Слепни. Двусловная поэма

Антон Шевченко (Аншеф), 2023

«Слепни» – первое опубликованное произведение Антона Шевченко (Аншеф). Маленький город, маленькая семья, маленькие люди и огромное пространство по имени Россия, порабощающее всех и вся проклятыми вопросами из прошлого и настоящего. Представление жизни как мрачного гротеска на грани безумия, размышления о попытке очеловечиться и вернуться в раз и навсегда потерянную нормальность, о поиске нового языка и средств самовыражения в эпоху жестокости и цинизма – вот основные темы авангардистской поэмы «Слепни».

Глава третья

Как правильно,

Прямыми углами,

Город обрезан:

Хорош был

Зодчего ум,

Градостроительной смётки

Хватило ему

Геометрию выдать

Аллей и

Центральных проспектов.

Если сверху

Птица смотрела,

За мерла бы

В неподдельном

Своём восхищении.

Если бы

С крыльями

Лёва родился

И сапсаном

Надкры́шно витал,

То побо́ле

Восторгов он

Из душевной

Свечи исторгал.

Но только

Проклятия Лев

Наш шептал,

Глядя на

Безликое кладбище

Правильных форм.

Вот руководства

(мэрского нынче)

Бетонная хата

Советских времён,

Стои́т, выделяясь

Обвисшим большим

Триколором потёртым.

А здесь

Городской голова

Вёрстку черкает

Последнюю цифр

Годового бюджета.

Вот толстый

На баннере

Виден портрет:

Слащавое рыло

Хряка бесхитрого,

С копытом,

Ко взятке

Жизнью приученным.

А отчего

Мэр жирноват?

Будто детишек,

Милых сироток,

Ему подают

На завтрак,

К обеду,

На званый

Торжественный ужин

С гостями

Как есть

Людоедского нрава?

Чавкают слуги,

Народа избранники,

Мясом молочным.

М-м-м, как

Новёхонький повар

Пряно посыпал

Рёбра, лопатки

И стейки!

Прекрасный рецепт —

Надо запомнить,

Жене рассказать,

Чтоб тоже

Умела детишек

При школах

Ловить, убивать

И готовить.

Товарищ, постой!

Не школьников

Надо тушить,

А набирать

Из детских

Домов и

Всяких приютов,

Особенно деток,

Которых подолгу

Новые мачехи

Брать не

Особо хотят.

Вот здесь

Не свершится

Нарушенье закона —

Родителей нет,

Ешьте покойно!

Полицейский патруль

В дверь

Со спецназом

Не ввалится!

Будьте спокойны!

А подливка-то

Очень неду́рна…

Послушай, дружище,

А графин

Тот здоровый

С чем

Таким красным

Греется тут?

Интересный вопрос.

Я сам

Порывался сказать:

Это кровь.

Ух ты!

Из кого?

Из младенцев,

Мелких совсем.

Не брезгливо?

О, всё

В порядке —

Чертовски она

Полезна здоровью!

Считается, сердцу

Накачке сродни

Внутрь приёмы

Жижи багровой.

Помните Ба тори?

Что? Кого?

Кто это?

Ну княгиня

Из Венгрии,

Серийный убийца,

Что купалась

В крови

Девственных горничных.

Фу-у, противно!

Дорогой, зачем

Ты такое

Вслух говоришь?

Ну, лакомка!

Что здесь

Такого мразотного?

Ведь это

Как процедуры

Во всяких

Массажных салонах.

Позвольте, а

Для здоровья

Выгода есть?

Конечно! Кожа

Становится мягкой

И бархатной.

Вам самим

Удалось хоть

Разочек попробовать?

О, бывало!

Как-то однажды

Ребёнка остатки

С кухни

Мне принесли.

Так крови

Оставшейся литры

В ванну

Я вылил,

Не знаю

Только зачем.

Ну запрыгнул,

Умылся, пофыркал

И насладился.

Так бодро,

Свежо так

Чувствовал я

После купанья!

Знаете, это

Сравнимо вполне

С иорданским

Ныряньем подлёдным!

Ну вот,

Ничего себе

Вы даёте!

Какая страница

Биографии вашей!

А вы

Не боитесь,

Что в

Этой компании

Полиция есть?

Что арестует

За ваше

Влеченье жестокое?

Да по́лно!

Начальник полиции

Здесь тоже

Кровушку пьёт…

К-хе-хе, ага,

С водкой —

Первое дело.

