Центральный институт труда: становление научной работы и изыскания по биологической линии. 1920–1930-е гг.

Антон Вячеславович Владзимирский

История организации и проведения научно-исследовательских работ по физиологии, психологии, биомеханике, биохимии, функциональной диагностике в Центральном институте труда (ЦИТ) — ведущем учреждении СССР по научной организации труда под руководством А. К. Гастева (1882–1939). Впервые систематизирован уникальный вклад ЦИТ в развитие современных наук о жизни.Рецензент: Р. А. Фандо, д.и.н., директор Института истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова РАН.

ГЛАВА 1. СОЗДАНИЕ ЦЕНТРАЛЬНОГО ИНСТИТУТА ТРУДА

1.1. Гастев

Нам надо стоять на базе разбуженных к

новой невиданной жизни рабочих масс и

купать их в остром огне научных проблем века.

А. К. Гастев

Алексей Капитонович Гастев родился 26 сентября (8 октября) 1882 года в городе Суздале в семье служащих. Его отец Капитон Васильевич был учителем в церковно-приходской школе при Вознесенской церкви, а мать Екатерина Николаевна — портнихой. Едва окончив трёхклассное училище, 19-летний Алексей погружается в политическую и революционную борьбу. В 1901 г. он вступает в Российскую социал-демократическую рабочую партию (РСДРП). С этого момента начинается полулегальный, насыщенный отчаянными событиями период его жизни. Создание подпольных организаций, руководство рабочими дружинами, аресты, розыск, ссылки и побеги… В активный революционный период — вплоть до 1917 г. — товарищ Лаврентий (такова подпольная кличка Гастева) известен как идейный руководитель, агитатор, боевик, председатель совета рабочих депутатов, чрезвычайный комиссар, делегат партийных съездов. Он знаком с В. И. Лениным, М. И. Калининым, А. В. Луначарским⁴⁶. А ещё А. К. Гастев — поэт и писатель, под семью разными псевдонимами он печатается с 1904 г. Из-под его пера выходит полу-ритмическая проза, стихотворения, рассказы о ссылках и стачках, о фантастическом будущем… О творчестве Алексея Капитоновича положительно отзывались А. М. Горький, В. Я. Брюсов⁴⁷, а по свидетельству В. О. Перцова «Маяковский видел в Гастеве идейного союзника и хотел работать в литературе вместе с ним»⁴⁸.

В контексте данного исследования важно выделить следующие биографические факты. Окончив в Суздале технические курсы, А. К. Гастев переехал в Москву, поступил в Учительский институт, изучал слесарное и столярное дело. В 1907 г. он вступил в профессиональный союз работников металлообрабатывающей промышленности (металлистов)⁴⁹ — событие, предопределившее его судьбу. В периоды как относительно легального, так и нелегального существования А. К. Гастев трудился на различных заводах; он — рабочий, слесарь, досконально знающий реалии промышленных предприятий. В 1908 г. в Санкт-Петербурге Гастев работал на постройке мостов, в 1906—1910 гг. — в Василеостровском трамвайном парке, в 1910—1912 гг. — на заводах во Франции⁵⁰. В 1913 г. он работал на Петроградских заводах акционерного общества «Я. М. Айваз», в то время одном из наиболее прогрессивных, с точки зрения организации и управления, промышленных предприятий. На «заводах Айваза» реализовывались подходы и методики американского инженера Ф. У. Тейлора (1856—1915) — первые в своем роде разработки по научной организации труда (НОТ)⁵¹.

Отметим, что 14 лет (с 1903 по 1917 гг.) А. К. Гастев жил на нелегальном положении. Он не мог выступать официально, «не считая мелких статей в легальных журналах». По его собственному утверждению свои идеи в этот период «трактовал» в художественной форме, благодаря чему сложилась книга «Поэзия рабочего удара». Гастев — поэт, писатель, фантаст; в среде футуристов и конструктивистов он создаёт собственный стиль. Строки его стихов рисуют в сознании грохочущие заводы, гудки и клубы пара. Его проза — это художественное изложение зарождающихся научных идей, предчувствие победы индустриализации и нового мира. В 1921 г. он издал своё последнее литературное произведение — книгу «Пачка ордеров», после чего предложил и осуществил «самый радикальный подход — выход из искусства». Гастев-поэт «замолк, полностью отдавшись ЦИТу, организацию которого он творил, как истинно поэтическое произведение». Центральный институт труда заполнил всю его жизнь и стал «последним художественным произведением» Алексея Капитоновича⁵².

Осмысление опыта организации производства и сама идея научного подхода — ключевые процессы биографии Алексея Капитоновича. Впрочем лучше всего о них рассказал сам герой…

Путь к науке А. К. Гастева, по его собственному свидетельству, начался в 1908 г. и к 1927 году включал 13 лабораторий⁵³.

Алексей Капитонович утверждал, что мысль о новой науке — «социальной постройке предприятий» — впервые пришла к нему в 1908 г. в период работы на стройке мостов на Петербургском Гагаринском буяне. Здесь «блеснули первые, потом отодвинутые жизнью проблески методологии, известной потом как методика ЦИТа»⁵⁴. Впрочем первые «проблески» не исчезли вовсе, а нашли некоторое отражение в публикациях Гастева под псевдонимами «Васильев» и «Назаров» в журнале «Металлист» (1908—1909 гг.) с критикой «американской системы» заработной платы, вводимой на казённых предприятиях, обсуждением вопросов организационно-цехового производства⁵⁵.

После «проблеска» последовали тринадцать «лабораторий», выковавших из юного слесаря выдающегося лидера научной школы⁵⁶.

Лаборатория №1. Василеостровской трамвайный парк в Санкт-Петербурге, 1908—1910 гг., где А. К. Гастев работал слесарем и регистратором производственных операций в мастерских. Здесь он столкнулся с интересной попыткой организовать научную лабораторию, задача которой — внести элементы научной организации труда в ремонтные работы. В парке «причудливо сочетался крайний примитивизм рабочего состава и состава мастеров с несколько необычным просвещенным руководством со стороны начальника парка, инж. Павлицкого». Этот руководитель организовал «особый музей, в которой были обозначены и расположены по определенной системе все изученные части при ремонте вагонов». Музей стал для Гастева «недурной организационной школой», позволил соединить «свои небогатые теоретико-статистические знания с эмпирикой ремонта, уложенного <…> в определенные градации, в определенную систему»⁵⁷. Фактически здесь впервые А. К. Гастев получил опыт научной систематизации и попытался применить «свои мысли и выкладки об организации труда на практике»⁵⁸.

Лаборатория №2. Французские заводы, 1910—1912 гг. Будучи «в изгнании» за границей А. К. Гастев работал на производстве по изготовлению паровых машины и наладке котельного оборудования, а также на автомобильных заводах. В качестве обычного рабочего ему удалось изучить систему заводских инструментальных приспособлений, систему текущих браковок, а главное, познакомиться «с интереснейшим заводским учреждением — „бюро изысканий“». Такие бюро представляли собой лаборатории «нового типа», в целом похожие на университетские, но занятые исключительно разрешением текущих проблем по монтажу и эксплуатации автомобиля. Здесь А. К. Гастев впервые вникает в вопрос организации научной работы при предприятиях, непосредственно сталкивается с «тейлоризмом». Он отмечал, что университетские лаборатории обычно поражали «внешней неряшливостью», а вот заводские отличались «строгой оперативностью и чистотой работы»⁵⁹. Во время пребывания в Париже, параллельно с работай на заводах, Гастев учится в Высшей школе социальных наук.

Период двух первых лабораторий был для Алексея Капитоновича временем «скитаний из страны в страну, с завода в завод <…> Живя в этом мире заводов, расположенных в разных частях света и государствах» он всё больше проникался «мыслью нормализации и тренировки трудового приёма»⁶⁰.

Лаборатория №3. Завод акционерного общества «Я. М. Айваз» в Санкт-Петербурге, 1913—1914 гг. — один из крупнейших заводов того времени, который отличался передовым подходом к управлению и смело проводил «новую организационную систему индустрии». Вся работа его выстраивалась «чисто экспериментально», внедрялся «тейлоризм», была создана оригинальная система этапных браковок. Именно здесь Алексей Капитонович сфокусировался на проблематике нормирования. Он вёл наблюдения над нормами выработки отдельных рабочих, по его собственным словам вскрыл «производственный анархизм в поведении русского пролетариата». Зато с тех пор идея норм стала занимать его «как определённый социальный фактор, как определённое социальное явление». Он критично осмыслил систему Тейлора. В отличие от неё Гастев стал рассматривать вопрос нормирования не как исключительно проблему повышения выработки, а как «определённую социальную силу» и «показатель социально-производственного развития пролетариата»⁶¹.

Лаборатория №4. Тюрьма, 1914 г. Живший на нелегальном положении А. К. Гастев раскрыт и арестован. Вынужденная резкая остановка, как ни парадоксально, сыграла важную роль в его развитии как учёного. В «тиши» каземата он перебирал, анализировал и упорядочивал накопленные знания: «многократные тюремные сидки не только для меня сыграли роль идейного конденсатора. Вот почему тюремная камера, несмотря на свои решетки, так обаятельна, особенно… в прошлом». Алексей Капитонович изучал тюремную библиотеку, пересмотрев все издания о социальных нормах пролетариата и социально-производственных нормах (занятно, что в ней нашлись и такие труды). Именно здесь он сформулировал для себя обобщение в виде «руководящего начала» по подходу к заводу и к отдельной работе сугубо с точки зрения определенных норм. По собственному утверждению Алексея Капитоновича это обобщение имело позднее фундаментальное значение для создания «методики ЦИТ»⁶². А ещё именно в тюрьмах Гастев писал свои стихи⁶³.

Лаборатория №5. Нарымская ссылка, 1914 г. Здесь А. К. Гастев продолжил систематизацию, проведя «общефилософскую формулировку всего того эмпирического материала», который был накоплен им ранее и в России, и за рубежом.

По утверждению Алексея Капитоновича именно в ссылке в Нарыме ему впервые пришла идея «социально-инженерной машины», когда он читал реферат о новой индустрии, развитии и организации завода, о заводе-машине перед «сравнительно избранной по современному пониманию публикой». По-видимому, одним из участников аудитории в сибирской глуши, слушавшей этот реферат, был член Президиума Центрального комитета (ЦК) Союза металлистов Б. Г. Козелев (1891—1937). Позже, в своих воспоминаниях он указывал, что идеи НОТ полностью захватили Гастева именно в период ссылки в Нарым: «Мы невольно вспоминаем Алексея Капитоновича Гастева в далекой тайге, в Сибири — он ещё там мечтал о научной организации труда и производства»⁶⁴.

Суть идеи Гастева состояла в достижении «невиданной производительности» труда за счёт «органического скрепления человеческого фактора с остальной трудовой обстановкой, которое целиком разрешило бы проблему человеческого труда и всех возникающих в связи с этим взаимоотношений в окружающей среде в самом широком смысле. Это идея социально-инженерной машины, где человек выступает уже не как индивидуум, как субъект работы, а как единица комплекса, как составная часть целого организма, трудовой организации»⁶⁵.

Итак, идея объединения организационно-технического и социального (биологического) подхода в организации труда довольно точно датирована самим Гастевым, она «впервые вскрыта в подполье и потом вынашивалась с определенной силой»⁶⁶.

Лаборатория №6. Центральный комитет профессионального союза металлистов, 1917 г. Тут, во время «интереснейшей работы на заводах во время революции», Гастев находит сторонников своих идей об организации труда — таких же лидеров профсоюзного движения, как и он сам — А. З. Гольцмана и В. Ф. Оборина. В профсоюзе идет работа по тарификации оплаты труда и соответствующей классификации видов и характера работы. Инициативная группа «вскрывает классы, подклассы, группы и серии пролетариата», то есть систематизирует и классифицирует трудящийся состав. Со слов Алексея Капитоновича это позволило «скрестить предыдущую эмпирику» с «обобщающими концепциями», сформированными в тюрьме и ссылке⁶⁷.

Лаборатория №7. Завод Всеобщей компании электричества в Харькове, 1918 г. На заводе Гастев вёл «поистине лабораторную» работу, осуществлял массовое наблюдение, сводил и анализировал его результаты, формировал практические предложения, которые «вводились на заводе, несмотря на их организационный радикализм». Этот период стал ключевым в персональной научной эволюции А. К. Гастева. Во-первых, в этот момент формировалась концепция «узкой базы», которая в дальнейшем стала фундаментом для всей научно-изыскательной, образовательной и консультативной деятельности Центрального института труда, а также его своеобразной визитной карточкой. Вот как это описал сам А. К. Гастев: в Харькове «углубился в молекулярное изучение отдельных операций и приёмов и впервые развил в печати теоретическую попытку построить классификацию в зависимости от самого метода приёма, который рабочий употребляет на заводе». Это и есть будущая «узкая база». Во-вторых, это момент институционализации — первая попытка создать структуры, в том числе самостоятельные, для научного изучения вопросов организации труда и взаимосвязанного с этим обучения. В то время по линии основной деятельности профсоюза металлистов на предприятиях создавались нормировочные бюро — организационно-методические структуры для тарификационной работы. Развивая эту концепцию Алексей Капитонович, опираясь на весь свой предыдущий опыт и идеи, выступил с проектом социально-инженерной школы в Харькове. Далее, и «узкая база», и социально-инженерная школа будут изучены детально.

Лаборатория №8. Завод «Наваль» в Николаеве, 1919 г. Здесь А. К. Гастев обобщал и сводил в единую систему результаты всех предыдущих «жизненных лабораторий». Параллельно он продолжал развивать методы классификации специальностей, вводя систему рабочих характеристик на заводе, а также — вероятно впервые — выступил как педагог, прочитав цикл лекций по системе технических и организационных норм в местном политехническом училище.

Лаборатория №9. Завод «Электросила №5» (позднее — тормозной завод), 1920 г. А. К. Гастев — технический руководитель предприятия; он анализировал работу автомата как «самой совершенной машины», развивал методику обучения работе как на станках, так и с ручным инструментом. Но главное, здесь произошёл чрезвычайно важный для контекста данного исследования момент. Именно здесь Алексей Капитонович определенно решил, что «подход в методике должен обязательно идти через систему определённых инструментально-мускульных операций», крайне важных и перспективных с точки зрения упражнения и тренировки современного рабочего состава. Итак, организационно-технические идеи А. К. Гастева впервые объединились с биологическими, психофизиологическими подходами. При заводе Алексей Капитонович создал технико-нормировочное бюро, но расширил его задачи — именно здесь были предприняты первые попытки проведения психофизиологических изысканий⁶⁸.

В этот же период А. К. Гастев создаёт ЦИТ, который он сам назвал своим «последним художественным произведением»⁶⁹! Последующие четыре «лаборатории» — это труд Алексея Капитоновича уже исключительно как учёного и организатора научной работы, лидера научной школы.

Лаборатория №10. Педагогическая лаборатория ЦИТ, 1921—1922 гг. Период становления Института, его структуры и базовых методик; период, «когда при ужасающей бедности небольшая кучка товарищей-сотрудников обладала одним интереснейшим качеством — молодым огнём искания».

Далее чёткая датировка исчезает, так как оставшиеся 3 лаборатории — это поле деятельности А. К. Гастева непосредственно в момент написания им цитируемой нами книги.

Лаборатория №11. Для Алексея Капитоновича — это сам могучий ЦИТ с развернувшимся рядом лабораторий, где ему, не имея прецедентов, удалось «создать фабрику исследования по образцу той индустрии, которая перед глазами автора промчалась в прошлое десятилетие», то есть организовать научную работу на принципах организации работы промышленного предприятия, ввести систему её стандартизации.

Лаборатория №12. Социально-инженерная лаборатория ЦИТ, где А. К. Гастев пытался «практически и теоретически сблизить проблему инженерной работы с проблемой социальной», решая, как технико-конструктивные, так и социально-биологические задачи.

Лаборатория №13. ЦИТ и промышленные предприятия. Теперь Алексей Капитонович утверждал, что «современная индустрия идет к системе лабораторной работы»⁷⁰. Это значит, что методы постоянного научного анализа («лабораторного метода») должны быть внедрены в сами производственные и управленческие процессы заводов и фабрик.

Вернёмся на несколько шагов назад и попытаемся разобраться, как же случилось так, что из череды весьма условных жизненных «лабораторий» вдруг получился целый институт.

1.2. Профсоюзы, металлисты и научная организация труда

Из глубин трудового народа несем жажду

обновления проклятой работы и превращения её в подлинный мир производственного мятежа и силы.

«ЦИТ 5 лет. 1920 — 1925»

Этапное развитие А. К. Гастева как учёного сочеталось с профсоюзной работой, которая занимала совершенно особенную часть его жизни. В 1907—1910 гг. Алексей Капитонович избирается членом правления «Петербургского союза металлистов», а после Октябрьской революции, в 1917—1918 гг. становится членом исполнительной комиссии, казначеем, а затем входит в состав Центрального комитета Всероссийского союза рабочих-металлистов⁷¹. В 1917—1918 гг. А. К. Гастев — один из редакторов журнала «Металлист»⁷², издаваемого профессиональным союзом⁷³.

