Собиратель лиц

Анне Метте Ханкок, 2018

Прямо из школы пропал мальчик. Журналистке Элоизе Кальдан придется отложить статью о военных с посттравматическим расстройством, чтобы расследовать исчезновение Лукаса. Когда два ее дела – статья и поиск мальчика – переплетаются, Элоиза просит помощи у давнего друга, Эрика Шефера. Вместе им предстоит разобраться, какую роль играют военные в пропаже мальчика и кто этот «Яблочный человек», о котором говорят школьники? «Собиратель лиц» – вторая книга в серии Анне Метте Ханкок об Элоизе Кальдан и Эрике Шефере. Это по-скандинавски жесткий роман о сильных женщинах, история преступлений, мести и возмездия, которая освещает новые грани жесткого триллера и смещает фокус с фигуры мрачного небритого полицейского на обычных женщин – журналисток, следователей, программисток, которые под давлением обстоятельств и зачастую наперекор мнению окружающих выводят расследование на новый уровень.

11

Крышка была приоткрыта, поэтому контейнер напоминал толстого маленького человечка, который начал было зевать и вдруг передумал.

Шефер наклонился к краю контейнера и посветил фонариком в кучу мусор. Сладковатая вонь от бытовых отходов ударила в лицо, и как будто кто-то дал ему коленкой под дых, а перед глазами всё поплыло, как после длительного перелёта.

— Это здесь лежало? — спросил он коллегу, который заявил о находке в одном из переулков улицы Кронпринсессегаде.

— Да. Собаки обнаружили, когда мы вышли с Остре Анлег часов в семь и спустились к улице Ригенсгаде, — полицейский указал в сторону дороги, параллельной улице Кронпринсессегаде. — Быстро нашли.

— Вы всё прошерстили? Все мусорные баки?

Мужчина кивнул:

— Остался только мусор. Команда из НКЦ сейчас будет открывать пакет.

Шефер перевёл взгляд на сотрудников Национального экспертно-криминалистического центра, стоявших возле полицейского автомобиля, припаркованного на въезде в переулок. Багажник был открыт, а его дно застелено толстым белым брезентом. На брезенте под прицелом прожекторов лежал чёрный мусорный пакет.

Шефер отошёл от контейнеров и направился к синим маячкам. Он миновал промёрзшие клумбы вдоль дома престарелых «Нюбодергорден», фасад которого выходил в переулок. Сквозь окна, завешанные тюлевыми занавесками, он видел освещённые приглушённым светом гостиные, с бархатной мебелью и вручную раскрашенными снимками в рамках, изображавшими мужчин в униформе и детей с приглаженными волосами. В каждой комнате сидели старики, от соседей их отделяли гипсовые, оклеенные обоями стены. Шефер представил себе тишину внутри. Он хорошо помнил последние годы жизни матери в похожих катакомбах цвета никотина и упадка. Тишину, которую нарушало лишь одинокое тиканье настенных часов и спорадические хриплые стоны в разных концах здания.

Звук оттянутой смерти.

Взгляд Шефера упал на маленькую сгорбленную женщину, которая сидела в кресле в одной из комнат. Молочно-белые кудри лежали в беспорядке, а нижняя челюсть как будто покоилась на её огромной груди. Проходя мимо окна, он заметил, что женщина смотрела в пространство невидящим взглядом. Погрузившись в собственные мысли, окаменев, не видя ничего, кроме вонючих мусорных контейнеров.

Шефер снова подумал об острове Сент-Люсия и о своей жизни на пенсии, которую он планировал провести там, и ускорил шаг.

— Что у вас? — спросил он, подойдя к сотрудникам НКЦ.

Все столпились вокруг мешка. Лежавший перед ними пакет был весь в дырах от крысиных зубов и скальпеля, которым его только что надрезали.

— Мы как раз собрались его исследовать, — сказала одна из экспертов-криминалистов и запустила руку в латексной перчатке в мешок. Когда она снова приблизила руку к себе, свет прожекторов осветил что-то, похожее на кровь.

