Бессмертный огонь

Аннетт Мари, 2017

Когда-то Эми верила, что небесные боги справедливы и мудры, а земные духи-ёкаи – кровожадны и злы. Но теперь, когда вероломное божество готовится уничтожить ее мир, а единственной защитой человечества становятся ёкаи, сквозь пелену лжи, которой Эми окутывали с самого детства, проступает куда более жуткая реальность. Невзирая на нависшую угрозу, Эми не в силах сосредоточиться: ее мысли занимает Широ, ёкай-лис, столь умело и ловко завоевавший ее сердце. Уже скоро – слишком скоро – ей придется разрушить проклятие, что сковывает его чары и воспоминания. И как только в нем пробудится древняя мощь, ёкай, в которого Эми влюблена, изменится навсегда. И пока земные божества готовятся к сражению с небесами, Эми и Широ должны рискнуть всем, дабы одолеть бессмертных, всемогущих врагов. Вместе они найдут способ спасти мир – даже если это означает, что им придется потерять друг друга.

Глава 4

Эми заставила себя вдохнуть и содрогнулась. Инари.

Она совершенно не могла представить Широ в столь изысканном, величественном одеянии, однако тот носил его без малейшего стеснения. Его волосы, много длиннее, чем у Юмэя, ниспадали почти до пояса.

Эми подалась чуть ближе, вглядываясь, но никак не могла сосредоточиться на его лице — ни на рубиновых глазах, ни на отметинах на щеках. В своем воспоминании, что стало сном, Юмэй не помнил лица Инари: даже могущественные ёкаи неспособны удержать в памяти облик куницуками.

— Итак, — продолжил Инари насмешливо, остановившись у тела на полу, — твоя милая дайтэнгу напала на храм Изанаги, ты бросился за ней и, тем самым, обрек на гибель всех, кто от тебя зависит. Как благородно.

— Как ты явно подслушал, — едко отозвался Юмэй, — я примкнул к ней лишь потому, что было уже поздно. Командовал я нападением или нет, для жаждущего мести Изанаги сие не имеет значения.

— Разумеется. Ты должен был не только повелевать, но и держать ее в узде, чего не сумел. — Инари обогнул лужу крови, разглядывая роспись на стенах. — Почему же, Тэнгу, она тебя ослушалась? Сдается мне, уже многие дайтэнгу отбились от рук.

— Зачем ты здесь, Инари?

— С недавних пор ты на удивление затаился. В последние годы я что-то маловато слышал о твоих завоеваниях. — Инари повернулся к Юмэю. — Утомился от битв и крови?

— Дела требуют моего внимания. Если жаждешь развлечений, ищи их в городе.

— Я уже порядком поразвлекся, Тэнгу, — промурлыкал Инари; в его голосе сплелись огонь и лед. — Экую судьбу ты на себя навлек. Месть Изанаги будет впечатляюща. За минувшую тысячу лет ты знатно расширил свои владения и войска, и все же, когда амацуками неба осуществит задуманное, от них останутся лишь выжженная земля и пепел.

— Я не могу обернуть вспять то, что свершилось! — рявкнул Юмэй, сжав кулаки. — Найди иную забаву, куницуками.

Инари вновь сдвинулся с места, плавно обходя покои и Тэнгу по кругу. Глядя сейчас на Инари — на то, как он насмехается над Юмэем, впивается в его больные места, намеренно выводит из себя, — Эми не считала игривые подначки Широ такими уж безобидными. Теперь она понимала: это лишь более мягкая версия жестоких колкостей Инари. И если болтовня Широ зачастую вызывала у Юмэя лишь раздражение, Инари с легкостью приводил его в ярость.

— Что будешь делать, Тэнгу? — поинтересовался Инари с уже меньшим ехидством. — Еще есть время, прежде чем Изанаги низойдет сюда ради мести.

Юмэй сощурил глаза, оценив перемену тона куницуками.

— Спасу все, что смогу.

Инари остановился, провел ладонью по гладкой колонне.

— Величие битвы. Сладкое упоение победы. Кровь врагов на земле. Они уже не манят тебя так, как прежде?

Юмэй промолчал, напрягшись.

— Ты помышляешь не о жажде завоеваний, но о бремени на твоих плечах, о жизнях и землях, которыми правишь. Твоя прелестная любовница-дайтэнгу рвалась в бой, но в тебе, Тэнгу, уже не осталось огня для танца жизни и смерти. Он угас под гнетом долга правителя. — Инари скользнул к Юмэю. — Ты достаточно возмужал и перестал быть безжалостным завоевателем. Ты захватил все земли, которые хотел, — и даже больше. Собрал все армии, которыми хотел повелевать, — и даже больше. Что ныне разжигает в тебе страсть?

