Лабиринт Просперо

Антон Чиж, 2016

Знаменитый сыщик петербургской полиции Родион Ванзаров уходит в отставку. Но и тут ему нет покоя! Он становится первым в России частным сыщиком – таким же блистательным, как и на государевой службе. И вот уже он получает заказ… не расследовать преступление, а предотвратить его. Изощренный ум Ванзарова сталкивается с не менее изощренным умом человека, который задумал и обставил будущее преступление как театральную постановку, – и в конце ее Ванзарову уготована награда: черноокая красавица. Но Родион этого еще не знает… В своем новом романе «Лабиринт Просперо» писатель Антон Чиж впервые в истории мирового детектива выводит на арену сразу трех конкурирующих частных детективов. Чем закончится их схватка? Такого еще не было…

6

Новый пассажир вошел в вагон и, тщательно выбирая место, прошелся по узкому проходу меж диванчиков до самого конца. Его появление, безусловно, не осталось незамеченным. Каждый, мимо кого он пробирался, оценивал его фигуру и наряд, видневшийся под распахнутым пальто. Пассажир без багажа, что для пригородного поезда не такая уж диковинка зимой, когда нет дачной обузы с продуктами и кульками, вызвал некоторый интерес у дам и полное равнодушие у мужчин: случайный незнакомец, на вежливую улыбку которого можно не отвечать.

Никто не подал вида, что знает или узнает Ванзарова. Он придирчиво следил за мельчайшими движениями мимики и глаз, которые могли говорить о многом и разном, тщательно собранными в копилке психологики. Но вынужден был признать, что никакой реакции его развязанное поведение не вызвало. Кажется, одна дама средних лет, крикливо одетая, сочла, что этот крепыш навеселе, и что-то такое шепнула на уху мужу.

Идея была изящной, но ошибочной: если Ванзарова просили добраться именно поездом, причем единственным в этот день, тому была веская причина. Самая логичная и простая: автор письма должен был ехать в этом вагоне. Трудно предположить, что человек в опасности кинется на шею своему защитнику прилюдно. Скорее всего, он подаст незаметный знак, как-то обозначив себя. Ничего похожего не случилось. Что тоже любопытно. Или адресат дожидается на месте, или спасение опоздало. Был еще теоретический шанс, что жертва заметила убийцу, который тоже рядом, потому вынуждена затаиться. Но это казалось слишком романтичным.

Скорее всего, автора в вагоне не было. Наличные пассажиры ехали, кажется, исключительно по своим скучным делам. Все же одного из них Ванзаров узнал. То, что он оказался в зимнем вагоне, было несколько странным. Господин этот, по роду своей деятельности, предпочитал вообще не покидать контору, в которой просиживал не хуже улитки в ракушке. Причиной тому была нелюбовь к перемене мест или вообще непереносимость суеты. Что для нотариуса Игнатьева было лишним украшением и без того безупречной репутации.

Ванзаров по-приятельски кивнул ему и нацелился на соседний диванчик, чтобы провести дорогу в милой болтовне. Игнатьев насупился, отвернулся к окну, всем видом показывая, что не желает знаться. Получить такую благодарность от человека, которому оказывал мелкие услуги, было неприятно. Но и делать скандал ни к чему. Ванзаров вернулся к тамбуру и устроился в углу.

Вагончик пригородного поезда не отличался комфортом. Даже в первом классе, для чистой публики, сидячие места не разделялись перегородками купе. Что в данной ситуации было чрезвычайно удобно. Можно было наблюдать сколько пожелаешь, в который раз пробуя психологику на прочность.

За окном бушевала вьюга. Снегопад разошелся не на шутку. Поезд тронулся, как обычно, с некоторым усилием и старательно принялся крутить колесами.

К вагону метнулся опоздавший и запрыгнул на подножку на ходу. Сунул благодарность в кулак проводника и плюхнулся на сиденье. Отдышаться ему было трудно, хоть и распахнул овчинный полушубок. Лицо его раскраснелось. Узнать отдаленно знакомую личность не составило труда.

Ванзаров не сталкивался с ним по службе напрямую, но виделся на больших приемах в Министерстве внутренних дел, к которому относились и корпус жандармов, и охранное отделение. В одном из коих числился по штату, а в другом — исправно служил этот бодрый господин. Понять смысл запутанной иерархии чинов и мест службы мог только российский чиновник, с малолетства отдавший свою любовь государственной карьере. Что к Ванзарову не имело никакого отношения. Зато он помнил, как господин этот щеголял в парадном мундире с аксельбантами и мило раскланивался тогда с чиновником сыска. Теперь же предпочел скользнуть взглядом и весь интерес отдать барышне напротив.

