нефтяного завода.

— Как же так! Он же неприкосновенный — воскликнул Олег на собрании.

— Все так думали — развел руками круглый стол.

А потом появился он. Ваня Пряморуков. Новый заместитель генерального по маркетингу. Эффективный менеджер, выпрыгивающий из штанов в своем старании выслужиться.

Молодой парень, на днях исполнилось тридцать, стал вице президентом на четвёртый месяц работы в компании. Олегу, к примеру, чтобы дослужиться до такого же чина в рознице потребовалось 12 лет.

Может быть, поэтому первое время, если на встрече одновременно оказывались и Олег, и Ваня Пряморуков, в кабинете образовывался электрический заряд. Он кружил по всем участникам, как по медной катушке до тех пор, пока кто-то не вставал и не разрывал собой цепь. Но вскоре это прошло. Олег преодолел напряжение между ним и парнем и принимал активное участие в проектах Вани.

С появлением Пряморукова все действительно ускорилось и то, о чем все давно забыли, замаячило на горизонте — выпуск автомобилей. Всего за два месяца собрали прототип!

Слово Олега Владиславовича Верова весило многого. А подпись была бесценной. Ничто не принималось в работу, без его визы на документе.

Олег советовал Пряморукову, направлял, и даже показал разработки Carobo. Пусть показушная старательность и отвращала от парня, но видно было, что он толковый малый и настроен решительно. Может быть, они вместе и смогут запустить производство беспилотников. Ваня, охал — ахал от одного тольок вида Carobo, а когда прокатился по полигону, чуть ли не рукоплескал, наговорил комплиментов и убежал согласовать бумажки. «Педаливать процесс» — как говорят менеджеры.

Общение Олега и Вани обычно ограничивалось кабинетом Олега. Час общения и вдохновлённый Ваня исчезал в корпоративном межпространстве. Затем новая встреча, еще идеи и снова тишина. Олег не раз искал Ваню в цеху, но безуспешно. Попытки поработать рука об руку так и реализовались.

Большую часть проекта Олег наблюдал по документам.

Вот дизайн автомобиля. Смешно. У Джеймс Бонда — Астон Мартин, у Брюса Вейна — Бетмобиль, а это машинка лося из Смешарков. Натурально, игрушечный автомобиль из мультика, конечно же — нет. Нам нужен футуристичный мощный суперкар. А это дитя Пежо и Ситроен. Вот принесли чертежи двигателя. Хорошо, допустим, но что здесь нового — это ведь обычный китайский движок.

«Здесь и здесь переделать, так будет эффективнее» — золотое перо оставляло фирменные закорючки.

Это смета на производств пилота. С ума сошли!? Сократить вдвое.

В какой — то момент бумажки перестали приходить. Олег нерадостно вздохнул: еще один молодой и борзый обточился. Эх Ваня, Слаборуков.

Через месяц пришло электронное письмо. Приглашение на презентацию пилота.

Как презентацию? Презентацию чего? Кто согласовал?

У Вани зазвонил мобильный

— С вами будет говорить Олег Владиславович.

— Прекрасно, — Ваня бегал меж кабинетов.

— Здравствуйте Иван, мне тут пришло приглашение на презентацию. Я что — то запамятовал разве мы все согласовали?

— Нет, Олег Владиславович, там остались открытые вопросы. Но мы решили сделать все на свой страх и риск, чтобы время не тянуть. Для многих это будет сюрприз.

— Ваня, что это значит. Вы деньги компании тратите…

— Олег Владиславович, все в порядке, не беспокойтесь, мы все обговорили с Петром.

— Понятно, что вы все обговорили с Петром Михайловичем, но есть субординация, порядок.

— Извините. Мы исправимся.

— Исправляйтесь.

Олег дал отбой. Тут же на экране мобильного засветился входящий от «Миша Carobo Инженер», и через 3 минуты Олег помнить не помнил о Ване.

Настал день презентации. Собралась вся компания. Те, кто не уместился в зале, смотрел онлайн трансляцию с рабочих мест. Компания «Электрокары России» выпустила электоркар — событие, которого никто не ожидал.

