Бессмертный

Анюта Соколова (2021)

Единственная, с кем согласен говорить неизвестный человек, проникнувший на заседание могущественного магического Ордена, — целительница Райвэна. По личному распоряжению Магистра ей предстоит проверить, действительно ли он тот, за кого себя выдаёт — бессмертный. Умирающий и рождающийся вновь, обладающий невероятными способностями. Помнящий свои последние жизни и надеющийся, что именно эта его жизнь — последняя. Ведь жизнь без любви — та же смерть. Только любя, мы обретаем истинное бессмертие.

Глава 2

Алькус Тарпентер, доверенный секретарь верховного магистра, имеет дурную привычку влетать в дверь без стука. Однажды подобная небрежность стоила ему расцарапанной щеки — очередная любовница Валтиара не ожидала появления юноши в самый ответственный момент. В другой раз я залечивала проломленный череп — гость Ала принял нашего вездесущего мальчика за убийцу. Сращивая кость, я ворчала, что ни один уважающий себя убийца не станет вламываться столь бесцеремонно, однако господин Тарпентер выводов не сделал.

Ко мне он врывается в любое время дня и ночи, независимо от того, в Артахенге я или в Иркоре, считая меня чем-то средним между величайшей целительницей Карбинды и личной собственностью магистра. Не будь он при этом неизменно вежлив, я давно пресекла бы это безобразие, но порой Тарпентер даже слишком любезен для юноши, за что в Ордене милого изящного мальчика незаслуженно подозревают в сомнительных склонностях. Поскольку я не раз заставала Алькуса в компании его очаровательных подружек, то лишь посмеиваюсь над сплетнями.

— Госпожа Райвэна! — театральный шёпот секретаря отрывает меня от воспоминаний. — Магистр просил вас сразу же, как вернётесь, заглянуть к нему.

— Демоны! — ругаюсь я, хороню мечту о соке и, поднявшись, иду.

До личных покоев Валтиара два шага: Ал, по примеру своего секретаря, не может обходиться без моей скромной персоны, требует к себе десять раз на дню и столь же часто заскакивает, разве что в дверь стучаться не забывает.

В коридоре я натыкаюсь на Алесию: юная и прелестная любовница магистра вылетает из комнаты как пробка из бутылки с игристым вином. Меня девушка не удостаивает даже мимолётным взглядом: немолодая и не блещущая красотой целительница в её системе ценностей не представляет ни интереса, ни угрозы. И плечом она задевает меня не намеренно, а лишь потому, что от злости не замечает на своём пути. Тем не менее я здороваюсь. Напрасно: девица проносится мимо.

Стук-стук.

— Аэ, это ты?

— Кто же ещё, — захожу и оглядываюсь.

Кабинет напоминает поле боя. Идеальный порядок на столе нарушен, бесценные документы и письменные принадлежности сметены на пол. Осколки вазы на ковре прикрыты ошмётками цветов: старинная вещь заслужила достойные похороны. Магистр невозмутимо потирает щёку, что гораздо краснее, чем ей положено.

— Пора искать новую любовницу, — со вздохом сообщает мне Ал.

— Предлагаю взять оптом, — пожимаю я плечами, — ещё лучше заключить контракт на поставку партиями. Скажем, в год полдюжины. Они же у тебя всё равно не держатся больше пары месяцев.

— Отличная идея, — угрюмо бросает Валтиар, подбирая с пола бумаги. — Проследишь, чтобы подобрали помоложе и покрасивее?

— Блондинки, не старше двадцати, сто семьдесят стенов, пышногрудые, зеленоглазые? — деловито уточняю я.

— Сто семьдесят — не слишком мало? — задумчиво отмеряет рост претенденток ладонью глава ордена, останавливаясь на уровне грудины. — Неудобно… целовать.

— А ты целуйся сидя, — язвлю я, — или лёжа… Ал! Ты меня позвал обсудить свои постельные проблемы?

