Эйна из Третьей зоны. Трава на асфальте

Арина Остромина, 2021

Сильно ли отличается год 2123 от 1984-го? Казалось бы, да, но… Мир всё так же сотрясается от катастроф и разделён на зоны. Людям внушают, что о них заботятся, а они в это верят. Эйна живёт в одной из зон – в Третьей, промышленной. В приюте Эйну не любят за то, что она ходит в школу, в школе – за то, что живёт в приюте. Героине приходит идея, как отвлечь от себя обидчиков, но сработает ли план, построенный на лжи? Автор Арина Остромина уверена, что безвыходных ситуаций не бывает, а история Эйны из Третьей зоны покажет, что выход есть.

Глава 10. Как Торлан стал Большим Туганом

Однажды после уроков мы с Большим Туганом остались в классе вдвоём. Ему нужно было переписать контрольную по новейшей истории, а даритель знаний опаздывал. И в этот же день он пообещал мне принести книгу с дополнительными материалами, которых не было в учебнике, поэтому я тоже его ждала. У меня в животе заурчало от голода; я смутилась, а Большой Туган молча достал из кармана толстый ломоть хлеба и протянул мне половину.

— Ешь. Когда ещё в свою столовую попадёшь!

Хорошо ему, у него отец — начальник. У них пайки совсем другие. Считается, что чем выше должность, тем лучше нужно питаться, чтобы справляться со своими обязанностями. И вся семья такого сотрудника тоже получает улучшенный паёк. Это только у нас в приюте пайки минимальные. Пользы от нас пока мало, одни расходы: государство нас кормит, поит, одевает, позволяет жить в тепле и спать на кроватях. А работаем мы пока даже неполную смену.

Поэтому нам выдают строго отмеренные дозы белков, жиров, углеводов. Ровно столько, чтобы мы были здоровы и могли работать. Таких крупных кусков хлеба я не видела с тех пор, как попала в приют. Даже в гостях у тётушки Марты мне доставались только тоненькие ломтики, её паёк тоже был не из лучших — бывшая фабричная работница, даже не мастер, а теперь простая сторожиха.

Мы сидели на подоконнике, жевали хлеб и смотрели на улицу. Сидеть на подоконниках не разрешалось, но директор сказал, что дарителю знаний пришлось срочно уйти, он вернётся только через полчаса. Так что мы увидим, как он подходит к школе, и успеем спрыгнуть. По тротуарам шли редкие прохожие, подняв воротники курток. Ветер нёс по асфальту обрывки объявлений, сорванных с забора напротив школы. Солнце так и не выглянуло, накрапывал дождик, вода в лужах морщилась, когда на неё падали капли.

Я вздохнула. Большой Туган подумал, что из-за учёбы. Решил, что мне надоели эти бесконечные контрольные, задания, мысли об экзаменах. Ему хотелось меня подбодрить.

— Не грусти, немножко осталось. Ещё три месяца, и всё. Больше никакой школы.

Я не ответила, а ему хотелось поговорить. Со мной разговоры получались совсем не такими, как с парнями из его компании. Он мне доверял. Чувствовал, что можно делиться со мной чем угодно и я ничего никому не расскажу.

— Помню, как мама меня к школе готовила. Ну, знаешь — прочитать три строчки, написать своё имя, нарисовать картинку. Надо было это уметь. А я ужас как не любил такое. Мне семь лет было, когда родители сказали про школу. Я тогда с мамой на завод ходил по утрам, как все. Мы с другими детьми там играли, в комнате присмотра…

Большой Туган продолжал говорить, а я представляла другой завод и другую комнату. Я ведь тоже ходила с мамой на её работу. Всех детей, которых не с кем было оставить дома, родители приводили с собой. На каждом предприятии были специальные комнаты присмотра, где детей оставляли на весь день. Дежурная воспитательница записывала в тетрадь наши имена. Вдоль стен стояли шкафы с игрушками, а некоторые воспитательницы даже читали нам сказки из книжек. Сначала мы играли в комнате, потом обедали прямо там, за низкими столиками, а потом нас выводили гулять в заводской двор. Мне там очень нравилось. Среди старых ящиков можно было играть в прятки. В дальнем углу валялись старые упаковки от сырья: пластиковые коробки, обрывки верёвок, металлические полоски. Иногда мы строили из них башни, соединяли невысокими стенками, и получался целый город. Наши мамы в конце рабочего дня подходили к воспитательнице, звали нас, а нам не хотелось бросать игру.

От воспоминаний меня отвлёк голос Большого Тугана: он изменился, задрожал, и я поняла, что Большой Туган рассказывает что-то очень важное. Я повернулась к нему и стала внимательно слушать.

— Сначала отец сказал, что сам меня всему научит. Стал мне буквы объяснять. Я вообще ничего не понимал. Он орал, кулаком по столу стучал. Потом на подзатыльники перешёл. Мама стояла рядом, смотрела и молчала. По-моему, она тоже отца боялась. А мне ничего не помогало! Сколько отец меня ни бил, а я так и не выучил буквы. Тогда он сказал маме: «Тупой у тебя сын. Не будет из него толку». Мама заплакала. Отец махнул рукой: мол, сама разбирайся, я больше не могу. И всё.

— Что — всё? — тихо спросила я.

После этого мама стала сама с ним заниматься. Она его не била, у неё были другие методы, она сидела с сыном до поздней ночи. У него глаза слипались, а мама не отпускала его спать. Требовала, чтобы он буквы запоминал. Большой Туган сначала не верил, что будет толк, но к концу года понемногу начал читать простые слова. Тогда мама ему показала, как пишется его имя. Большой Туган каждый день рисовал эти несколько закорючек, пока не стало получаться красиво.

Оставалось самое простое: научиться рисовать. Мама объясняла Большому Тугану: кружок посреди листа, от него палочки во все стороны — это как будто солнце. Он смеялся: какое же это солнце? Она сердилась, заставляла его самого попробовать. Он быстро понял, что лучше со всем соглашаться, и тогда мама его скорее спать отпустит. Рисовал и кружки с палочками, и облака, и человечков, и домики — лишь бы всё это закончилось.

Отец не пошёл с ними на предшкольное испытание. Сказал, что не хочет позориться. Большой Туган не боялся, он считал, что уже всё умеет. В вестибюле было полно народу. Все дети пришли с родителями, даже с бабушками и дедушками, только они с мамой вдвоём. Тут я не выдержала, вмешалась в его рассказ:

— Нет, не только. Ты меня не помнишь, но я ведь тоже в тот день на испытание приходила. Со мной была только тётушка Марта.

Конечно, он меня не запомнил. Как и я его. Дети нервничали, друг на друга не смотрели, каждый думал только о том, что его ожидает. Большой Туган рассказал, как к его маме подходили знакомые, спрашивали про папу, а она всем отвечала, что он не смог прийти из-за работы. В вестибюле было шумно — у Большого Тугана заболела голова. Мама посадила его на свободное место, сама стояла рядом. Когда подошла их очередь, Большому Тугану показали книжку, велели прочитать несколько строчек. Он запинался, но справился. Остальное было проще: написал имя, нарисовал картинку. Маме сказали, что всё в порядке, мальчика приняли в школу, можно идти домой.

Конец ознакомительного фрагмента.