Не то

Что ваш

Сок помидорный.

Бал Сатаны!

Пир Валтасара!

Только Даниле^[10]

Здесь никогда

Не бывать…

Но местечко

Найдётся Доронину!

Ба, Лёвик,

Как здесь

Очутиться изволил?

Тоже бываешь

Порой ты

К плоти

Свежей неравнодуш-

ным?

Краснеет герой

Наш известный:

Чего ж

Упырям отвечать?

Н-у-у, я

Тут проездом,

Случайно зашёл.

Просто так

У нас

Не гостят.

Значит, внутренне

Наш ты

Родственник дальний!

Зубы покажь!

О! Дорогая,

К нему

Подойди, посмотри.

Славный роток!

Я спешу!

Как он

Достаточно юн!

Мой пупсик,

Была бы

Вдовой… Цыц,

Негодяйка! Как

Можно такое

При мне

Говорить? Измены

Тебе захотелось?

Ах-ах, какой

Ты ревнивый!

Я просто

Слегка пофлиртую,

Не больше.

Та-а-к, а

Как я

Могу к

Тебе обращаться?

Просто Лев.

Просто Лев,

Зубы покажьте.

И дамочка,

Мэра супруга,

Смотрит клыки

И резцы

У Доронина.

В порядке

Зубы его —

Плоть разгрызёт!

Как? Я

Питаться могу

Кожей, костями?

Мой милый,

Конечно, способен!

Ты уникален,

Ты больше,

Чем человек.

Ну, жинка,

За стол

Гостя ты

Поскорее сажай,

Пусть покормится

Малый наш,

Новенький друг!

Лёве, однако,

Нету охоты

С чинушами

Жрать малышей.

Господа, будьте

Ко мне

Подобрей: сегодня

Не голоден

Я. Может,

В другое

Время приду.

Не уважаешь?

Не говорите

Вы так:

Я ценю

Внимание ваше.

Просто дела…

А какие?

Мать умерла.

Срочно приехал.

С матерью

Надо проститься…

О-о, интересно!

А сколько

Дней трупу?

Вы сумасшедший!

На поруганье

Не дам

Родну мать!

Ну что

Ты буро бишь?

Старуха она…

Хохот раздался,

Клекочут индюшки.

Ни жив,

Ни мёртв

Лёва Доронин.

Хотелось ему

На властей

Палочек Коха^[11]

Вдоволь наслать,

Чтоб сдохло

Жирное племя

Скотов каннибальных!

Пошли вы

К чертям!

Хлопнула дверь

Здания странных,

Опасных людей.

Вышел Доронин

Из мэрии,

Долго бежал,

Не смотря,

Наугад, невпопад!

А кровь

Всё лилась,

Всё лилась —

Нет ей

Края, конца…

Сумрачно стало

На сердце

Младого чиновника.

Да, видел

Он нечистоты,

Грязь человека,

Особо того,

Власть имущего.

Лёва, однако,

Не думал,

Не размышлял

О сём

Супостатстве настырном

Министров, холуев,

Им верных.

Но в

Городе этом,

Богом забытом,

Открылась ему

Жгучая правда,

И потому

Доронин сблевал —

Здесь же,

В кустах.

Грязно-жёлто на

Буйно-зелёном — вот

Огорчится садовник,

Увидев мазки

Блевотины Лёвы

На плоде

Работы своей.

Протёрся платочком,

Очистился рот —

На губах

Не найдётся

Позорных следов.

Не попортится

Созданный имидж

Делового мужчины

С серьёзным

Взглядом гвоздёвым.

Нельзя ведь

Такому субъекту

Во рвоте

По улице,

Словно бомжара,

Отрешённо бродить.

Господин восстановлен,

Не надо

Больше волнений.

Дыхание ровно,

Сердце спокойно —

Не шалит

Человеческий двигатель.

Протёрты глаза,

На контуры

Властного дома

Глянул Доронин.

Как же

Он мог

Внутри очутиться?

Наверное, сон,

Морок премерзкий,

С кровищей,

С цинизмом,

В гости

К сознанию,

Отпихнув сапогом

Хлипкую дверь

В квартиру

Трущобную, мелкую,

Гоголем глянул.

В порыве

Скопившихся чувств

Лёва себя

Крестом осенил:

«Владыка небесный!

Верю нешибко

В добрую

Волю твою,

Но сегодня,

В час

Про клятых снов,

К тебе

Я главу

Свою подымаю.