Основной принцип психологики, выученный на горьком опыте и насмешках Лебедева, гласил: выводы надо делать не спеша, когда для этого будет конкретный повод. Наличие в вагоне нотариуса и засекреченного жандарма не говорило еще ни о чем. Вернее, поле вариантов было так обширно, что лучше не тратить на него силы. Ванзаров согласился, что куда полезнее убить время, подмечая черты поведения тех, кто трясся по замороженным рельсам. Эта тихая игра была лучшей тренировкой фокуса «я знаю про тебя все», который неотразимо действовал на доверчивых барышень.

Люди были незнакомы, кто они и зачем оказались в вагоне — тоже неизвестно. На этом чистом листе можно было писать что угодно.

Полноватый коротыш в дальнем конце вагона с отточенными стрелочками усов казался чрезвычайно интересной личностью, в которой можно было покопаться. Его сосед напротив, занявший собой два дивана и еще два — под чемодан, камердинера и бесценную шубу, напрашивался под скорые выводы, но с ними спешить не следовало. Семейная пара, одетая во все новое, включая меховую накидку супруги, была примитивным, а потому трудным орешком. Зато импозантный господин с бритой головой и густой бородищей так и просился навесить на него ярлык, что-то вроде: «купец на каникулах».

Куда сложнее прощупать балагурящего господина в яркой жилетке, который то и дело вскакивал и приседал, словно ему не давала покоя заведенная пружина. А вот семья из трех женщин и одного мужчины казалась чрезвычайно аппетитным блюдом. Ванзаров принялся за него всерьез. Особенно за барышню. Когда же ее взгляд мимоходом задержался на нем, внутри ванзаровского сердца нечто щелкнуло, что всегда бывало сигналом к очередной потере головы. Допустить это в условиях экстренной командировки и непогоды за окном было непозволительной роскошью. Ванзаров постарался увести луч психологики подальше от барышни. Пусть себе едет с миром.

Перестук колес рвал разговоры пассажиров, но обрывки долетали. Он разобрал, что барышню звали Марго и вскоре ее день рождения, к шумному господину обращались просто по фамилии — Навлоцкий, он называл главу семейства на «ты» и Веронин, а к почтенной старушке, превшей под шубой, обращались исключительно «Лилия Карловна». Семейная пара шушукалась и чему-то радовалась. Господин с бородой мирно дремал, а персона с камердинером не считала нужным опускаться до общения с простыми смертными. Обычная дорожная скука. Одна надежда, что опасность умеет затаиться, натянув личину серой обыденности.

Поезд, пробиравшийся сквозь снежные хлопья все медленней, тяжко остановился, вздрогнул и замер окончательно. Пассажиры стали выглядывать в окна.

В белом молоке охапки крупного снега летели косыми стрелами. На миг привиделось, что поезд сбился с пути, очутился в неведомом мире, на волшебном острове посреди пустоты и вечности, где нет ни земли, ни неба, ни времени, ни пространства, а только белая бесконечность. Эта пустота была до рождения времени и будет после него. Человек в ней лишь мелкая соринка, по ошибке заброшенная, чтобы вечно падать и падать неведомо для чего и куда. Кувырками своими и попытками уцелеть, веселя вселенскую бессердечную пустоту, которой нет дела ни до чего. Пустота эта пожрет всех и все без остатка, растворит в себе и обратит в пустоту, которой не будет ни конца, ни края, ни дна. Ледяная вечность, серая и бескрайняя, заглядывала в окна пустыми глазницами.

Ветер протяжно выл. Мигнули вагонные фонари и погасли. В открытую дверь вагона налетел холод и жадно кинулся на теплые жертвы. Дамы сразу озябли. Мужчины запахнули пиджаки.

А Ванзаров оценил преимущество английского твида: ему было хоть бы что. В таком костюмчике он готов был заглянуть в глаза белой даме прямо сейчас или когда она пожелает. Впрочем, как и всегда. Встречались они не раз. Друг к другу накопились давние счеты. Бой не окончен. Опять кто-то начнет первым. Ванзаров предпочел бы опередить, но как воспитанный человек и некоторым образом джентльмен готов был уступить право первенства. Вот только белая соперница не считалась с правилами.