Точка невозврата. Выбор

Аня Викторовна Кузнецова, 2023

Нелегко жить в эпоху перемен ― то переворот затеют, то боги просыпаются от долгого сна, то маги чудят. И не поймёшь, люди эти самые перемены сотворили или пресловутая судьба.Впрочем, Мари нет дело ни до людей, ни до богов. Отец свёл счёты с жизнью, оставив родичам разорённое хозяйство. Только вот у провидения свои планы, и выпавший Мари жребий принесёт как горести, так и радости, но сможет ли она им воспользоваться?

Глава 6. Кошмары его детей

Кто в глубине души на самом деле видит сны? Нас двое или я один? И кто из нас «я»?

Д. И. Скирюк

Этот мир давно уже жил на грани. Дрожала ткань его сознания и грозила рассыпаться миллиардами бессмысленных жертв. Бесконечная круговерть жизней и смертей. Зачем ему безумные боги, когда есть люди, готовые ради собственных прихотей и амбиций перевернуть его с ног на голову?

Спящий шёл по проторенной дороге своих снов. На изломе зимы его сущность могла заглянуть в самые далёкие уголки Этого мира, а время переставало иметь значение. Мир уменьшился настолько, что теперь казался игрушечным, но Спящий устал играть. В незапамятные времена он считал, что, подобно богу, может направлять людской род, говорить, куда им идти, справедливо судить и своею волей подавлять собственное же проклятие. Не вышло. Войны и смерти изранили землю Этого мира так глубоко, что даже боги не смогли её излечить.

Да и бог ли он?

Что есть бог на самом деле? Всеотец, способный выполнить любое желание своих чад, или строгий судья, вершащий суд над нерадивыми рабами?

Любит ли он людей?

Нет. Они бывают ему интересны. К некоторым он был привязан сильнее, чем к другим, но не было в Спящем той праведной всеобъемлющей любви, которую приписывали богам. Только единственное обещание, данное сотни лет назад, заставляло его сидеть в своей темнице и давить собственную звериную сущность. Спать, тем самым оберегая своих потомков от жизни в мире, затопленном войнами и распрями.

Своих детей Спящий любил. Пусть в поколениях уже изменились черты его собственные и той женщины, ради которой он запер себя. Пусть его безумие проросло в их душах. Он любил своих детей, но не человечество. Это самое человечество и вовсе представлялось ему хаотичным нагромождением суетливых жизней, рождений и быстрых смертей. Он не мог уследить за их меняющимися обществами и предпочитал просто наблюдать, не вдаваясь в детали.

Кто он такой, если не бог? Последний оставшийся из древней расы, отличной от людской? Неведомое создание магии? А может быть, он маг, тысячи лет назад сошедший с ума? Выбирай любое, а правды никто не знает. Кто он ― вопрос, который перестал волновать в тот день, когда в Этот мир пришёл его сын. Альгар ― вот имя, которым он сам нарёк себя. Ни Змей, ни Спящий, ни тем более придуманный людьми Сессиль.

За прошедшие века Альгар понял, что мог посещать сны наделённых силой потомков. Незримый для них, наблюдал за ними, иной раз направлял или предостерегал.

Вот король Артрина Карл IV сидит за своим столом и что-то пишет. Ему даже во сне снится работа. В чертах этого человека Спящий угадывал свои собственные: широкий и упрямый подбородок, чёрные глаза с лучиками морщин в уголках, россыпь родинок на шее и сила ― способность проникать в мысли, читать их и управлять ими. Этому королю повезло не поддаться безумию. Многих других сводило с ума непонимание одной довольно простой истины: люди зачастую видят не то, что есть на самом деле, и, не понимая этого, считают себя правыми. По всей видимости, для людей это слишком непонятно, поскольку каждый третий из его детей начинал видеть врагов даже среди самых близких.

