Счастье рядом

Аннэ Фрейтаг, 2015

Мне семнадцать. И я проживу совсем недолго. Раньше я думала, смерть – это легко. Но когда сталкиваешься с ней лицом к лицу, рядом с тобой не остается никого. Мы все находимся в своих собственных мирах, расположенных очень близко друг к другу. Изолированные в этой вынужденной близости. Среди всех этих лиц я вижу лишь одно. Наверное, было бы лучше, чтобы я никогда не знала Оскара. Так легче свыкнуться с мыслью, что не будет никакого «мы». Может быть, мы встретимся снова на небесах. Может быть, у нас будет больше времени. Ведь истинная любовь порой длится вечность. И она может заменить целую жизнь.

Рай и ад

Я еще не успела закрыть дверь, как в коридор заходит мама.

— Как все прошло? — Я вытираю слезы с лица и быстро прохожу мимо нее. — Тесса, что случилось? Почему ты плачешь?

— Я не хочу об этом говорить… — пытаюсь говорить уверенно, но мой голос дрожит, а слезы снова катятся по щекам.

Моя мать подходит и обнимает меня, но от этого мне становится только хуже. Как она хочет меня утешить? Она не знает, каково это — умирать.

— Мама, пожалуйста, оставь меня.

Она тоже начинает плакать.

— Что случилось? Он сделал тебе больно?

— Нет. Оскар… он поцеловал меня.

Она смотрит на меня, и в ее глазах что-то мелькает. Может быть, ее тронуло, что ее дочь наконец-то поцеловали. Мне всегда хотелось перед тем, как умереть, по-настоящему поцеловаться. Об этом я ей рассказывала, еще когда мы были с ней ближе. Нужно внимательнее относиться к своим желаниям: они имеют свойство сбываться.

— Я могу что-нибудь для тебя сделать? — тихо спрашивает мама, но я качаю головой. — Ты уверена?

— Я хочу побыть одна, — отвечаю я и направляюсь к лестнице, и в этот момент из комнаты выходит Ларисса.

— Ну и? Как прошло свидание? — ухмыляется она и смотрит на часы. — Я имею в виду… помимо того, что оно было коротким.

— Оставь ее в покое, Ларисса, — говорит мать.

— Могу я просто спросить? — протестует сестра, а потом замечает футболку. — Эй, это же моя? — Я смотрю на себя и пожимаю плечами. — Ты была в моей комнате? И шарилась в моем шкафу? — негодует она.

— Тебя не было, — начала извиняться я.

— И ты просто взяла вещи?

— Мне… мне нужна была только футболка, — отвечаю я, качая головой. — В чем проблема?

— В чем проблема? — громко повторяет она. — Ты, Тесса! Ты — проблема! — орет Ларисса. Она возвышается надо мной, но она меньше меня, несмотря на мои сутулые плечи. — Все крутится вокруг тебя!

— Я только хотела…

— Мне пофиг, что ты хотела! — перебивает меня она.

Я хотела хорошо выглядеть. Просто быть милой. Слезы снова покатились по лицу.

— Понимаешь ты или нет?! — ее голос вибрирует от злости. — Это мои вещи!

— Достаточно! — кричит мама и хватает Лариссу за руку.

— Было понятно, что ты встанешь на ее сторону!

— Господи! Это всего лишь футболка!

— Нет, это моя футболка, — шипит Ларисса.

— Она просто взяла ее на время!

— А, и только потому, что скоро умрет, она может брать все, что захочет?

Тишина. Мы стоим в проходе, уставившись друг на друга, и на заднем фоне слышно только телевизор.

— Что ты только что сказала? — голос матери дрожит.

Я молчу. Слова сестры пронзают меня словно пуля, и слезы как кровь из открытой раны хлынули из моих глаз. Без лишних слов я стягиваю с себя футболку и швыряю ей.

— Забери свою гребаную футболку!

Взгляд Лариссы падает на шрам, и она быстро отводит взгляд, а я как можно быстрее поднимаюсь по лестнице.

Я сижу, закинув ноги на кровать, и смотрю в окно, но от слез ничего не вижу.

— Тесса? — шепчет мама. — Ты в порядке?

— О чем ты? — Слышу, как она подходит ближе, и поворачиваюсь к ней. — Я хочу побыть одна…

— Хорошо, — она кивает головой и сжимает губы, но затем спрашивает: — Ты уже принимала таблетки…

— Нет! — кричу я на нее. — Нет, не принимала! И знаешь что? Нет никакой разницы. Я умираю, мама. Я потихоньку умираю с каждым днем. И эти проклятые таблетки ничего не изменят!

— Я знаю! — хриплым голосом шепчет она. Слезы скапливаются на ее ресницах и скатываются по щекам. — Но таблетки — это единственное, что я могу сделать. — Она смотрит прямо на меня и сглатывает. — Я, возможно, не знаю, каково это — умирать, Тесса, но знаю, каково видеть, когда умирает твой ребенок, — она качает головой и проводит мне по щеке тыльной стороной ладони. — Если бы я могла, то умерла бы вместо тебя, — сказав эти слова, она выходит из комнаты.

Угрызения совести — моя тень. Я вспоминаю про Питера Пэна и о том, как он искал свою совесть. Я бы от своей с удовольствием избавилась. Отворачиваюсь от зеркала, потому что больше не могу себя видеть. Ни себя, ни свои красные опухшие глаза. Их жжет при каждом моргании, и я вспоминаю, что это, к сожалению, не кошмарный сон, когда я в любой момент смогу проснуться.

Мое сердце болит. Больше, чем обычно. Оно сломано с самого рождения, но сегодня ночью оно разбилось. Сцена в коридоре повергла меня в ужас. Взгляд матери, слова сестры. Но не это страшно. Это можно пережить. То, что произошло с Оскаром, — нет.

Зубная паста ужасная на вкус, и я выплевываю пену в раковину. Она красная, потому что десны кровоточат сильнее, чем обычно. «Воспаления — начало конца», — говорит мой врач. Он сформулировал это по-другому, но смысл был такой же. Смываю пену водой и возвращаюсь в свою комнату, где темно и одиноко, идеально для моего настроения.

Я жду сна и возможности наконец-то не чувствовать ничего, но стоит мне только закрыть глаза, как вижу перед собой Оскара. Я вижу нас на лужайке. Рука в руке. Вижу, как вечерний ветер качает кроны деревьев и слышу «Грезы любви». Я чувствую губы Оскара на своих губах и начинаю жалеть о том, что умыла лицо. Мой телефон вибрирует, освещая потолок. Я смотрю на дисплей и читаю его имя, а затем выключаю его.

Может быть, мы встретимся снова в другой жизни. Может быть, у нас будет больше времени. Я поворачиваюсь на другой бок и накрываюсь одеялом. Траур корсетом сковал мою грудь, и я пытаюсь продолжать дышать, но цепи сильнее меня. Я беззвучно плачу, пока слезы пропитывают подушку, превращая ее в мокрое пятно. В этот момент у меня болит все. Каждый сантиметр моего тела. Каждая мысль. Такое ощущение, что картинки в моей голове душат меня. Картинки прекрасных мгновений, которые я могла разделить с Оскаром. Но если бы меня кто-нибудь спросил, насколько ценными они были, ответ был бы простым: это лучшие моменты моей жизни.