Монстры «Последнего рая»

Аристарх Барвихин, 2020

Американский ученый Стэн Джеккинс под влиянием личной трагедии, создает Способ Подавления Агрессии Компьютерными Системами (СПАКС). Данная система подавляет агрессивность людей, не позволяя преступникам совершать акты насилия над законопослушными людьми. После долгих приключений происходит запуск СПАКС в планетарном масштабе. Однако после некоторого времени всеобщего мира и спокойствия появились те, на кого эта система не воздействует, включая преступников, развязавших террор мирного населения. Часть посланных для их ликвидации спецназовцев переходит на их сторону. В конце концов СПАКС отключается. Мир погружается в хаос. Главный герой осознает, что рукотворный рай невозможен, если в человеке нет внутреннего нравственного стержня. Роман, написанный в динамичной, приключенческой форме, рассматривает многие стороны внутреннего мира человека, поставленного волею обстоятельств в необычные условия. Содержит нецензурную брань.

Глава 4. Замок Альфом.

Стэн тряхнул головой, протер глаза и посмотрел на часы, которые сообщили ему, что ли не сутки прошли с того самого мгновения, как он отошел от могилы и отправился вслед за стариком…

Все это время они без устали разговаривали в роскошном номере отеля, где остановился старик. Вернее сказать, больше говорил Стэн, а старик почти все время молчал, слушая его рассказ. Звали старика Акира Таримура. Он был японец. Это всё, что он сообщил Стэну. Впрочем, тому не было до остального дела. У Стэна как плотину прорвало: он все говорил и говорил без устали, не обращая внимания на время. И странно — при этом он совсем не чувствовал усталости. Впрочем, старик, вроде бы тоже.

Сейчас Стэн как раз заканчивал подробное описание убийства того самого, последнего из семерых, что исковеркали ему жизнь. При этом он не ощущал никакой опасности оттого, что этот странный старик может его выдать полиции или еще как-то использовать его, Стэна, откровения против него же самого.

— О чем это я рассказывал? — спросил Стэн, отвлекшись от своего рассказа и потеряв нить повествования.

— Про то, как рассчитался с тем, последним убийцей твоих родных, — напомнил ему старик.

— Ах, да, правда, — вспомнил Стэн. — Что ж, не скрою, я убил его с тем же удовольствием, как и его предшественников. Вот так запросто взял и убил. Интересно, оказывается это настолько легко, что даже странно. И главное — никаких угрызений совести. Я долго размышлял, как порешить его, долго выслеживал. А когда убил — ощутил себя спокойным как слон. Стоял над ним, а он лежал на земле передо мной, расстрелянный в упор, весь какой-то несуразный — одна нога подвернута под себя, руки раскинуты в стороны. На всякий случай я выдал ему контрольный кусок свинца в голову. Как в глупых фильмах про киллеров-профессионалов. БАХ! Стою и смотрю, как начинает течь кровь — лужа под ним расползается все больше и больше. Настолько легко все получалось с ними со всеми, что даже не верится. Чик и все: очередной объект готов к переходу в иные миры. В общем, убил этого последнего и быстро ушел, напрочь забыв про то, что сделал. И никаких угрызений совести не испытывал. Никаких. Вы думаете, что злое начало всегда побеждает в человеке доброе?

— А ты как думаешь?

— Я думаю, что зло оно и есть зло. Возьмите зло в моей душе. Зло, с которым я ничего не могу поделать. Чем оно для меня было? Скажу честно — оно давало мне силы жить. И потому я культивировал в себе это зло, не позволял ему исчезнуть. Не скрою: меня ожидало большое потрясение от знакомства с собой настоящим, каков я есть на самом деле… Впрочем, это мало интересно, поскольку я не собирался жить дальше. Поэтому и потрясения особого я не испытал. Так, небольшое удивление и всё.

— Я понимаю — тебе по-прежнему не хочется жить.

— Жить?! — усмехнулся Стэн. — То есть пребывать в вечном, нескончаемом одиночестве, задыхаясь от невозможности быть частью этого трижды прекрасного мира?! Жить, чтобы в конечном итоге очутиться в психушке? Дабы и там процеживать память, но теперь уже сквозь решетки на окне?! Или вы станете мне доказывать, что в этой моей жизни остался хоть какой-нибудь смысл?