На лице Юмэя проступило огорченное удивление. Он мог не подтверждать звенящую в словах Инари истину — она была очевидна, как свет закатного солнца.

— Как давно ты осознал, — продолжил Инари, — что всего этого уже не желаешь?

Юмэй вновь помрачнел.

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

— Разве? — развеселился Инари. — Подумай, Тэнгу. Тебе не случалось размышлять, почему мы, куницуками, не владеем землями? Почему не командуем армиями? Мы ведь могли бы. Мы повелевали бы всем — стоит лишь пожелать.

Он взмахнул длинным рукавом.

— Мы ведь давным-давно усвоили — как и ты теперь, — что подобная судьба по меньшей мере незавидна. Править… властвовать… Ты вновь жаждешь свободы, Тэнгу. Скажи, что нет.

Юмэй впервые опустил взгляд — молча признавая поражение, неохотно признавая правоту Инари.

— Стало быть, ты желаешь сбежать от сего бремени. — Инари спрятал ладони в рукавах кимоно. — В своем безучастии ты ослабил хватку над дайтэнгу, и теперь все обратится в прах на твоих глазах. Что ж, по крайней мере, ты обретешь вожделенную свободу от бремени правления.

Юмэй окаменел.

— Если ты полагаешь, что я ни во что не ставлю жизни тех, кто…

— Если бы ты их ни во что не ставил, то до сих пор предавался бы ускользающей эйфории битвы. Однако Изанаги все же низойдет и уничтожит все принадлежащее тебе, что только сыщет. — Инари склонил голову набок. — Но что, если ему окажется не на что обратить свой гнев?

Юмэй нахмурился.

— Уходи, Тэнгу, — проворковал Инари. — Оставь свои земли. Оставь войска. Разгони своих дайтэнгу, откажись от власти.

Юмэй отпрянул, распахнув глаза:

— Отречься?

— Для Изанаги ты нынче великая мишень. Однако лиши его этой мишени — и он быстро пресытится возмездием. Разумеется, некоторые, погибнут. Может, даже ты сам. Но не все. Он не станет тратить ни время, ни силы на охоту за твоими людьми поодиночке.

— Безумие! — гаркнул Юмэй. — Разрушить все, чем владею, прежде Изанаги?

— Именно. — Инари плавно обошел его, словно волк добычу. — Почему ты колеблешься? Я предлагаю тебе избавление от бремени власти и средство избегнуть судьбы, которую ты навлек на присягнувших тебе и всех, кто зависит от них самих. Обречешь ли ты их на гибель лишь ради того, чтобы сберечь гордость?

— Безумие, — прошипел Юмэй, но в его голосе все же проскользнула нотка сомнения. — Пусть мои дайтэнгу и беспокойны, они не забудут свою верность так просто.

— Тогда отправься туда, куда они не сумеют за тобой последовать. Темные уголки Цучи всегда тебе рады.

— Отступить в глубины Цучи? Это еще безумнее.

Инари пожал плечами:

— Ты избегнешь постылой жизни, а большинство твоих подопечных, в свою очередь, — верной смерти. Что именно тебе не нравится?

— Лишь ты способен предложить нечто настолько… настолько…

— Мудрый Тэнгу утратил дар речи. Я польщен. — Инари шагнул ближе, оказавшись почти нос к носу с Юмэем. — Решай, Тэнгу. Как поступишь?

Юмэй оскалил клыки.

— Поступлю, как ты говоришь.

Инари сдвинулся назад, и пелена, скрывающая его лицо, на миг явила коварную ухмылку.

— Благоразумный выбор, Тэнгу. — Он резко развернулся и пошел прочь. — Теперь, когда злого рока, нависшего по твоей вине над столь многими жизнями, удалось умело избежать, я удалюсь. — Инари оглянулся. — Или же стоит сперва помочь тебе ступить на сей отчаянный путь?

Он вскинул ладони вверх, и на красивые, расписанные стены обрушился огонь. Алое пламя с ревом взметнулось по дереву, изрыгая в потолок черный дым. Юмэй попятился.

— Позволь мне приступить к краху твоей империи, Тэнгу. — Усмешка Инари, став острой, ранила, словно клинок. — Изанами явно сразу явится в твой дворец, так что первым делом сотрем его.

— Инари… — начал Юмэй, потрясение которого сменилось яростью.

— Полагаю, пора всех отсюда выводить. — На руках Инари замерцал огонь, заплясал на плечах, соткался за спиной полупрозрачными хвостами. — Прощай, Тэнгу. Быть может, когда-нибудь мы вновь встретимся… если ты переживешь гнев Изанаги.

