Отмели космоса

Антон Якушев, 2022

Ян Дрейфус – космический контрабандист, который давно сделал выбор между спокойной жизнью и деньгами в пользу последних. Теперь его постоянные спутники – это ствол, клинок и команда преступников, среди которых он выглядит излишне правильным. Однако даже на долю попытавшихся откинуть мораль людей могут свалился вопросы галактического масштаба. Комментарий Редакции: Глубокая и по-своему красивая фантастическая новелла с неочевидными смыслами.

Глава шестая. Подхваченный ветром пакет

Мы шли двумя группами, потому что так сказал капитан. Я, Инес, Бубнов — впереди, позади нас в полусотне метров — Гнидой и Флюгер. Идти вроде как было далеко, поэтому Инес закономерно попыталась начать разговор.

— Капитан, а у тебя что за инфекционная блокада?

— С чего интерес? — Бубнов бросил быстрый взгляд на Инес, после чего продолжил зыркать по сторонам.

— Просто так.

— Юлишь. Раньше тебя это не интересовало.

— Ну знаешь, я только в четырнадцать узнала, что у меня когда-то брат был, вот только он навернулся с крыши ещё до моего рождения. Живёшь, живёшь и не знаешь, что ты не первый ребёнок в семье. А ты говоришь — раньше не интересовало.

— Земля ему пухом, — пробормотал я.

— А вот это по-скотски, — недовольно буркнула Инес и только после этого я понял, что именно сказал.

Неудачно начавшийся диалог прервался. Капитан молчал. Инес буравила его взглядом. Я смотрел по сторонам, наслаждаясь помойными видами района, в который мы только что вошли.

— Так какая, Бубнов?

— Никакая.

— А ещё говоришь, что я юлю. Капитан, ну пообщайся ты с подчинёнными по-человечески, а? Я ж не в душу тебе лезу, просто разговариваю, чёрт возьми.

— Залезть можешь в постель своего папаши, но не в мою душу.

Лицо у Инес дрогнуло. Несмотря на практически год членства в команде, она так и не смогла полностью привыкнуть к оскорбительной манере общения капитана. На самом деле он не всегда разговаривал с другими, как с кусками дерьма, но периодически такое случалось.

Тем временем мы вошли в ещё более бедные районы. Дома были поменьше, а кучи мусора побольше. Из тротуара, который в некоторых местах был скорее обочиной, торчали пни, что свидетельствовало о чрезвычайно наплевательском отношении в сфере строения дорог. Об один из таких пней я споткнулся секунды через две, как начал говорить.

— Бубнов, вот сколько… ай, чёрт!

Пытаясь сохранить равновесие, я с размаху опёрся на протезированную ногу, о чём тут же пожалел. Всё бедро снизу доверху прострелило и десяток метров я прыгал на одной ноге. Кроме всего прочего, боль заставила меня забыть, что именно я хотел спросить у капитана. Инес, глядя на мои дёргания, хмыкнула, Бубнов даже не взглянул.

Людей на улицах было достаточно, периодически приходилось уворачиваться от туши какого-нибудь борова, что как один перли вперёд, не обращая внимания на других. Однако местные не сталкивались друг с другом, они либо уворачивались в последний момент, либо вовремя останавливались. Кажется, тут действует какая-то негласная система субординации и то, что от нашей троицы никто не уклонялся, говорит о том, что мы внизу этой самой системы.

Спустя ещё пару сотен метров район начал изменяться. Стали преобладать одноэтажные дома, а дорога расширилась. Часто параллельно ей располагались ямы, и только спустя какое-то время я понял, что это крайне запущенная отводная канава. С ленивым интересом заглянув в неё, я увидел чёрных слизней, объедающих труп какого-то небольшого животного.

— Ведь у тебя тоже абсолют, да, Бубнов? То-то ты отмалчиваешься? — Инес ткнула пальцем в небо.

— Нет блокады. Только пожизненная терапия.

Инес взглянула на Бубнова, хмыкнула, попыталась переглянуться со мной, но безуспешно. Игнорировал её взгляд я по той причине, что ещё около года назад узнал об этой особенности капитана. Благодаря тому, что я особо не трепался, не возникал, когда не надо, и участвовал почти во всех делах команды, мне случалось периодически получать сведения, сокрытые от определённых сокомандников. Осмелюсь предположить, что Бубнов доверяет мне больше, чем некоторым в этой группе. Правда, всё же не так сильно, как Гнидому, они с капитаном так давно работают вместе, что уже стали походить друг на друга.