Карл же снисходительно относился к витиеватым, зачастую фантазийным, мыслям других людей и научился вычленять главное. Надо бы попросить Хуртулея исследовать это: может быть, получится вывести метод обучения для остальных и сократить череду параноиков.

Следующим был Вилли. Старшенький из принцев сидел на белом коне на каком-то параде, а люди бросали в него гнилые овощи. Они оставляли на зелёном кителе принца грязные отметины, но он сидел прямо, гордо смотря вдаль. Вильям был красив ― светлые волосы коротко подстрижены, и небольшая чёлка элегантно выглядывала из-под полувоенной шапки, прямая осанка, ладная фигура, которая с возрастом и при должных упражнениях станет атлетической. Только зелёные глаза не выражали ни одной эмоции. В холодном осеннем воздухе витали запахи гнилой листвы, влажной земли и почему-то крови. Этот сон Спящему не нравился, и, наверное, правильно, что Хуртулей предложил отстранить мальчика.

Людская толпа вокруг всадника монотонно гудела, словно разозлённые пчёлы, пока кто-то не выкрикнул:

— Ты не сын короля! Безродный! Ты не наш король!

Страхи пятнадцатилетнего Вильяма были понятны ― его не примут, он будет отвержен. Он, признанный первенцем, на самом деле был лишь третьим или четвёртым в веренице детей Карла, пусть и незаконных. Этот страх усугубится, когда наследником объявят Генри. Сможет ли старший уступить младшему, совладать со своей натурой и отойти в сторону? Надежда ещё есть: Карл старательно пытался исправить все свои ошибки, не прятал детей друг от друга, выстраивал между ними ту верную крепкую связь, которая должна быть в семье. Достаточно ли этого — покажет время.

Спящий пнул грязного вида бродягу, который пытался запустить в принца комком грязи. Вильям взглянул в его сторону, но, не заметив своего предка, тронул коня шпорами и двинулся сквозь толпу, которая продолжала выкрикивать обидные кричалки.

Генри находился в своей комнате и строил замок из миниатюрных кирпичиков. Его сон был совершенно детским: вокруг уже построенной башенки кружил маленький золотистый дракончик. Спящий полюбовался на цветные витражи в окнах и на то, как сама собой сквозь ковёр прорастает трава на заднем дворике. В последний момент он подкинул мальчику несколько фигурок: прекрасную принцессу с золотыми локонами в розовом платье, рыцаря на коне в полном доспехе и седовласого мага в конусообразной шляпе звездочёта.

Мальчик сразу же подобрал подарки. Принцессу он поставил перед окном в башне, вокруг которой кружил дракон, рыцаря ― у её подножия, а мага почему-то посадил на самого дракона. Персонажи ожили и принялись разыгрывать сцену спасения, когда сон Генри стал рассыпаться, говоря о пробуждении мальчика. Спящему ничего не оставалось, только пойти дальше.

Сон печальной женщины он посещал довольно часто. Иногда она находилась в какой-то комнате вместе с другими людьми, но всегда словно в стороне от них. Те не замечали её, а она их. Иной сон представлял собой кошмар: безлунная ночь, разрытая могила и на её дне полуразложившийся труп человека. Женщина спускалась вниз и ложилась рядом.

В этот раз Эн снились похороны. Виновник печального события лежал в гробу на длинном столе в тёмной пустой комнате, а единственным скорбящим была сама женщина. Она не плакала, только иногда касалась сложенных рук покойного и вздыхала. Спящий, подумав, создал в стене дверь и открыл её. На той стороне располагался сад, стоял солнечный летний полдень, пели птицы и запах цветов наполнил унылую похоронную обстановку комнаты. Этой женщине не хватало красок, солнца и улыбки, но она, как и положено упрямым несговорчивым дамам, даже не взглянула на открывшуюся дверь. Страх потери крепко держал её в своих объятьях. Ведь если попробовать выйти в сад, то счастье непременно придёт к ней, но его также легко лишиться.