Олег не знал, что и чувствовать. Вроде и волнительно, но шибко похоже на очередной спектакль. Большой шум, чтобы собрать больше бюджетного бабла.

Сейчас по всем новостям покажут прототип. Может, запустят предпродажу, привлекут инвестиции и на 5 лет уйдут в подполье, отмывать денежки по-тихой.

Теперь-то понятно, зачем сменили команду. Теперь все логично, никаких чудес.

Нужно было взбодрить общественность. На его веку это уже третья презентация. Потом начиналась эра доработок. У 19 летней истории свои циклы.

Под звуки какой-то модной нынче иностранной музыки и под вспышки прожекторов сорвали мантию с прототипа.

Директора захлопали, народ завизжал. Олег обомлел.

Ни одну его правку не приняли. Все запреты проигнорировали.

На подиуме стоял Барби-мобиль.

Олег скрипел зубами. Показать эмоции — значит проиграть. Надо выждать и нанести один, но смертельны удар. И случай представился.

Ваня сам искал свою погибель — добился презентации перед инвестором. И что самое смешное это был не государственный банк, а частный консорциум.

Они-то точно церемониться не станут. Так пройдутся по карамельной машинке, что Ванечка потом еще лет десять на метро ездить будет.

Сегодня и был день презентации перед инвесторами. Это успех. Невероятный. Немыслимый и невообразимый звездный час Барби-кара. Вспоминать противно.

Олег только вернулся домой. Квартира пуста, Платон в ванне. Папа растекся по креслу с бокалом виски.

С журнального столика на него смотрели 4 пары фар аккуратно выстроенных моделек Carobo.

— На что они вас променяли ребята, господи, — из головы не выходила довольная морда инвестора. Как он поправлял ремень на боках и повторял — опа и нифига — такая вот оценка капиталовложений от миллиардера, заработавшего явно не на красноречии.

Тут же, сразу после тест драйва заговорили о запуске серийного производства. Мармеладка встанет на конвейер. Инвестор кивал и улыбался, глядя как Ваня показывал бизнес-план на проекторе. Уже через два года Элико (название как у холодильника) займет 20% местного рынка. А позже заполонит дороги в Индии и Китае, Бразилии и ЮАР.

70 сильные электро хетчбеки по цене, в 8 тысяч долларов в эпоху затяжного финансового кризиса обещают стать хитом продаж.

Компактные и немного пухлые они напоминали спелый фрукт. Ваня говорил, что его машина должна поднимать настроение каждый раз когда на нее смотришь. Поэтому и цвета были яркими, сочными. Машинку напичкали всякими маркетинговыми хитростями: специальный звуком захлопывания дверей, звуком включения электроники, запахом салона. Не автомобиль, а Чупа-чупс.

Ване просто повезло.

Приди Сергей Геннадьевич, без дочки, один как обычно, все сложилось бы по-другому.

Но нет, главный инвестор страны впервые за свою жизнь умудрился привести на переговоры 13 летнюю дочку. Сегодня 1 июня — день детей. Он сам пообещал свозить дочурку на шоколадную фабрику.

Но расписание изменили и вместо бочек с горячем шоколадом — автозавод. Ехал и слушал нытье: предал, обманул, пообещал и не сделал, так всегда, ему плевать, мама никогда бы так не сделала и все по новой. Всю дорогу.

Но увидав сладкую машинку, девочка забывала о шоколаде.

Салатовый цвет, перламутровые вставки на крыльях и капоте — огромная карамелька

— Пап — папа, она мурлычет, как наш Тоська!

— Опа, нифига, это специально?

А Ваня хитро улыбается.

— Здесь случайного ничего нет.

— Ой, папа смотри, колеса хрустальные. Как на карете у принцессы!

— Опа, точно как у принцессы.

Белые диски с кристаллическим блеском и полупрозрачные шины с подсветкой внутри — гениально, из двора не успеешь выехать, как заляпаешься. Но на стенде выглядит эффектно, ничего не скажешь.