Именно в профсоюзах зародилась русская, советская наука организации труда. Алексей Капитонович писал: «Ещё на заре открытого рабочего движения в нашей профессиональной среде обнаружился интерес к организации производства. Он, правда не выносился на обсуждение в собраниях, но литературное отражение его можно видеть хотя бы в статьях „Металлиста“ в 1908—1909 годах в Петрограде»⁷⁴.

В первой четверти ХХ в. базировавшийся в Санкт-Петербурге союз рабочих металлообрабатывающих предприятий (или попросту металлистов) играл ведущую роль в российском профессиональном движении, причём не только в своей отрасли, но и в целом⁷⁵. Лидерство обеспечивали масштабность и инновационность деятельности, готовность и амбициозность оказывать всероссийское влияние, вовсе не замыкаясь в кругу только местных интересов. Удивительно, как в сугубо прикладных, житейских задачах профсоюзной работы родились фундаментальные аспекты научной организации труда.

В профсоюзах вопросы НОТ появились как «производное их борьбы за высокую заработную плату»⁷⁶. Первым этапом в этом процессе стал сформировавшийся ещё до революции компромисс между собственниками-управленцами и работниками: был принят принцип гарантированного количества работы взамен на гарантию заработка. Принцип требовал наличия чётко сформированных и принятых всеми участниками процесса тарифов. Очевидно, что для разных групп рабочих (по специальностям, опыту, стажу и проч.) тарифы должны были различаться. Так возник вопрос квалификации, то есть разделения трудящихся по различным профессиональным группам, как впрочем и определение видов и характеристик таких групп. Параллельно, потребовалось нормирование труда, как с точки зрения его гарантированного объёма для разных рабочих групп, так и с позиции определения конкретных сумм гарантированной оплаты⁷⁷.

Таким образом, одним из ключевых направлений деятельности профессиональных союзов в тот момент времени было нормирование труда и создание тарифов⁷⁸. Тарифные вопросы неизбежно переходили в производственно-организационные; здесь нельзя не согласиться с самим Алексеем Капитоновичем, который и усматривал в этих процессах зарождение НОТ⁷⁹.

Разберём указанные выше процессы более детально.

В 1910-е г. на некоторых петербургских заводах активно внедрялись методы Ф. Тейлора (строгая операционная специализация, точный учёт работы и отдельных операций и т.д.); система управления отличалась гибкостью, открытостью к экспериментам и новациям; рабочие получали более высокую заработную плату. В таких условиях и собственники-управленцы, и работники стремились к улучшениям, не всегда, но довольно часто конструктивно действуя совместно, находя компромиссы. Ещё до войны «рабочая масса», постепенно сливающаяся в профессиональные союзы, выдвинула понятие «нормы выработки», критичное с позиции, прежде всего, справедливой оплаты труда. Начиная же с 1914 г. нормирование стало «бесспорной частью организации труда» в связи с тотальным введением массового производства.

После февральской революции 1917 г. («ещё при Керенском») профсоюзы подходят к необходимости решения организационных вопросов предприятий, формированию системы сдельной оплаты, норм выработки, профессионального подбора рабочих, к проблемам административно-технических функций, инструкторства и учёта работы⁸⁰. Определенным развитием идей нормирования стал коллективный тарифный договор, в том числе включавший не только гарантированную оплату гарантированного объёма работы, но и оплачиваемые отпуска; тарифы предусматривалось определять в специальной расценочной комиссии⁸¹.

«В начале в тарифах работников интересовала исключительно только номенклатура профессий. С течением времени голая номенклатура оказалась недостаточной, её пришлось дополнять и развивать так называемой квалификацией. Квалификация профессий постепенно усложнялась, вводились все новые и новые формы для характеристики профессий, и в конце концов, оказалось необходимым создание особого типа работников, совершенно новых технических специалистов, которые могли бы давать как технические, так и социальные характеристики различных профессий»⁸². Для каждой профессии количество указанных характеристик колебалось от 10 до 30.

Сам А. К. Гастев говорил об этом так: «Когда начали строить тариф, начали заключать коллективные договоры, то сейчас же, автоматически за вопросом чисто экономическим (тариф, ставка, оплата) автоматически стали вопросы технической характеристики рабочих, характеристики работы, характеристики инструмента, а затем фатально встала необходимость биологической характеристики работника, напряжения, которое он испытывает во время работы, и, наконец, фатально встал вопрос об организации предприятия в целом»⁸³. В контексте этого исследования, в этой фразе надо особо подчеркнуть пассаж про биологические характеристики рабочего, свидетельствующий о том, что биологическое направление научно-изыскательной работы ЦИТ было задумано и запланировано изначально, ещё на этапе формирования идеи института.

Ещё одно подтверждение содержится в обзоре первых трёх лет работы ЦИТ: «невозможно было классифицировать профессии только от случая к случаю, а необходимо разработать особый аналитический метод, дающий возможность установить точное неопровергаемое качество для профессиональной характеристики. Вот тогда-то и оказалось, что необходима организация особого учреждения, которое могло бы построить такой классификационный метода. Он тогда намечался по трем линиям: технической — всё, что касается инструмента и самой работы, биологической — всё, что касается состояний и действий работника, и наконец, социально-экономической — всё, что касается вопросов рынка труда и общей экономической политики»⁸⁴.

Но вернёмся к профсоюзу металлистов, который фактически занимался «тейлоризацией производства». Примечательно, что впервые инициативы по НОТ появились не со стороны владельцев и организаторов производства, но по инициативе металлистов⁸⁵. Вместе с тем, в этот период со стороны иных рабочих организаций наблюдается или сдержанное, или даже резко отрицательное отношение к научной системе организации производства. «Только у металлистов с первого же момента тарифной работы, ещё в 1917 году, обнаружилась тенденция к реформированию производственной организации в предприятиях <…> серьёзная агитация за нормы выработки в 1917 году с особенной резкостью выдвинула проблему организации производства и научной постановки живого труда»⁸⁶.

20—28 июня 1917 г. состоялась Третья Всероссийская конференция профсоюзов, а в её рамках — вторая Всероссийская конференция металлистов. Здесь был сформирован временный всероссийский Центральный комитет ЦК, в который вошли: А. Г. Шляпников (будущий первый народный комиссар труда), А. К. Гастев, И. Волков, В. Г. Чиркин, В. Рубцов, М. П. Владимиров, А. З. Гольцман, А. С. Лабутин, Н. Д. Филиппов. Бюро ЦК возглавил А. Г. Шляпников, его заместителями стали В. Чиркин и А. З. Гольцман, секретарём — А. К. Гастев, казначеем — М. П. Владимиров. Примечательно, что в состав Центрального комитета вошли четыре меньшевика, в том числе Александр Сергеевич Лабутин (будущий сотрудник ЦИТ), избранный как опытный и заслуженный профессиональный работник⁸⁷.

Деятельность ЦК развивалась по двум направлениям: регулирования и контроля производства; тарифно-нормировочной работе⁸⁸.

Лето 1917 г. Центральный комитет металлистов преимущественно посвятил переговорам с петербургским обществом фабрикантов о заключении общего тарифного соглашения. В конце концов, к вящей радости профсоюзов, оно было подписано. Для создания единого тарифа при союзе металлистов были созданы центральная расценочная комиссия и тарифный отдел⁸⁹ — структуры, фактически ведавшие, в том числе, созданием методологий квалификации, нормирования и тарификации.

Разработка тарифов нашла колоссальный отклик в рабочей среде: «На местах всюду проделывается грандиозная организационная работа: из самой глубины рабочей массы являются в союзы представители цехов, в общей лестнице профессий находят свое место, вносят в тариф определенные особенности; самый затхлый, самый отсталый цех, самый отсталый рабочий в тарифной работе осознал свое технико-производственное и социальное значение. На отдельных предприятиях работа по выработке тарифа создавала целые социальные лаборатории»⁹⁰. В качестве примера такой «социальной лаборатории» А. К. Гастев приводит рабочую группу при заводском комитета Путиловского завода.

Начался 1918 год. Грохот революции, голод, болезни, закипающая Гражданская война.

«Промышленность, брошенная старыми хозяевами и распылённая по тысячам отдельных изолированных рабочих коллективов, доживала свои последние дни». На заводах и фабриках «разруха самого аппарата управления <…>, разложение работающего коллектива, гниение заводского организма», падение — или правильнее сказать отсутствие — производительности труда. Хозяйственные задачи правительства сводились, преимущественно, к поддержке военной промышленности и использованию оставшихся скудных ресурсов для «войны и спасения от гибели городского населения»⁹¹.

В январе в Петрограде (в рамках Всероссийского съезда⁹²) собирается Учредительный съезд Всероссийского союза металлистов, где избирается уже постоянный ЦК, в состав которого входят только большевики. Вместе с тем, А. К. Гастев избран во временное Рабочее Бюро, которое также составляют председатель Н. И. Иванов, его заместители М. П. Владимиров и В. В. Косиор, казначей И. Морозов⁹³.

В повестке в основном организационные вопросы, но также есть и тарифная политика⁹⁴. Вместе с тем, рабочее движение оказывается в определённом кризисе. Профсоюзные организации, немаловажную роль сыгравшие в революционных событиях, вдруг остались не у дел: от борьбы надо было переходить к системному строительству, восстановлению хозяйства. В новых условиях профсоюзы часто не могли определить своё место в деятельности организаций и учреждений, ведавших народным хозяйством. Оказалось совершенно неясным, как провести границу между госучреждениями, организующими производство, и профсоюзами. Впрочем иногда сама мысль об этой границе была кощунством.

Свое место «в историческом процессе завоевания пролетариатом власти над народным хозяйством» профессиональные союзы нашли целенаправленно и систематически занявшись нормированием труда, в котором они увидели основное средство борьбы с разрухой в промышленной жизни⁹⁵.

На съезде А. К. Гастев делает доклад о демобилизации промышленности, акцентируя аспекты научной организации труда: «Начиная громадное переустройство нашей промышленности с её технической административной стороны, мы должны проводить систему Тейлора, в полном её объёме. В настоящее время мы можем с социалистической стороны справиться с вредом системы Тейлора; что же касается её чисто технической стороны, — тщательная регистрация работы и регламентация, — мы должны взять её бесповоротно <…> Мы сторонники научной, технической и административной организации предприятий». Гастев критикует методы Тейлора «за систему выжимания пота, за социальные его стороны, за то, что он делает отбор лучших рабочих сил, делает их модельными типами, образцовыми типами». Однако это не пустое политизированное критиканство. Алексей Капитонович предлагает очень конструктивный подход: в противовес «тейлоризму» устанавливать нормы производительности. Он называет американского учёного «гееной капитала <…> в которой были скрыты и ангел и демон» и призывает «беспощадно убить в Тейлоре всё отрицательное, но всё, что в нем есть положительного, мы должны взять безоговорочно»⁹⁶.

Это первое свидетельство публичного представления А. К. Гастевым своего концептуального отношения к развитию методологий НОТ.

В развитие идей, прозвучавших на съезде, А. К. Гастев, А. З. Гольцман, В. Ф. Оборин, Н. Д. Филиппов формируют концептуальный документ, названный «Платформой рабочего индустриализма» и содержащий «производственные задачи рабочих союзов». В нём излагались взгляды этого методического и идейного «ядра» союза металлистов на пути индустриального развития и организации рабочего класса, звучала идея широкого участия рабочих масс в технической и административной организации предприятий, но главное — заявлялось создание научных структур для изучения вопросов организации труда, причём непосредственно на заводах и фабриках: «в организацию предприятий мы будем вносить производственную гласность, достигаемую созданием диаграммных контор, особых заводско-технических школ, бюро изысканий и показательных мастерских». Соответствующие структуры должны были заниматься вопросами тарифов, норм выработки, обеспечения взаимосвязанных одинаково высоких заработной платы и производительности труда.

Примечательно, что «квалифицированная производительность» и нормы идейно возводились в ранг некого эталона, отклонение от которых — причём как в меньшую, так и в большую (!) стороны — рассматривалось как «общественно-моральное разложение». Вводились понятия «производственного поведения пролетариата» (также подлежащего строгому нормированию наряду с рабочим отдыхом и трудовым темпом) и «социального нормирования» быта, рабочего интеллекта и «новой могущественной этики». Отмечалось, что основу социальному нормированию положила именно тарифная работа. Именно здесь впервые официально обозначены психофизиологические аспекты будущей науки организации труда.

Декларацию огласили на заседании Московской профессиональной конференции 16 марта 1918 г. от имени трёх её авторов — А. К. Гастева, А. З. Гольцмана и В. Ф. Оборина. В заключении выдвигалось требование профсоюзам вести работу по социальному нормированию, организации управления предприятиями и «регулирующим усилиям»⁹⁷.

Подчеркнём, что по утверждению современников, впервые вопрос о нормировании труда в России поставили участники профессионального союза металлистов А. К. Гастев, А. З. Гольцман и В. Ф. Оборин⁹⁸.

Итак, направляемые Центральным комитетом, в том числе А. К. Гастевым, профсоюзы металлистов берутся за нормирование, «экспериментальный учёт производства» на заводах.

Вслед за этим в Совете Народных Комиссаров (Совнаркоме) проходит знаменитая встреча В. И. Ленина и представителей профсоюзов, на которой обсуждается проблематика НОТ и, фактически единственная на тот момент методология Ф. Тейлора⁹⁹.

Отношение к НОТ сложное, неоднозначное; «тейлоризм» безжалостно критикуют. Это наглядно подтверждают слова В. И. Ленина: «Учиться работать — эту задачу Советская власть должна поставить перед народом во всем ее объёме. Последнее слово капитализма в этом отношении, система Тейлора <…> соединяет в себе утонченное зверство буржуазной эксплуатации и ряд богатейших научных завоеваний в деле анализа механических движений при труде, изгнания лишних и неловких движений, выработки правильнейших приемов работы, введения наилучших систем учёта и контроля и т. д. Советская республика во что бы то ни стало должна перенять всё ценное из завоеваний науки и техники в этой области. Надо создать в России изучение и преподавание системы Тейлора, систематическое испытание и приспособление её»¹⁰⁰. Владимир Ильич предлагает дать НОТ «определенные приспособления к той социально-экономической среде, которая образовалась в эпоху советской власти»¹⁰¹. Очень важно отметить, что «тейлоризм» — именно с физиологической точки зрения — критиковали не только большевики. Французский учёный Лян говорил: «Ценность физиологических данных, на которых основывает Тэйлор свои теории ничтожна <…> Трудность проблемы утомления заключается в том, что необходимо согласовать организацию заводов с законами человеческой физиологии. Тэйлор же обходит эту трудность, выдвигая ряд рассуждений — философию — и слишком этим злоупотребляя. Он даёт результаты, но не даёт достаточных для них доказательств; он формулирует закон, не обставляя его предварительными опытами, которые бы его подтверждали»¹⁰². По результатам встречи профсоюзы обосновывают необходимость взаимосвязи методов НОТ со способами расчёта оплаты труда и нормирования¹⁰³.

Из сказанного выше надо отметить принципиальное сходство отношения к развитию методологии НОТ и к «тейлоризму» у В. И. Ленина и А. К. Гастева.

Критично важно то, что в изучаемый период времени учение Тейлора, фактически, безальтернативно. Нет ни иных развитых методологий, ни дальнейшего, действительно научного прогресса. Несовершенство «тейлоризма», с одной стороны, и осознание необходимости научного подхода к организации труда, с другой, создают серьёзное противоречие. Как впоследствии сообщал заместитель директора и заведующий отделом изысканий Института К. Х. Кекчеев: «о самой возможности научно подходить к трудовым проблемам слыхали лишь немногие лица», была известна лишь система Тейлора, «да и то в расплывчатых, туманных очертаниях»¹⁰⁴. На этом фоне и В. И. Ленин, и А. К. Гастев предложили путь научного развития.

И тут Центральный комитет металлистов «выдвинул мысль о создании института труда. Идея этого института явилась выражением того запроса об углублении нормировочной работы, которого требовала союзная действительность <…> Предложение члена ЦК металлистов т. М. П. Владимирова было зафиксировано в особой резолюции»¹⁰⁵.

Таким образом, в профсоюзных организациях (прежде всего в союзе металлистов) в 1910-х гг. велась активная работа по созданию системы тарифов, которая, в свою очередь требовала разрешения вопросов нормирования и квалификации труда. Существовал явный и весьма выраженный социальный запрос на практическое решение указанных вопросов. Была развёрнута активная организационная работа (создание расценочных комиссий, впоследствии эволюционировавших до технико-нормировочных бюро). Однако камнем преткновения оказалось отсутствие обоснованных методологий в области тарификации, нормирования и квалификации. Подчеркнём, за исключением базовых наработок Ф. Тейлора и его ближайших учеников, никаких других методов и способов просто не существовало. Очевидной стала потребность научного подхода, необходимость накопления новых научных знаний, а на их основе разработки новых же методологий. По свидетельству А. К. Гастева вербализация этой потребности состоялась в выступлении заместителя председателя Рабочего бюро Центрального комитета Всероссийского союза металлистов Михаила Петровича Владимирова¹⁰⁶ в 1918 г. Сугубо практические тарифные вопросы перешли в производственно-организационные, а затем — и в научные.