— Я знаю только одно: ты обязательно найдешь этот смысл.

— Где? — Стэн криво усмехнулся. — Где я его найду — в секс-шопе? Бросьте! Нет никакого смысла в этой моей жизни. Нет смысла жить, нет смысла бояться, ведь страх — эволюционное приспособление, помогающее сохранить собственную шкуру. Но какой во всем этом толк? Зачем беречь свою шкуру, если она мне опротивела? Я признал свое поражение. Вот и все.

— А я не признаю поражений. Для меня есть только один путь — Победа. Даже если я промахнулся… Только Победа.

— Вы не поверите, но для меня все это пустые слова. Возьмите мой случай. Раньше я не был злым. И не обозлился бы, если бы дух небытия не пожрал их, Эмили и Сью. Я не хотел понимать, что они ушли. Даже в своих мыслях я не мог признать этого. Они не могли умереть. Не могли — вот и все! Но я боюсь…

— Что рано или поздно тебе придется это осознать?

— Да. И не только это, но и многое, многое другое. Страшно не умереть, нет, этого я как раз и не боюсь. Страшно осознавать, что больше ничего не будет. Смерть забирает у нас все, все самое дорогое. Люди, которые ушли, больше никогда не вернутся. Вот в чем весь ужас. Никто не оттащит меня от пропасти.

— Конечно. От пропасти тебя оттащить никому другому не удастся. Никому. Это верно.

— Ну, вот видите!

— Только ты сам сможешь оттащить себя от нее. У тебя есть выбор — вот что ты должен понять. Кем ты хочешь быть? Кто ты сейчас?

— Если честно — сейчас я опустошенный сосуд.

— Отлично. Наполни его тем, что хочешь ты, а не другие.

— Я ничего не хочу. Небо тому свидетель! — заверил старика Стэн.

— Небо… Небо остается и будет оставаться тем же самым, что было десять, сто, тысячу лет назад. Есть вещи, которые меняются медленно, а есть вещи, которые меняются быстро.

— Например?

— Например, люди.

— Люди меняются быстро? — усмехнулся Стэн. — Что-то не замечал.

— Я имею в виду их быстрое изменение по отношению к нам. К нам лично. Например, вчера они были плохие — сегодня хорошие.

— Наоборот — бывает. А так, как вы говорите — не припомню. Поэтому я не люблю людей.

— А компьютеры?

— Их — люблю.

— Почему?

— Потому что с ними проще. Они делают только то, что ты им скажешь. Им не надо объяснять дважды. Это настолько удобно и гармонично, что даже пугает.

— А люди?

— Мне нет до них дела.

— Но ты ведь тоже человек.

— Ну и что? Что толку от того, что я человек?! — воскликнул Стэн с раздражением. — Кому это нужно?!

— Тебе самому.

— Чушь собачья! — зло произнес Стэн и добавил: — Какой прок в том, что я человек, если я уже давно не живу, а существую? Или вы знаете, как мне перестать существовать и начать по-настоящему жить?

— Это очень просто. Скажи себе — долой вирусы душевной смуты и упаднических настроений!

— По-вашему есть спасительная вакцина от моей болезни?

Стэн произнес последние слова с каким-то странным раздражением. Тем более странным, что этот старик, видимо хорошо знал, что говорил.

И чем больше Стэн раздражался, слушая слова японца, тем более тот был спокоен.

Вот и сейчас он все тем же ровным безэмоциональным голосом ответил ему:

— Это тебе только кажется, что спасительного лекарства от твоей болезни нет. Это всё оттого, что ты спишь. Все люди спят. Поначалу они просыпаются, затем бодрствуют, чтобы опять заснуть. Это они называют жизнью. Маленький сон во время вечного сна — вот что такое жизнь. Ты хочешь узнать про свой сон?

— Да.

— Зачем? Спи, как и спал.

— Я хочу найти свой путь. Как мне это сделать?

— Всё, что нам нужно уже есть у нас внутри. То, что нужно тебе, уже пребывает в тебе самом. Тебе осталось только найти это запрятанное внутри тебя самого. Если хочешь обрести смысл и протянуть мост над обрывом — то должен это сделать. Должен — вот твой спасительный круг в океане бурь. Должен и всё тут. Должен идти, должен победить свою слабость. Иначе она утащит тебя на дно. Именно слабость — твой самый опасный враг, который у тебя внутри. А снаружи твои враги те, кто отнимает или хочет отнять жизни у невинных, — пояснил его собеседник.