— Папа смотри, а внутри все как в айпаде. Ой, можно мне прокатиться, ну пожалуйста,

— Нифига, ты ж водить не умеешь.

— Ну, пожалуйста, пожалуйста.

Кто мог подумать, что тест драйв будет проводить 13-летня пигалица. Вот уж свезло так свезло.

Олег второй раз заглянул в пустой холодильник, но перед глазами картинка, как никогда не сидевшая за рулем девчушка с лёгкостью завела машину — просто провела пальцем по панели, словно разблокировала планшет и нажав педаль, плавно тронулась.

Ни коробки передач, ни рычажков. Ее папе потребовалось минута, что бы сообразить, а девчушка села и поехала. Сделала аж 3 круга.

Отец смотрел на дочь как на реинкарнацию Будды.

Олег встряхнул головой.

Включил на телефоне промо ролик Carobo. В сотый раз смотрит, но каждый раз как бальзам на душу. Мощный, драйвовый, дерзкий и благородный автомобиль проезжал по самым живописным уголкам Планеты.

«Ну какой смысл запускать сейчас обычный электрокар? Есть в нем фишки, да — но это все косметика. Разве за 50 последних лет народ не устал от того, что новые модели отличаются от предыдущих фарами и обивкой салона?.

Барби-кар пусть и сладенький, но обычный электрокар. А этот рынок уже поделен. Немцы, французы, японцы и американцы производят их уже 15 лет. Мир ждет настоящих инноваций. Таких, чтобы раз на 100 лет. Мир ждет беспилотники.

Но нет — все трусят. Никому не нужны настоящие изобретения. Всем подавай тоже самое, но с перламутровыми пуговицами».

— Ха, а может Иван подкупил девчонку? — Олег замахнул виски.

Уж больно она переигрывала. Не успела выйти из машины, как заканючила: « Папуля, купи, мне такую, купи»

Он ей: опа вот даешь, рано тебе еще за руль.

А она: во дворе стоять будет, мы в ней с подружками играть будем.

Олег вертел в руках модельку хетчбека.

— Вот так 10 летняя школота решает судьбу автопрома — и твою малыш. Поздравляю — ты едешь на свалку.

Олег обновил бокал, и прогоняя инвестора из головы потер лицо ладошками, словно умывался.

Вдруг позвонили. В дверь.

В дверь звонят либо коммивояжёры, либо она. Надеюсь, там христиане с пылесосом.

— Здравствуй, проезжала рядом, решила проведать Платона, вот тут поесть купила.

Он дома?

Эвелина. Приходит, как к себе домой. Месяц назад он сменил замок в квартире. Теперь она звонит в дверь. Надо бы сменить домофон или лучше повесить шлагбаумы на въезде в район, чтобы она научилась пользоваться телефоном.

— Ты, что пьешь? Опять? Один?

— Это три вопроса?

Жена заглянула в кухню

— Понятно в общем, Платон дома, спрашиваю?

Олег массажировал переносицу, в уме прикидывал на сколько его хватит. Пять минут, десять? А потом что? Выгнать ее или самому уйти. Но это его дом.

— Эвелин, серьезно, нельзя так. Ты бы хоть звонила заранее. Врываешься, как спецназ. В ванне он, чего тебе?

— Чего мне? Ты напился что ли уже? Я пришла сына проведать. Мне у тебя разрешение спрашивать?

— Нет, просто предупреждать.

— Если хочешь знать, он с тобой живет только по моей доброте душевной. Одно письмо и ко мне переедет.

Олег тер виски. Переносица была уже красной

— У меня он живет, потому что это его дом.

Селить ранимого подростка к престарелой матери, решившей, что она Алла Пугачева было бы слишком рискованно для его неустойчивой нервной системы.

Он говорил, а самому казалось будто распаковывает дробовик. Надо зарядить. Ну жена принесла патроны? Отлично, давай сюда.

— Ага, а жить с тухлым отцом, который круглые сутки ходит с кислым лицом — ему полезно. Вы когда из дома — то в последний выходили?

Спасибо, патроны на месте. Теперь надо передернуть затвор.

— Я работаю весь день, он учится, куда нам вместе ходить. Не начинай.