Вот как ёмко описал эти процессы другой активный участник ЦК союза металлистов Абрам Зиновьевич Гольцман: «Грубое распределение по тарифным разрядам <…> заменяется <…> научной системой изучения рабочих процессов и характера работы и производства. На основе этого изучения со временем вырастет новая стройная наука, которая должна будет, с одной стороны, обучать рабочих наиболее экономно для своего здоровья и наиболее производительно выполнять возложенные на них работы, а с другой стороны, указывать вступающим в жизнь молодым людям наиболее подходящие к их физическому и умственному укладу профессии <…> На ряду с чисто практической работой колоссальной важности, наш союз заложил первые камни той величественной теории, которую несёт с собой торжествующий пролетариат и имя которой — наука об организации труда»¹⁰⁷. В контексте нашего исследования крайне важно подчеркнуть, что здесь говорится не просто об организационно-технической деятельности, но о «физическом и умственном укладе профессии» и производительном труде на фоне «экономного» отношения к здоровью.

Впрочем от вербализации до реализации прошло немало времени и довольно много событий.

1.3. Институционализация научной организации труда в профессиональных союзах

ЦИТ — дитя, родной сын профессиональных союзов.

«Организация труда», 1924

В 1918 г. Центральный комитет Союза металлистов впервые поставил вопрос о создании особого института труда, который занялся бы исследованием проблем организации¹⁰⁸. «И только гражданская война с её особым боевым пульсом не дала возможности развернуть это дело тогда»¹⁰⁹.

Вместо института формальное структурирование научной организации труда началось при предприятиях. В апреле 1918 г. Всероссийский Центральный совет профессиональных союзов (ВЦСПС) принимает резолюцию об организации бюро нормирования на заводах. Теперь это уже не просто расценочная комиссия, а «чисто деловой производственный орган», в котором совместно работают инженеры, техники и рабочие. В мае эти структуры преобразуют в технико-нормировочное бюро. В них начинают появляться и накапливаться специалисты по квалификации и нормированию, впервые начинает регулярно применяться объективный метод исследования — хронометраж трудовых процессов и операций. Летом 1918 г. создаётся центральное бюро нормирования для дифференциации работы центральной тарифной комиссии¹¹⁰.

В бюро «постоянно кипела большая теоретическая работа по изысканию новых более усовершенствованных способов оздоровления промышленности»¹¹¹. Примечательно, что это были вполне научные структуры, так как им вменялись задачи¹¹²:

— организации экспериментальных лабораторий для производства изысканий и опытов при работах массового производства;

— установления норм выработок по операциям;

— вычисление нормального выпуска завода и его частей;

— исчисление сдельных расценок;

— разграничение функций административно технического персонала.

И всё это для «практического проведения принципа нормировок труда в предприятии». Бюро (отделы) нормирования имели унифицированную структуру, включающую: подотделы тарификации, квалификации, нормирования выработки и юридический. На этом фоне явной проблемой было отсутствие единых методик научно-методической работы.

ЦК союза металлистов вело активную работу, взаимодействовало с заводами и предприятиями, обследовало их путем организации новых нормировочных бюро, издавало «Тарифный справочник»¹¹³.

Увы, попытки ввести всероссийский единый тариф оказались неуспешными, прежде всего в силу войны и общей социально-политической ситуации. Выход нашли в создании региональных единых тарифов и коллективных договоров на их основе. Первый таковой был подготовлен и заключен в Донбассе, второй, почти одновременно, на Урале¹¹⁴.

На фоне увеличения масштабов деятельности ЦК союза металлистов всё более чётко обозначалась необходимость централизованного развития единой методологии создания практических инструкций по составлению норм и учету производства, по системам заработных плат, принципам премирования.

Промежуточным решением во второй половине 1918 г. стало создание на базе Центральной тарифной комиссии ЦК союза металлистов Всероссийского совета нормирования труда в металлообрабатывающей промышленности.

Направления деятельности совета по своей структуре во многом совпадали с нормировочными бюро и включали квалификацию профессий, нормированию работы, организацию производства, нормирование потребления, а также — «организацию кадра инструкторов»¹¹⁵. Кроме того, совет вёл и научную работу, производя «всевозможные опыты и экспертизы и статистические исследования»¹¹⁶. В 1919 г. бюро совета выпустило инструкцию по производственному обследованию. Вместе с тем, ресурсы и научные возможности совета были ограничены, так как физически он состоял всего из 5 человек¹¹⁷. Вновь зазвучала «идея создания учреждения, которое научно разрабатывало бы все эти системы нормирования и заработных плат», а также реализовало бы «стык» между профсоюзами и хозяйственными регулирующими органами¹¹⁸.

В 1919 г. отделы нормирования занимаются вопросами «проведения начал премирования», частичной натурализации заработной платы, повышения платы за увеличенную производительность и «разрешением ряда частных вопросов тарифа»¹¹⁹. Проводятся специальные тарифные конференции, разбирающие проблемы регулирования профессионального состава расценочных комиссий, деятельности в области нормирования, тарифа ответственных работников, прожиточного минимума, обучения по вопросам нормирования, новых форм организации труда, учёта и отчётности. Крайне важно отметить, что решением второй тарифной конференции вводится унифицированная структура отдела нормирования труда для местных отделений профсоюза, включающая бюро квалификации, бюро нормирования, бюро контрольно-инструкторское, коллегию отдела под председательством заведующего¹²⁰.

Тарифная работа эволюционирует «от расценочных комиссий, занятых только вопросам тарифной разбивки на разряды, через осложнение административно-технического аппарата предприятий новыми органами (нормировочное Бюро и пр.) к полной реорганизации всей системы труда на заводах, к научной постановке вопросов организации труда — таков путь в этой области, где вопросы организации труда так тесно переплетаются с вопросами организации производства»¹²¹.

А что же Гастев?

С началом Гражданской войны он переезжает на юг, работает в управлениях завода «Наваль» (Николаев), во «Всеобщей компании электричества» (Харьков)¹²². Именно в Харькове Гастев знакомится с Виктором Осиповичем Перцовым — будущим цитовцем, а в тот момент времени сотрудником Народного комиссариата просвещения Украины¹²³. Помимо профессиональных задач Гастева и Перцова объединили интересы в искусстве. В частности, они оба знакомы с поэтом Велимиром Хлебниковым, благодаря которому Перцов «начал осваиваться в футуризме» (что и предопределило в конечном итоге его творческую судьбу)¹²⁴. А. К. Гастев в это время «уже расставался с поэзией и немного стыдился своей литературной славы», но интересоваться творчеством иных не перестал, он «очень высоко ставил Хлебникова, симпатизировал футуристам, футуристы были за Октябрьскую революцию»¹²⁵.

Рабочий-организатор или поэт? В 1919 г. Алексей Капитонович делает попытку совместить две сущности. Он работает на заводе, в том числе, занимается вопросами квалификации рабочих-металлистов, а одновременно возглавляет отдел искусств и входит в коллегию народного комиссариата просвещения Украины в Харькове, затем в Киеве. Секретарем этого отдела и работает В. О. Перцов¹²⁶. Параллельно А. К. Гастев входит в редакционную коллегию Луганской газеты «Донецко-Криворожский коммунист»¹²⁷.

История не знает сослагательного наклонения, но иногда так хочется, хотя бы на минуту, не следовать стереотипу. Если бы летом 1919 г. план Московского похода Вооружённых Сил Юга России под командованием А. И. Деникина по какой-либо причине сорвался, а войска белых остались бы в Таврии или вовсе были бы рассеяны, то Центральный институт труда появился бы не в Москве, а в русском городе Харькове. Ведь именно здесь, в 1919 г. А. К. Гастев сформулировал и предложил концепцию «школы социально-инженерных наук»¹²⁸.

Под «социальной инженерией» Алексей Капитонович полагал науку «о таких конструкциях и расчётах предприятий, в которых наряду с чисто технологическими моментами выступают моменты расчета поведения производителя»¹²⁹.

Школа должна была стать образовательным и научным учреждением при народном комиссариате просвещения, которое смогло бы «сблизить проблему технической и социальной организации предприятия»¹³⁰. В газете «Известия Харьковского совета рабочих и крестьянских депутатов» (выпуск от 2 апреля 1919 г.) А. К. Гастев опубликовал статью «Школа социально-инженерных наук» с детальным описанием структуры и организационно-производственных процессов будущего учреждения¹³¹.

В частности, им предлагалась следующая структура:

1. Общие образовательные курсы, состоящие из четырёх отделений: производственного, хозяйственного, государственного, «журнального».

2. Бюро изысканий социально-инженерных наук; в составе которого учёный комитет с «известной учёной автономией».

3. Образцовые «прикомандированные определённые заводы и государственные учреждения» для практических семинариев и показательных экскурсий.

С точки зрения организации работы во главу угла были поставлены стандартизация и строгое нормирование всех процессов и учебных материалов. По выражению Алексея Капитоновича «организационно-творящий бес должен чувствоваться в каждой бытовой мелочи школьной жизни».

Идея была не только поддержана южными бюро ВЦСПС и профсоюза металлистов, а также народным комиссариатом просвещения, но начала реализовываться на практике, в частности был организован подбор бригад работников. Однако удачное наступление войск А. И. Деникина уничтожило эти планы¹³². Процитируем Гастева (курсив — его): «Эта школа в несколько другой структуре была реализована потом в виде Центрального института труда в Москве»¹³³.

В 1920 г. А. К. Гастев возвращается в Москву и начинает работу на заводе «Электросила №5» на должности технического руководителя¹³⁴. Именно здесь он создаёт технико-нормировочное бюро, развернувшее организационно-техническое и психофизиологическое обследование предприятия. По воспоминаниям В. О. Перцова в этот момент Гастев «был еретиком. Он носился со своими планами новой организации работ, которые казались вдвойне фантастическими на фоне непосредственной вооруженной борьбы за территорию. Гастев исходи из того, что новый собственник производства — класс производителей — должен дать и новую постановку вопроса о формах и методах этого производства»¹³⁵.

Страна лежит в руинах… Война, нарастающий голод, вши, тиф, безработица… «Разруха достигла своего максимума и приходилось думать не о научной организации труда, а о том, как оживить и восстановить транспорт, пустить в ход мёртвые заводы и наладить нормальную жизнь в стране»¹³⁶. Политики, хозяйственники окутаны тысячами насущных практических вопросов, но стране в целом нужны системные решения. И таковым А. К. Гастев считает именно научный подход. Спустя два года «набросанные первые контуры Института Труда»¹³⁷ надо претворить в жизнь.

Удивительно упорство Алексея Капитоновича. Он вовсе не идеалист и прекрасно понимает общий контекст: «Мы переживаем небывалую разруху, мы имеем в наличности трудовую апатию, грозящую отравить, задушить все инициативное, живое»¹³⁸. Тем не менее, в тяжелейших условиях он не опускается до уровня мелочного решения сиюминутных вопросов, но смотрит на проблему стратегически: суетой и «затыканием дыр» промышленность и экономику страны не поднять, требуется системный научный подход. В качестве реальной силы, которая действительно может помочь, Гастев видит не заводы или наркоматы, а профессиональные союзы; тем более, он сам сотрудничает с ВПЦСП.

Тем временем за счёт опыта, методик и ресурсов профсоюза металлистов системная и весьма результативная тарифная работа велась в целом в ВЦСПС. Эффективность её подтверждается фактом того, что в ноябре 1920 г. тарифный отдел народного комиссариата труда (НКТ) был ликвидирован и полностью передан в ВЦСПС. За наркоматом сохранилась лишь формальная функция подписания основных тарифов. Таким образом, вся ответственность за нормирование заработной платы была возложена на ВЦСПС¹³⁹.

Много лет спустя А. К. Гастев скажет: «кажется странным, что такое учреждение, ЦИТ, существует при профсоюзах, а не при хозяйственных организациях. Но здесь нет ничего странного ни принципиально, ни исторически. Принципиально — профессиональные союзы и являются именно органами труда, организацией живых людей, выполняющих производственные функции. Но нам кажется, что ещё важнее этот вопрос исторически. Когда нужно было Октябрьскую революцию переводить с рельсов восстания на рельсы производства, то эту функцию осуществляли в полном объёме именно профсоюзы, вплоть до того, что они же, собственно говоря, комплектовали и хозяйственные органы, вплоть до того, что ВСНХ был организован фактически представителями профсоюзов»¹⁴⁰.

Итак, в институционализации научной организации труда в профсоюзе металлистов (при непосредственном личном участии А. К. Гастева как члена и идеолога ЦК) выделяются три основные опорные точки:

1. Нормировочные бюро. ЦК союза металлистов создавал на заводах нормировочные отделы научного характера, но решающие практическую задачу; отделы имели чёткую единообразную структуру, работа всех подотделов была взаимосвязана; отделы проводили обследования и описания работающих предприятий.

2. Социально-инженерная школа. Концепция научно-образовательного учреждения, включающая развитую научную часть (с учёным советом) и курсы подготовки рабочей силы, руководителей и журналистов. Практическая реализация была прервана в самом начале, однако значение этапа состоит именно в идейном оформлении структуры.

3. Технико-нормировочное бюро при московском заводе «Электросила №5». Эволюционировавшее нормировочное бюро, ведущее не только организационно-технические, но и примитивные психофизиологические изыскания.

Таков исторический фундамент Центрального института труда.

1.4. Институт труда

ЦИТ в одно и то же время есть

научная конструкция и

высшая художественная легенда.

А. К. Гастев, 1924

В 1920 году Алексей Капитонович Гастев «выносил к этому моменту свой замысел института труда и сквозь огромное сопротивление времени прорвался к реальной работе по переделке рабочего человека»¹⁴¹.

Научное завоевание мира Гастев начал с 16 правил производственного поведения работника «Как надо работать». Этот свод указаний содержал довольно элементарные положения о планировании, организации, гигиене, режиме труда. Однако правила эти были системны, конкретны, а главное действительно могли влиять «на продуктивность всякого труда»¹⁴². В них можно увидеть основу многих современных руководств и инструкций по тайм-менеджменту и самоорганизации.

Впервые публично правила были представлены аудитории I Всероссийской конференции по НОТ, затем они были дополнены «целой программой организации самых простых рабочих операций, исследование которых нужно провести с огромным научным напряжением, чтобы получить в результате определенного рода практический вывод»¹⁴³ и опубликованы в виде брошюры¹⁴⁴. Она несколько раз переиздавались в течение 1920-х гг., во второй половине ХХ века и в настоящее время. Именно 16 правил, отдельно от основного текста, публиковались в виде плакатов и иной наглядной агитации; один из таких плакатов находился даже в приёмной В. И. Ленина.

Свод правил принёс А. К. Гастеву огромную популярность, критично важную на раннем этапе становления Института. На фоне огромного количества пустопорожних рассуждений и абстрактных разговоров на тему научной организации труда, Алексей Капитонович смог предложить путь и простой, но — главное — конкретный, пригодный для практической реализации материал. Тем самым приковать внимание к своим более масштабным действиям и идеям.

Летом 1920 г. А. К. Гастев персонально обращается во Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов (ВСЦПС) с предложением «поставить при Союзе дело изучения рациональной организации труда»¹⁴⁵. Институт должен «подвергнуть детальному изучению самый элементарный мир трудовых движений и из него вывести конструктивный, технический, биологический и даже социальный подходы для нашей большой практической работы»¹⁴⁶. И снова подчеркнём — «биологический» подход!

Идея соответствовала моменту: централизованная работа по тарификации в ВЦСПС достигла значительного масштаба и накала. Для её прогресса по-прежнему не хватало методологии, более того, таковой просто не существовало: «ни одна страна в мире не может дать хотя бы сырого эмпирического материала в этой области»¹⁴⁷.

20 (или 24¹⁴⁸) августа 1920 г. Президиум ВЦСПС постановляет основать Институт Труда¹⁴⁹, «внося революционизирующие начала в область методов и организации подготовки рабочей силы, организации труда и производства»¹⁵⁰.

15 сентября 1920 г. проходит первое совещание по организации «научного института труда». В нём участвуют сотрудники ВЦСПС Гастев, Гольцман, Сивков, Балинт, Гралуин, Бержвицкий, Ноа, Кеммер, Строев, Волков, Берзин, Зверев.

На повестке доклад А. К. Гастева. Он напоминает аудитории, что «вопрос о Научном Институте по рационализации Труда возник ещё до революции, в особенности вопрос этот стал теперь», подчёркивает — «главным инициаторами этой идеи могут и должны являться Производственные союзы». А дальше Алексей Капитонович ёмко рисует образ будущего учреждения: «Институт должен быть одновременно и учёным и учебным заведением. К работе в Институт должны быть привлечения в первую очередь инженеры занятые в производстве, врачи и педагоги, союзные деятели с Техническим стажем и также представители нового искусства»¹⁵¹.

Эта цитата безапелляционно доказывает, что все последующие действия по развитию Института — появление технических и биологических лабораторий, междисциплинарный ансамбль научных подразделений, формирование педагогической методики, работа с общественностью, издательская деятельность и даже театр — не были случайными или хаотичными. В разуме Гастева образ Института изначально был абсолютно цельным.

Предложение о создании Института принимается единогласно.

К 16 сентября уже были готовы «Предварительные положения об Институте Труда при ВЦСПС», далее также утвержденные Президиумом¹⁵².