И губы,

От ветра

Ссушённые, молят

О помощи

Ангелов горных!

Увидел я

Адское зрелище:

Зубы железные

Погрязли в

Багровом соку!

А они

Меня угостить

Всё хотели

Бифштексом из

Малых детей!

Не знаю,

Насколько реально

Мною увиденное,

Но защиту

Прошу тебя

Всё же

Мне дать!

Ты, наверное,

Боже бессмертный,

Брови свои

Удивлённо скруглил —

Почему так

Безбожник, почти

Атеист, стоит

Куликом завывает?

Мне страшно!

В годину

Кошмарных сомнений

Грешные люди

Всё чаще

Тебя вспоминают,

А вообще

На тебя

Ежегодно плюют.

И я

К таковым

Себя отношу.

Но город

На Волге,

Ити́льской^[12] земли

Обширны гектары,

Пугают меня.

Я ощущаю

Сокрытое зло,

Мистический страх

Неизвестности… Отнюдь

Не по

Прихоти здесь

Я. Только

По долгу

Сыновьему прибыл.

Но угроза

В этих

Застенках под

Небом свинцовым

Меня беспокоит.

Дланью своей

Отгони нечестивых

Во имя

Отца, Сына

И Духа

Свята́го. Аминь!»

Помолился Доронин.

Вроде утихли

Бужённые нервами

Страхи, сомнения

В адекватности,

Попутно реальности.

Но всё

Просто так

Не исчезнет —

Осадок останется,

Какая-то взвесь

Неприятного, бурого,

Мёртвого цвета…

Забудь ржавчину!

Забудь трупы

На пире!

Есть только

Ты и

Город поволжский.

Ни больше,

Ни меньше.

Не множь

Сущностей стаи —

О́ккама бритву^[13]

Из пиджака

Ты достань!

Лёва пошарил

В кармане,

Порезался — есть!

Жгучая сталь,

Острые зубы,

Слитые, словно

В одно.

Пальцы схватили,

На свет

Белый явили

Бритвы станок.

Трепещи, сновидение!

Тебе никогда

Не бывать!

Наивен герой…

Забываешь, однако,

Службу мето́ды:

Только когда

Уверенность есть

В положениях,

То можно

Лишнее сре́зать.

Чутка помахав,

Пошёл себе

Дальше наш

Милый Доронин.

Как странно

Не видеть

Людские штаны

И рубахи!

Адрес мне

Следует вспомнить,

Где жили

Мать с

Нелюбимым отцом.

Улица Кирова?

Улица Жукова?

На самой

Окраине был

Этот дом.

Ничего, пешком

Я дойду

До гнезда.

И, вздыхая,

Путь продолжает

Наш Лев.

Вы уже

Знаете, что

Лёвино детство

Именно здесь

И прошло.

И корабли

Вспоминались ему.

Может, ещё-то

Что интересное

Возникнет из

Лет тридесятых?

Весёлые игры

Малых детей —

Салочки, прятки,

Чехарда, вышибалы —

Были любимы

Маленьким Лёвой.

Как он

Пострельно носился

От дома

До школы…

Подождите, смотрите:

Старое здание!

До сих

Пор оно

Занято школой.

Вот малышня

С рюкзачками

На спинах

С уроков

Спешит, хохоча,

Друг дружку

Стебая незлобно.

Девчонки же

Дуются на

Хулиганов, издёргавших

Рыбьи хвосты.

Но после

Забудут обиды —

Зацокают туфли

По плашкам

Асфальта, мелом

Расписанных цифрами

В клеточках.

Кто-то удачно

Скачет по

Ним, кто-то

Не очень,

Но нет

В игре

Поражений — ничто

Не поставлено

На кон,

Только ловкость

Здесь ценится,

За неё

Тебя уважают.

Или скакалка —

В задоре

Прыжки, для

Девочек нет

Прекрасней забавы.

Как раньше

Она была

Популярной, так

И сейчас.

И там,

За забором,

Детвора развлекалась,

А Доронин

С вниманьем

Смотрел на

Радостно-шумный тот

Рой беспокойный.

На переменах-то

Юные люди

Взаправду живы

И естественны!

Но когда

Раздаётся звонок

На уроки,

То увядает

Позитивный настрой.

Нерадивый учитель

Или учителка,

Блюдя методички,

Под нос

Себе тихо

Бубнит информацию,

Какая бы

В будущем

Пригодиться могла,

Если б

Не падала

Камнем потёртым

В колодец

Без дна.

