Тысяча и один гром

Антон Алеев

Роман написан в не совсем обычном формате коротких рассказов, которые автор называет рассказиками. Это истории из детства и ранней юности главного героя, случившиеся в 70-80-е годы прошлого столетия. Дружба, рыбалка, спорт, дворовые игры, школа, творческие увлечения – всё перемешано в яркую мозаику воспоминаний о той эпохе. Повествование щедро пропитано иронией, юмором и теплой, иногда грустной ностальгией по тем романтическим временам.

Международный инцидент

Щука стояла в толще зеленоватой воды и меланхолично пошевеливала плавниками. Она казалась огромной. Во всяком случае, нам.

— Давай, дуй за удочками, чего стоишь-то? — шёпотом приказал мне Костя.

— А ты?

— А я сторожить её буду.

Я развернулся и помчался за снастями в наш домик, который находился практически в двух шагах.

Нам было по десять лет, и мы отдыхали в окрестностях деревни Артын, что расположена в Большереченском районе на севере Омской области. Местный «Дом отдыха» состоял из главного трёхэтажного корпуса и маленького посёлка уютных деревянных коттеджиков, сразу за которыми текла речка Артынка, где мы и обнаружили щуку. Мы — это я и мой двоюродный брат Костя. Сопровождали нас на отдыхе дед Никита и баба Поля, родители моей мамы и Костиного отца соответственно.

Природа окружала нас исключительная. Сам посёлок для отдыхающих утопал в низине, одну сторону которой окаймляла Артынка с высоченным и почти отвесным глиняным обрывом на том берегу, а другую, плавно и полого поднимающуюся вверх, сковывал стеной густой хвойный лес с высоченными тёмными соснами. Протоптанные в тайге тропки были усыпаны хвоей и шишками. Воздух звенел от чистоты. По деревьям прыгали беззаботные бурундуки, а на ветках сидели, нахохлившиеся от серьёзности, совы и филины.

Добирались мы сюда на «Ракете». Так назывался теплоход на подводных крыльях, курсировавший по Иртышу. Три часа по водной глади, и потом ещё минут тридцать на автобусе от пристани — и вот мы почти в первозданном раю. Но в те времена красота природы интересовала нас постольку поскольку. Нам хотелось активности, и рыбалка была одним из развлечений. Но, поначалу, она у нас не заладилась. Рядом с посёлком Артынка текла совсем мелкая, и с ажурного мостика в деталях проглядывались не только трепыхавшиеся на слабом течении изумрудные водоросли, но и отчётливо просвечивало песчаное дно. Обитали на таком мелководье только мальки. Мы, конечно, предприняли попытки закидывать в воду червяка, но потерпели полное фиаско. В тот раз, расстроенные, мы сбежали от деда и умчались на обрыв. На самой кромке обрыва росли деревья, корни которых могуче выпирали из земли прямо над пропастью. Мы не придумали ничего лучше, как передвигаться по ним, перехватываясь руками. Пятнадцатиметровая высота под ногами и почти отвесная стена нас не останавливали. До сих пор помню свои ощущения, когда одна из тонких лиан под моим весом оборвалась, и я повис над Артынкой, отсвечивающей синим далеко внизу, на одной руке.

Вечерами на танцплощадке устраивался концерт. Более взрослые люди при этом делали то, что и положено — танцевали, знакомились, а мы просто глазели и слушали музыку. Больше всего мне запомнилось, как над тайгой плыл моднейший на тот момент голос Юрия Антонова:

Гляжусь в тебя, как в зеркало,

До головокружения,

И вижу в нём любовь мою,

И думаю о ней…⁵

Когда я слышу это песню, то всегда вспоминаю Артын.

Мы любили ходить в пешие прогулки. Прихватив удочки, мы всё дальше и дальше удалялись от посёлка, шли вдоль речки, разведывая новые места. Сопровождал нас дед, неутомимо потакавший нашему исследовательскому интересу. Мы баловались, распугивали бурундуков, дурачились. Научились добывать ручейников, на которые клевал небольшой чебак, но уловы наши вызывали у взрослых лишь снисходительную улыбку — пара рыбок за день. Требовалось уходить ещё дальше, за ближайшую деревню — а это километров семь ходу. Решились мы не сразу, тем более, бабушка ворчала, ей не нравились наши долгие отлучки. Да ещё Костя прицепился с совершенно, на мой взгляд, дурацкой идеей. Возле главного корпуса был установлен щит, на котором масляной краской изображалось некое подобие карты. Там указывались все достопримечательности Дома Отдыха, и в нижнем правом углу значилось: «Венгерская деревня, 4 км».