Ровно через месяц, 16 октября 1920 г. организационная комиссия Института Труда собирается во второй раз. Председательствует Гастев, участвуют Бабин, Гвоздев, Балинт и секретарь Аншельс. На этот раз обсуждаются конкретные вопросы: обеспечение кадрового состава, налаживание консультационной работы на предприятиях. С организационной точки зрения решают создать «эмбрион Института Труда» — техническое бюро и организационную комиссию. Это комиссию немедленно формируют (в составе А. К. Гастев, Б. В. Бабин, секретарь ВЦСПС Николай Николаевич Евреинов (1892—1939)) и поручают ей сформировать «продуманный» план работы, организовать эту самую работу, заняться привлечением кадров, создать совет консультантов Института, для чего связаться с иными учреждениями, а также организовать и расширить деятельность технического бюро¹⁵³.

По состоянию на 19 октября 1920 г. сформирована первая структура; Институт труда включает 4 отдела¹⁵⁴:

— квалификации;

— номенклатуры;

— нормирования;

— библиографии.

А также техническое бюро, согласно утверждению самого Гастева «явившееся фактическим Бюро Изысканий»¹⁵⁵ — то есть первым подразделением Института с организационно-научными задачами.

Схожесть со структурой нормировочных бюро очевидна, также, как и функциональная преемственность с профильными структурами самого ВЦСПС. Наиболее явное отличие состоит лишь в появлении отдела библиографии с задачами систематизации знаний по НОТ из всех доступных источников.

Примечательно, что отделы интенсивно работают с первого же дня, а утверждение о преемственности подчёркивает результативность их работы (явно достигнутая «не с нуля»). К концу октября отдел номенклатуры уже разработал классификацию должностей рабочих и служащих производственных союзов по нескольким специальностям; отдел квалификации — подготовил квалификации для нескольких производств; библиографии — составил список статей и книг из иностранной прессы по НОТ. В целом Институт приступил к организации лабораторной работы на заводах.

В это время в Институте всего 5 постоянных сотрудников, 4 консультанта и 3 технических сотрудника. К работе дополнительно привлечены: Сивков (заведующий бюро квалификации ВЦСПС), Граулин, Ноа (инженер-механик), Вержбицкий, Волков и Берзин (оба из ЦК профсоюза металлистов)¹⁵⁶.

Отсутствие кадров — основная проблема. Институт создан, годами вызревавшая идея реализовалась, а работать некому… В поисках новых сотрудников Гастев даже организует командировку в Харьков и на юг России, видимо стараясь найти тех, кто не так давно поддержал его идею социально-инженерной школы.

Впрочем не менее серьёзная проблема — это отсутствие материально-технического обеспечения, да что там… отсутствие еды (в качестве пайков в ВЦСПС выдают урюк и изюм¹⁵⁷). У немногочисленных сотрудников нет обуви, тёплой одежды, квартир¹⁵⁸. В откровенном письме в президиум ВЦСПС в октябре 1920 г. Гастев пишет: «У меня есть сотрудник, исполняющий ценнейшую работу, который ходит буквально без подмёток, не один из сотрудников не имеет комнаты»; из-за отсутствия хотя бы минимального обеспечения уходят ценнейшие сотрудники, едва привлечённые к работе в новом учреждении¹⁵⁹. Для самого Института нет ни отдельного помещения, ни средств передвижения¹⁶⁰. Алексей Капитонович довольно резко требует поддержки: «иначе Институт Труда будет держаться на двух-трёх сотрудниках и из серьёзно задуманного учреждения может получиться невинная теплица»¹⁶¹. Нет достоверных сведений, как именно разрешились вопросы обеспечения, но вот здание для Института была найдено, впрочем об этом позже…

В первые же недели работы определяются две линии деятельности Института: административно-организационная и научная. В самом начале ноября подводятся неутешительные результаты. По первой линии от ВЦСПС почти нет поддержки, а научная работа, в свою очередь, тормозится из-за отсутствия ресурсов. Хотя изыскания по систематизации номенклатуры, квалификации, производственному учёту и технической нормировке уже ведутся. Принимается решение обратиться в Высший совет народного хозяйства (ВСНХ) за материально-техническим обеспечением, а «работу по существу», то есть научную — до появления сотрудников нужной квалификации — «сузить» и ограничить «одним накапливанием и систематизированием материалов, а также и консультациями»¹⁶².

На этом фоне планы велики — надо заняться сбором научных материалов, создать социальный музей, пригласить людей, учредить должность постоянного консультанта при Институте… А. К. Гастев выступает с инициативой по изданию своего журнала, чтобы освещать вопросы организации труда, систематизировать материал, накапливающийся в Институте, публиковать консультационные справки. Принимается решение обратиться в ВЦСПС за разрешением создать бюро печати и издавать ежемесячный «Бюллетень Института Труда» объёмом 3 печатных листа, тиражом 20000 экземпляров. В план работ будущей новой структуры сразу ставят оригинальные монографии и учёные исследования, переиздание иных сочинений, перевод и издательство иностранной литературы, издание справочников и руководств, технических словарей. Первый номер журнала хотят выпустить уже 1 января 1921 г.¹⁶³, и это не взирая на общую неустроенность и откровенную разруху!

К 6 ноября 1920 г., когда очередной раз собирается организационная комиссия, основной кадровый состав Института труда ВЦСПС составляют¹⁶⁴:

— заведующий А. К. Гастев;

— его заместители — учёный секретарь Борис Вячеславович Бабин, Мечислав Викентьевич Пиолунковский (директор и организатор завода «Искромет»¹⁶⁵);

— единоличные сотрудники отделов: нормирования — Стефанов, квалификации — К. А. Гвоздев;

— управляющий делами В. Н. Пучков;

— А. А. Балинт, позже ведающий изданием научного журнала;

— сотрудники организационной комиссии — инженер А. Л. Феста и Леонов;

— секретарь Аншельс.

В организационную комиссию, помимо Феста и Леонова, входят Гастев, Бабин и Пиолунковский, а отдел номенклатуры включает целых двоих сотрудников — Бабина и Аншельс.

Позднее Гастев скажет, что первоначальный штатный состав Института включал троих сотрудников, в том числе — секретаря машинистку¹⁶⁶ (Аншельс). Если предположить, что самого себя он не включил в этот состав, то двумя иными сотрудниками видимо были Б. В. Бабин и А. А. Балинт.

Ключевой факт: к началу ноября 1920 г. в Институте труда ВЦСПС назначен первый руководитель научной работой — учёный секретарь Борис Вячеславович Бабин (Бабин-Корень), одновременно возглавлявший и техническое бюро учреждения¹⁶⁷.

Борис Вячеславович Бабин родился 19 июня 1886 г. в г. Ардаган Карсской области Кавказа, в дворянской офицерской семье. Окончил Варшавскую гимназию. Дважды поступал и дважды исключался из высших учебных заведений за революционную деятельность. Будучи «вечным студентом», Б. В. Бабин подрабатывал репетиторством, в том числе — у братьев Евгения и Осипа Мандельштамов; с известным поэтом Борис Вячеславович сохранил дружеские отношения и в последующие годы¹⁶⁸.

В 1906 г. Б. В. Бабин вступил в партию социалистов-революционеров (эсеров), с 1909 г. состоял в Петербургском её комитете. Борис Вячеславович — боевик и революционер, а также литератор; в начале 1910-х гг. он использует подпись «Корень» для брошюр по философии и теоретическим вопросам революции. Впоследствии этот псевдоним станет практически второй частью его фамилии.

В 1911 г. Б. В. Бабин впервые арестован и сослан в Архангельскую область; из ссылки сбежал, был вновь арестован и сослан в Туруханский край. В 1913 г., после амнистии начался относительно спокойный период его жизни. Борис Вячеславович женился, в следующем году у него родился сын Игорь. Теперь он ведёт исключительно мирную политическую борьбу, а в июле 1917 года избирается городским головой г. Александровска-Грушевского (ныне — г. Шахты, Ростовской области) и председателем исполнительного комитета Совета Черкасского округа Области Войска Донского, участвует в работе III съезда партии социалистов-революционеров. В Гражданской войне Б. В. Бабин принимает сторону Белого движения, собственно поэтому и оказываясь на Дону. Здесь он ведёт политическую и литературную работу, в 1918 г. избирается членом комитета Учредительного собрания в г. Екатеринодаре. Также Б. В. Бабин работает в редколлегии газеты «Родная земля»¹⁶⁹.

На фоне развития событий Гражданской войны Б. В. Бабин с супругой Бертой Александровной всё больше жалеет о своём выборе, в том числе из-за явного экстремизма эсеров, их осознанного разрыва с большевиками и последующей ликвидации многопартийности. Наконец, накопившиеся разноглася вынуждают сделать непростой выбор — в сентябре 1920 г. семья переезжает в Москву.

Увы, в 1921 г., всего через несколько месяцев после начала столь активной работы в Институте труда, Б. В. Бабин-Корень арестован по причине принадлежности к эсерам и деятельности на Дону. В мае 1922 г. он освобождён и сразу же возвращается на работу к Гастеву. Однако его мытарства только начинались. Спустя всего несколько месяцев Борис Вячеславович арестован повторно, после голодовки и разбирательств освобождён, опять работает в Институте труда, входит в состав Учёного совета, занимает должность учёного секретаря. В 1923 г. снова арест; спустя 2 года Б. В. Бабин-Корень на несколько месяцев выходит на свободу, но очень быстро и очень надолго опять оказывается в заключении. Больше в Институт труда Борис Вячеславович не вернулся.

В период работы в Институте труда ВЦСПС Б. В. Бабин-Корень написал несколько трудов с анализом и систематизацией зарубежного опыта по подготовке и управлению рабочей силой, также самостоятельно перевёл и снабдил информативными предисловиями целый ряд фундаментальных монографий по НОТ европейских и американских авторов¹⁷⁰. Примечательно, что типография Института выпускала книги Бориса Вячеславовича и в период его пребывания в заключении.

В конце 1920 г., «опираясь на волю ВЦСПС», А. К. Гастев вёл фактическое развёртывание Института Труда ВЦСПС¹⁷¹.

Впрочем пышное слово «развёртывание» мало соответствовало реальности. Первые месяцы работы Института — это, в основном, «поиски и наладки людского и материального аппарата»¹⁷². За исключением политической и юридической поддержки ВЦСПС мало чем мог помочь в практических вопросах: «вот тебе комната, стол, стул, чернила и кипа бумаги, начинай с этого, а там посмотрим, что из этого выйдет»¹⁷³. Реальное развёртывание ЦИТ началось вовсе не с науки, а с решения мириада хозяйственных и кадровых проблем.

«Для Института не было не только дома, но не было даже и одной комнаты. Нужно было начинать сразу на белой доске и по-робинзоновски разрешать все вопросы, начиная с карандашей и кончая планом работы, рассчитанным на всю Россию»¹⁷⁴. Впрочем помещение ВЦСПС всё-таки выделил. В то время Союз располагался во Втором доме Союзов, в здании бывшей гостиницы «Элит» по адресу Петровские линии, 2/18¹⁷⁵. В одной из комнат в два окна и поместился Институт.

«Эта комната, отведённая ему на первых порах, была немного больше обычной тюремной одиночки: 9—10 шагов в длину и шага 4 в ширину. В этой комнате, плохо отапливаемой, с плохой бумагой, плохими чернилами, плохим пером начал свою работу по постановке научной организации труда Алексей Капитонович Гастев. Много было труда, взаимного непонимания, тесно было будущему директору ЦИТ’а в этой маленькой комнатушке, но размах работы из этой комнатки повел живую мысль, живую энергию и изыскания»¹⁷⁶.

Через некоторое время Институт разросся до целых двух комнат — под номерами 404 и 406¹⁷⁷, а к февралю следующего года «благодаря несчастному случаю»¹⁷⁸ получил ещё одну. Гастев вспоминал: «Весь первый год ЦИТ существовал без помещения, если не называть помещением то убогое пристанище, которое волею судеб нам было отведено в гостинице „Элит“»¹⁷⁹; «хозяйственное оборудование Института было равно нулю. Каждый ключ стоил огромных путешествий, каждый стол требовал докладов и мытарств»¹⁸⁰.

Конечно же, Алексей Капитонович занимался не только дверями и столами, без практических результатов в области НОТ не было бы признания и дальнейшего развития. Как уже говорилось выше, при заводе «Электросила №5» (в дальнейшем — Московский тормозной завод), где Гастев работает техническим руководителям, создается технико-нормировочное бюро как первая опытная станция Института¹⁸¹. В её составе: заведующий, инженер-механик, врач (!) и технический делопроизводитель. В основные задачи этой структуры входят¹⁸²:

— сбор и систематизация материалов по технико-административной реорганизации предприятия, по технико-нормировочной и текущей, в том числе хозяйственно-экономической работе;

— проведение психофизиологических наблюдений и опытов;

— педагогическая практика;

— организация и проведение при участии как персонала завода, так и Института труда, систематических наблюдений и опытов технического, психо-технического и педагогического характера;

— организация производственного музея;

— сбор инициативных предложений по организации труда.

Итак, именно при заводе «Электросила №5» Институт труда начинает первые исследования в области психофизиологии и психотехники.

Всего за несколько месяцев проделана значительная работа. Составляется перечень учреждений и предприятий, а также отдельных учёных, занимающихся проблематикой НОТ; начинается соответствующая переписка. Проведена классификация профессий, выработаны примерные таблицы квалификаций в металлообрабатывающей промышленности, собраны и упорядочены все существующие материалы профсоюзов по нормированию труда. Систематизируется литература¹⁸³; постоянно ведется поиск сотрудников¹⁸⁴.

Стремительно нарастает критичность кадрового вопроса. В изучаемый период времени НОТ быстро становится признанной и даже, пожалуй, модной темой. Всё большее количество специалистов и обывателей «узнают» это словосочетание. Однако реально разбирающихся в проблематике людей — единицы; лишь отдельные личности были готовы строить работу целого учреждения с нуля.

А. К. Гастев сетовал: «Оказалось, что интересующихся вопросами организации труда в Москве было безумное множество. Среди них патентованные профессора, многолетней практики инженеры, учёные экономисты, врачи, психологи, политики, громадное количество рабочих. Но среди них оказалось до ужаса мало людей, которые согласились бы в этих тяжких условиях проделать черновую работу»¹⁸⁵. Вот как здесь не вспомнить язвительного А. П. Чехова: «Знающих людей в Москве очень мало; их можно по пальцам перечесть, но зато философов, мыслителей и новаторов не оберёшься — чёртова пропасть… Их так много, и так быстро они плодятся, что не сочтёшь их никакими логарифмами, никакими статистиками. Бросишь камень — в философа попадёшь; срывается на Кузнецком вывеска — мыслителя убивает»¹⁸⁶.

Гастеву нужны «люди исключительные»¹⁸⁷, он буквально как песчинки перебирает кандидатов. У инженеров и экономистов он видит большой разрыв между теорией и практикой. Многие обладают обширными, но общими знаниями, совершенно не распространявшимися на уровень конкретных процессов и задач промышленного предприятия.

Среди специалистов по психофизиологии Гастев видит две группы. Первая — «с традициями девяностых и девятисотых годов, выросшая под знаком чисто негативного подхода к вопросам труда», специализирующаяся, в лучшем случае, на охране труда. Вторая группа была «представлена новыми поколениями» и «давала позитивную постановку психофизиологической стороны научной организации труда». Первых Алексей Капитонович отмёл, как не подходящих к современной эпохе или требующих пересмотра научных подходов. А вот вторых счёл интересными тем, что они соединяли «в своей научной трактовке психофизиологические методы вместе с чисто техническими». Это в полной мере соответствовало идее Института.

Междисциплинарный характер деятельности сразу стал особым контекстом для подбора и удержания кадров: «самостоятельные оригинальные работники должны, кроме, того отличаться особыми качествами <…> Каждый работник должен был знать хорошо свой предмет, должен быть лабораторным экспериментатором, иметь особый прикладной ум и, наконец, не бояться настоящей реальной и заводской практики. Кроме того, от некоторых сотрудников нужно было ждать двойной компетенции: они должны были быть образованными механиками и в то же время биологами»¹⁸⁸.

Уникально, что с первых же шагов в Институте наметился переход к трансдисциплинарной научной работе, то есть к условиям, когда границы между специальностями и дисциплинами стираются. Спустя несколько лет А. К. Гастев придёт к тому, что необходимые для Института кадры нужно растить самому, ведь столь нужный учреждению исследователь трудовых процессов должен быть «проникнут практическим реформизмом, постоянным волевым напряжением. От него требуются солидные познания в области биологии и техники, соединённые с заводским практическим стажем. Таких людей немного. Их нужно создавать»¹⁸⁹.

Тем временем, новой проблемой становится лояльность новых сотрудников. Многие, даже подходящие по компетенциям и подходам, не готовы работать в фактически нищенских условиях первых месяцев существования Института труда ВЦСПС¹⁹⁰.

В конце концов А. К. Гастев всё же создаёт объединение компетентных и небезразличных людей, «спаянных преданностью и верой в дело»¹⁹¹. Коллектив сформирован — это «странная группа сотрудников, где рядом с мальчиком работал старик 60 лет, но все были объединены исканием метода», трудясь в «мрачнейшем и сыром подвале»¹⁹². Однако коллектив этот штучный («небольшое число ценных и в то же время преданных работников»¹⁹³), что в будущем проявится различными проблемами, в частности, потерями целых научных направлений из-за ухода всего лишь одного сотрудника.