— Ну, я об этом. Идеальный отец. Пора Платона забирать, точно.

Отлично дробовик заряжен. Теперь вскинуть и прицелиться.

— Забудь об этом.

— Ага, уже

Эвелина прошла на кухню, не снимая уличной обуви. А когда сама здесь жила, не давала рафаеллку стоя есть — крошки…

Олег схватил ее за руку и дернул на себя:

— Куда?!

В ответ получил удар наманекюренной кошки. Три красных линии начинались под самым глазом и занимали всю щеку. У Брюс Ли были такие же только на груди.

— Черт!!!!

Дробовик выстрелил.

Левой рукой Олег хватился за глаз, а правой — ударил. Куда бил — не видел. Но что-то хрустнуло.

Дальше визг, крики, он уже плохо понимал, что происходит, но опустил руки и старался больше выше пояса их не поднимать. Мама кричала благим матом. Звала на помощь.

— Платоша, сыночек!!! Помоги! Твой отец меня убивает! АААА!!!

Она упала. Одной рукой держалась на нос, а второй царапала деревянный пол. Будто бы хотела уползти. Театр. Но кровь была настоящей.

Олег принес с кухни смоченное полотенце, чтобы протереть лицо. Эвелина отбросила ее и еще раз полоснула бывшего мужа, теперь в шею. С криками: уйди, не трогай меня! вскочила на ноги и понеслась в ванну. С силой дернула дверь. И плохо работающий замок, не починенный еще со времён, когда в там случайно заперся малышка Платон, отворился.

Мама застыла.

В ванне покрытый пеной спал ее сын. Лицо Платона было спокойным и безучастным. Семейная драма его не касалась.

Какой он красивый.

Но как можно спать, когда здесь такое?

Эвелина оглянулась. За спиной стоял Олег. Плохая мысль мышкой мелькнула в голове.

Мама толком и не поняла, была ли мысль или просто показалось. Но попятилась назад, и наступила папе на ногу.

Олег — что с ним? — шепнула Эвелина.

— Звони в скорую, живо!!!

Отец бросился к сыну. Поднял из ванны и только теперь, когда пена разошлась, стало видно красную воду. Платон орошал пол разбавленной кровью, но иногда капал и черный концентрат. Отец отнес Платона на кровать и затянул ремнем повыше локтя. Мама чуть в сознании набирала 103. Все делали молча. Будто тренировались.

Пока ехала скорая Эвелина приводила сына в сознание нашатырем.

А отец поднимал медицинские справки. Вторая положительная. Отлично! Эта — не редкая. Он набрал номер лучшего друга:

— Рома, у тебя какая группа крови? — и не дав товарищу отшутиться, продолжил

У меня Платон вены вскрыл, много крови потерял — нужен донор. — говорил четко, сухо как полевой врач. Роман отреагировал по-солдатски:

— Ужас, сейчас посмотрю, перезвоню.

Через минуту раздался звонок — вторая положительная.

— То, что надо, — выдохнул отец — выручишь?

— Куда ехать?

***

С твоей жизнью явно что-то не так, если ты узнаешь о попытке самоубийства собственного шестнадцатилетнего сына благодаря жене ворвавшейся в ванну, чтобы смыть кровь, текущую со сломанного тобой носа и, которая, кстати сказать, ушла из дома год назад к двадцатилетнему хохлу, но почему-то регулярно приезжает, и контролирует как ты живешь. Да. Где-то явно затаилась проблемка.

Как ты до этого дошел, Олег? Ведь не к этому ты стремился. Не это было твоей целью.

Что же ты упустил? Как же ты оказался здесь? Ты ведь не чёртов капитан Америка и не замораживался во льдах на семьдесят лет, чтобы однажды очухаться в абсолютно незнакомой среде. Нет, ты оставался в сознании, постоянно жил и был внимателен, но бац, и оказался черт знает где.

Мне 36 — продолжал Олег про себя — я руководитель розницы в корпорации. Я не беден,

я еще не совсем жирдяй, у меня молодые любовницы, сын и жена.