— Так ведь генетические модификации запрещены законом, капитан. Всечеловеческой конституцией.

— Своей конституцией можешь подтереться. Ты контрабандистка. Твоя работа — нарушать федеральный закон. Запрещены, тьфу. Это самая идиотская вещь, которую я слышал за сегодня.

— Да дело тут в другом, капитан, — я включился в диалог. — Твои изменения в генах можно спалить и сделать выводы. Тебя раскроют на какой-нибудь планете рано или поздно. И сдадут рано или поздно. И не мне тебе рассказывать, какая судьба ждёт генетических мутантов.

— Не выделывайся. Спалить тебя или её не сложнее чем меня. Мир ещё не знает способа на раз-два определять, мутант человек или нет. Да и к тому же, — тут капитан улыбнулся, — вам никто расстрел при поимке не обеспечит, как мне, мутанту. Вы оба попадёте на планеты тюрьмы и благополучно там с катушек съедете.

— Не съедем.

Лично я не разделял уверенности, с которой Инес это произнесла.

Шрамы и морщины на лице капитана разгладились — на его физиономии проступило подобие добродушной улыбки. Правда вкупе с прочими чертами его лица это давало жутковатый эффект. Тем не менее он начал втягиваться в перепалку и даже перестал давать лаконичные ответы.

— Не-а. Вот Доржи не съедет. Флюгер тоже, как и Двадцатка.

— Потому что эта мразь уже поехавшая, — пробормотала Инес себе под нос.

— А вот вы двое точно кукухой поедете. Интеллигенция, дьявол бы вас двоих побрал.

— Так ты же тоже… то есть только поэтому, Бубнов?

— Именно поэтому. Чёрт, из-за этого вы даже в мелочах напрягаете. Никто, кроме вас двоих, не выдвигал дебильных предложений о гуманности, никто не возникал с вопросами морали. Спасибо хоть Ян почти сразу перестал, а то я его в шлюз выкинул бы. И вот теперь ты, Инес, порешь дичь о незаконности генетических мутаций. Раздражаешь.

— Бубнов, ты уже даже и человеком-то не считаешься.

— По закону? Плевал я на него.

— По людским меркам.

— И на мерки плевал.

— То есть тебя не напрягает это? То, что ты уже не принадлежишь к нашему виду?

— А кто я, по-твоему, Инес? Тагерон? Лнео? Неопознанная форма жизни? Чушь собачья, выдуманная идиотами, чтобы обрубить развитие человечества как вида.

Мы вступили в какой-то заброшенный район. Кругом виднелись выбитые окна и двери, покосившиеся строения. Но намного больше неброского окружения меня интересовали слова Бубнова, на моей памяти он редко разговаривал на столь «философские» темы. Тем временем он продолжал:

— Единственный шанс сделать человечество достойным — изменить его искусственно. И именно за это в Федерации предусмотрена смертная казнь! Ни за убийства, ни за рейдерские захваты, ни за использование запрещённых технологий, а за, мать их, генетические модификации! — Злой оттенок в голосе Бубнова вдруг пропал. — Не-а, не заслуживаем мы жизни. Ни ты, ни я, никто. Да и человечество в целом.

— Ничего себе ты выдал. А кто же тогда достоин?

— Какой-нибудь новый человеческий вид. Мне всё равно, до этого момента я вряд ли доживу.

С самого начала моего знакомства с капитаном я проникся уважением к этому циничному и жестокому человеку. Пусть он относился к команде, как к ресурсам, он эти ресурсы берёг, как мог. Бубнов единственный, чьему слову я верил абсолютно бездоказательно. Но ещё ни разу не слышал от него таких сомнительных тезисов.

— Капитан, да ты экстремист! — Инес попыталась повернуть разговор в более дружелюбное русло, но Бубнов лишь взглянул на неё, как на идиотку.

— Захлопнись уже. Отстаньте метров на тридцать. Оба.

После этих слов капитан ускорился и свернул на другую, ещё более дерьмовую дорогу. Мы последовали за ним, послушно замедлившись.

— Что скажешь, евнух? На счёт этого всего?

Я устало вздохнул. Пусть только наедине, но всё же она излишне часто меня так называла.

— А шут его знает. Но лучше бы ты не докапывалась до него. И вообще, сейчас не об этом. Сколько дней назад ты на планету прибыла?

— Примерно неделю.

— Федеральную?

— Нет, горе ты луковое, конфедеративную. Конечно федеральную.