К февралю 1921 г. для Института собран общий аппарат управления, создано Экономическое Бюро, которое оказывает консультации по выработке единого тарифа и ведет работу по определению «трудовых измерителей». Начато формирование Технического, Психо-физиологического и Педагогического бюро. В перспективе, для каждого из них планируется создать «лабораторные учреждения»¹⁹⁴, то есть научные структурные подразделения.

Тем временем, проблематика научной организации труда привлекает все большее внимание. Восстановление и значительное развитие производства осознается как ключевая государственная стратегия. Вероятно, именно жёсткой зависимостью качества вооруженных сил от качества промышленности и можно объяснить тот факт, что инициатором созыва первой Всероссийской инициативной конференции по научной организации труда и производства стал именно председатель Революционного военного совета и народный комиссар по военным делам РСФСР Л. Д. Троцкий (1879—1940)¹⁹⁵.

Конференция, состоявшаяся в Москве 20—27 января 1921 года, собрала 313 участников — инженеров, техников, психофизиологов, социологов, врачей и иных специалистов. Состоялось 7 заседаний Пленума и 13 заседаний по 5 секциям¹⁹⁶. О медико-биологическом направлении в работе конференции мы поговорим далее, здесь же сфокусируемся на проблемах институционализации НОТ.

Примечательно, что А. К. Гастев участвует в конференции как представитель ВЦСПС, его должность руководителя Института труда в материалах мероприятия не фигурирует.

Внешние наблюдатели отмечали наличие среди докладчиков конференции две группы: «инженеры» и «врачи». Первые находились в узких рамках «тейлоризма», основанного исключительно на изучении машины, на выработке нормы для таковой и предъявления требований к рабочему, не считаясь с его индивидуальными способностями и с физическим строением его организма. Все доклады «инженеров» сопровождались цифровым и статистическим материалом, опытами, доказательствами. «Врачи» строили доклады «на отвлечённо-научных и философских данных, мало связанных с самой жизнью и работой человека». Несмотря на это, было замечено, что изучение «психологических и физиологических сторон человека гораздо сложнее и важнее, чем „тейлоризм“ в узких рамках своих идей»¹⁹⁷.

Можно сказать, что на конференции обозначился запрос на систематическое и методологически выверенное изучение психофизиологии труда.

Однако с точки зрения институционализации НОТ важно отметить, что на конференции остро обсуждался вопрос лидерства. На пятой секции конференции «Мероприятия по объединению работ по научной организации и практического осуществления их» началось «перетягивание одеяла», несколько докладчиков высказались с проектами и призывами к созданию непременно централизованных учреждений по НОТ.

Лев Борисович Грановский (врач-гигиенист, выпускник Харьковского университета; с 1919 г. — сотрудник секции профгигиены и заведующий музеем труда НКТ, консультант по статистике Московского губернского отдела труда; с 1920 г. — сотрудник отдела труда Москвы и Московской губернии; 1878—1954¹⁹⁸) выносит проект Института экспериментального изучения живого труда. Системно и тщательно он анализирует историю и текущую мировую ситуацию в области НОТ, характеризует деятельность соответствующих научных учреждений. Констатирует кадровую проблему («нет подготовленных специалистов, нет опыта, нет необходимых инструментов и приборов, нет материальных возможностей работать») на фоне стремительного растущего интереса («В обеих столицах, в ряде провинциальных промышленных и университетских центров почти одновременно и независимо один от другого возникли многочисленные кружки, ищущие способов подойти к проблемам изучения живого труда»).

Барьером Л. Б. Грановский считает «отсутствие авторитетного руководящего центра, отсутствие компетентных людей и разработанных методов, полное отсутствие реальных возможностей поставить на местах задачу экспериментального изучения живого труда и рационализации трудовых процессов на должную научную почву». Отсюда следует очевидный вывод о необходимости «объединенными усилиями русских техников, врачей, статистиков и экономистов создать руководящий центр, который овладел бы всеми необходимыми данными: литературой, методологией, техникой и направил бы работу по правильному научному руслу». Такой новый институт должен «сочетать методы централизованного лабораторного изучения живой рабочей силы с изучением её в условиях повседневного приложения труда на фабриках, заводах и мастерских, взаимно обменивая и формулируя задания обоих методов. Выводы, получаемые индивидуально опытным путем лабораторного и клинического анализа и эксперимента должны быть дополняемы проверкою их в массовых наблюдениях и массовом масштабе».

Л. Б. Грановский предполагает, что институт должен представлять собой комплекс «учреждений, лабораторий и мастерских для медико-биологического, технологического и статистического изучения проблемы живого труда и законов его производительности»¹⁹⁹. Докладчика трудно оспорить. Он эрудирован в предметной области, чётко обозначает и характеризует проблемы, предлогает конкретное решение, профессионально формулирует принципы и направления научной работы. Фактически Л. Б. Грановский — прямой и самый мощный конкурент А. К. Гастева и Института Труда ВЦСПС. Тем более, что вскоре его проект реализован на практике в виде Государственного института изучения живого труда при Народном Комиссариате Труда СССР (НКТ СССР).

На доводы и предложения Грановского прямым образом Гастев не возражает. Он излагает, как всегда несколько художественно, собственный методологический подход: «Мы должны принять весь исторический производственный опыт и посмотреть на рабочие массы с инженерной точки зрения, мы как бы должны об’инженерить и эмоциональную обработку масс. Мы должны испытать сопротивляемость масс, их психологическую каллорийность, словом инструментировать наш подход к массовой психологии. Чтобы иметь возможность быть смелыми в таких подходах, необходимо создать научно-боевой центр по организации труда <…> Надо на человека посмотреть как на обыкновенную машину, которую нужно во время амортизировать. Амортизировать с известным коэффициентом и не питать иллюзий, что мы можем дать полную амортизацию работника».

Л. Б. Грановский ставит на первое место научные исследования в лабораториях, которые затем должны проверяться и уточняться в условиях реальных предприятий. Предложение полностью обоснованное и разумное, но довольно абстрактное. На этом фоне козырь А.К, Гастева в конкретизации: «Организация этого центра представляется мне прикрепленной к определенному промышленному учреждению. Мы не должны быть в безвоздушном пространстве. В настоящее время наука везде мобилизована. Мы должны сейчас создать этот центр только при такой промышленной отрасли, которая выживает. В этот предварительный период, пока не обозначилось выживание, мы должны держаться при ВЦСПС, но как только обозначиться, что в России выживает определенная отрасль промышленности надо в ней мобилизовать эти изыскательные силы»²⁰⁰.

Очень важно отметить, что Алексей Капитонович вовсе не настаивает на исключительности отдельного взятого учреждения, прежде всего вверенного ему Института: «Было бы в высшей степени неосмотрительно сейчас этот опыт концентрировать в одном месте, нужно не допустить стихийности в этих научных изысканиях. Должны явиться особенные центральные учреждения, которые должны мобилизовать существующие учреждения, но дать им свободу. Надо им дать определенные задания и эти задания должны быть выполняемы этими учреждениями в определенный срок»²⁰¹. Фактически Гастев предлагает создать сеть довольно автономных научных учреждений в области НОТ с централизованной методологической и информационной координацией.

Он также намечает направления, точнее линии научных исследований: технико-скоростная, хозяйственно-экономическая, психическая, педагогическая. Именно в последней линии появляется принципиальное отличие от концепции Грановского; Алексей Капитонович предлагает развивать научно обоснованную подготовку кадров, причем как непосредственных рабочих, так и практических специалистов по НОТ для работы на реальных предприятиях: «выработать породу людей, которые сразу бы, в незнакомой им профессии, при первом взгляде на вид и характер её основных трудовых приемов и процессов спроектировали бы схему всех других процессов, установили какие коррективы можно и нужно сделать», эти люди должны «иметь опыт, чтобы реформировать предприятие на ходу»²⁰².

Далее следует очень мощный ход. Л. Б. Грановский рассуждает грамотно, но в теории, а у А. К. Гастева уже есть пусть и простые, но практические и полезные наработки, которыми он охотно делится. Вот как описывает этот эпизод К. Х. Кекчеев: «Как конкретно приняться за дело, конференция себе не представляла <…> После нескольких дней дискуссии на отвлеченные темы, участники конференции, изголодавшиеся по конкретным указаниям, жадно записывали простые правила „Как надо работать“»²⁰³. Практические материалы Алексея Капитоновича позволяют ему удерживать лидерство.

В докладе журналиста С. С. Раецкого (1883—1925) также звучит предложение о создании централизованного научного учреждения, условно именуемого «Государственный институт социальной механики и психо-физиологии труда». В прениях А. К. Гастев поддерживает и эту идею, но вновь предлагает опираться при создании и развитии подобных структур на профессиональные союзы и, прежде всего, ВЦСПС²⁰⁴.

И в собственном докладе, и в прениях аргументация А. К. Гастева чрезвычайно сильна, прежде всего своей конкретностью, акцентированием подготовки кадров, практическим опытом. В итоге пятая секция конференции «Мероприятия по объединению работ по научной организации и практического осуществления их» подавляющим большинством голосов принимает резолюцию с всесторонней поддержкой Института Труда ВЦСПС, предлагая признать его «единственным полномочным консультантом по всем вопросам научной организации труда перед правительством». В такой конфигурации Институт «объединяет всю научную работу, производящуюся соответствующими аналогичными учреждениями, даёт им от лица организованного труда задания, оставляя в то же время полную свободу для изыскательной инициативы».

Однако пленум конференции резолюцию секции не утвердил, не посчитав себя полномочным принимать решение о создании центрального органа в области НОТ на уровне страны. В итоговые материалы конференции попало лишь «пожелание» создать при Совете труда и обороны (СТО) специальный государственный орган по разработке, руководству и проведению в жизнь всех мероприятий по научной постановке вопроса организации труда и производства. Детальное обсуждение такой структуры было решено провести на следующей конференции, для чего было дано соответствующее поручение организационной тройке²⁰⁵.

В последовавшие за конференцией месяцы разгорается интенсивная переписка между Институтом Труда, Высшим советом народного хозяйства, НКТ СССР и Институтом экспериментального изучения живого труда²⁰⁶. Перипетии этого процесса безусловно представляют определенный интерес, но к основной теме нашего исследования прямого отношения не имеют. Главное — итог борьбы.

К лету позиции А. К. Гастева явным образом укрепились, о чем свидетельствует и состоявшаяся 3 июня 1921 г. его личная встреча с В. И. Лениным²⁰⁷.

Причиной её стал вопрос финансирования Института. Ранее Гастев запросил у правительственных структур колоссальную сумму на покупку за рубежом оборудования: «Эпоха военного коммунизма не приучила нас к тому, чтобы знать реальный вес золота и реальную величину государственного золотого запаса, и поэтому я тогда размахнулся на оборудование ЦИТ’а суммой в ½ миллиона золотых рублей»²⁰⁸. На удивление было получено некоторое первичное одобрение, затребованную сумму удалость «провести через Наркомвнешторг», но дальше начались задержки.

Придя 3 июня 1921 г. к 13.00 в приемную Совнаркома Алексей Капитонович увидел на стене памятку «Как надо работать», что не могло не придать ему уверенности.

А. К. Гастев и В. И. Ленин были знакомы ещё с бурных лет революционной борьбы, потому и беседа их началась немного по-свойски, но Владимир Ильич быстро перешел к теме НОТ: «он [Ленин] принес книги и сказал: „вот, всё некогда, а обязательно, обязательно“… и начал с воодушевлением рассказывать о том, как многое необходимо было бы сделать в области организации труда, как тщательно надо изучать капиталистический опыт. Владимир Ильич припомнил наши встречи, которые предшествовали настоящему разговору и указывал, что вопросы организации труда, это есть самое главное, которое нужно теперь проводить, а потом начал говорить, что дело надо обставить хорошо, что условия для работы надо создать приличные, что оборудовать нужно так, как это нужно для Советской трудовой республики»²⁰⁹.

Заговорили о деньгах. Запрошенная сумма в 500 тысяч руб. золотом действительно была совершенно нереалистична, и Ленин сразу заявил о невозможности её выделения. Тем не менее полностью в финансировании он не отказывает и даже пишет короткое письмо²¹⁰ заместителю народного комиссара финансов СССР А. О. Альскому (1892—1936) с просьбой поискать возможности и сделать закупку в Германии: «Такое учреждение мы всё-же таки, и при трудном положении, поддержать должны».

Воспоминания о встрече с В. И. Лениным Алексей Капитонович опубликовал в 1924 г. в журнале «Организация труда»²¹¹, там же он поместил фотокопию письма²¹². Это была последняя очная встреча Ленина и Гастева, лишь об их официальной переписке в последующие годы Алексей Капитонович сообщал: «потрясающе грузная возня мысли, которая происходила в мозгу Ленина, нами чувствовалась не только по общей информации — мы её реально ощущали в тех справочных запросах, которые ЦИТ часто получал из управления делами и секретариата Совнаркома»²¹³.

Запрос снова пошел по инстанциям. Сумма была уменьшена до 100, потом до 20 тысяч (что было прокомментировано в резолюции Ленина: «дело хорошее, а все-таки сейчас больше не можем»²¹⁴). Однако в итоге было выделено только 8 тысяч рублей золотом, но даже эта сумма реализовывалась в виде конкретных закупок крайне медленно, процесс растянулся на весь 1922 год²¹⁵.

В ряде трудов, посвященных А. К. Гастеву и ЦИТ, можно найти иронию или даже критику В. И. Ленина и правительства большевиков из-за сильного сокращения указанной суммы. К сожалению, авторы этих публикаций совершенно не учитывали контекст.

По итогам 1920 г. объём промышленного производства страны составил всего 12% от уровня 1913 г., а выпуск чугуна и стали — жалкие 2,5%. Всего за год было произведено товаров только на 150 миллионов рублей золотом²¹⁶. Одновременно внешняя торговля упала с довоенного уровня в 2,9 миллиардов рублей до жалких 30 миллионов. Подступал голод — валовый сбор зерна упал на 37%²¹⁷. На этом фоне А. К. Гастев на создание Института запросил 500 тысяч рублей золотом. Это действительно было абсолютно фантастическая и нереальная сумма. Однако сам факт одобрения идеи, выделение бюджета и дальнейшей политической поддержки — на таком кошмарном фоне — говорит об истинном отношении В. И. Ленина к НОТ. Для правительства большевиков научный подход к организации труда был стратегическим путём развития.

Ещё раз подчеркнём: в пылу Гражданской войны, восстаний в Кронштадте и Западной Сибири, на фоне голода и эпидемий Гастев предлагает, а Ленин поддерживает и, по мере возможностей, финансирует создание научного, более того, фактически экспериментального института.

К вопросам оснащения Института вернемся чуть позже, так как тем временем, борьба за лидерство в НОТ разрешилась.

Постановлением Совета Труда и Обороны от 24 августа 1921 г. за подписью В. И. Ленина Институт Труда определен как центральное учреждение Республики в области НОТ²¹⁸: «Признавая инициативу ВЦСПС по созданию исследовательского и практического центра научной организации труда в производстве заслуживающей особого внимания верховных органов Республики СТО постановил: I. Признать создаваемый при ВЦСПС Институт Труда центральным учреждением в Республике разрабатывающим, демонстрирующим и пропагандирующим принципы научной организации труда и объединяющим деятельность всех других учреждений в Республике, изучающих труд»²¹⁹.

Примечательно, что этим же постановлением представитель Института официально вводился в Государственный плановый комитет (Госплан с правом совещательного голоса); это давало возможность выступать с законодательными предложениями²²⁰ (точных сведений нет, но можно предположить, что таким представителем был С. Г. Струмилин).

За месяц до этого Президиум ВЦСПС утвердил положение об управлении Институтом труда (постановление от 18.07.1921 г.), согласно которому учреждение организуется на началах особого управления, подчиняется непосредственно Президиуму ВЦСПС и финансируется за счет Союза. Теперь разрабатывается положение об Институте, которое последовательно утверждается президиумом самого учреждения (15.09.1921 г.) и секретариатом ВЦСПС (08.10.1921, протокол №32)²²¹. Теперь чётко определены цель, задачи, научные направления учреждения²²². Институт труда, как исследовательский и практический центр научной организации труда в производстве, имеет целью изучение, разработку и проведение в жизнь методов рационализации труда, средств труда и аппарата управления. Для научных экспериментов, демонстрации, пропаганды и проведения принципов рациональной организации труда учреждение наделено правами:

— осуществлять «хозяйственную деятельность и эксплуатацию опытно-показательных предприятий» (на основе «экономической выгодности и технической рациональности»), вступая в договорные отношения;

— создавать в учреждениях и предприятиях опытные станции;

— создавать учебно-показательные учреждения для подготовки организаторов, мастеров, инструкторов и педагогов по рациональной организации труда;

— устраивать научно-исследовательские и опытно-показательные учреждения, лаборатории, мастерские и проч.;

— организовывать постоянные и временные, передвижные выставки, музеи, библиотеки;

— выступать с законодательными инициативами, согласовывая соответствующие предложения в ВЦСПС и подавая их затем через Госплан на утверждение СТО.