— Таких миллионы и миллионы. Что я могу сделать с ними со всеми один?

— Выдержать свою слабость. Выдержать, чтобы побороть ее.

— Ради чего?

— Ради того, чтоб показать другим, чего ты стоишь. А больше всего — показать это самому себе. Тебе нужно во что бы то ни стало продолжить идти вперед к своей единственной цели. Чтобы не быть неудачником. Чтобы испытать себя. И чтобы себя победить. Труден всего лишь первый отрезок пути. Дальше будет легче. Твои шрамы зарубцуются. Пережитая боль сделает тебя сильнее сильных. Ты станешь мудрее и больше не повторишь сделанных ошибок. Ты выдержишь следующее испытание достойнее. А их еще будет много в твоей жизни.

— Моя жизнь… на черта она мне сдалась?! — воскликнул Стэн в сердцах.

— Отдели свою жизнь от жизни слабого большинства. Пусть малюсенькие котелки их крохотных жизней продолжают понапрасну кипеть. Пусть их варево булькает, пусть их никчемные судьбы бултыхаются и перемешиваются друг с другом. Твоя же жизнь не должна останавливаться или сбавлять темпа. И пусть остальные продолжают карабкаться вверх на вершину успеха, пусть перерезают друг другу глотки, дергают за ноги и спихивают в пропасть. Пусть! Твой путь — другой.

— И что же мне надлежит делать на этом пути, даже если он и есть?

— То, что и всегда.

— Что же это? Я не очень понял, про что вы говорите, — признался Стэн.

— А чем ты был занят до того, как все это произошло? По-моему создавал разные полезные программы.

— Откуда вы это знаете?! — искренне удивился Стэн.

— Знаю.

— А что вы еще про меня знаете?

— Многое. Но не в этом дело. Сейчас главное не в том, откуда я знаю о твоей работе, сейчас для тебя важнее, что я здесь.

— Вы работаете на правительство Японии? — предположил Стэн. — Или на японскую разведку? А, может, на какую-нибудь электронную корпорацию?

— Ни на кого я не работаю. Вернее сказать, я работаю на всех.

— То есть? — не понял слов старика Стэн.

— Это ты поймешь потом. А сейчас я скажу тебе одно: я здесь нахожусь только для того, чтобы ты понял — главная задача жизни каждого человека состоит в том, чтобы настоящее сделать настолько приятным, настолько заслонить им прошлое, чтобы это прошлое умерло, чтоб к нему не тянуло. Пойми: ты никому кроме себя не нужен. По крайней мере, сейчас. Но разве быть нужным себе самому — мало? Что ты помнишь наиболее ярко из того, что было за последние сутки твоей жизни?

— То, что я пытался покончить с собой.

— Нет, это не выход, — убежденно проговорил старик.

— Почему?

— Потому что смерть это слишком легко. У тебя же есть выбор… Не слушай свою боль — из-за нее ты можешь пропустить что-то важное. Поднимайся, а не опускайся. Но поднимаясь в гору, имей мужество пройти по обрывистой тропе. Идя по снегу, имей мужество пройти по скользкому насту. В слове «мужество» заключен глубочайший смысл. Если на опасных поворотах жизни и на ухабах мирских путей тебе не хватает мужества, ты непременно застрянешь в какой-нибудь заросшей бурьяном яме.

— Истину трудно найти, если не знаешь правильного пути к ней.

— Дорога, на которой люди соперничают друг с другом, узка. Сойдя с нее, ты сможешь идти, куда хочешь по бескрайнему простору, и тогда весь мир и все дороги вселенной будут принадлежать тебе. На истинном Пути нет проторенных троп. Тот, кто им идет, одинок и в вечной опасности.

— Я и вправду одинок, — признался Стэн. — И вокруг меня непроглядная тьма.

— Лишь пожив внизу, узнаешь, как опасно карабкаться наверх. Лишь побывав в темноте, узнаешь, как ярок солнечный свет. Когда на сердце светло, то даже в темном подземелье блещут небеса. Когда же в мыслях мрак, то и при свете солнца плодятся демоны.

— Мои мысли давно уже спутались.