Ирландец один,

Целованный музой,

Любил говорить:

Образование — розжиг

Огненной бури,

А не

Водой заполненье

Жестяного ведра,

Как принято

В школах^[14].

Хоть вчера

Было так,

Хоть сегодня —

Так дальше

И прёт

Паровоз грамотейства:

Старая тётка,

Синий чулок,

С грозным,

Невидящим взглядом

Шугает детей,

Они ж

Всё трясутся

За партой

В предвестие

Взрыва. Красная

Ручка её

В дневниках

Оценки черкает:

То два,

То пятёрка,

То кол

С замечаньем…

И кто-то

Был рад,

Кто-то плакал,

Кому-то и

Вовсе чихать.

Дисциплина вводилась,

Как правило,

Криками той

Возрастной истерички,

Будто они

Панацея: знания

В уши

Быстро польются

После значительных

Принятых мер!

Но вот

Снова звонок —

Прощай, зловредная

Старая тварь,

Что Гоголя,

Пушкина и

Достоевского так

Презирать научила!

Что геометрию

Тупо вбивала,

Словно кувалдою

В гроб,

Именуем он

Школьника мозг!

Что физику

Не понимала

От слова

«Совсем» и

Только картинок

Синеву аутичную

В лица

Всем тыкала,

Как манифест.

Ох, подобное

Вспомнил Доронин,

Когда наблюдал

За юрбо́й^[15]

За оградой.

Он тоже

Играл, веселился,

Учился, страдал,

Всё проклиная,

Всем восхищался!

Весь мир,

Все открытия

Ждал ежедневно.

Не было

Тайн и

Секретов от

Юного мальчика

С живостью

Серости глаз.

Я мало

Такие встречал,

Но вот

У него

Были такие,

Я помню.

И эти

Туманные, смытые

Очи тянули

Маленьких девочек…

В классе

Эдак седьмом,

В перерыве,

Когда разбежались

Свидетели разные,

То щёчка

Милого мальчика

Была поцелована

Па́ртной соседкой.

Вспыхнули оба:

Экая дичь —

С пелёнок,

С горшков

Слезли недавно,

А сейчас

Открывали ростки

Невиданной флоры.

Но больше

Девчонка зарделась,

Парень — скала,

Негоже ему

Пред одноклашкой

Смущаться, краснеть

За то,

Что даже

Не делал.

Переглянулись они,

Из класса

Спешно рванули,

Будто доска

Зеленью тёмной

Может судить

Младую приязнь.

«Ох! Дети

Мы были:

Было стеснение,

Было смущение,

Каждый боялся

Пошевелиться, чтобы

Друг друга

Не пнуть,

Не задеть.

Это смешно,

Ведь сегодня

Мы голышом

Похотливо перед

Кроватью сверкаем,

Щеголяем грудями

И крепко

Сбитой фигурой.

Всё-таки лучше

Немного скабрёзное

Чувство любовное

Двух взрослых

Свободных людей».

Оскалился Лев

На память

О школе.

От мыслей

Своих и

Образов ярких

Оправился Лев.

Чёртов кирпич

Его мозг

Под гипнозом

Держал. Теперь

Он свободен,

Что переменно,

Конечно, однако

Пока что

Победа взята

Над буйным

Фантазмом сознания.

Надеялся Лев,

Что закончится

Всё же

Про людоедов

Кошмар наяву,

Слащавая память

О школе

И детстве.

Нужен контроль.

«О контроль!

Ты должен

Ко мне

Скорее явиться

И позволить

До дома

Спокойно дойти.

Пусть компас

В руке

Резко очертится

И стрелка,

Вертлявая дрянь,

Укажет дорогу,

Что линией

Местность разрежет,

Представит тот

Тракт долгожданный…»

Лев идёт,

Не стоит,

Спутником вертится

Вместе с

Землёй голубой.

Примечания

10

Данила — здесь пророк Даниил.

11

Палочка Ко́ха — вид микобактерий, способных вызывать туберкулёз.

12

Итиль — старинное название Волги.

13

Бритва О́ккама — методологический принцип, в кратком виде гласящий: «Не следует множить сущее без необходимости».

14

Перефразированное высказывание ирландского поэта и драматурга Уильяма Батлера Йейтса (1865–1939): «Образование — это не заполнение ведра водой, а зажжение огня».

15

Юрба — толпа, скопище, сборище; (преим. движущаяся) гурьба, ватага.