Определены следующие направления научной работы:

— принципы машинной технологии;

— рабоче-трудовые приёмы;

— трудовые нормы;

— нормы трудового согласования;

— психо-физиология труда;

— гигиена и санитария труда.

Отметим, что в перечне научных направлений медико-биологическая составляющая очень значительна. Помимо непосредственных областей (психо-физиология, гигиена и санитария труда), биологические задачи в значительном объёме входят в направления «рабоче-трудовые приёмы» и «трудовые нормы».

Системный и, говоря современным языком, практико-ориентированный подход А. К. Гастева победил: Институт труда ВЦСПС преобразован в Центральный институт труда (ЦИТ) и наделен соответствующими полномочиями.

1.5. «Дворец на Петровке»

Здание Центрального Института Труда

постепенно становилось научным фойэ для всех работников по научной организации труда, были ли они академиками или же практиками.

А. К. Гастев, 1922 г.

История Центрального института труда неразрывно связана со зданием, которое он занимал на протяжении десятилетий.

Как сказано выше, свою работу Институт начал в двух скромных комнатах в помещении ВЦСПС. Здесь удалось провести определённую организационную и подготовительную работу, но разворачивать научные лаборатории и учебные подразделения физически было негде.

В феврале 1921 г. А. К. Гастев докладывает президиуму, а затем и пленуму ВЦСПС о проделанной работе. Оценка — положительная, 10 февраля президиум принимает решение обратиться в Совет труда и обороны с особым представлением и запросом поддержки для продолжения организационных работ и непосредственного выполнения трудовых задач Института²²³.

Дальнейшее полномасштабное развёртывание теперь действительно во многом зависит от помещения, на поиски которого Институт тратит значительную часть своих активных сил. Но вот «дороги к приобретению помещения для Института» найдены²²⁴. В двухстах метрах от здания ВЦСПС, на пересечении Петровки и Рахмановского переулка возвышается недостроенное здание государственной сберегательной кассы²²⁵ — монументальный огромный дом с полукруглым портиком в неоклассическом стиле, «врезающийся громоздкой глыбой в несколько идиллическую Петровку»²²⁶.

В 1902 г. его начал строить архитектор Илларион Александрович Иванов-Шиц (1865—1937), которым, среди прочего, созданы здания Морозовской и Солдатенковской (ныне Боткинской) больниц, родильных приютов на Стромынке и Миусской площади. Постройка затянулась, в 1912 г. работы были возобновлены, но вновь не доведены до завершения.

Весной 1921 г. Институт труда попрощался с комнатами в «Элит», «ставшими для ЦИТ’а историческими»²²⁷ и переехал в «огромный, недостроенный, пустой дворец на Петровке»²²⁸.

И вновь материально-технические заботы превалировали — новое здание «хаотическое, полуразрушенное» надо было устраивать в чрезвычайно тяжёлых экономических условиях²²⁹.

Заведующий бюро учёта ЦИТ Лев Вольфович Гольцблят вспоминал: «Необходимо было закончить работу по уборке огромного количества мусора, внутренней штукатурки, остеклению крыш и окон. Но самой огромной энергии потребовала борьба с затоплением здания подводными ключами, связанными с речкой Неглинкой. В связи с этим нужно было устанавливать семь моторов, откачивающих воду, переделывать водопроводную и топливную установку и устанавливать непрерывные дежурства при этом постоянно грозившем наводнении. Затем предстояли и постепенно были выполнены работы по внутренней отделке, установке перегородок, постройки собственным мастерскими мебели, как канцелярской, так и лабораторной <…> здание сразу оторвало от нас огромные силы, и заставило приспосабливаться к нему как в смысле ремонта и ухода, так и разработки того плана, который осуществляется в настоящее время. Но в то же время здание сыграло для нас огромную стимулирующую роль, — оно нас как бы воодушевляло на тот размах, который обозначился в настоящее время и постоянно толкало к такой постановке дела, которая была бы действительно не на год, не на два, а на целые десятилетия. Кстати, чем успешнее шла работа по ремонту здания, тем яростнее становились попытки его отнять»²³⁰.

Действительно, очень быстро оказалось, что здание не было юридически закреплено за ВЦСПС²³¹. Тем не менее, внутренним решением ВЦСПС фиксирует размещение Института Труда в здании на Петровке (постановление Президиума от 14 июня 1921 г.)²³². Претендентов на здание было много, в частности народный комиссариат труда хотел в здании на Петровке организовать Биржу Труда²³³. Последовала череда дрязг и выяснений, которые Гастев тактично именовал «очередной одиссеей». Лишь в конце года Совнарком принял окончательное решение закрепить здание по адресу ул. Петровка, 24 за Институтом труда ВЦСПС (помимо основного здания, к Институту также отошли надворные флигели и службы, общая площадь помещений составила 4581 м²). Соответствующее решение было официально утверждено декретом Совнаркома от 26 декабря 1921²³⁴.

Не взирая на юридические неурядицы, коллектив Института сразу взялся за наведение порядка и благоустройство здания, тем самым физически фиксируя своё право на новый дом. Сам А. К. Гастев так описывал первые месяцы в новом здании на Петровке, 24: «Громадный дом <…> не только не был окочен постройкой, но он не имел громадного количества стекол, входных дверей и элементарного удобства и уюта. Мы расположились в этом доме бивуаком. В течение нескольких дней мы сгруппировали остатки каких-то шкафов, сделали из них подобие стен и в этих импровизированных комнатах начали развёртывание ЦИТ’а. При этих ужасных материальных условиях, в которые мы были поставлены, каждое вставленное стекло, каждая сделанная дверь, стена или полка были событием. Надо сказать, что претендентов на это здание было довольно много, но большинство их отступалось, когда при входе внутрь они видели, что это только шикарный сарай. Капитал энергии, который мы вложили в это здание, уже он один стоит того, чтобы наше право на существование было неоспоримо»²³⁵.

Летом и осенью 1921 г. силами сотрудников Института труда были сделаны входные двери, оштукатурена часть внутренних стен, застеклена часть окон и крыши (чтобы сделать здание пригодным на зиму), запущено центральное отопление («благодаря самоотверженной работе товарищей, проведших дни и ночи в кочегарке и подвалах Института»), проведена инвентаризация («введено зоркое наблюдение за правильной эксплуатацией каждого куска дерева, каждой стружки металла»)²³⁶.

Итак, здание закреплено за Институтом Труда ВЦСПС, обеспечена его базовая пригодность, время подумать о развитии.

«Двухэтажный новый корпус предполагается приспособить для музея-выставки, кино-зала, публичных лабораторий и библиотеки; в надворном флигеле должны развернуться закрытые исследовательские лаборатории и управляющий аппарат Института»²³⁷. В здании обстраивают помещения для научных лабораторий и учебных курсов. Ведётся большая внутренняя перестройка — «превращение одноэтажного здания в двухэтажное путем установки внутреннего перекрытия, а также переустройств подвального помещения, которые мы превращаем в большие учебные мастерские <…> На очереди огромная работа по оборудованию подвального помещения под курсы для инструкторов производства и приспособление надворных зданий под рабочие цеха». В результате «ЦИТ будет представлять из себя оригинальный монумент, низ которого будет наполнен мастерскими и заводами: первый этаж — музеем и демонстрационными залами, а верх — библиотеками и лабораториями»²³⁸.

Как было сказано выше, Институту было отведено не только собственно здание государственной сберегательной кассы, но и постройки в его дворе, часть которых оборудовалась под коммунальное жилье²³⁹.

В мемуарах дочери одного из ведущих сотрудников Института А. П. Бружеса сохранились интересные воспоминания о нелёгкой бытовой жизни советских учёных 1920-х годов: «На углу Петровки и Рахмановского стоит и сейчас большой дом с серыми колоннами. Тогда это был ЦИТ — Центральный институт труда <…> Во дворе был дом, принадлежавший институту, и мы занимали три комнаты в коммунальной квартире в бельэтаже. Эта роскошь — три комнаты, две смежных и маленькая за кухней, бывшая комната для прислуги <…> Кроме нас в квартире было ещё две семьи, и мама нахлебалась коммуналки во всей полноте <…> На Петровке, где мы жили с мамой и папой, была ванная комната с дровяной колонкой, и между семьями распределялись дни недели для мытья и стирки. Нашим днем был четверг»²⁴⁰.

В первые годы существования Института, в условиях «робинзонады» по обустройству здания оснащение научных лабораторий стало особым процессом. Его отличительной чертой был весьма основательный и, не смотря на тяжелейшее материально-техническое положение, инновационный подход.

Оснащение для научных лабораторий обеспечивали тремя путями: покупали за границей, самостоятельно конструировали, получали от третьих лиц.

Закупка оборудования за рубежом велась на выделенные при поддержке В. И. Ленина средства. А. К. Гастев даже лично ездил в Германию для решения вопросов поставок и взаимодействия с представительством народного комиссариата внешней торговли в Берлине. Результатом этого стало установление «заграницей своего постоянного эксперта» по приёмке аппаратуры и специальной литературы до их поставок в Россию, тем самым «удалось избежать слепого приобретения различной технической макулатуры, столь распространенной в Европе»²⁴¹.

В оснащение лабораторий, согласно заявкам на закупку, входили: хронограф, хроноскоп, кимографы, «измеритель неточностей», пирометр Вильнера, аппарат Бринелля, вольтметры, амперметры, плитки Иогансона (концевые меры длины), мостик Кольрауша, рейсмусовый стол, планиметры, капсулы для регистрации сокращений мышц, цистоскоп, стробоскоп, аппарат для анализа газообмена, газовые часы, камертон, отметчики, струнный гальванометр, эстезиометр, электромагнитные отметчики, телеграфные ключи, эргограф, весы, аппарат для измерения силы удара и нажима²⁴².

Это весьма впечатляющий список, включающий оборудование, как для технических, так и для физиологических исследований. Более того, в нём значатся довольно общеупотребительные, к тому времени, физиологическими лабораториями приборы (кимографы), относительно редкие (комплект оборудования для анализа газообмена), наконец — вовсе уникальные, число которых и в России, и в мире исчислялось единицами (струнный гальванометр для регистрации электрокардиограммы (ЭКГ)).

Согласованные В. И. Лениным выделение финансовых средств и закупка оборудования тянулись месяцами. Гастев не мог безучастно ждать: «Мы решили не только сделать здание Институте жилым помещением, но не дожидаясь никаких заграничных оборудований строить на голом месте наши лаборатории и мастерские»²⁴³; «в ожидании заграничных благ перешли на так называемую робинзонаду. Мы начали собирать все то, что было из какого-нибудь случайного оборудования, и создавали аппаратуру на месте»²⁴⁴.

Были развёрнуты собственные мастерские для оснащения лабораторий. В условиях тотального дефицита «огромнейшее количество аппаратов и приспособлений» конструировалось из дерева, «только совершенно незаменимые части и точно измерительные приборы» — из металла. При этом за основу брались рисунки и чертежи из специальных журналов. К началу 1922 г. усилиями сотрудников Института «из того материала, который мы могли находить путем неимоверных усилий в Москве, а не редко и в других городах» монтировались учебные и лабораторные помещения. Были оснащены три лаборатории (трудовых движений, физио-техническая и педагогическая) и две мастерские (ремонтно-механическая и деревообделочная) — «в Институте уже загудели станки»²⁴⁵.

Параллельно продолжаются работы по благоустройству здания. Заменено разбитое градом остекление купола и крыши, залит асфальтом тротуар вокруг здания, отремонтированы гараж и флигель, система отопления. В нижнем этаже размещены типография и книжный склад. А в нижнем зале установлены 10 перегородок под стеклом и 2 высоких до потолка без стекла. Оборудованы скамейками и столами две учебные аудитории на 350 человек. В помещения станочного и монтажного отделений учебных курсов проведен ток высокого напряжения. Отремонтированы помещения библиотеки, типографии, канцелярии, отделов²⁴⁶.

Лишь в конце 1922 г. и лишь частями из Германии стало поступать оборудование для психотехнической и кино-фото лаборатории²⁴⁷.

К. Х. Кекчеев так вспоминал об этом периоде: «Развитие Института началось с создания исследовательского аппарата <…> Приборы для исследований приходилось делать в наспех оборудованных, мастерских и только получение в 22-м году из-за границы заказанных там приборов несколько вывело Институт из той обстановки робинзонады, в которой он находился в первые два года своего существования»²⁴⁸.

По мере возможностей, помогали с оснащением и материалами заводы «Искромет» и «Электросила №5»²⁴⁹. Также, некоторое оборудование (приборы и станки) были переданы из «бывшего» Института экспериментального изучения живого труда народного комиссариата труда²⁵⁰.

К концу 1921 г. в Институте действовали 4 лаборатории. На этом фоне оборудование из-за рубежа частями стало поступать в конце 1922 г. В 1923 г. функционировали уже 7 лабораторий со специальным оборудованием²⁵¹.

В подкупольном помещении — так называемой ротонде — развёрнута библиотека ²⁵².

В 1924 г. весь Институт «превращается в огромную мастерскую, наполненную верстаками, тисками, станками и лабораториями. Курсы превращаются в завод, и в самом ЦИТ’е возникает новое предприятие с совершенно новым уклоном, где главное внимание будет обращено на творческую активизацию самого работника»²⁵³.

Забегая вперёд, расскажем немного о дальнейшей судьбе «дворца на Петровке».

В 1927 г. выстроен дополнительный (на тот момент третий) этаж. Он располагался «над помещением Аналитико-Методического Бюро и над той стороной здания, которая расположена ко двору». Проект предусматривал «устройство выхода из этого этажа на вышку (плоская крыша)»²⁵⁴. Новый этаж венчала «плоская крыша с деревянным настилом над ней, которая будет использована в качестве площадки для гимнастики. На той части площадки, которая изготовлена уже, ведут уже теперь гимнастические упражнения обучаемых строительных курсов»²⁵⁵.

В 1928—1929 гг. в главном зале на уровне третьего этажа (над слесарно-нажимным и токарным цехами) сооружена конструкция в виде моста — эстакада. На ней располагался сложный комплекс регистрирующей аппараты для научного синтетического эксперимента (см. главу 12).

В 1929—1931 гг. велась переписка ЦИТ, Совета труда и обороны, народных комиссариатов труда, финансов, Центрального управления социального страхования (Цустраха) о постройке нового здания Института и жилого корпуса при нём.

На фоне всё более масштабного развёртывания работ «по изучению организационно-производственного поведения и биологического состояния работника» А. К. Гастев сетовал, что 45 «методических бригад», трудовая клиника в составе амбулатории, био-инженерной, биохимической, газообменной, динамометрической лабораторий, лабораторий функциональной диагностики, производственного контроля, отборочного бюро и бюро клинического анализа работают в жуткой тесноте. «Наличное здание <…> имеет тот недостаток, что совершенно не имеет при себе свободного участка для проведения разного рода экспериментальных работ». В связи с этим был предпринят «ряд мер по использованию площадок, лестниц, проходов и воздушных пространств путём постройки эстакад». Также введено «уплотнение работы»: научные лаборатории работали в две, а курсы велись в четыре смены. В здании на Петровке, 24 обнаружилось отсутствие возможности «обеспечить массе курсантов нормальный культурный отдых и развернуть в должном масштабе культурную и общественно-политическую работу среди них и среди сотрудников»²⁵⁶.

Коллегия народного комиссариата труда 31 декабря 1929 г. (протокол №42) признала необходимой постройку нового здания в связи с тем, что «десять лет непрерывной и тяжёлой работы во временном помещении, в котором даже лестницы заняты для работ, — эти десять лет достаточны для того, чтобы ЦИТ имел специальное здание, отвечающее всем тем задачам, которые осуществляет». Бюджет строительства составлял порядка 3 миллионов рублей, из которых 150 тысяч бралось профинансировать акционерное общество «Установка». Однако далее между наркоматами развернулась письменная баталия. Обсуждался бюджет, варианты как постройки нового здания в районе Канатчиковой дачи, так и разнообразной реконструкции старого. Несколько месяцев наркомат финансов занимал крайне жёсткую отрицательную позицию по всем вопросам. В конце концов наркомат труда принял решение достроить полуэтаж. Едва начались работы, как финансисты вдруг предложили свой «проект расширения здания ЦИТ на Петровке». Наркомат труда сердито ответил: «вот теперь то уже нельзя расширять здание, если не затемнять верхний свет через крышу (единственный для зала ЦИТ-а). Других возможностей расширения нет, так как у ЦИТ-а нет свободной усадебной земли». На этом фоне Совет труда и обороны дал разрешение на постройку «дома Ц. И. Т.» в 1930—1931 году (постановление СТО от 03.07.1930 №66). Однако здание так и не было построено. Зато у «дворца на Петровке» появился ещё один этаж²⁵⁷.

Интересно, что в 1936 г. Академия наук СССР вдруг предприняла попытку получить здание на Петровке, 24 для устройства в нём «полиграфической базы». В своём обращении в народный комиссариат тяжёлой промышленности Академия указывала на ликвидацию ЦИТ и соответствующее освобождение здания (может быть именно сюда уходят корни слухов о якобы «уничтожении» и «ликвидации» Института в конце 1930-х гг., которые из обывательских пересуд дошли до научной литературы). Наркомат решительно отказал, уведомив, что ЦИТ непоколебимо работает²⁵⁸.