— Инари! — крикнул Юмэй.

Хохот куницуками утонул в реве пламени, и он исчез в огненной буре. А та, взвившись, охватила всю комнату, поглотив тело убитой дайтэнгу. Под потолком заклубился дым.

Юмэй, отпрянув, отступил на ближайший балкон. Из спины Тэнгу вылетели черные ленты силы, собираясь в крылья, и он перемахнул через перила.

Эми тоже попятилась, все ближе к долгому падению на камни двора. Обжигающий жар заставил ее прижаться к перилам. Снизу донеслись крики — воины заметили огонь. Пламя лизало окна, перебиралось на крышу.

В отчаянии оглянувшись, Эми прыгнула с балкона. Ветер хлестнул ее, засвистел вокруг, и она закричала.

* * *

Из горла вырвался крик, глаза распахнулись. Внутри что-то оборвалось — она резко оказалась в воздухе. И, взмахнув руками, вдруг мельком увидела Юмэя и Широ. А еще — пару сидящих на них канашибари.

Комната закружилась, затем это ощущение пропало. Эми развернулась и в изумлении уставилась на знакомые серебристые волосы и тигриные уши своего спасителя.

— Бьякко! — охнула она.

Она почти ожидала увидеть Сусаноо, не подозревая, что Бьякко собирался вернуться. Судя по темным кругам под золотистыми глазами, за те четыре дня, что он отсутствовал, отдыхать ему приходилось совсем немного. Бьякко, не сводя сурового взгляда с канашибари, оттащил Эми еще на шаг.

Маленькое существо на груди Широ зашипело. Девочка-ёкай прижала ладошку к лицу кицунэ, и он наконец подал признаки жизни — его уши дернулись, лоб сморщился. Сердце Эми екнуло от зародившейся в нем надежды, и она забилась в хватке Бьякко, открыв было рот, чтобы попросить его помочь Широ и Юмэю.

Однако Бьякко заговорил первым:

— Держи его. Ему пока нельзя просыпаться.

От смятения Эми утратила дар речи. В словах Бьякко не было никакого смысла.

Тигр прижал ее к себе и оторвал от пола одной рукой. Во второй он держал белый прямоугольный листок — талисман-офуда. Бьякко прижал его к груди Эми над воротником кимоно и произнес заклинание.

Жаркая сила пронзила ее, словно удар молнии. Эми выгнулась, с губ вновь сорвался крик. Чары вонзили в ее нутро свои крюки, оплели грудь колючей проволокой, и горячая ки Аматэрасу исчезла. Эми обмякла в хватке шиджина, задыхаясь и слабея, а невидимые лезвия все продолжали впиваться в нее с каждым вздохом. Бьякко сковал магию Аматэрасу — и Эми слишком поздно догадалась, что он явился вовсе не спасать ее.

— Просыпа-а-ается! — взвыл тоненький голосок.

Эми вскинула голову. Канашибари прижимала к голове Широ обе ладошки. Его рубиновые глаза блеснули — тусклые, полные сна, но все же приоткрытые.

— Широ! — вскрикнула Эми. — Проснись!

Бьякко дернул ее назад.

— Держать их, — прорычал он. — Как можно дольше!

Канашибари вновь склонилась над Широ, и под ее пальчиками затрепетала темная магия. Алые отметины на лице ёкая засияли в ответ.

— Широ!!!

Бьякко ринулся в открытые двери, унося Эми с собой в бушующую в саду метель. Она тщетно забилась — ее руки были прижаты, да и что она могла противопоставить силе ёкая? Эми в отчаянии попыталась очиститься от сковавших ее чар, но всего несколько часов назад Юмэй выпил бо́льшую часть ее ки. Вместо желаемого эффекта она призвала ветер.

Бьякко прыгнул вперед, и его подхватил резкий порыв — подчиняясь воле шиджина-тига, не ее. Бьякко — дух воздушной стихии, а значит, у Эми, простой смертной, не оставалось и шанса вырвать у него контроль. При помощи бури он поднимался в небо, минуя верхушки деревьев.

— Что ты делаешь?! — перекричала Эми завывания бури.

На его щеке запульсировала венка.

— Я не стану просить у тебя прощения, камигакари. Я делаю то, что должен.

— Куда ты меня уносишь?!

Позади них, сквозь занавесь кружащего в темноте снега, вспыхнул алый свет. В ночное небо ударил столп огня, во все стороны разлетелись пылающие обломки. Эми охнула, надеясь, что Широ, прежде чем разверзнуть этот пламенный ад, вспомнил про Юмэя рядом.