— Такая умная и красивая женщина не должна растрачивать себя на скорбь, ― проворчал Спящий.

Эн обернулась, но не смогла увидеть незваного гостя. Её пустой взгляд наткнулся на раскрытую дверь. Она сделала шаг, но остановилась, покачала головой:

— Мне нет там места.

Смирившись с неизбежностью, Альгар оставил её сон ― в конце концов он не нянька, и люди должны сами справляться со своими проблемами.

Следующий сон принадлежал человеку, которого он не знал. Творца сна не было видно. Калейдоскоп красных, жёлтых, синих цветов кружил в пространстве и сводил с ума даже самого Спящего. Он зачерпнул эти цвета, и кажущееся неосязаемым Ничто обратилось кровью в его ладонях. Из глубины, оставаясь вне поля сознания, за стекающими багряными каплями жадно наблюдал создатель. Спящий шагнул дальше, не желая более соприкасаться с безумием. Это дитя раньше было вне его досягаемости, а теперь не в его власти.

Знал ли о его существовании кто-то ещё? Такой сдвиг мог произойти только за долгие годы. Следовало предупредить Хуртулея. Если всё оставить как есть, у них могут возникнуть проблемы.

Следующий сон принадлежал девушке. Сцена за столом была совершенно типичной для празднования Бейтрина с ёлкой, апельсиновыми кексами и обилием праздничной еды. Во главе стола сидел отец семейства, по его правую руку — женщина, видимо мать, а по левую — маленькая девочка. Хозяйка сна, сидящая на углу стола, как раз разворачивала подарок. Она была молода, вполне симпатична, и в ней угадывалась сила самого Спящего. Скрытая в глубине и никогда ранее не использованная, она вот-вот готова была прорваться.

За многие поколения, начиная с его внучки, все женщины рода были внезапно обделены даром полностью, либо силы было настолько мало, что её вполне можно было назвать интуицией. Здесь же сила струилась, искрилась в своём маленьком коконе. Поражённый своей находкой, Альгар даже не заметил, как на него обратили внимание.

Девушка обернулась и посмотрела на Спящего. Она нахмурилась, словно что-то вспоминая, но тут же улыбнулась, как старому знакомому, и поднялась со своего места. Она указала на пустой стул:

— Вы вовремя! Как знала, что лишние приборы к гостям.

Спящий огляделся, но хозяйка сна смотрела прямо на него. Она видела? Видела! И вместе с тем считала, что перед ней просто очередной герой её сна. Спящий, помешкав, всё же сел на пустующее место. Девушка тут же положила ему на тарелку здоровенный кусок бифштекса и варёного картофеля.

— Вы ведь один из пациентов папá?

— Да, конечно, ― не растерялся Спящий.

После кровавого бреда безумца эта до крайности домашняя сцена вызвала чистое умиротворение, и он даже расслабился, пока не увидел лица хозяина дома. Собственно, лица у мужчины не было ― только чистая кожа без какого-либо намёка на глаза, нос или рот. Его, по всей видимости, жена так же сидела без лица. И только девочка сжимала в своих руках куклу ― маленькую миниатюру себя самой. Хозяйка же сна, казалось, этого не замечала. Она крутилась вокруг стола, разносила еду, накладывала её в переполненные тарелки и приговаривала, чтобы все угощались.

Это тоже был кошмар. Спящий покачал головой, прогоняя тихий, спрятанный в глубине этой сцены ужас, но как ни старался не смог. То ли его дочь была слишком далеко от столицы, где он заперт, то ли сильнее, чем кажется. Вот она остановилась рядом и пристально на него посмотрела.

— Вам не понравилось? ― кажется, это её пугало больше всего. ― У нас ещё есть запечёная утка с яблоками. И пудинг. И… и я что-нибудь ещё придумаю.

