Эйна из Третьей зоны. Трава на асфальте

Арина Остромина, 2021

Сильно ли отличается год 2123 от 1984-го? Казалось бы, да, но… Мир всё так же сотрясается от катастроф и разделён на зоны. Людям внушают, что о них заботятся, а они в это верят. Эйна живёт в одной из зон – в Третьей, промышленной. В приюте Эйну не любят за то, что она ходит в школу, в школе – за то, что живёт в приюте. Героине приходит идея, как отвлечь от себя обидчиков, но сработает ли план, построенный на лжи? Автор Арина Остромина уверена, что безвыходных ситуаций не бывает, а история Эйны из Третьей зоны покажет, что выход есть.

Глава 2. Фальшивое письмо

Из всех наказаний, которые Наставница Фламия применяла к воспитанницам, изолятор был самым неприятным. Там приходилось стоять в полной темноте положенное время, обычно несколько часов. Все боятся туда попасть: тело устаёт, на следующий день мышцы болят, тяжело работать за конвейером на фабрике. Сесть в изоляторе не на что, пол холодный, стены тоже, к ним не прислонишься. На корточках — ноги затекают.

Я здесь и раньше бывала, но со временем воспоминания вытеснялись, смягчались, и каждый раз я воспринимала всё как впервые. Сначала я попробовала открывать и закрывать глаза — никакой разницы.

Втянула носом воздух. Пахло сырой извёсткой и ржавчиной, как будто рядом проходят водопроводные трубы. И правда, ритмичное постукивание, едва слышное даже в этой мучительной тишине, могло означать, что с труб на каменный пол падают капли воды. Я шагнула вперёд — ладони коснулись холодной стены, — провела руками сверху вниз и наткнулась на горизонтальную трубу. Нижний край был влажным. Лизнула палец: что ж, от жажды я тут не умру.

Ботинок упёрся во что-то твёрдое, раздался стук. Я наклонилась, нащупала прохладную округлую поверхность, вспомнила: ведро. Стоит в углу на всякий случай, ведь в туалет отсюда не выпустят.

Чтобы не терять время, я сделала телесную разминку, ведь тело надо укреплять, особенно мне. Врагов у меня много — физическая сила не помешает. Валита с Думарой вечно меня задирают, прячут мои учебники, в столовой выхватывают из рук хлеб. Я догадывалась, что они мне просто завидуют: во всём приюте я одна смогла поступить в школу. Знали бы, сколько я слёз пролила, пока готовилась, — не завидовали бы. К тому же в школе тоже не сладко: там, наоборот, меня ненавидят за то, что я из приюта. Будто я виновата, что у меня родители умерли.

Без света все движения казались непривычными, более плавными, как во сне. Но я упорно махала ногами и руками — старалась всё делать так, как учили в школе, на уроках телесного здоровья. Иногда теряла равновесие, начинала падать. Это меня не пугало: падать тоже надо уметь. Пока не научишься, ходишь весь в синяках. А если сломаешь руку или ногу, будет совсем плохо. Работать не разрешат, пока не поправишься, а без работы паёк в два раза меньше.

Это и понятно, ведь нас кормят для того, чтобы мы хорошо трудились на заводах и фабриках. «Кто не работает, тот не ест» — так говорили ещё двести лет назад, но этот принцип не устарел, его применяют и в нашем государстве. Поэтому болеть очень невыгодно.

А вообще у нас неплохое питание — спасибо Комитету защиты детства, он следит за всеми приютами. Считается, что очень важно кормить воспитанников четыре раза в день. У нас и рацион рассчитан по всем правилам: белки, жиры, углеводы. Всё ради здоровья!

Жаль, что сегодняшний вечер неудачно сложился. Мне так хотелось позаниматься ботаникой, пока все слушают Наставницу Фламию! Я постаралась представить обложку учебника как можно подробнее. Сверху голубое небо, по нему в две строчки ярко-красная надпись: «Ботаника, 8 класс». Ниже — настоящий лес, с высокими зелёными деревьями, с цветами на опушке. Девчонки иногда просили меня показать им библиотечные книги. Картинки были и в других, но учебник ботаники — самый красивый. Там столько чудес природы нарисовано!

У нас в городе совсем нет деревьев. В школе говорили, что климат здесь неподходящий. Зимой у нас часто идут дожди, но это недолго. А весной начинается жара, и до следующей зимы в городе очень сухо. Раньше на этих землях строили специальные оросительные системы, чтобы поливать растения, но это сложно и дорого. Надо подводить воду от крупного природного водоёма, а их тут нет. Когда строили нашу Третью зону, почти пятьдесят лет назад, вырыли огромный котлован — Великое водохранилище. Но откуда в нём берётся вода, никто не знает. В школе почему-то запрещают об этом спрашивать. Некоторые думают, что к нему ведут подземные трубы от Второй зоны или даже от Первой — у них на севере есть водоёмы, там хватает воды.

Но Отец-основатель и его помощники решили, что в Третьей зоне не нужны деревья. И установили такие нормы потребления воды для нашего города, чтобы её хватало только предприятиям и людям.

Правда, у нас есть трава. Каждую весну она пробивается через трещины в асфальте и вдоль дорог, где у края тротуара есть узкие полоски земли. На улицах её быстро вытаптывают. У дорог трава держится дольше, до начала лета, а потом всё равно засыхает. Тоже из-за нехватки влаги. Дождей летом не бывает.

Я мало что запомнила из раннего детства, но при виде травы всегда думала о маме. Мы с ней ходили гулять на площадку прямо за нашим домом. Длинная кирпичная стена отделяла жилую зону от промышленной, и под этой стеной в первые тёплые дни показывались зелёные ростки. Мы опускались на корточки и осторожно притрагивались к ним. Мама говорила:

— Смотри, Эйна. Это чудо!