— А ты перестань думать. Над сосудом, в котором рыба протухла, роятся мухи назойливых мыслей. Выброси рыбу и омой этот сосуд, тогда и не будет мух. Когда в душе нет твердости, отвернись от красок и звуков мира, дабы мирские соблазны не смущали твое сердце.

— Я не падок до соблазнов мира.

— Но у тебя все еще нет стойкости.

— Это правда. Иногда я спокойно переношу трудности, а иногда — нет.

— Это оттого, что ты воспринимаешь трудности как наказание, а не как благо. Когда ты научишься принимать мир как Учителя, когда ты взрастишь в себе непоколебимую стойкость, тогда ты смело сможешь окунуться в любую скверну. Если сполна изведать сладость и горечь этого мира, то какие бы бури ни бушевали вокруг, ты и бровью не поведешь. Не бойся опасностей, не бойся смерти — тогда только ты и будешь жить.

— Я не боюсь смерти, — заверил своего собеседника Стэн. — Я боюсь, что не успею сделать то, что должен. Хотя не ведаю своего предназначения. Но ведь оно есть! Иначе зачем же я тогда родился? Коротать время между юношескими прыщами и старческими морщинами?

— Утихомирь свою страстность в поисках пути: в котле с кипящей водой не найти холодного места. В пылу страсти не сохранить разума, ибо когда ты пылаешь — то рассудок твой исчезает как льдинка в огне костра. Если станешь хладнокровно смотреть на горячность, то узнаешь, что поспешность бесполезна в делах касающихся вечности.

— Я потерял покой в поисках того, что может удержать меня в этой жизни. Мне почему-то кажется, что я могу много сделать. Но сколько я не ищу, я так и не мог найти смысла своей жизни, своего главного дела в ней. Я чувствую, что оно где-то рядом, но каждый раз оно ускользает от меня.

— Однажды один человек, ищущий лучшее место для постижения мудрости жизни и обошедший тысячу земель, оказался на базаре, где мясник торговал мясом свиньи. И тут один покупатель спросил мясника — какой кусок у свиньи лучше? Что ответил ему мясник, как ты думаешь?

— Не знаю. Я плохо разбираюсь в разделке свиных туш.

— А как бы ты ответил, если бы тебе нужно было продать все куски, даже не очень хорошие?

— Наверное, я бы сказал, что все куски одинаково хороши.

— Именно так и ответил торговец. Вполне может статься, что это было обманом. Но именно тогда на этого человека, что искал лучшее место для постижения мудрости, нашло просветление. Именно тогда он постиг, что всякое место в этом мире — лучшее. Ты уже сделал много шагов на правильном пути.

— Хорошо было бы, если бы путь этот привел меня к тому, что я ищу. Для этого я буду трудиться всю жизнь. И готов перенести любые лишения.

— Не надо чересчур истязать себя, тогда не будешь знать ни настоящего отдохновения, ни настоящей радости, — заметил старик. — Если вечно отказывать себе в радостях, то для окружающих ты будешь подобен мертвящему дыханию осени. Не умирай для жизни раньше, чем умрет твое тело. И помни: найти путь очень трудно, но еще труднее — идти по нему, особенно до конца. Готов ли ты к тому, что тебе придется много претерпеть на этом твоем пути?

— Не больше, чем я уже претерпел. Да и смерти я не боюсь.

— Тогда трудись, чтобы ее не боялись другие.

— Что вы имеете в виду? — Стэн заволновался, ибо вдруг явственно почувствовал, что сейчас, именно сейчас и услышит то, ради чего он здесь.

— То, о чем я тебе только что сказал, — отозвался старик. — Плотник плотничает, воин воюет, пахарь пашет землю, женщина рожает и воспитывает детей, занимается домом. Но всем им мешает разбойник. Сделай так, чтобы усмирить разбойников или хотя бы огороди честных людей от страха, что разбойник придет и отнимет их имущество, здоровье или даже жизнь. Путь сильного — становиться еще сильнее. Настолько сильнее, чтобы достало сил защищать слабых. Все остальные пути приведут тебя в пропасть. Если ты таков — то это и есть твой путь, если нет — тогда ты напрасно вдыхаешь воздух этого мира. Окружив себя неприступным замком, ты создашь в уединении то, что в тебе зреет уже сейчас. Это и будет щитом, оберегающим мир от зла…

Конец ознакомительного фрагмента.