История триумфального падения и проба звезд

Аркадий Сброд, 2018

«Szheg Библию. Дочитал до второй книги, закрыл и szheg Библию. Думаю, если ты начнёшь её читать и обратишь внимание на то, сколько народов было истреблено, а земель захвачено по указанию свыше, то ты сделаешь то же самое. Она горела неохотно. Ветер перелистывал страницы и заставлял их тлеть. Переплёт остался нетронутым. Выжженная сердцевина дымилась и привлекала щербинских zabuldyzhnikov еле заметным огоньком. – Это, чего ты творишь-то? – спросила подошедшая серая фигура пропитым голосом. Отвечать не хотелось. Я протянул ему бутылку слабоалкогольного пойла, называемого в магазинах пивом, открыл себе вторую и молча уставился на пожираемые жаром страницы. Серая фигура заткнулась и уставилась туда же. Шатало нас обоих. Наверное, это я в будущем. Если доживу, конечно. Одиноко мотающийся по спальному району поддатый человек с неразличимым лицом, согласный за бутылку алкоголя забыть о своих претензиях. Тем более что пью много, а работа закончится завтра…» Содержит нецензурную брань!

Эпизод 7. Perebor

Ротовая полость обезвожена, сердцебиение чаще положенного, зрачки на пол-лица.

— Очки напяль, а то palish’sja! Искатель приключений, блин, — сказал и вжал на газ.

Вы помните свои первые детские впечатления от парка аттракционов?

Сотни людских улыбок сливаются воедино, бесконечная музыка урчит и трезвонит со всех сторон, создавая ощущение живой машины для счастья.

Яркие огни и надписи пестрят со всех сторон. Сладкую вату меняют шары, а шары — мороженое. Хочется всего и сразу, а успокаиваешься только в тот момент, когда родители стаскивают тебя облёванного с очередной карусели. Голова кружится, но это ничего. Ты пытаешься объяснить родителям, что ещё слишком рано уезжать домой, и колесо обозрения непременно должно поднять вас к самому солнцу на закате, но взрослые говорят о чём-то своём и тащат тебя за изгородь.

— Пришёл в себя, турист, bljad’? — африканское лицо Василия на фоне звёзд пытливо всматривалось в меня.

— Тащи этого peredoznika до заднего выхода, там таксишки стоят, и пусть отсыпается, я пока с администратором переговорю, чтобы копов не вызывали, — раздался голос Halima неподалёку.

Мы прошагали мимо шушукающихся посетителей открытого клуба, строгих взглядов охраны, указательных пальцев в нашу сторону и приземлились на заднее сиденье старого обшарпанного седана.

— Ты чё, bljad’, смертничек, sdohnut’ сюда приехал? Nahui ebashil столько, если организм не выдерживает? — Василий негодовал.

— Мэмммммээммммммммм, — выдал мой речевой аппарат.

— Ну ты pizdec мясо, bljad’. Щас спать поедешь. Huevo будет — алкоголем закидывайся, пока не отпустит. Совсем huevo будет — тазик возьми, чтоб прополоскаться. А не в бассейн, как щаз.

Василий глянул грозно и заржал.

— Ну ты тип, bljad’. Это ж наше любимое место. Как нам теперь туда?

Ответа он не дождался.

— Hren с тобой. Отсыпаться сейчас поедешь, завтра договорим… — Василий чуть помедлил и добавил: — Если завтра у тебя настанет.

Такси доехало легко и быстро. Мой новый друг афророссиянин заботливо складировал тело в уже знакомом одноэтажном домике, оставив перед уходом несколько бутылок «Фишера» и снотворное на крайний случай. Как оказалось, через три выпитые бутылки и полчаса времени (полчаса ли?), это и был крайний случай.

Таблетки горстью легли на ладонь. Явно меньше, чем необходимо для финальной отключки, явно больше, чем требовалось для обычного сна.

Таблетки, пива глоток, сердце стучит.

Ещё порция, тело немеет, глаза закрываются.

Лежу неподвижно, чтобы не спугнуть покой. Минута, две, три, дыхание становится ровным, веки тяжёлыми, вентилятор урчит убаюкивающе. Погружаюсь в долгожданный сон.

И тут БАЦ! Как будто острой киркой, пробивая тонкие стенки черепа, наносит удар по макушке некто невидимый.

HUJAK!!! И ты вскакиваешь в ужасе и приступе острой боли, как будто кто-то только что на живую удалил небольшую область твоего головного мозга.

Глаза дико озираются, тело подёргивается от непрекращающегося тика.