Шефер инстинктивно напряг мускулы живота, чтобы подготовить себя к удару в живот, который он непременно ощутил бы, если бы дальше они извлекли из пакета часть тела мальчика.

Мёртвые дети — это всегда ужасно. Убитые — ещё ужаснее.

Криминалист разрезала пакет чуть больше и аккуратно вытянула из него липкий светло-серый комок.

Шефер крепко зажмурился.

— И что это? — спросил он. Пульс стучал в ушах.

— Какая-то ткань, — сказала эксперт-криминалист. Она расправила комок. Он уже слежался, и сделать это было непросто. — Толстовка. На взрослого. Грязная, это что-то клейкое, возможно, просочилось через дырки в мешке. Но смотрите — здесь красное пятно. Я не могу сказать наверняка, пока её не исследуют, но похоже на кровь.

— Это и есть кровь, — сказал Шефер с уверенностью. Сладковатый металлический запах ни с чем было не спутать. Наверное, он и привлёк собак.

— В нашем распоряжении есть образцы ДНК мальчика? — спросила эксперт-криминалист.

— Есть его зубная щётка и расчёска, — кивнул Шефер. — Внутри пакета находится ещё что-нибудь?

Женщина изучила пакет и покачала головой.

— Что ж, тогда увозите его. Вы же знаете дальнейшие процедуры. — Шефер исподлобья посмотрел на неё.

— Не первый день работаю! — улыбнулась она.

Но Шефер всё равно продолжал:

— Нужно проверить отпечатки пальцев и выяснить, что это за пакет: рулонный ли это пакет? Что там на толстовке, кроме крови? Волокна, волосы и всё такое. Необходимо провести тест ДНК, и побыстрее. Скажите в Центре судебной экспертизы, что нужно отложить все остальные дела и сконцентрироваться на этом, хорошо?

Она кивнула.

— Вот, — сказал Шефер, — давайте туда!

Он вернулся к своему автомобилю и сел за руль. Поворачивая ключ зажигания, он бросил последний взгляд на дом престарелых и увидел, что старушка поднялась с кресла. Она стояла у окна, маленькая и тщедушная, как керамическая статуэтка, и растерянно смотрела на него.

Шефер помахал ей рукой. Затем вырулил из переулка и взял курс на полицейский участок.

* * *

Шефер бросил кубик сахара в растворимый кофе и огляделся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы его размешать. Ложек не было видно, поэтому он вытащил ручку из внутреннего кармана, поболтал ей в кофе пару раз и кинул на стол перед собой.

Он посмотрел на коллег, которые сидели за большим овальным переговорным столом. На тех, кто провёл на работе весь день. На тех, кто приехал только к ночи.

— Ну что ж, ребята, — он подался вперёд и облокотился о стол, — время восемь минут второго, и мы с вами на планёрке по поводу исчезновения Лукаса Бьерре. Что нам известно на данный момент? Августин?

Лиза Августин поднялась и подошла к большой доске, где висели фотоснимки, карты города, рисунок временной оси и выдержки опросов свидетелей. Она указала на район около Фредриксстаден и Остербро.

— Мы знаем, что разыскиваемого сегодня утром отвёл в школу отец. Они покинули квартиру на улице Хайбергсгаде примерно в семь двадцать пять утра и хотели поехать в школу на велосипедах, — она указала на точку, отмеченную на карте. — На заднем дворе дома, где обычно стоят их велосипеды, был найден обрывок цепи… Велосипеда не было.

— Связь? — спросил следователь Нильс Петер Бертельсен. Он сидел и сосредоточенно слушал, скрестив загорелые руки на груди. В отличие от Шефера, кожа Бертельсена приобретала бронзовый оттенок не от двухнедельного пребывания под жарким карибским солнцем. За исключением глубоких морщинок, расходившихся от глаз, подобно лучикам солнца на детском рисунке, загар после солярия покрывал Бертельсена с головы до ног круглый год, и Шефер не упускал возможности поддеть его по этому поводу.