Я знала это слово из сказок, которые мама читала мне по вечерам, но не понимала, как чудо могло попасть в наш обыкновенный двор. Мама улыбалась и объясняла:

— Чудо, потому что природа снова ожила.

— Как принцесса?

— Не совсем. Принцесса только один раз ожила, а природа — каждый год.

Но если она так часто оживает, значит, она и умирать должна так же часто? Думать об этом было и грустно, и радостно. Мама говорила, что весна для природы — как детство для человека. Трава рождается и растёт.

— А потом? — спрашивала я.

— Потом… — Мама ненадолго замолкала, как будто хотела подобрать правильные слова. — Потом детство кончается. Наступает лето.

— А трава? Куда летом трава девается?

Но больше я ничего не могла вспомнить.

Я шагала по изолятору от двери к стене и обратно: четыре шага в одну сторону, четыре в другую. От боковой стены до боковой — три. Жалела, что не смогу выспаться перед контрольной. Здесь, стоя посреди изолятора, даже задремать не удастся. Зря я Валиту не послушалась сразу: нельзя было ждать, пока она к моей кровати подойдёт.

Глупо получилось. Если завтра я не отвечу на вопросы с первого раза, надо будет после уроков оставаться, переписывать. Значит, не успею на обед. Сара припрячет мой кусок хлеба, но вынести из столовой мою миску супа ей не разрешат. Придётся идти на фабрику голодной.

Чтобы не терять время впустую, я представила страницы учебника, которые собиралась повторять ночью, в каморке у тётушки Марты. Вспомнила не всё, но некоторые темы удалось «увидеть». Я проговорила их вслух. Если повезёт с вопросами на контрольной, могу с первого раза написать.

Я не знала, сколько времени уже прошло. Но думать о ботанике мне надоело, и я стала размышлять о Валите.

Если бы она от меня отстала, у меня бы оставалось больше времени для учёбы. Но как её отвлечь от меня, чем её можно заинтересовать? Вот если бы она влюбилась! Да только не в кого. Познакомиться с мальчиками она может только на фабрике: там работают воспитанники из обоих приютов — и женского, и мужского. Но я что-то не замечала, чтобы Валита во время смены с кем-то разговаривала.

У меня, казалось бы, возможностей больше, я ещё и в школе парней вижу, но там у нас только домашние, из приюта я одна. А домашние с приютскими не общаются: и негде, и незачем. На Валиту они и смотреть не станут. А что, если разыграть её? Я же могу написать Валите фальшивое любовное письмо — как будто какой-то мальчик из школы её заметил. Читать Валита не умеет, к Наставнице Фламии с таким письмом не пойдёт. Значит, меня попросит прочитать. А заодно и относиться ко мне будет получше.

В голове у меня тут же развернулся грандиозный план. Мальчик должен быть вымышленный и безымянный, чтобы его нельзя было найти. Допустим, он часто ходит в школу мимо нашего приюта и видит во дворе красивую воспитанницу. Она ему очень нравится, но он не знает, как с ней познакомиться. Вот только как дать понять, что он именно про Валиту пишет? Одеты мы все одинаково: грубые серые штаны, брезентовые куртки, чёрные ботинки. Чем Валита отличается от других?

Во-первых, она высокая. Они с Думарой выше всех в нашей группе, хотя им тоже по шестнадцать, как и мне. Теперь надо понять, как её не спутать с Думарой. Ну, это просто! У Валиты волосы светлые и пышные — таких больше ни у кого нет. А у Думары чёрные. Вот и отлично, я всё решила: завтра в школе напишу такое письмо и подкину его к воротам, когда буду возвращаться. На заборе есть место, где откололся кусок камня и получилась небольшая выемка — девчонки оставляют в ней свои находки, которые нельзя приносить в приют. На улице иногда попадаются красивые вещицы: то расчёска с гнутыми зубьями, то круглое зеркальце, то разноцветный мячик. А этот выдуманный мальчик мог заметить, когда проходил мимо наших ворот, как девчонки что-то прятали, — вот и письмо туда же подбросил.

Я прямо развеселилась, пока сочиняла эту историю. Главное, держать всё в тайне! Даже Саре не скажу. Пусть Валита о своём поклоннике переживает вместо того, чтобы к нам приставать. Не забыть бы до завтра, что я придумала. Напишу так: «Дорогая прекрасная незнакомка! Я часто вижу тебя во дворе приюта. Ты поразила меня своей красотой. Ты высокая, как я. Но сильнее всего меня восхищает твоя причёска. Она как золотое солнце. Я хочу смотреть на тебя снова и снова». А можно ещё и ошибок наделать! Как будто писал безграмотный двоечник. Валита этого не поймёт, конечно, но мне будет приятнее считать её вымышленного поклонника дураком.

Пока я хихикала, представляя дурацкие ошибки, заскрежетал ключ в замке, и мне в глаза ударил свет. В дверном проёме стояла тётушка Марта.

— Ах ты, бедняжка! Устала, небось? Наставница Фламия велела тебя до двух часов не выпускать. Но я пораньше пришла. Всё равно она не заметит.

Я потёрла глаза, потянулась. От яркого света сразу захотелось спать. Пока мы шли по пустым тихим коридорам, я спросила:

— Можно я к тебе спущусь? Надо уроки доделать.

— Ладно уж, приходи.

У дверей спальни я расшнуровала ботинки и взяла их в руки, чтобы никого не разбудить, на цыпочках прокралась к своей тумбочке, взяла учебники и пошла вниз повторять ботанику. Иногда, подняв глаза над страницей, я вспоминала свой план и загадочно улыбалась. Тётушка Марта дремала на кушетке, поэтому я не опасалась, что она будет меня расспрашивать.