Скажите там, чтоб больше не будили

Ант Скаландис, 2003

3. Изощренная модель электрического стула

Геннадий никогда не думал о самоубийстве. Строго говоря, его интересовал не другой мир сам по себе, а только иллюзия другого мира, но иллюзия возможно более полная.

Пьянство не подходило ему абсолютно. Организм плохо воспринимал алкоголь в больших дозах. Сильные наркотики казались одно время выходом, но это было бы слишком дорого, и от наркомании Геннадий тоже решительно отказался.

И тогда он вспомнил про биофизику. Он же все-таки специалист какникак. А значит, поиски надо вести именно в этом направлении. Варварское вживление электродов в центры удовольствия, изобретенное и испытанное еще в пятидесятые годы, он отмел не только потому, что этим было невозможно заниматься в одиночку, но и по принципиальным соображениям: Геннадий был против подавления личности в человеке, он искал мягкий, ненавязчивый метод, метод как бы косметического вмешательства в психику. Вот когда появилась у него идея не грубого инициирования мозговых центров, а тонкого, тщательно программированного генерирования эмоций путем комплексного биохимического и биофизического воздействия на организм — во какая получилась формулировка! И возник термин — генератор эмоций, или, сокращенно, — ГЭМ.

Каждый вечер, возвращаясь с работы, Геннадий погружался в неразбериху радиодеталей, электропроводов, реле, стеклянных трубок, сосудов с реактивами, транзисторов, трансформаторов, механических устройств и прочих составных частей будущей машины. Укрепленная на каркасе в центре комнаты, она все более разрасталась с каждым днем и грозила занять собою все помещение. Генератор эмоций при первом взгляде на него напоминал машину времени, сделанную Шуриком в известном фильме Гайдая.

Иногда у ГЭМа вдруг исчезала какая-нибудь крупная часть, оказавшаяся лишней, и тогда генератор переставал быть похожим на самого себя, выглядел уродливым, ограбленным и обиженным. Потом на месте изъятого узла появлялось что-нибудь новое, и глаза изобретателя постепенно привыкали к добавленному кнопочному пульту, или к огромному циферблату, или к системе змеевиков. Взятый за основу всего аппарата списанный энцефалограф давно потонул в сплетении новых деталей, и только экран его неизменно смотрел на Геннадия удивленно вылупившимся глазом.

Поскольку Геннадий решил действовать на мозг через черепную коробку, простого электрического воздействия было, естественно, недостаточно. Понадобились токи высокой частоты, и хитро модулированное магнитное поле, и мягкое бета-излучение, и все это — в сочетании с циркуляцией в крови специального биологически активного раствора.

Голову пришлось обрить наголо, потому что контакт осуществлялся через полтора десятка присосок, крепившихся к коже. К центру каждой присоски подходил провод, а в резину были вмонтированы радиоисточники. Чтобы как-то оправдать свою лысину, Геннадий заключил спор, в который вовлек сразу восемь человек. Мало кто верил, что он действительно проходит обритым целый год, а пятирублевки и червонцы, собранные с этих восьмерых, стали неплохим подспорьем в работе. На ГЭМ, кроме сил и времени, уходили еще и деньги, и Геннадий был рад, что ему одним выстрелом удалось убить двух вальдшнепов.

После года теоретических исследований и полутора лет конструкторской и наладочной работы настал торжественный миг первого испытания. Геннадий был чужд предрассудков. Он не только не стал произносить никаких исторических фраз или делать пророческие записи, но даже не присел, как говорится, перед дорогой, не остановился на минутку, чтобы в благоговейном молчании поглядеть на дело рук своих. Он просто, припаяв последний контакт, выдернул из сети паяльник и сел в кресло, за пульт. Прикрепил к голове присоски. Надел наушники с генератором магнитного поля. Протер спиртом руки на сгибе локтя. Вонзил в вены стальные иглы с гибкими шлангами. Щелкнул пусковым тумблером…

Удовольствие получилось весьма своеобразным. Сначала тело свело судорогой, потом отпустило и затрясло крупной дрожью. Крупная дрожь постепенно перешла в мелкую, и наконец тело блаженно расслабилось.

Это, последнее, было приятно, но все повторилось вновь. И еще, и еще раз. Циклы стали учащаться. Дикий восторг перемешивался со страшной болью, и не прошло, наверно, и минуты, когда Геннадий понял, что это в общем-то чистейший мазохизм. Он дернул на себя тумблер и сорвал с головы присоски, напомнившие ему вдруг омерзительных пиявок.

Иглы сами выскочили из рук от резких движений, и он смазал проколы приготовленным для этой цели йодом. Потом откинулся в кресле и еще долго не мог отдышаться.

"Такого удовольствия и врагу не пожелаешь, — подумал Геннадий. — Просто какая-то изощренная модель электрического стула".