— Нет.

Передо мной возникает объёмное изображение. Мужчина в роскошной одежде, незнакомый, пожилой, тучный, развалился в кресле. Кожа неестественно белая, глаза остекленело таращатся в потолок. Труп.

— Только что обнаружили мёртвым официального посла Варгерно в Ноории. Подозревают отравление. Мы немедленно отправляемся на место преступления.

***

В «Орсирии», крупнейшей гостинице Нори, нас уже встречают — и маги Ордена, и тайные службы, и сам министр иностранных дел — сутулый тощий и печальный человечек неопределённого возраста и незапоминающейся наружности. С Валтиаром он почтительно раскланивается, а я удостаиваюсь заискивающей улыбки.

— Вся надежда на вас, госпожа Гроунг, — уныло качает прилизанной сивой головой министр, — хотя какая, к демонам, надежда. Отравление — вещь недоказуемая: «чем», «как», «когда»?..

— Насколько я понял, эти подробности второстепенны, — резко бросает Ал, почему-то разом становясь ещё выше, — ведь вас, господин Герини, в первую очередь интересует — «кто»?

— Клянусь, Рэгарен, — человечек на секунду распрямляется, — что выполню любое пожелание Ордена, если вы распутаете клубок. Ну а за поимку убийцы можешь просить всё что хочешь… лично!

В сурово прищуренных глазах Валтиара лишь я могу рассмотреть мелькнувший презрительный блеск, сменяющийся привычной холодностью.

— У верховного магистра нет личных желаний, Герини.

Нас ведут по устланной пурпурным ковром лестнице наверх, на самый престижный, третий, этаж. Номер с видом на море и центральную набережную, в распахнутые окна дует живительный прохладный ветерок. Вот только покойному, вцепившемуся в мягкий подлокотник шикарного кресла, уже ни жарко, ни холодно. Даю знак Алу, и тот накладывает заморозку: теперь процесс разложения тела мне не помешает.

Целитель — дар редкий, востребованный и наследственный. До моего отца в нашем роду он уже проявлялся — у моей бабки, весьма примечательной личности. Эльгарда Лийшен, мать моей матери, особа стервозная и склочная, тем не менее прославилась как великая целительница, чей счёт спасённых жизней шёл на тысячи. В родовом замке был её портрет: властная и очень похожая на меня светловолосая женщина гордо взирала с полотна холодными изумрудами глаз. Их цвет — это самая привлекательная в моём облике черта, остальное, поверьте, не заслуживает даже упоминания. Ни один мужчина, пройдя мимо меня по улице, не обернётся мне вслед, ни одна девушка не приревнует ко мне своего парня.

А вот целительница я исключительная, могу утаскивать людей практически у демонов из-под носа. Говорю об этом с гордостью, поскольку, несмотря на врождённые способности, я немало трудилась над развитием дара. Всё то время, что мои одногруппницы тратили на свидания и приготовления к оным, я посвящала занятиям, конспектам и тренировкам. Моя дипломная работа вызвала неподдельный интерес учителей, и в Орден меня приняли едва ли не с большей радостью, чем Ала, лучшего мага школы. К слову, моей практикой стал год работы в Риагире, по личному разрешению Ордена, с заключёнными, что предпочли участие в опасных экспериментах смертной казни. При этом Валтиар, сражающийся тогда с сектантами в Майгре, систематично поставлял мне материал для исследований.

Постороннему наблюдателю может показаться, что сейчас я просто стою наклонившись над креслом с телом. Иные представители моей профессии потому и предпочитают всякие бессмысленные и забавные трюки — водят руками, бормочут под нос, причмокивают и морщат лоб. На заказчиков действует безотказно. Поскольку мои услуги оплачивает Орден, я в подобных фокусах не нуждаюсь. Валтиар прекрасно знает, какая напряжённая работа скрывается под внешним бездействием.

Через пару минут я с шумом выдыхаю.