Оскалившись, Бьякко побежал по ветру еще быстрее. На Эми хлынула холодная, чуждая магия — и тут же пропала. Они покинули Цучи. Мчась сквозь снегопад, тигр и его пленница спустились в темную долину. Эми силилась высвободить руку, чтобы сорвать с себя офуда и снять оковы с ки Аматэрасу, но Бьякко держал слишком крепко.

В ленте тьмы внизу отразился далекий свет — там змеилась река. Бьякко рухнул вниз и приземлился в глубокий снег. Вокруг, швыряя ледяную крошку им в лица, неистовствовала буря. Прижимая Эми к себе, Бьякко взмахнул свободной рукой — так, словно сдвигал занавесь.

Ветер рассеялся, снегопад поутих, и у кромки воды показались два почти невидимых силуэта. Эми на мгновение окутало неверным теплом незнакомой силы ками.

Бьякко грубо поставил ее на ноги. Потом схватил за волосы и в мгновение ока выхватил клинок. Ее горла коснулась холодная сталь.

— Камигакари у меня, живая и невредимая. — Низкой голос Бьякко был резким, почти неузнаваемым. — Теперь верните его.

— Сперва отдай нам камигакари, — произнесла одна из фигур, едва заметная среди темноты и снега.

— Не раньше, чем он ко мне вернется. — Бьякко потянул Эми за волосы, заставляя запрокинуть голову. — Не мешкайте. За нами гонится Инари, и он слишком хорошо чует ее ки, так что буря не сможет долго скрывать след камигакари.

— Так и быть. — Силуэт поднял руку.

Позади него забурлила темная поверхность реки. Она вскинулась волной, выгнулась над головами ками, словно огромное щупальце. Из него выпала фигура и с плеском рухнула между Бьякко и двумя силуэтами. Извивающееся щупальце втянулось обратно в реку.

Бьякко толкнул Эми вперед. Ее зубы стучали от холода, а ноги с каждым шагом дорожали. В ней пульсировали слабость и пронзающая боль от чар офуда.

Ёкай-тигр подвел ее к неподвижной фигуре, которую вытолкнула река. Остановившись, он отодвинул меч и ослабил хватку на волосах Эми.

— Он жив? — прошептал Бьякко.

Эми опустила взгляд. У ее ног съежился бесчувственный мальчик. Из белых волос торчали тигриные ушки, на щеках темнели полоски. Сын Бьякко, не иначе.

Склонившись, Эми поднесла ледяные пальцы к его носу и рту, подождала, пока не ощутила слабое тепло его дыхания.

Она выпрямилась и шепнула в ответ:

— Жив.

Бьякко вновь поднес меч к ее горлу. Лезвие почти касалось кожи.

— Мы вернули твоего отпрыска, — сказал ждущий у реки ками. — Камигакари наша.

Бьякко подался ближе, меч в его слегка дрогнул, а слова прозвучали на грани слышимости:

— Мне очень жаль, Эми.

Клинок пропал. Бьякко подхватил своего сына на руки и ринулся к деревьям.

Река ожила второй раз. За ёкаем ринулись похожие на змей спирали воды, но вновь поднялся ветер. Вихрь с ревом разорвал водяные столбы, разметав их ледяными каплями во все стороны.

А затем Бьякко исчез, растворившись в темном лесу, и Эми осталась одна.

— Пусть бежит, — сказал один ками другому. — Инари убьет его за нас.

Водяные щупальца обрушились на землю, и Эми окатило ледяной влагой. Она развернулась на дрожащих ногах и бросилась за Бьякко.

Лужа на ее пути, вдруг поднявшись, ударила с силой прибрежной волны. Эми упала навзничь, и ее вновь пронзило болью от офуда.

Над ней склонились два лица — прекрасных, нечеловеческих лица ками. Один из мужчин потянулся к ней.

— Нет! — охнула Эми, вскидывая ладони.

Второй ками схватил ее запястья и завел их девушке за голову. Эми забилась, пытаясь вырваться, — но к ней уже устремилась рука и первого ками. Он намеревался ее убить.

Он сорвал офуда с кожи Эми. Впивающиеся в ее плоть магические путы исчезли, и метку камигакари мгновенно затопило жаром. Ки Аматэрасу разгоралась, готовая защищать.

Ками прижал пальцы к ее груди, и обоих мужчин озарила вспышка света. Магия пронзила Эми, пронеслась по позвоночнику и ударила в голову. Все вокруг стало белым, ощущения исчезли, и она провалилась в темноту.