С 1940 г. до конца 1990-х гг. в здании располагалось ведущее научно-исследовательское учреждение страны в области самолётостроения, потомок и правопреемник ЦИТ — Национальный институт авиационных технологий (НИАТ²⁵⁹). За полстолетия в здании были развёрнуты многочисленные лаборатории, конструкторские бюро и рабочие помещения, мастерские. Славная история этого учреждения выходит за рамки нашего исследования.

На первом этаже здания в течение нескольких десятилетий располагался памятник сотрудникам НИАТ, снайперам-инструкторам, Героям Советского союза Наталье Венедиктовне Ковшовой (1920—1942) и Марии Семёновне Поливановой (1922—1942), геройски погибшим 14 августа 1942 г. в Новгородской области. По личным воспоминаниям сотрудника НИАТ Николая Ивановича Серёгина памятник был выполнен в виде барельефа и композиционно напоминал изображение на почтовой марке СССР, выпущенной в честь подвига в 1944 г.

В 1999 г. здание было захвачено коммерческим банком. В ходе грандиозной перестройки и пафосного ремонта были уничтожены: памятник Героям Советского союза Н. В. Ковшовой и М. С. Поливановой, библиотека в подкупольном помещении (ротонде), а также — хранящийся с 1920-х годов бесценный архив ²⁶⁰ЦИТ…

В 2020 г. Правительство города Москвы выкупило здание по адресу улица Петровка, 24 у коммерческих структур и передало его Научно-практическому клиническому центру диагностики и телемедицинских технологий Департамента здравоохранения Москвы²⁶¹. Во «дворце на Петровке» снова воцарилась наука о жизни.

Иллюстрации к главе 1

Алексей Капитонович Гастев (1882—1939). Основоположник и руководитель Центрального института труда

Михаил Петрович Владимиров (1880—1938). Один из инициаторов создания ЦИТ, сотрудник консультационного отдела. 1927 г.²⁶²

Абрам Зиновьевич Гольцман (1894—1933). Со-организатор ЦИТ, руководитель распорядительного бюро. Вторая половина 1920-х гг.²⁶³

Борис Вячеславович Бабин-Корень (1886—1945). Со-организатор ЦИТ, участник организационной комиссии, учёный секретарь. 1920-е гг.²⁶⁴

Здание Центрального института труда на момент переезда учреждения (Москва, ул. Петровка, 24). 1920—1921 гг.²⁶⁵

Здание ЦИТ в 1921—1922 гг.²⁶⁶

Здание ЦИТ с достроенным третьим этажом. После 1927 г.²⁶⁷

Главный зал ЦИТ: на момент переезда учреждения (1920 г.), развёрнуто нажимное отделение слесарных курсов (около 1925 г.)²⁶⁸

Выставка в честь 5-летия ЦИТ в главном зале. 27 ноября 1925 г.²⁶⁹

Главный зал ЦИТ. Выставка достижений, первая половина 1920-х гг.²⁷⁰

Семья А. К. Гастева в своей квартире по адресу ул. Петровка, 24. 1920-е гг. Собрание А. Ткаченко-Гастева²⁷¹

Семья сотрудника ЦИТ А. П. Бружеса в своей квартире по адресу ул. Петровка, 24. 1928 г.²⁷²

Эскиз современного стенда в память Героев Советского Союза Н. В. Ковшовой (1920—1942) и М. С. Поливановой (1922—1942). 2020-е гг. Личные материалы Николая Ивановича Серёгина

Примечания

46

ГАРФ Ф. Р7927. Оп. 1. Д. 1. Л.1—5, 9, 27—28, 32—34; ГАРФ Ф.7927. Оп.1. Д.56. Л.1—2; ГАРФ Ф. 5451. Оп. 63. Д. 211; Ткаченко-Гастев А. В. «Овидий горняков» и его метаморфозы. Эволюция взглядов Алексея Гастева в контексте русской революции / Гастевские чтения, 2017: материалы научно-практической конференции, посвященной 135-летию со дня рождения А. К. Гастева (1882—1939). Москва: Изд-во МПСУ, 2019. С.7—30.

47

ГАРФ Ф. Р7927. Оп. 1. Д. 1. Л. 8.

48

ГАРФ Ф. Р7927. Оп. 1. Д. 1. Л. 28—30.

49

ГАРФ Ф. Р7927. Оп.1. Д.65. Л.1,3; Борисов Р. Первая лаборатория // Ленинградские магистрали. 1972. №74 (2234). С.2.

50

ГАРФ Ф. Р7927. Оп. 1. Д. 1. Л. 9.

51

Кравченко А. И. История менеджмента: Учебное пособие для вузов. 5-е изд. М.: Академический Проект: Трикста, 2005. 560 с.

52

Перцов В. О. От свидетеля…

53

Гастев А. К. Установка производства…, 1927 (С.4—8); Гастев А. На перевале…

54

ГАРФ Ф. Р7927. Оп.1. Д.65. Л.1,3; Борисов Р. Первая лаборатория // Ленинградские магистрали. 1972. №74 (2234). С.2.

55

ГАРФ Ф. Р5451. Оп. 63. Д. 211. Л.24; Гастев А. К. Профессиональные союзы и организация труда. Ленинград: Ленингр. губ. сов. проф. союзов, 1924. 87 с.

56

Гастев А. К. Установка производства…, 1927 (С.4—8).

57

Там же.

58

Бедрий Д. А. и др. А. К. Гастев и наука о труде // ЭКО. 1983. №6 (108). С. 100.

59

Гастев А. К. Установка производства…, 1927 (С.4—8).

60

Гастев А. К. Трудовые установки. Структура. Анализ. Обоснование. Курсы. Ч. 1. Москва: Центр. ин-т труда, 1924. 302 с. (С.87).

61

Гастев А. К. Установка производства…, 1927 (С.4—8).

62

Там же.

63

Перцов В. О. От свидетеля…

64

Пятилетие ЦИТ’а // Организация труда. 1925. №6. С. 57—81 (С.69).

65

ЦИТ 5 лет. 1920—1925. Москва: Изд. ЦИТ-ВЦСПС, 1925. 107 с. (С. 60).

66

ГАРФ Ф.7927. Оп.1. Д.21. Л.7—8.

67

Гастев А. К. Установка производства…, 1927 (С.4—8).

68

Там ж.

69

ГАРФ Ф. Р7927. Оп. 1. Д. 1. Л.9.

70

Гастев А. К. Установка производства…, 1927 (С.4—8).

71

ГАРФ Ф. Р7927. Оп. 1. Д. 1. Л. 7.

72

Примечательно, что одним из тематических направлений этого, казалось бы, специализированного издания, была охрана здоровья: работа органов здравоохранения по оказанию медицинской помощи металлистам, состояние пунктов первой медицинской помощи, амбулаторий, больниц, домов отдыха и санаториев, разъяснения действующего законодательства о социальном страховании.

73

Металлист: Орган Центрального комитета Всесоюзного союза рабочих металлистов… 1906—1928: [Альбом, посвященный истории и характеристике журнала] / [Составители Р. Э. Коган, И. С. Волошин]; Художественное оформление: Е. Некрасов. Москва: Центр. ком-т Союза рабочих металлистов, 1928. 30 с.

74

Гастев А. Наши задачи… (С.8).

75

Булкин Ф.А, Союз металлистов. 1906—1918 гг.: Краткий историч. очерк. Москва: ЦК ВСРМ, 1926. 198 с.

76

Гастев А. К. Профессиональные союзы… (С.18).

77

Там же.

78

Перцов В. Эволюция ЦИТ’а и Акц. О-во «Установка» // Организация труда. 1924. №8—9. С.11—18.

79

Гастев А. К. Профессиональные союзы…

80

Гастев А. 2-я Конференция по НОТ и ЦИТ // Организация труда. 1924. №2—3. С. 32—73.

81

Гастев А. К. Профессиональные союзы…; К вопросу о тарифе // Московский металлист. 1917. №3. С.2—3.

82

Гольцблят Л. В. Обзор… (С.3).

83

Гастев А. 2-я Конференция… (С.36).

84

Гольцблят Л. В. Обзор… (С.3).

85

Гастев А. 2-я Конференция…

86

Гастев А. Наши задачи… (С.9).

87

Булкин Ф. А. Союз металлистов…; Профессиональное движение // Правда. 1917. №57. С.8—9; Яковлев О. Е. 100-летие Профсоюза энергетиков и электромашиностроителей России: очерки истории. Москва: Спецкнига, 2006. 511 с.

88

Гастев А. К. Профессиональные союзы…

89

Булкин Ф. А. Союз металлистов…

90

Гастев А. Тариф металлистов // Московский металлист. 1917. №6. С. 6—10 (С.8).

91

Троцкий Л. Д. Преданная революция. М.: Изд-во АСТ, 2024. 352 с. (С. 29).

92

ГАРФ Ф. Р7927. Оп. 1. Д. 1. Л. 8.

93

Яковлев О. Е. 100-летие Профсоюза энергетиков и электромашиностроителей России: очерки истории. Москва: Спецкнига, 2006. 511 с.

94

Булкин Ф. А. Союз металлистов…

95

Гольцман А. Нормирование труда в 1918—1919 гг. // Металлист. 07.11.1919. №12 (20). С.8—9.

96

Полный стенографический отчет с предисловием М. Томскаго / Первый всероссийский съезд профсоюзов 7—14 января 1918 г. Москва: Изд. Всероссийскаго Центральнаго Совета Профессиональных Союзов, 1918. 383 с. (С.169, 184); Гастев А. К. Восстание культуры. Харьков: Молодой рабочий, 1923. 43 с.

97

РГАЛИ Ф.1023. Оп.1. Д. 907. Л.1—3, 5.

98

Лисс А. Нормирование производительности // Металлист. 15.06. 1918. №2. С.7—8.

99

Гастев А. 2-я Конференция…

100

Ленин В. И. «Научная» система выжимания пота / Полн. собр. соч. 5-е изд. М.: Политиздат, 1973. Т. 23. С. 18—19. Ленин В. И. Очередные задачи Советской власти // Там же. Т. 36. С. 58.

101

Гастев А. К. Профессиональные союзы… (С.22).

102

Кекчеев К. Х. Физиология труда. 2-е изд., перераб. и доп. Москва; Ленинград: Гос. изд-во, 1931. 274 с. (С.109—110).

103

Гастев А. К. Профессиональные союзы… (С.22).

104

Кекчеев К. Четыре года // Организация труда. 1924. №6—7. С. 10—12.

105

Гастев А. К. Профессиональные союзы… (С.25).

106

Владимиров (Медничихин) Михаил Петрович — р. 1880, рабочий-революционер, коммунист с 1899 г., активный участник вооруженного восстания 1905 г., постоянно, легально и нелегально, работал в профессиональных союзах в Петрограде, Грозном, Москве, на Урале, в том числе до 1923 г. — в профсоюзе металлистов; работал в Главном управлении металлопромышленности, член правления Центросоюза, президиумов Церабсекции и ВЦСПС, где до 1927 г. заведовал тарифно-экономическим отделом; председатель ЦК союза рабочих местного транспорта; член Центрального исполнительного комитета СССР; в 1932 г. работал в центральной контрольной комиссии и рабоче-крестьянской инспекции. Источник: Деятели революционного движения в России: Био-библиографический словарь: От предшественников декабристов до падения царизма / Под ред. Вл. Виленского-Сибирякова, Феликса Кона, А. А. Шилова [и др.]. 5: Социал-демократы. 1880—1904: Вып. 2: В—Гм / Составлен Э. А. Корольчук, Ш. М. Левиным; Под ред. В. И. Невского. М.: Всесоюз. о-во полит. каторжан и ссыльно-поселенцев, 1933. 1310 с.

107

Гольцман А. Нормирование труда в 1918—1919 гг. // Металлист. 07.11.1919. №12 (20). С.8—9 (С.9).

108

Журавлев М. Р. Что такое ЦИТ…

109

Гастев А. ЦИТ — детище ВЦСПС (к десятилетию ВЦСПС) // Установка рабочей силы. 1928. №1—2. С.1—3 (С.1).

110

Лисс А. Нормирование производительности // Металлист. 15.06. 1918. №2. С.7—8; Гастев А. 2-я Конференция…

111

Гольцман А. Нормирование труда в 1918—1919 гг. // Металлист. 07.11.1919. №12 (20). С.8—9.

112

Оборин В. Нормировочные бюро // Металлист. 01.06. 1918. №1. С.4—5; Из деятельности Центр. Ком. // Металлист. 15.06. 1918. №2. С.14—15.

113

Из деятельности Центр. Ком. // Металлист. 15.06. 1918. №2. С.14—15.

114

Булкин Ф. А. Союз металлистов…; Отдел нормирования // Металлист. 01.06. 1918. №1. С.11—12.

115

Отчет Ц. К. за сентябрь // Металлист. 20.11.1918. №7. С.5—6.

116

Всероссийской совет нормирования труда в металлической промышленности // Металлист. 30.10.1918. №6. С. 13—14.

117

Отчет Ц. К. за сентябрь // Металлист. 20.11.1918. №7. С.5—6.

118

Гастев А. К. Профессиональные союзы… (С.25).

119

Из деятельности Ц. К. В.С.Р.М. // Металлист. 30.09.1919. №10 (18). С. 9; Лисс. А. Тарифная политика и производительность труда // Металлист. 30.09.1919. №10 (18). С. 8.

120

2-я Тарифная конференция Всеросс. Союза рабочих металлистов // Металлист. 10.09.1919. №8—9 (16—17). С.19—20; Резолюции, принятые на Всероссийской Конференции Союза Металлистов // Металлист. 10.09.1919. №8—9 (16—17). С. 17—19.

121

Гуревич А. В. С.Р.М. и второй год социалистического строительства // Металлист. 07.11.1919. №12 (20). С.3—5 (С.4).

122

ГАРФ Ф. Р7927. Оп. 1. Д. 1. Л. 9.

123

ГАРФ Ф. Р7927. Оп. 1. Д. 1. Л. 28—30.

124

Перцов В. О. От свидетеля… (С.392).

125

Там же (С. 182, С.393).

126

ГАРФ Ф. Р7927. Оп. 1. Д. 1. Л. 9, 28—30; Перцов В. Современники // Новый ЛЕФ. 1927. №8—9. С.75—81.

127

Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 1. М., 2005. С. 465—467.

128

ГАРФ Ф. Р7927. Оп. 1. Д. 1. Л. 9; ГАРФ Ф.7927. Оп.1. Д.56. Л.1—2.

129

ГАРФ Ф. 5451. Оп.11. Д.373. Л.148.

130

ГАРФ Ф. Р7927. Оп.1. Д.65. Л.1.

131

ГАРФ Ф.7927. Оп.1. Д.95. Л.1—2.

132

ГАРФ Ф.7927. Оп.1. Д.61. Л. 34; Гастев А. К. Установка производства…, 1927; Гольцман А. В Донецком бассейне // Металлист. 10.09.1919. №8—9 (16—17). С.1—3.

133

Гастев А. К. Профессиональные союзы… (С.25); ГАРФ Ф. Р7927. Оп.1. Д.65. Л.1.

134

ГАРФ Ф. Р7927. Оп. 1. Д. 1. Л. 9.

135

Перцов В. Современники // Новый ЛЕФ. 1927. №8—9. С.75—81 (С.76).

136

Кекчеев К. Четыре года // Организация труда. 1924. №6—7. С. 10—12 (С. 10).

137

Гольцблят Л. В. Обзор… (С.3).

138

Гастев А. К. Центральное бюро по научной организации труда / Труды 1-ой Всероссийской инициативной конференции по научной организации труда и производства: 20—27 января 1921 года / ред. комис.: Гущин Н. И. [и др.]. Вып. 5: Секция четвертая: рефлексология труда. Ленинград: Орг. тройка конф. по науч. орг. труда и пр-ва, 1921. С.22—24 (С.22).

139

Аникст А. Народный комиссариат труда к середине 1921 г. // Вопросы труда. 1921. С.3—13.

140

Гастев А. ЦИТ — детище ВЦСПС (к десятилетию ВЦСПС) // Установка рабочей силы. 1928. №1—2. С.1—3. (С.1).

141

Перцов В. Современники // Новый ЛЕФ. 1927. №8—9. С.75—81 (С. 79).

142

Гастев А. К. Восстание культуры. Харьков: Молодой рабочий, 1923. 43 с. Гастев А. К. Время (Орга-библиотека ЦИТ; №1). Москва: Центр. ин-т труда, 1923. 3 с. Михайлов А. В. Система ЦИТ. Москва: изд-во Наркомата тяж. пром., 1932. 120 с. (С.17).

143

Гастев А. К. Профессиональные союзы… (С.35).

144

Гастев А. К. Как надо работать: Статьи. Архангельск: Изд-во Архангельск. губ. сов-парт. школы им. Ленинна, 1922. 22 с.

145

Гастев А. Наши задачи…; Пятилетие ЦИТ’а… (С. 60).

146

ГАРФ Ф. Р7927. Оп.1. Д.65. Л.1,3; Борисов Р. Первая лаборатория // Ленинградские магистрали. 1972. №74 (2234). С.2.

147

Гольцблят Л. В. Обзор… (С.3).