И вот Косте приспичило сходить и посмотреть на этот этнический объект.

На поход туда терялся день. А располагалась эта деревня в направлении прямо противоположном тому, куда стремилась моя рыбацкая душа.

На домашнем совете накануне у нас разгорелся скандал: Костя ратовал за иностранную достопримечательность, а я за разведку боем ниже по течению. Дед сохранял нейтралитет. Страсти накалились. Можно сказать, назревал международный инцидент.

— Ну и идите в свою вренхренскую деревню! — орал я. — Че там смотреть то, венгров, что ли, не видели? А я тогда пойду один на рыбалку, мне неинтересно в вашей деревне дома смотреть!

Не помню уже, как меня уговорили, видимо, посулили какие-то преференции, но в загадочную деревню мы всё-таки сходили, хотя я так и не понял, чем она, собственно, отличается от обычной русской. Зато помню, что по дороге туда мы находили поганки и швыряли их деду в спину, чтобы посмотреть, как они разлетаются на ошмётки. Дед вначале только хмыкал, но потом пригрозил, что спрячет удочки. И ещё мы с Костей тогда решили стать великими писателями и даже начали в соавторстве ваять фантастический роман, подозрительно напоминавший сюжетом недавно отсмотренный нами в кинотеатре фильм «Петля Ориона».

Но моя рыболовная мечта в Артыне всё же сбылась. В один прекрасный день мы убрели-таки в дальний поиск, на горизонте даже проявлялся Иртыш, в который и впадала в конце своего пути Артынка. Здесь она была посолидней, пошире и помутнее. И текла она уже не по живописному бору, а просто посреди поля, разрезая его пологими удобными берегами.

Найдя, на наш взгляд, перспективное место, мы закинули удочки. Через полчаса Костя поймал чебака размером с кильку. Ещё через пятнадцать минут такого же монстра поймал и я.

Дед в это время нашёл длинную палку, приладил к ней леску и, игнорируя всякие дурацкие поплавки и грузила, прямо на леску подвязал крючок.

Он сообщил нам, что идёт рыбачить на озеро.

Вдалеке виднелась лужа, оставшаяся, видимо, ещё с весеннего разлива.

— Ха-ха, — сказал Костя, — там рыбы-то нет.

— Проверим, — пообещал дед и ушёл.

Через какое-то время Костя поймал ещё одного малюсенького чебака. Настроение у нас стало сдуваться — рассчитывали мы, конечно, на большее.

Но тут возвратился дед. В руках у него была вскрытая банка от тушёнки, из которой торчали два больших хвоста!

У нас в буквальном смысле отвисли челюсти.

— Это ты на озере поймал? — не поверил я.

— Не, — сказал довольный дед, — дальше ещё место есть.

Разумеется, через пять минут мы оказались уже там.

Секрет раскрывался просто. Кто-то, видимо местные, соорудили из брёвен и досок своеобразную запруду, и перед ней речка немного разлилась, образуя подобие затона.

В этом месте как раз и скопилась вся рыба.

Мы закинули одновременно с Костей, синхронно же подсекли и вытащили, каждый, по солидному чебаку. Радости не было предела. Рыба клевала почти сразу после заброса.

Дед довольно ухал за нашими спинами.

Где-то после пятого пойманного чебака у Кости случилась неприятность — запуталась леска. Так как запас у нас отсутствовал, ему пришлось сидеть и распутывать.

А я продолжал таскать одну-за-одной. Костя смотрел всё это время на меня с ненавистью.

В тот день я поставил личный рекорд, который не побил до сих пор: 47 мерных чебаков за час ловли.

Я притаранил удочки и, подкравшись к Косте, чтобы не спугнуть рыбу, тихо его окликнул.

— Стоит ещё, — многообещающе подтвердил брат, будто в этом заключалась и его заслуга. — Здоровенная щукенция!

Мы, суетясь сверх меры от нетерпения, распутали лески и выбрали по самому большому червю.

Я даже поплевал на него, вспоминая, как это иногда делает мой отец.

Костин червяк брякнулся в воду сантиметрах в тридцати от щуки. Рыба не прореагировала. Я тоже закинул удочку.

Заброс оказался точным. Червяк опустился в воде, едва не чиркнув щуку по носу.

Мы затаили дыхание.

Щука ещё несколько секунд провисела неподвижно, потом издевательски вильнула хвостом, развернулась, и исчезла в густых водорослях.

Нам с Костей оставалось лишь с отчаянием переглянуться.

Что такое блесны, мы тогда еще не знали; и как на них ловить — не имели никакого понятия.

Примечания

5

Песня «Зеркало» на стихи Михаила Танича.