— Кто уже был?

— Только Бубнов.

— А какого чёрта такой большой разрыв между нашими приземлениями?

— Я-то почём знаю. Наверное, нашаманил чего-то там, и наши капсулы летели медленнее. Может, вообще на два фронта играет.

— Бубнов? Не смеши.

— Почему нет? Кто знает, что у него в башке творится.

— Он ещё ни разу не давал повода сомневаться в его словах и действиях.

— Пфф. Ещё скажи, что согласен с тем, что он только что тут нагородил.

— А ты не согласна?

На самом деле я даже не задумывался об этом. Уж слишком большой и абстрактный это вопрос, право на существование. Если быть честным, последний год-полтора я вообще особо не думал ни о чём, кроме своих обязанностей как члена команды контрабандистов. Запоздалый ответ Инес выдернул меня из внезапно наступившего состояния задумчивости.

— Нет, не согласна. Вообще чушь всё это, заслуживает, не заслуживает. Кто заслуживает тогда, если не мы? Шарниры что ли?

— А хоть бы и они. Лнео в плане науки опережают и нас, и тагеронов.

— Чепуха! Многие наши технологии им в диковинку, они не способны к созиданию. И то, что они якобы спасли человечество — чушь собачья, которой они оправдывают ту чертовщину, которую творят. Да и вообще — они же вообще роботы. Тогда уж моя кофеварка заслуживает столько же прав, сколько и человек.

— У тебя нет кофеварки.

— Не придирайся, евнух.

Мы стали говорить слишком громко. Бубнов бросил через плечо быстрый, но выразительный взгляд, в котором я увидел урезание жалования.

— Тише, Инес, ради всего святого. А насчёт шарниров — они хотя бы счастливы в том мире, который построили.

— И люди счастливы, и что?

— Люди? Счастливы? — Я воззрился на неё с удивлением. — Слушай, покажись хирургу, у тебя глазная опухоль. Где тут ты счастье видишь? Ты же вскоре после меня в команду попала, видела почти всё, что видел я. Грязь, нищета и эксплуатация почти везде, бонусом иногда сектанты. Люди несчастны везде, где находятся. Да ты вокруг посмотри — это же типичный пример результатов тотальной людской колонизации. Здесь вообще ничего хорошего быть не может.

— Ты так говоришь, будто тебе это нравится.

— Да, нравится. Это место не притворяется, что оно лучше, чем есть.

Только после того как Бубнов свернул на покрытую плитами дорогу, я обратил внимание на возникшее впереди большое, на несколько сотен квадратных метров здание, судя по всему, промышленное. Место было заброшенно — растения смешанного типа заполнили собой всю территорию вокруг строения. Правее от дороги к зданию располагалась площадка с цистернами. Там встал Бубнов.

— Знаешь, а может, капитан прав и в этом. — Я взглянул Инес в глаза. — Единственное, что сделали люди, это расплодили себе подобных и обрекли их на страдания. Нет человеческого мира, где все счастливы. И не будет.

Инес хотела что-то возразить, но мы уже подошли к Бубнову, и ей пришлось замолчать. Капитан говорил не оборачиваясь, созерцая потрескавшуюся каменную громаду.

— Орёте как недорезанные. Слежка была?

— Нет.

— Я не тебя спрашиваю, Инес.

— Нет, Бубнов, не было. — Я оглянулся на неспешно идущих к нам Гнидого и Флюгера. — Почти никто не шёл в эту сторону.

— Что-нибудь странное?

— Тоже нет, всё как обычно.

— Как обычно? Ян, ты первый раз на этой вонючей планете, откуда ты знаешь, как тут обычно, а? Вот и не мели чепухи.

Через минуту подтянулась и замыкающая пара.

— Слежки не было, Бубнов, всё в ажуре. — Гнидой знал, о чём его спросят и ответил заранее. — На нас даже силовики особо не смотрели, им больше интересно кошмарить своих, как их там?

— Интеллектуалов, хы-хы. — Флюгер был неуместен, как и всегда.

— Завались. Я не знаю, что внутри завода, но ничего серьёзного быть не должно. Пойдём вместе, держимся рядом. Не стрелять, а то силовики слетятся. Кто пальнёт — пальцы поотрываю. Поняли? Всё, идём.

Закончив говорить, человек, таковым по закону уже не являющийся, развернулся и пошёл навстречу бетонной громаде, столь же потрёпанной и растрескавшейся, как его лицо.