Спящий задумчиво оглядел собственную тарелку, взялся за вилку и всё-таки положил в рот воображаемую еду. Как ни странно, она оказалась очень похожей на реальную. Способность создавать такие вот совершенно идеальные миры дорогого стоит.

— Очень вкусно, ― похвалил её Спящий.

Девушка довольно выдохнула и принялась вновь наворачивать круги, но все её старания были напрасны: отец с матерью сидели безмолвными куклами, а девчонка бессмысленно смотрела перед собой. Хозяйка сна вновь остановилась перед ним и повторила свой вопрос. Спящий в свою очередь повторил все свои действия, а девушка пошла по кругу, заново накладывая угощения. Он ещё понаблюдал какое-то время за цикличным кошмаром.

Когда она вновь подошла к нему и задала свой вопрос, Спящий указал на оставленное ею место.

— Сядьте. Вам ведь тоже хочется попробовать праздничную трапезу.

— Да? Наверное.

Она выглядела растерянной, но села и съела несколько кусочков мяса. Её лицо стало очень печальным.

— Вы меня обманули. Это совершенно невозможно есть: на вкус словно пепел.

Спящий, не задумываясь, наколол на вилку кусочек мяса из её тарелки и проглотил.

— Отчего же? Очень недурно у вас вышло. Я такое, если подумать, только на королевском пиру и пробовал.

Девушка с сомнением попробовала то же блюдо и скривилась.

— Вы меня просто пытаетесь подбодрить.

Глупость какая! Хотя… Наверное, это тоже часть кошмара, когда всё, что ты съешь, на вкус как пепел.

— Вы хотели развернуть подарок, когда я пришёл.

Это было правильным ходом. Девушка вновь взялась за свой подарок в яркой синей обёртке. Внутри оказалась коробка. А в коробке… Хозяйка сна сдавленно вскрикнула, вскочила, опрокидывая стул, и на пол полетела коробка, из которой выпали ленты, а вместе с ними стали выползать черви.

Спящий хотел было что-то сказать, но сон стал распадаться, по всей видимости последнее так напугало девушку, что она проснулась. Самое главное, он так и не узнал её имени.

Дальнейшее его путешествие было мало чем примечательным, если бы не смутные ощущения чьего-то присутствия. В какой-то момент его настиг голос:

— А я всё думала, когда ты осмелишься выйти.

Голос был женским и походил на журчание воды. Гостью нигде не было видно. Да и было ли у этого существа тело?

— Кто ты?

— Я? Ты меня не помнишь? ― и тихий смех подобно пенной волне, разбивающейся о скалы, рассыпался вокруг.

Альгар вспомнил. Это была так давно, что походило на безумие.

— Неужели твоя память настолько коротка, Змей? ― не унималась гостья.

— Я выбрал другое имя.

— Я слышала, Спящий. Вполне подходит твоему образу жизни.

Альгар с трудом подавил в себе гнев и сосредоточился на любопытстве:

— Зачем ты пришла в мой сон, Птица?

— Чтобы разбудить, конечно. Вернись, я прощу тебе глупую шутку, и мы вместе станем править Этим миром.

— Покажись!

Его собеседница рассмеялась, но совершенно беззлобно. Спящий попытался дотянуться до незваной гостьи, но та, словно вода, ускользала.

— Не трудись, меня считай здесь и нет. Пора просыпаться, Спящий.

— Я сам решу, что мне делать.

— Как всегда, упрям и своеволен. Без твоей помощи Этот мир обречён.

— А со мной погибнет. Разве ты этого не видишь?

— Я вижу, что мир истощён. Уходит всё, что мы построили. Пора возродить былое.

— Уходи. Я не пойду с тобой.

— Что же, жаль, ― голос был печален. ― Я приду к тебе вновь, когда настанет время, и ты пойдёшь со мной.

Ощущение чужого присутствия уменьшилось, пока не исчезло, и Спящий остался в одиночестве.