Тысяча и один гром

Антон Алеев

Роман написан в не совсем обычном формате коротких рассказов, которые автор называет рассказиками. Это истории из детства и ранней юности главного героя, случившиеся в 70-80-е годы прошлого столетия. Дружба, рыбалка, спорт, дворовые игры, школа, творческие увлечения – всё перемешано в яркую мозаику воспоминаний о той эпохе. Повествование щедро пропитано иронией, юмором и теплой, иногда грустной ностальгией по тем романтическим временам.

Моя первая рыба

Мы шли на рыбалку втроём — отец, я и мой друг Саня Ломовой. Одновременно Шурик являлся мне ещё и одноклассником. Вышли затемно, потому что до воды предстояло идти километра четыре, а самый клёв, как вы понимаете, на рассвете. Мы шли в темноте вдоль покрытой не так давно асфальтом дороги и разговаривали о рыбах, которые, по нашему общему мнению, давно заждались появления у реки таких удачливых рыбаков. Я уже довольно продолжительное время разглагольствовал о ближайшем будущем. Оно представлялось мне блистательным: развёрнутые на пустынном берегу «закидушки»¹, тёплый ласковый ветерок, безостановочный клёв, поиски дополнительной тары для выловленных трофеев — так как их будет скоро некуда складывать — и так далее и тому подобное. Как, вдруг, Саня пропал. То есть в самом буквальном смысле. Ещё несколько секунд назад он согласно хмыкал, кхыкал и сопел рядом, а тут его не стало. Надо сказать, что темнота окутывала нас полнейшая, никакой луны не просматривалось и в помине. Сделав по инерции ещё несколько шагов, я нащупал и схватил за куртку отца, шедшего от меня с другой стороны. Мы остановились.

— А где Саня-то? — спросил я, бесполезно озираясь в темноте.

— Он же с нами пошёл, — сказал отец очевидную, в общем-то, вещь.

Я на всякий случай растопырил руки и пошарил в той стороне, где теоретически мог обретаться Саня. В одной руке у меня находилась бамбуковая удочка-двухколенка², перевязанная изолентой для удобства транспортировки. Поэтому радиус поискового охвата этой руки составлял под два метра. Однако и на этом расстоянии Саня не прощупывался. Я пошарил под ногами. Там был асфальт.

— Вперёд, что ли, ушёл? — предположил отец будничным голосом.

Однако, я не мог оставаться таким спокойным.

— Саня! — довольно громко позвал я в темноту.

Но ночь поглотила мой крик, окутывая остановившихся путников зловещей тишиной.

Какое-то время мы перетаптывались на месте, находясь в дурацком положении — с одной стороны следовало торопиться занимать клеевые места на берегу, а с другой — без Шуры занимать было уже как-то неудобно.

Я начал вспоминать таинственные случаи исчезновения людей, о которых читал в журнале «Техника молодёжи», и тут во тьме раздалось какое-то копошение, а потом донёсся приглушённый звук, который я бы идентифицировал, как «Ыы».

Мы с отцом насторожились.

Вскоре ситуация прояснилась. Саня появился рядом с нами, материализуясь прямо из темноты. Он по-прежнему был малоразговорчив, а только шипел и энергично тёр рукой лоб.

Разгадка оказалась банальной. Покрыв дорогу асфальтом, соответствующие службы вкопали кое-где большие металлические столбы-опоры для монтажа на них электросети. И вот в один из таких столбов Саня, очевидно, заслушавшись меня, в темноте на полном ходу угодил лбом. Он сразу же вырубился на несколько секунд, в то время как мы с отцом, не заметив потери бойца, продолжали уходить в сумрак.

На месте катастрофы у Сани образовалась огромная фиолетовая шишка. Впрочем, подобные травмы в этом возрасте не являлись такими уж экстраординарными, поэтому мы отнеслись к повреждению хоть и с сочувствием, но без особой паники.

Но на этом, как оказалось, история ещё не закончилась. Когда мы возвращались, естественно, уже под ярко светящим солнцем, и проходили мимо этого места, у меня началась настоящая истерика. Я уронил удочку и принялся смеяться, согнувшись пополам. Я смеялся, смеялся и никак не мог остановиться. На злополучном столбе, как раз в месте пересечения с ним траектории движения Саниного лба, красовалась внушительная вмятина в толстенном металле. Складывалось впечатление, что Александр повредил своим лбом столб. У меня выступили слёзы от смеха. Разумеется, вмятина образовалась от другого повода — вероятно, какой-то автомобиль влетел туда ещё раньше моего друга — но настолько уж уморительным казалось это совпадение! Шурик стоял рядом, шипел и тёр шишку.

Зато потом, проходя или проезжая мимо, Саня всегда хвастался, что это он помял столб своим лбом. Собеседники смотрели на него с уважением.

В тот раз, кстати, мы не поймали ни одной рыбы.

Но, так как рассказ называется «моя первая рыба», надо ведь упомянуть о чём-то и по этой теме. Если честно, то я точно не помню, что я поймал в первый раз. Вернее помню, но это сложно назвать рыбой. Ну, в самом деле, разве так бывает, чтобы какой-нибудь матёрый путешественник начинал свои рассказы с заявления, что его первой выловленной рыбой оказался озёрный гольян. Засмеют же. Но если придерживаться фактов, то деваться некуда — пятисантиметровый монстр, чуть больше крючка, во время оно, доставил мне ощутимое удовольствие и навсегда прописал меня во всемирный клуб любителей рыбалки. А вот что же я поймал в первый раз более-менее похожее на улов рыбака, вспомнить уже не могу. Скорее всего, это был чебак, серебристая бойкая рыбка, во множестве населявшая воды родного Иртыша. Кстати, чебак был в те времена другой, не чета нынешнему. Конечно, многие знают, что раньше была зеленее трава и красивее девушки, но почти никто не догадывается насчёт чебака. Поэтому моя следующая история, в том числе, и об этом.

Примечания

1

Рыболовная снасть, широко используемая в 70-80-х годах прошлого столетия. Представляла собой леску длиной 20—40м., намотанную на самодельное мотовильце. Оснащалась мощным свинцовым грузилом и несколькими крючками на поводках. Закидывалась в водоём посредством раскручивания над головой по типу лассо и зашвыривания подальше в воду. При зашвыривании оной неопытными начинающими рыбаками, грузило могло полететь в любую сторону, поэтому, находящимся неподалёку людям, необходимо было всегда быть начеку.

2

Бамбуковая штекерная удочка, состоящая из двух «колен» с соединительными втулками.