— Это не отравление. Его сердце просто остановилось.

— Магия? — незамедлительно подскакивает министр.

И он, и я смотрим на Ала.

Тот отрицательно качает головой:

— Никаких остаточных следов. Номер чист от воздействий. Кроме того, по всей «Орсирии» стоят охранные заклинания, в самой комнате защитный контур не потревожен.

Хмурюсь. Какая-то мелочь не даёт покоя. Всматриваюсь в лицо умершего — с отвисшими щеками, двойным подбородком, золотистой щетиной. Без малейшего стеснения задираю штанины брюк, убеждаясь в отсутствии отёков. Расстёгиваю рубашку, больше напоминающую халат, проверяю складки на животе. Заглядываю под нижнее бельё, вызывая реакцию обоих — брезгливую гримасу Герини и удивлённо вскинутую бровь Валтиара. Напоследок тщательно исследую ротовую полость и волосы на голове.

— Что известно о личности убитого?

Министр нерешительно переминается с ноги на ногу, зато Ал не колеблется ни секунды:

— Покойный — господин Кависаар Ардари, чиновник первой степени, уполномоченный посол Варгерно в Ноории. Сто три года, магических способностей не выявлено, окончил королевский университет в Погории, проживает в Варуше, женат, имеет сына семидесяти шести лет, увлекается коллекционированием кубков…

— Достаточно.

Кошусь на Герини. Делаю глазами знак магистру. Он понятливо накрывает нас двоих Пологом Тишины — теперь никто не услышит то, что я сейчас скажу.

— Аэ?

— Этот человек не может иметь семидесятишестилетнего сына. Ему самому нет и двадцати. То, что мы видим, — наложенная трансформация. Необратимая. Тело сопротивлялось до последнего, зубы искривлены, под седыми волосами можно разглядеть отросшие светлые корни. Покойный — юный целитель со слабым даром. Сколько господин Ардари официально находился в Нори?

— Две недели.

— Невероятно, что он продержался так долго. Зато теперь ясна причина остановки сердца — отторжение. Изменения были столь значительны, что органы не выдержали. Не будь он целителем, не протянул бы и трёх дней. Мучительная смерть, растянутая во времени.

Валтиар смотрит на меня, на министра, на умершего… В свинцовых глазах плещется гнев.

— Могла жертва пойти на такое добровольно?

— Сложно сказать. Необратимая трансформация под запретом и у нас, и в Варгерно. Карается пожизненным заключением для того, кто её наложил, и внушительным штрафом для того, на кого она наложена. Мало есть желающих нарушить закон. Притом, Ал… Я могу понять, когда дурнушка мечтает принять облик красотки, а стареющий сластолюбец получить молодое мускулистое тело. Здесь риск оправдан. Но чтобы двадцатилетний мальчик добровольно согласился навсегда остаться пожилым, непривлекательным толстяком… Должны быть очень веские причины!

— Возможно ли наложить трансформацию насильственно? — мысли у нас с магистром текут в одном направлении.

— Вполне. Связать, обездвижить магией, лишить сознания, подкараулить спящего. Зависит от уровня целителя, но, как правило, на всё уходит час — полтора. А дальше… изменения необратимы. Жертва понимает, что заперта в чужом облике навсегда. Все известные нам случаи заканчивались самоубийством. Этот же несчастный сопротивлялся две недели, медленно умирал, страдал, но мужественно исполнял роль другого человека.

Верховный магистр нехорошо усмехается.

— Что ж… Мы имеем дело с насилием в отношении целителя на территории Ноории. И это попадает под юрисдикцию Ордена.

От его усмешки по комнате словно проносится ледяной ветер. Валтиар снимает заклинание и поворачивается к Герини, ещё более унылому, чем вначале.

— У меня для вас две новости.

— Плохая и хорошая? — невесело хмыкает министр иностранных дел.

— Плохая и совсем плохая. Первая — этот человек убит насильственным наложением необратимой трансформации. Вторая — это не посол Ардари.