— По словам членов семьи, это уже третий украденный велосипед, так что между исчезновением мальчика и этой кражей мы пока не усматриваем связи, — сказала Августин. — Из-за пропажи разыскиваемый с отцом отправились в школу пешком. Йенс Бьерре не на сто процентов уверен в точном времени выхода из дома, но сказал, что сотрудники школы всё ещё регулировали движение автомобилей около пешеходного перехода перед школой, когда они проходили мимо. Поэтому мы знаем, что они подошли к воротам школы не позже семи пятидесяти. — Лиза Августин нарисовала маркером красный крест на карте. — У нас есть свидетель, который видел мальчика во дворе, но в школе его уже не видели.

— Что это за свидетель? — спросил Бертельсен.

— Военный психолог Герда Бендикс. Она — до тех пор, пока мы, как я надеюсь, не услышим что-нибудь новое от поисковой команды, — последняя, кто видел Лукаса Бьерре живым.

— Во сколько это было?

— Она видела, как мальчик заходил на школьный двор, когда выходила оттуда, отведя в школу дочь. Было начало девятого. А дальше ничего. Ни сотрудники отеля, находящегося позади школы, ни киоскеры, ни продавцы магазинов на станции Остерпорт не припоминают, чтобы видели мальчика в течение дня.

— А родители? Они вне подозрения?

— Они весь день были на работе. У обоих алиби.

— А военная? Она тоже вне подозрений?

— Она не военнослужащая, она военный психолог — и да, тоже вне подозрения. Все вовлечённые стороны были проверены с головы до пят.

— Совершались ли в этом районе новые преступления на сексуальной почве или что-то в этом духе?

— Там есть только обычные уродцы — пара педофилов, состоящих на учёте, в районе Конгенс Хэве. Мы уже наведались к ним с рейдом. Ничего.

Шефер вступил в разговор:

— Мальчик рассказал родителям о мужчине, который пытался вступать в контакт с детьми с продлёнки, передавая им яблоки через забор со стороны улицы Остер Волдгаде. Он назвал его «Яблочник».

— Как в детской песенке?

Шефер кивнул:

— Да, так что упоминайте его в разговорах со всеми жителями района. Спрашивайте людей, знают ли они его. Может быть, другие дети тоже его упоминали. Кто-то должен знать, кто этот человек.

Он обернулся к Микаэлю Воссу, IT-координатору из Отдела компьютерных расследований.

— Что известно о мобильнике мальчика? Есть новости?

Восс покачал гладко выбритой головой.

— Мы его отследили, но он выключен. Последняя телефонная вышка, которая уловила сигнал, находится здесь… — Он подошёл к карте, на которой был изображён центр Копенгагена, и указал на район, похожий на сердце.

— Когда это было?

— В воскресенье, 17:54. Другими словами, задолго до его исчезновения.

— Что ещё?

— Мы сейчас просматриваем видеоматериалы с камер станции Остерпорт, возможно, сможем увидеть, как мальчик садится на поезд. Но записей с четырёх перронов просто безумное количество, это займёт всю ночь, а то и дольше.

— Как насчёт психологического портрета преступника? — спросил Бертельсен. — Он планируется?

— Да, — кивнул Шефер, — мы уже привлекли к делу Йоакима Кьяргорда.

— А Микала Фриис? Её мы можем подключить?

Шефер покачал головой:

— Мне кажется, что фрёкен Фриис в данный момент слишком занята спасением своей жизни в мире финансов, чтобы помогать нам. И под спасением жизни я, само собой, подразумеваю зарабатывание денег. Так что нам придётся довольствоваться тем, что придумает Кьяргорд.

Шефер ухватился за край стола для переговоров, когда на него накатила дурнота, всё ещё периодически появлявшаяся после длительного перелёта и повторившаяся уже несколько раз за вечер.

— All right^[18], — сказал он. — Бертельсен, ты заступаешь на ночное дежурство, и это, друзья мои, чистой воды эстафета. Если понадобится отдых, факел нужно передать дальше на время собственной передышки. На улицах сейчас много наших, но им нужно оказывать всю возможную помощь, так что присоединяйтесь к ним. Мы должны найти мальчика!