148

Методы ЦИТ и их применение: 1920—1940 / НКАП-СССР. ЦИТ. Киев: Гос. изд. оборонной пром-сти, 1940. 399 с.; Работа по созданию Института // Организация труда. 1921. №1. С. 120—123.

149

ГАРФ Ф. 5451. Оп. 5. Д. 546. Л. 7.

150

Журавлев М. Р. Что такое ЦИТ… (С.3).

151

ГАРФ Ф. 5451. Оп.4. Д.263. Л.1—2.

152

Пятилетие ЦИТ’а…; Работа по созданию…

153

ГАРФ Ф. 5451. Оп.4. Д.263.Л.1—2.

154

ГАРФ Ф. 5451. Оп.4. Д.263. Л.7,9.

155

ГАРФ Ф. Р7927. Оп.1. Д.54. Л.1.

156

ГАРФ Ф. 5451. Оп.4. Д.263. Л.9.

157

Перцов В. О. От свидетеля…

158

Гастев А. К. Трудовые установки / [Вступ. статья Ю. А. Гастева, с. 5—22]; [Послесл. Е. А. Петрова]. Москва: Экономика, 1973. 343 с.

159

ГАРФ Ф. Р7927. Оп.1. Д.54. Л.1.

160

ГАРФ Ф. 5451. Оп.4. Д.263. Л.9.

161

ГАРФ Ф. Р7927. Оп.1. Д.54. Л.1.

162

ГАРФ Ф. 5451. Оп.4. Д.263. Л. 3—4.

163

ГАРФ Ф. 5451. Оп.4. Д.263. Л.8.

164

ГАРФ Ф. 5451. Оп.4. Д.263. Л. 3—4.

165

ГАРФ Ф.5451. Оп. 5. Д.546. Л.22; ГАРФ Ф. Р5451. Оп. 41. Д. 183. Л.1. М. В. Пиолунковский работал в автомобильной промышленности; его коротко упоминает в своих дневниках К. И. Чуковский.

166

Гастев А. На перевале… (С.4).

167

ГАРФ Ф. 5451. Оп.4. Д.263. Л. 3—4; ГАРФ Ф. Р5451. Оп. 41. Д. 183. Л.1; ГАРФ Ф. 5283. Оп.9. Д.3. Л.9.

168

Мандельштам Е. Воспоминания. Новый мир. 1995. №10. URL: https://nm1925.ru/articles/1995/199510/vospominaniya-5813/.

169

Бабин Б. Из писем жене [Берте Александровне Бабиной-Невской], [16 октября 1938 — конец 1944] // Доднесь тяготеет. Т. 2. Колыма: сборник / сост. С. С. Виленский. М.: Возвращение, 2004. С. 340—348; Бабина-Невская Б. А. Первая тюрьма (февраль 1922 года) / биогр. справка и примеч. Н. М. Пирумовой // Доднесь тяготеет. Т. 1: Записки вашей современницы / сост. С. С. Виленский. М.: Сов. писатель, 1989. С. 132—148; Борис Бабин / Доднесь тяготеет. Т. 2. Колыма: сборник / сост. С. С. Виленский. М.: Возвращение, 2004. С. 340—348; Кидакоева З. Ш. Журналистско-публицистическая деятельность эсеров на Кубани в 1918 году. Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. 2011. №1. С. 36—39; Протасов Л. Г. Люди Учредительного собрания: портрет в интерьере эпохи. М., РОСПЭН, 2008. 463 с.

170

Бабин-Корень Б. В. Управление рабочей силой: Американская практика. Выводы. Москва: изд. [РИО] — ВЦСПС — [ЦИТ], 1925. 182 с.; Бабин-Корень Б. В. Подготовка рабочей силы в Западной Европе и Америке. Москва: книгоизд-во ВЦСПС, 1929. 132 с.; Бабин-Корень Б. В. Борьба с потерями на производстве: [Пояснит. текст к серии кинопленочных диапозитивов] №281. Москва: тип. Госиздата ССР Армении, 1933. 20 с.; Бабин-Корень Б. В. Русская система // Организация труда. 1929. №1. С. 55—60; Кент В. Почему фабрика работает в убыток? Диагноз болезни организации / Пер. с последнего нем. изд. Предисл. к рус. изд.: Б. Бабин-Корень Предисл. к нем. изд.: К. Итальенер. Москва: Гостехиздат: ЦИТ, 1923. 88 с.; Лэнсбер Р. Нот'овское движение в Америке / Предисл.: Б. Бабин-Корень. Орга-библиотека ЦИТ; №5. Москва: Центр. ин-т труда, 1923. 24 с.; Отле П. Организация научной работы / Предисл. Б. Бабин-Корень. Орга-библиотека ЦИТ; №13. Москва: РИО ВЦСПС, ЦИТ, 1925. 52 с.; Ридель И. Основы организации труда в производстве, в частности — в технике путей сообщени: Пер. с нем. / Предисл.: Б. Бабин-Корень. Москва: Центр. ин-т труда, 1922. 52 с.; Файоль А. Общее и промышленное управление / Пер. Б. В. Бабина-Кореня; С предисл. А. К. Гастева. Москва: Центр. ин-т труда, 1923. 122 с.

171

Гольцблят Л. В. Обзор… (С.4); Пятилетие ЦИТ’а… (С.57).

172

Гастев А. На перевале… (С.3).

173

Пятилетие ЦИТ’а… (С. 60).

174

Работа по созданию… (С. 120).

175

Учетная карточка на портале «Памятники архитектуры Москвы и области» URL: https://mosculture.ru/object/dom-v-kotorom-v-1918-g-lenin-vladimir-ilich-vystupal-na-obshhem-sobranii-upolnomochennyh-moskovskogo-tsentralnogo-rabochego-kooperativa-i-v-1919-g-na-plenume-vserossijskogo-tsentralnogo-soveta-profe/.

176

Пятилетие ЦИТ’а… (С. 60).

177

Наука и техника в России // Организация труда. 1921. №1. С. 66—90.

178

Работа по созданию…

179

Гастев А. На перевале…

180

Работа по созданию…

181

Гастев А. На перевале…; Наука и техника в России // Организация труда. 1921. №1. С. 66—90; Князев В. Романтика труда. Алексей Капитонович Гастев (1882—1939). 17.04.2016. URL: https://web.archive.org/web/20171223065928/http://zavtra.ru/blogs/romantika-truda.

182

Положение об опытной станции Института Труда на заводе «Электросила» №5 // Организация труда. 1921. №1. С. 125.

183

Работа по созданию…

184

Гастев А. На перевале… (С.4).

185

Работа по созданию… (С. 120).

186

Чехов А. П. Осколки московской жизни // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. Т. 16: Сочинения. 1881—1902. М.: Наука, 1979. С. 34—178.

187

Работа по созданию… (С. 120).

188

Гольцблят Л. В. Обзор…

189

Михайлов С. ЦИТ — конференции // Организация труда. 1924. №2—3. С. 84—85.

190

Организационная и научная жизнь Института Труда // Организация труда. 1921. №2. С. 159—174.

191

Брагинский Л. Наш путь (график событий) // Организация труда. 1925. №4—5. С. 15—17.

192

Гастев А. Генеральный бой за переделку // Установка рабочей силы. 1928. №3—4. С.3—4 (С.3).

193

Гольцблят Л. В. Обзор… (С.9).

194

Работа по созданию…

195

Кекчеев К. Четыре года // Организация труда. 1924. №6—7. С. 10—12.

196

Наука и техника в России // Организация труда. 1921. №1. С. 66—90.

197

Шикин. О научной организации труда // Железный путь. 1923. №1—15. С. 16—17.

198

ГАРФ Ф. 5515. Оп. 35. Д. 384. Л.1—2.

199

Грановский Л. Б. К вопросу об органах и методах экспериментального изучения живого труда / Труды 1-ой Всероссийской инициативной конференции по научной организации труда и производства: 20—27 января 1921 года / ред. комис.: Гущин Н. И. [и др.]. Вып. 5: Секция четвертая: рефлексология труда. Ленинград: Орг. тройка конф. по науч. орг. труда и пр-ва, 1921. C.16—21.

200

Гастев А. К. Центральное бюро…

201

Там же.

202

Там же.

203

Кекчеев К. Четыре года // Организация труда. 1924. №6—7. С. 10—12 (С.10).

204

Раецкий С. С. Организация организаторов / Труды 1-ой Всероссийской инициативной конференции по научной организации труда и производства: 20—27 января 1921 года / ред. комис.: Гущин Н. И. [и др.]. Вып. 5: Секция четвертая: рефлексология труда. Ленинград: Орг. тройка конф. по науч. орг. труда и пр-ва, 1921. С.15—22.

205

Наука и техника в России // Организация труда. 1921. №1. С. 66—90.

206

Организационная и научная жизнь Института Труда // Организация труда. 1921. №2. С. 159—174.

207

ГАРФ Ф. Р7927. Оп. 1. Д. 1. Л.10.

208

Гастев А. Свидание с Лениным // Организация труда. 1924. №1. С.11—15 (С.12).

209

Там же (С.11).

210

ГАРФ Ф. Р7927. Оп. 1. Д. 1. Л. 14.

211

Публикация и анализ этого источника выполнены в следующих трудах: Силин А. В. «А все-таки это дело такое, которое надо поднять»: воспоминания Алексея Капитоновича Гастева о встрече с В. И. Лениным в 1921 г. // Альманах Ассоциации исследователей Гражданской войны в России. Том Выпуск 4—5. Архангельск: Северный (Арктический) федеральный университет имени М. В. Ломоносова, 2021. С. 142—149. Силин А. В. Воспоминания А. К. Гастева о Ленине как исторический источник // Актуальные проблемы современной России: психология, педагогика, экономика, управление и право: Сборник статей и тезисов, Москва, 22 октября 2019 года. Том 3. Москва: Московский психолого-социальный университет, 2021. С. 133—135.

212

Гастев А. Свидание с Лениным // Организация труда. 1924. №1. С.11—15.

213

Там же (С.12).

214

Там же (С.13); Гастев А. Научная организация производства и армия // Организация труда. 1921. №2. С. 151—154.

215

ГАРФ Ф. Р5446. Оп. 55. Д.228. Л.1, 3—4.

216

Рыбас С. Ю. Сталин. 7-е изд. Москва: Молодая гвардия, 2020. 910 с.

217

Троцкий Л. Д. Преданная революция. М.: Изд-во АСТ, 2024. 352 с. (С. 29).

218

Методы ЦИТ и их применение…; Сметанин А. В. Двадцать лет работы ЦИТ в социалистической промышленности // Организация труда. 1940. №4. С. 4—12.

219

ГАРФ Ф. Р7927. Оп. 1. Д. 2. Л.1; ГАРФ Ф. 5451. Оп. 5. Д.546. Л.1, 7;

220

ГАРФ Ф.5451. Оп. 5. Д.546. Л. 3, 5.

221

Там же; Гастев А. Организационная и научная жизнь Института Труда // Организация труда. 1922. №3. С. 163—176.

222

ГАРФ Ф.5451. Оп. 5. Д.546. Л.3, 5; ГАРФ Ф.5451. Оп. 7. Д.460. Л.29—30; ГАРФ Ф. Р4085. Оп.12. Д.837б. Л.4, 39; Положение об Институте Труда при В. Ц. С.П.С. // Организация труда. 1921. №1. С. 123—124.

223

Работа по созданию…

224

Там же.

225

ГАРФ Ф. Р4085. Оп.12. Д.837б. Л. 10.

226

Организационная и научная жизнь Института Труда // Организация труда. 1921. №2. С. 159—174 (C. 163).

227

Пятилетие ЦИТ’а…

228

Брагинский Л. Наш путь (график событий) // Организация труда. 1925. №4—5. С. 15—17 (С.15).

229

Пятилетие ЦИТ’а… (С. 60).

230

Гольцблят Л. В. Обзор… (С.6).

231

Организационная и научная жизнь Института Труда // Организация труда. 1921. №2. С. 159—174 (С. 163).

232

ГАРФ Ф.5451. Оп. 5. Д.546. Л.3.

233

Пятилетие ЦИТ’а…

234

ГАРФ Ф.5451. Оп. 5. Д.546. Л.1; ГАРФ Ф. Р4085. Оп.12. Д.837б. Л. 54 (об); ГАРФ Ф.5451. Оп. 5. Д.546. Л. 13—14; ЦИТ к десятилетию Октябрьского переворота // Установка рабочей силы. 1927. №9—10. С.131—145.

235

ГАРФ Ф. Р4085. Оп.12. Д.837б. Л. 54 (об).

236

Гастев А. Организационная и научная жизнь Института Труда // Организация труда. 1922. №3. С. 163—176. (С. 166).

237

Организационная и научная жизнь Института Труда // Организация труда. 1921. №2. С. 159—174 (C. 163).

238

Гастев А. Организационная и научная жизнь Института Труда // Организация труда. 1922. №3. С. 163—176. (С. 166).

239

ГАРФ Ф.7927. Оп.1. Д.61. Л. 35.

240

Андреева А. Плаванье к Небесному Кремлю: Мемуары вдовы поэта Д. Андреева. Москва: Ред. журн. «Урания», 1998. 287 с.

241

ГАРФ Ф.5451. Оп. 5. Д.546. Л.7; Гольцблят Л. В. Обзор…

242

ГАРФ Ф. Р4085. Оп.12. Д.825. Л.12—13.

243

Гастев А. Организационная и научная жизнь Института Труда // Организация труда. 1922. №3. С. 163—176. (С. 167).

244

Гастев А. Свидание с Лениным // Организация труда. 1924. №1. С.11—15 (С.11).

245

Гастев А. Организационная и научная жизнь Института Труда // Организация труда. 1922. №3. С. 163—176. (С. 167).

246

Гольцблят Л. В. Обзор…

247

ГАРФ Ф.5451. Оп. 7. Д.460. Л. 87; Гольцблят Л. В. Обзор…

248

Кекчеев К. Четыре года // Организация труда. 1924. №6—7. С. 10—12 (С.11).

249

ГАРФ Ф.5451. Оп. 5. Д.546. Л.24; Гольцблят Л. В. Обзор…

250

Надо отметить, что история, пусть и краткая, данного учреждения под руководством Льва Борисовича Грановского (р. 1878) совершенно не изучена.

251

Гольцблят Л. В. Обзор…

252

Примечательно, как совершенно по иному мыслили люди той эпохи: именно библиотека была размещена в самом красивом и парадном помещении здания

253

Гастев А. На перевале… (С.8).

254

Жизнь ЦИТ’а // Установка рабочей силы. 1927. №5—6. С.121—131.

255

Жизнь ЦИТ’а // Установка рабочей силы. 1927. №7—8. С. 145—154.

256

ГАРФ Ф. Р5451. Оп. 14. Д. 48а. Л. 60, 63.

257

ГАРФ Ф. Р5446. Оп. 12. Д.2595. Л.1, 4, 7, 17, 19—20; Хроника строительства // Строительство Москвы. 1930. №7. С.40.

258

ГАРФ Ф.5446. Оп. 18. Д.2906. Л.1—6.

259

НИАТ. URL: http://www.niat.ru.

260

По сообщению А. В. Сметанина: «В Институте, на Петровке, 24, который является преемником ЦИТ'а, имеется много опубликованных и неопубликованных трудов Алексея Капитоновича Гастева» (ГАРФ Ф. Р-7927. Оп. 1. Д. 1. Л. 37)

261

ГБУЗ г. Москвы «НПКЦ ДиТ ДЗМ». URL: https://telemedai.ru.

262

Деятели революционного движения в России. Т. 5. Вып. 2. М.: Всесоюз. о-во полит. каторжан и ссыльно-поселенцев, 1933. 1310 с.

263

Абрамов А. С. У Кремлевской стены. 6-е изд., доп. М.: Политиздат, 1984. 368 с.

264

Борис Бабин / Доднесь тяготеет. Т. 2. Колыма / сост. С. С. Виленский. М.: Возвращение, 2004. С. 340—348.

265

Организационная и научная жизнь Института Труда // Организация труда. 1921. №2. С. 159—174.

266

Мислер Н. Вначале было тело: ритмопластические эксперименты начала XX века: хореологическая лаборатория ГАХН. М.: Искусство-XXI век, 2011. 446 с.

267

Журавлев М. Р. Что такое ЦИТ и над чем он работает: Выставка работ Центр. ин-та труда. М.; Л.: Гос. науч.-техн. изд-во, 1931. 60 с.

268

Организационная и научная жизнь Института Труда // Организация труда. 1921. №2. С. 159—174; ЦИТ 5 лет. 1920—1925. Москва: Изд. ЦИТ-ВЦСПС, 1925. 107 с.

269

Пятилетие ЦИТ’а // Организация труда. 1925. №6. С. 57—81.

270

Михайлов С. Двигательная культура в производственном обучении методом ЦИТа / Обложка: Н. Боров и Г. Замский. М.; Л.: Физкультура и туризм, 1930. 118 с.

271

Впервые опубликовано: Обломок рабочего пожара: мир и труд Алексея Гастева. URL: https://gorky.media/context/oblomok-rabochego-pozhara-mir-i-trud-alekseya-gasteva.

272

Андреева А. Плаванье к Небесному Кремлю. М.: Ред. журн. «Урания», 1998. 287 с.