Десять. Погода на редкость отличная. Весело щебечут птицы, перепрыгивая с ветки на ветку. Почки на деревьях взрываются зеленью, а румяное солнце обнимает всё вокруг тёплыми весенними лучами. Отличный день для того, чтобы умереть! С этой мыслью заключённая №534 входит в небольшую комнату и оглядывается по сторонам.
За ограничительным стеклом в два ряда, словно в амфитеатре, сидят люди. Их взгляды обращаются к ней. Некоторые смотрят с сочувствием, другие — с осуждением. Женщину усаживают на единственный в комнате стул, закрепляют ремнями руки и ноги. Спрашивают о последнем слове.
— Я любила их. И люблю, — говорит она, и на мгновение все в комнате замирают. Время замирает. Всё вокруг кажется нереальным.
На голову надевают мешок, и женщина впервые начинает нервничать. Никто из наблюдателей больше не видит её лица — наконец-то можно дать волю чувствам. Шумно сглотнув слюну, женщина сжимает подлокотники так сильно, что костяшки пальцев белеют. Пот стекает по спине холодными струйками, а сердце бешено колотится.
Становится вдруг тихо-тихо. Слышно всё — и скрип стула, и чей-то кашель, и звонкие шаги по бетонному полу. Начальник тюрьмы даёт команду. Рычаг опускается, и миллиард игл пронзают тело изнутри. Опускается темнота.
Девять. Адвокат говорит, что можно подать на апелляцию, но заключённая №534 отказывается. Пусть всё идёт своим чередом. Она понесёт заслуженное наказание, как и дóлжно. У каждого свой крест.
После суда дни проходят однообразно, тянутся, словно старая безвкусная жвачка. «В камере смертников смертельно скучно», — подмечает она забавный каламбур. Давненько не было так спокойно. Это даже начинает нравиться. Пока не приходит священник и не бубнит молитвы, которые вроде бы должны облегчать душу, а не утяжелять.
— Бог же всякой благодати, призвавший нас в вечную славу Свою во Христе Иисусе, Сам, по кратковременном страдании вашем, да совершит вас, да утвердит, да укрепит, да соделает непоколебимыми. Аминь.
Конец ознакомительного фрагмента.