Нильс Петер Бертельсен кивнул и просигнализировал напарнику, сидевшему на другом конце стола, что пора вставать.

Бертельсен был опытным следователем, они с Шефером познакомились еще в полицейской академии. В течение последних четырёх лет начальник полиции прикрепил к обоим молодых напарников. Шефер был вполне доволен тем, что ему в пару досталась Лиза Августин, тогда как Бертельсен волочил на себе молодца по имени Ларс Бро, который мог вывести из себя любого. Классический миллениал, выскочка, он ходил вразвалку и цитировал малобюджетные кинокартины на утренних планёрках. Шефер Бертельсену не завидовал, это уж точно.

— Встречаемся снова через шесть часов, — сказал он, поднимаясь.

* * *

Ночь была безлунной, и когда Шефер подрулил к своему домику из красного кирпича в Вальбю, тот не был освещён ничем, кроме лампы над входной дверью и слабого отблеска света с кухни.

Шефер тихо как мышь отпер дверь. Бросил папку с рабочими бумагами на стол на кухне и повесил куртку на спинку стула. Затем открыл холодильник и с благодарностью улыбнулся при виде полок, полных фруктов, овощей, стейков из мраморной говядины, снеди для бутербродов и банок с холодным пивом. Продукты были уложены плотно, как кубики в тетрисе.

Аллилуйя!

Он вытащил банку «Карлсберг Классик» из большой упаковки на шесть штук и потянул за колечко. Затем сел за стол и открыл папку. С первой страницы на него смотрел Лукас Бьерре.

Как мог паренёк так запросто исчезнуть с лица земли? Неужели его не видел ни один школьный учитель? Не засёк ни один радар?

Шефер ещё раз внимательно изучил историю. У отца алиби было железное, у матери, похоже, тоже. Но было что-то такое в этой Анне Софии Бьерре, что вызывало у Шефера странное ощущение.

Она преподавала в частной школе, и в то же время от неё совершенно точно пахло спиртным. Не так, как бывает, когда сходишь на рождественские посиделки и потом пахнешь перегаром. Это был едва уловимый, лакричный запах — так пахнет от тех, кто пьёт прямо из горла. Запах, который уловишь, только если рос с ним. А Шефер рос.

Он посмотрел на наручные часы и тяжело выдохнул. Два ноль восемь.

«Четыре часа», — подумал он. Спать оставалось слишком мало, но это было всё, на что он мог рассчитывать.

Он сделал несколько глотков пива. Затем поставил полупустую банку на столешницу, закрыл папку и направился в спальню.

Он улёгся на кровать, не раздеваясь, и прижался к тёплой Конни. Её кожа была мягкой и гладкой, угольно-чёрные очертания выделялись на белом постельном белье.

Шефер закрыл глаза, и кровать сразу же начала легонько покачиваться, как парусник на воде.

Мать его джетлаг.

Он сел на кровати, встряхнулся, поправил подушку, снова улёгся и попробовал заснуть.

Когда это произошло и в третий раз, Конни приоткрыла глаза.

— В чём дело, малыш?

— Ничего, — Шефер наклонился и поцеловал её, — спи.

Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Попытался сбросить с себя остававшиеся после путешествия ощущения, хотя знал, что это бессмысленно.

Четыре часа в гидросамолёте размером с тапочек. И двенадцать — в хвосте «Дримлайнера». Придётся ждать ещё несколько дней, прежде чем земля перестанет раскачиваться у Шефера под ногами.

Он закрыл глаза и заставил себя думать о пальмах и влажном воздухе тропиков, представлял себе бесконечные дни под жарким солнцем и песок под босыми ногами и всё глубже и глубже тонул в мягком матрасе. Но когда он наконец-то уснул, ему снилась только одно.

Лицо Лукаса Бьерре.

Примечания

18

Ну что ж (англ.).