Как бы жена.

Ну, была жена.

Когда-то.

Лет 5 назад, потом она превратилась в мегеру, потом ушла, но женой-то в паспорте числится.

И сын… Он есть. Все с ним будет хорошо. Он оклемается. Придет в себя

Работа, тоже есть. Меня, правда, в ней нет.

Что остаётся? Я не жирдяй. Но остроплечая рохля с пивным налетом. Хотя пиво и не пью, но это не мешает нависать жиру спасательным кругом, стоит мне затянуть ремень покрепче.

Что же пошло не так, и куда это меня ведет?

У японцев есть поговорка, если мы будем двигаться в одном направлении, то придем туда куда шли. Не поспоришь. Но в моей жизни она не сработала. Я шел в одном направлении, а пришел туда, куда не шел. Что же будет дальше, в шестьдесят?

****

Платона, слава богу, откачали. Рома спас. Теперь они лежат в соседних палатах.

Эвелина уехала домой. Антон закемарил на стуле в коридоре.

Но сон не принес покоя. Мысли бодрствовали. Почему сынок вскрыл вены? Все же хорошо. Мы жили дружно. Не очень весело, ничего не скажешь. Но дружно. Он не видел меня с другими женщинами, я никого не приводил. С Эвелиной мы перед ним давно не ругались. Наверное, года 3 уже как.

Точно, у него проблемы на улице! Он такой неуживчивый.

— Пап.

Наверняка к нему пристают хулиганы. Это всегда так болезненно для парня.

А может быть это из-за девушки? Точно. Он такой влюбчивый. Первый раз влюбился еще в садике. В воспитательницу. Там такая была. Я сам чуть не влюбился

— Папа.

А может это наркотики? Не дай бой, героин. Но вены у него чистые, хотя я и не обращал внимание. Но нееет, я б заметил. Нет, не наркотики, он не такой. Он не станет поддаваться общей моде. Скорее, наоборот — в протест. Хм. А в протест может.

Интересно, а как сейчас употребляют героин в протест или за компанию?

— Папа!

Олег открыл глаза. Платон стоял перед ним ослабив одну ногу.

— Ой сынок, ты чего встал. Тебе нельзя еще.

— Это ты чего сидишь тут. Езжай домой.

Олег сконфузился и впрямь, чего это он дежурит в коридоре. Все ж позади. Врачи сказали состояние стабильное. Нужен покой и отдых.

— Да-да, сейчас поеду. Как самочувствие, сынок?

Олег встал и оглянулся на стул, проверил ничего ли не выпало из карманов во время дрема.

— Ты зачем маму избил?

Вопрос задан в спину и поворачиваться не хотелось.

— Я не избивал. один раз ударил. Нечаянно.

Олег пожалел, что не уехал раньше.

— Эх, батя, за нечаянно бьют отчаянно.

Олег услышал шаркающие шаги. Звук становился все тише, и вскоре лампочка вернула себе соло. Можно поворачиваться.

Из палаты донеслось слабое:

— Ты поступил, как козел.

Быстрей, домой!

***

Кто может задать немой вопрос лучше, чем опустевшая квартира 36 летнего мужчины.

Олег приехал домой прямиком из больницы. Налил виски и приготовлялся ко сну.

Но сон не шел. В больнице вздремнул.

— Ты поступил, как козел.

Глупый юношеский максимализм. Подрастешь до моих лет, сынок — все поймешь.

Легко судить, когда тебе 16. Когда-то и мне было столько же. Когда-то и мне говорили ненавистную фразу «вырастешь — поймешь»

Олег усмехнулся. Но через секунду вскочил с кровати — безумная боль прожгла грудь.

Он не удержался на ногах и повалился на фирменный паркет из мореного дуба.

— Аааааа! — только и успел вскрикнуть Олег, скорее от испуга, чем от боли и тут же все прошло. Сердце вернулось в прежний ритм, дыхание восстановилось.

Олег поднялся.

Ощущение, такое что невидимый борец швырнул через бедро. Но только ухватился не за руку, а прямо за сердце.

