Комета

Антон Владиславович Хапилов

Почти фантастическая история о двух братьях, живущих в далеком 1979 году. При падении кометы они получают особые силы. Как они распорядятся своим новым даром в ближайшем будущем?

Глава 5

На дворе тысяча девятьсот семьдесят восьмой год. Как быстро бежит время. В этих словах заключен глубокий философский смысл, но не для нас, с братом. Мы молоды, и этим все сказано. У нас вся жизнь впереди, вот только добежим до речки, а там будет видно, кто первым достанет до другого берега. Я старше Алексея на два года. Сейчас, когда нам за двадцать, это не существенно, но в школе разница была, просто огромна. Я всегда защищал своего младшего братца, был ему наставником и помощником, неся на себе бремя старшего брата. Он донашивал мои штаны, ходил в кедах, которые были мне малы, и не роптал, удивительно был покладист и тих. Нам хватало ума существовать вместе, перешагнув личный эгоизм, ради великой силы семьи. Не сильно пафосно?

На реке чувствовался легкий ветерок, поднимающий рябь на поверхности воды у самого берега. Остов баньки на высоком берегу был выбран ориентиром в наших поисках кратера, оставленного на песке упавшим болидом. Казалось, что вот — вот, все обнаружится, и мы найдем некие ответы, именно об этом твердил брат, прочесывая часть берега, он и шел впереди, как первопроходец, жаждущий нового открытия.

— Ну, Серый, где эта пресловутая яма? Где она?

В международной панораме обозреватель Фарид Сейфуль — Мулюков словом «пресловутый» называл капитализм. «Пресловутый капитализм» говорил он с экрана. А могла ли яма быть сомнительной? В принципе да. Ведь ее просто не было в природе.

— А есть ли она вообще? Что — то не видать…

Мы прошли по самому краю берега туда — сюда, внимательно исследуя буквально каждую песчинку, и в какой — то миг, как по команде остановились у одного места. О стороны казалось, что здесь, в песке копался какой — то малыш, орудуя пластмассовыми лопаткой и ведерком, но потом ушел, бросив это занятие, как наскучившее. Посему осталось небольшое углубление, как единственная выемка на этом участке.

— Это что, кратер?

— Не похоже…

— Ну, так больше здесь ям и нет нигде. А ты еще упоминал о бруствере, о цветном тумане, свечении, исходящем из самых недр земли…

Я сам не понимал, где следы подтверждения всего произошедшего накануне вечером.

— По твоим разговорам, вчера здесь прямо разверзлись ворота подземного мира, не хватало только самого Аида…

Он вдруг стал язвить, считая, что имеет право, зачем — то приплел сюда греческого бога подземного мира. Все это мне уже не нравилось, я то, в чем виноват? Уж не думает ли мой младший брат, что это разыграно мной, ради веселой эксцентричной шутки, что — то вроде, ночного намазывания зубной пастой лица спящего товарища, из соседнего отряда, в пионерском лагере.

Я вспылил:

— Так ты докапываешься до истины? Ну, тогда, я могу предположить, что, врата подземного мира закрылись ночью…. Мы точно хотим найти следы кометы? Или ты пришел сюда посмеяться.

— Тише, брат, что с тобой….

Действительно, что это я, словно помутнение, не от жары ли?

— Ладно, забудем. Айда, купаться…. Далась нам эта ямка…

— Я думаю, Серый, что ее песком и засыпало, от воздушной волны…. Или ты разыграл меня…

— Что?!

Алексей уже бежал к воде, во всю прыть, смешно махая руками. Ну, как на него можно было злиться, на такого непоседливого брата, возможно, будущую звезду нашего советского экрана. Я знаю, что у него все получится, но… до другого берега я доберусь быстрее.

Забрав из баньки одежду и посидев на завалинке, чуть — чуть, для того чтобы перевести дыхание, а за одно и полюбоваться красотами панорамного вида нашей природы, мы отправились домой.

День выдался жаркий, но во второй его половине, на небе собрались облака, и закапал дождь. Прохладные капли несли земле столь необходимую ей свежесть, наполняя влагой поля и сады. Мы быстро уложили в поленницу нарубленные ранним утром дрова и вошли в дом, намереваясь чуть — чуть отдохнуть после дальнего похода на реку.

Не верилось, что брат уезжает, и эта его новость, признаться, застала и меня врасплох. Человек выходит из равновесия в тот самый миг, когда нарушается привычный ход вещей вокруг него. И вот здесь, в полной мере, и проявляется эгоистичная сущность в характере человека. Родной брат уезжает, за три девять земель, в столицу, словно покидает нас навсегда. Это было печально.

— Ну что, давайте выпьем, за нашего будущего героя кинопанорамы!

Мама была самим спокойствием, попросив меня откупорить бутылку «Советского шампанского», и налив в три хрустальных бокала игристого напитка, подняла свой бокал над столом.

— Мама, какая панорама…

— Эльдар Рязанов хорошую программу ведет. Туда все звезды наши приходят, интервью дают…

Ее логика была понятна, хотя цепочка рассуждений и двигалась от дальней точки к истоку по замысловатой траектории, минуя кое какие вехи, из сильного желания непременной удачи своему отпрыску.

— Мама, заранее о таких вещах говорить не принято.

Затем, все чокнулись, бокалы звякнули, и шампанское выпили в один залп.

— Тьфу — тьфу — тьфу…

Мама постучала костяшкой пальца по поверхности стола. Она сегодня вечером была неожиданно разговорчивой. К бутылке вина мама подала на стол картофельное пюре и котлеты в тарелках, квашеную капусту, хлеб в вазочке. К игристому вину закуска явно не подходила. Здесь требовалось что — то покрепче.

— Может водочки, Ма? Закуска соответствует…

— Еще не хватало, Сережа. Мы же не напиваться собрались, а порадоваться…

Все было правильно. Рано утром еще вставать и идти на станцию, ловить проходящий поезд. А мама была спокойной, потому — что уже собрала вещи для поездки своего младшего сына. Теперь она пила советское шампанское и смеялась, хотя мне казалось, что она будет, непременно грустить.

Постепенно, общаясь, вспоминая дни былой юности, заботы и треволнения, наш семейный ужин превратился в чаепитие. Мама веселилась, опьянев от нескольких бокалов вина, и мы смеялись вместе с нею.

Спать мы с братом легли рано, памятуя о подъеме, в пять часов утра. Мне казалось, что все, что было накануне, вечером было лишь видением, игрой моего воображения, происшествием достойным описания, как истории фантастической, выдуманной, нереальной. Засыпая, я слышал, как на кухне тихо ходит мама, завершая свои хозяйственные дела, намеченные на день.