— Но… — на Герини жалко смотреть — до того он расстроен, — господин Рэгарен… Кто же он?

— А вот этим займётся Орден. Вам же настоятельно рекомендую немедленно связаться со своими людьми в Варгерно. Искать настоящего посла… и пока держать язык за зубами. Всего доброго, господин Герини!

***

— Ты домой? — спрашивает Ал, едва мы оказываемся на улице.

— «Домой» я бы рванула хоть сейчас, — тоскливо кошусь на общественную арку портала, — но ведь в Иркор ты меня не отпустишь?

— Аэ, — устало вздыхает Валтиар, — не начинай. У меня и так тяжёлый день.

— Любовница бросила, — поддакиваю я.

— Наоборот — я дал ей отставку… Аэ, ты ведь поможешь мне с расследованием?

— Демоны! — в гневе я топаю ногой. — У тебя что — больше никого нет? К твоим услугам вся сила Ордена, специально натасканные ищейки!

— Гончие, — беззлобно поправляет меня магистр. — Парням не нравится, когда их называют ищейками. Они — воины и телохранители, присягнувшие на верность Ордену. Но они привыкли охранять или сражаться, а не ловить государственных преступников. Мы же с тобой попали в область межгосударственной политики: хочешь, чтобы я привлёк боевых магов к хитросплетениям дипломатов?

— Я хочу продолжить исследования сопротивляемости организмов при низких температурах! — огрызаюсь я. — Хорошо: не желаешь трогать своих бойцов — поручи Следящим. А меня оставь в покое! Мне достаточно одного твоего… бессмертного.

— Аэ! — патетически воздевает руки к небу магистр. — Теперь ты предлагаешь подключить к тонким интригам специалистов по преступлениям, совершённым с помощью магии. Следующих исключительно законам Ноории. Не делающих различия между членом Правительства и последним бродяжкой. А тут — Варгерно! Монархия! Знать! Герцоги и герцогини!

— Тем более! Я — целительница. Повторяю — це-ли-тель-ни-ца! Ни в коем разе не гений сыска, не дипломат и не герцогиня!

— Ты — Лийшен, — в секунду становится серьёзным верховный магистр. — Как бы ты ни упиралась, это даёт тебе право говорить с благородными на равных. В отличие от меня. Которого при всём моём положении в Варгерно если и не спустят с лестницы, то сочтут недостойным откровенности… Да что там! Аэ, тебе ли не знать, как везде, кроме Ноории, презирают тех, чьё имя не состоит как минимум из трёх частей. Это в Нори «господин Рэгарен» звучит гордо. И то для тех, кто не знает, как мы с тобой на задворках школы придумывали мне имя рода.

Сердито сверкнув глазами, я вспоминаю упомянутый момент. И невольно улыбаюсь. Глава высшего магического Ордена Ноории в моей памяти тогда был всего лишь Алом — долговязым и угловатым подростком в потёртых штанах, вспыльчивым и лезущим в драку по любому поводу и оттого вечно разукрашенным синяками и ссадинами…

***

— Райвэна, скажи… Имя верховного магистра не настоящее?

Смотрю в жёлтые кошачьи глаза под короткими острыми ресницами.

— С чего ты так решил?

— «Рэгарен» на древнем языке Осамаха означает «ветерок». Ему очень подходит.

Пожимаю плечами.

— Сейчас никто не помнит старых языков Варгерно, Осамаха и Ноории. Самого Осамаха три века как не существует. Карбинда говорит на всеобщем. Да и глава Ордена мало напоминает ветер. Скорее уж, ураган.

На жёстких губах — насмешливая улыбка.

— Он такой… хрупкий мальчик. И нежный.

Мой хохот заставляет звенеть бокалы на столике.

— Ты нарочно пытаешься вывести меня из себя? Или издеваешься?

— Я вижу ду́ши, Райвэна.