На всякий случай, Олег вызвал скорую по корпоративной страховке.

И был госпитализиван в ту же больницу, где лежал его сын и лучший друг. С диагнозом инфаркт. Попасть в больницу третьим и по такой жалкой причине — пошло. Словно ты борешься за внимание к себе. Хитростью и взятками Олег вернулся в квартиру под обещание врачей, что на работу не пойдет. Обещание выполнил.

Ничего так не подчеркивает твою ненужность, чем понедельник проведенный дома.

Ну что Олег, — приехали — поздравлю с первым инфарктом.

38 лет. Молодчина.

Что дальше? Второй в 45. А в 60 — давай до свидания?

Если еще доживешь до 60. Средний возраст у мужиков в России 55 лет.

55 лет! Кто назвал человека человеком. Это же обман. Надо называть челополувек.

Олег сидел в одних трусах в квартире, где еще вчера вечером чуть не помер, а если дойти до ванны, то можно полюбоваться на красные разводы от Платона, который вчера тоже чуть не помер. Две полу смерти в один день, а неделя только началась.

«Олежек, а ведь тебе на что-то намекают — прозвучал материнский голос.

Ага, — процедил вслух. — например на то, что надо кончать разговаривать с собой голосом мамы. Тем более называть себя Олежеком.

Весь день он не выходил на улицу. Телефон перевел на беззвучный режим. Телевизор не в включал. Почти не вставал с дивана.

Искал, на что указывает знак.

«Когда палец указывает на небо, только дурак смотрит на палец» — так раньше говорил он, но теперь сам пялится на палец: сидит в Платошиной комнате и трет сердце. Что-то не так.

Чем больше Олег думал, тем ему казалось, глубже спрятан ответ. Он отмерял в памяти свою жизнь по отрезкам, начинал со вчерашнего дня и забрел глубоко в прошлое. Воспоминания откуда не разглядишь в деталях, они как запах.

Детство перемешано с образом родителей. Кажется, что тогда вместо тебя жило существо пама-мама-я. На сердце потеплело. Родители молодые и счастливые.

Играют бадбинтон на заливной поляне.

Мама в сарафане, отец в узких джинсовых клешах. Смеются.

Это было тысячу лет назад. Мама с папой давно не живут вместе, хоть и не разведены.

Папа живет на той же квартире. А мама благоустроила для себя загородный дом.

Олег не часто навещает родителей. Обычно, приглашает их к себе в Москву.

Года два назад он приезжал в Оренбург после почти 7 летнего отсутствия.

Пренеприятнейшие ощущения. Маленький, нечистоплотный город с дорогами как печворк. Те ямы, что не залатали, приходится объезжать. А если не получается, то проваливаешься и слышишь, как царапается днище авто.

Народ курит и пьет прямо на улицах. При этом скверно ругается на полную громкость. Бегают бездомные собаки, всюду ларьки без вывесок, лужи и полиэтиленовые пакеты в них.

Единственный способ избежать брезгливость — в ясную погоду смотреть на небо.

Олег приехал на денек, просто проведать родителей.

Остановился у отца, в квартире, где вырос.

Старое гнёздышко было не узнать.

Обитель, где теснились детские воспоминания буквально протухло. За 15 лет одинокой жизни Владислав Львович, запустил его так, что здесь можно было снимать ужасы про семейку маньяков.

Первое, что, выйдя из лифта, почувствовал Олег — это запах.

Так пахнет, если в доме живут «плюшкины», полусумасшедшие люди, которые никогда ничего не выбрасывают, но зато, наоборот, собирают весь хлам с помоек. Владу вонь психических проблем была знакома, в подъезде недавно купленной им квартиры в Москве на первом этаже селилась подобная чета

— Пахнет…, что и у вас тут бомжи живут?

Влад Львович искренне пожал плечами и попытался вспомнить нет ли в подъезде подозрительных товарищей.

Но когда дверь отворилась стало ясно, что таким товарищем является он сам. Вот чего не мог ожидать Олег — его отец, человек с мощнейшей головой превращается в городского сумасшедшего. Внешне Олег Львович выглядел абсолютно прилично. Не хуже чем остальные работники науки, но не квартира.

Коридор встретил тусклой лампочкой, висящей без абажура. Света от нее едва хватало, чтобы осветить саму себя. Обои, обнажив штукатурку, целыми полосами отошли от стен. На линолеуме миллиметровый слой стоптанной грязи, который и заменял рисунок на покрытии. И так узкий коридор был заставлен тремя видами тумбочек разных цветов, разной высоты и ширины, но одинаково заваленными шарфами, шапками и тоннами бесплатных рекламных газет. Тут же лежали пустые баллоны из-под воды и бесконечное количество пакетов всех мастей: и прозрачные, в которых когда-то носили хлеб, и маечки из продовольственных магазинов, и плотные черные пакеты, в которых Олег носил сменку в школу. Пакетами были затыканы щели между и под тумбочками, висели на вешалках для одежды, лежали на полках для шапок — везде. Это была квартира пакетов. Олег встал на пороге в нерешительности. Он никогда не заходил в подобные жилища. И теперь не знал, как поступить. Брезгливость гнала прочь. Но уважение к отцу заставляло пройти. Он сделал шаг и очутился в внутри смрада. Что дальше? Отец суетливо разулся, старясь обслужить сына.

Что и туфли снимать надо, шутка, наверное, здесь? Я скорее босиком в подъезде пройдусь. Отец подвинул к ногам Влада два порванных тапочка, на одном было черное пятно, может быть, когда-нибудь, лет пять назад на них капнули медом.

Олег задержал дыхание. «Черт побери я ж не педант. Переживу, это ведь мой папа».

Набрался смелости и прошел в холл.

Совсем не плохо. Здесь есть обои. Если чуть пообвыкнуть, то и вовсе ничего. Нормальная квартира. Мебели, конечно, лишка. В холе стояло 4 шифоньера такие же разноцветные и разногабаритные, как и тумбочки в прихожей. Шифоньеры жались, как охранники в ночном клубе, то и дело пытаясь, вытолкнуть тебя из квартиры. Место между ними оставалось ровно для двух тропинок. Одна вела на кухню, вторая — в комнату.

Влад вспомнил, как выглядел холл в его детстве. Он здесь на велике катался и мячик футбольный набивал. Раз 30 точно получалось.

Олег шмыгнул в свою комнату — проснулся старый рефлекс.

Тут ничего не изменилось. Просто законсервировалось. Как будто лабораторию из-за опасного вируса опечатали на десять лет и недавно открыли для туристов.

На полках лежали столетние двд диски — коллекция фильмов Тинто Брасса, которую Олег перестал прятать от родителей к четвертому курсу института. Рядом стояли книги: что-то про маркетинг, про продажи и управление коллективом. Стопка журналов «Секрет фирмы».

Олег увидел школьные учебники: Геометрия за 7—11 класс, История России 10 класс и невольно скривился — в детской и ведешь себя как ребенок.

Олег сел на край кровати. Ему казалось, что покрывало жесткое и липкое. Вся квартира казалось липкой. Поэтому он и боялся заходить на кухню и в ванну. Там даже в его времена было не очень. Сейчас и представить страшно. В них вполне могли завестись мутанты.

— Как дела? — заговорил отец

Олег еще оглядывался по сторонам и держал руки на коленях.

— Нормально.

— Есть будешь? Я там курицу сварил.

Олег бросил взгляд на дверь кухни. Ради всего святого, пусть дверь остается закрытой.

— Нет-нет я сытый, — от образа вареной курицы зачесалось в кишках.

Олег вынырнул из воспоминаний. Не было сил находиться в квартире, превращённой отцом в музей пыток, даже в своём воображении.

После того посещения, ему много раз снилось, как он убирается в ней, выкидывает чертовы газеты и пакеты, срывает обои и делает ремонт. Не самые приятное сновидения, но удовольствие от них было не меньше чем, когда к нему во сне заглядывали подружки Рокко Сифреди.

Да, воспоминание о детстве и то, что с ним сталось — две большие разницы.

Конец ознакомительного фрагмента.