Любить, бояться, убивать

Анна и Сергей Литвиновы, 2020

Танцовщица Ольга Польская ещё полгода назад едва не погибла в ледяных водах реки Великой. А теперь она актриса в квесте, основанном на реальных событиях из её собственной жизни. Ольга – бывшая клиентка детективного агентства Павла Синичкина и его помощницы Риммы. Сыщики решают посетить шоу как зрители, но уже вскоре им приходится опрашивать актёров в связи с убийством, что случилось прямо во время квеста. Все улики указывают на Ольгу, но детективы полагают, убить клиента мог любой. В том числе и страдающий аутизмом Ярослав Дорофеев, давно и безнадёжно влюблённый в танцовщицу…

Павел Синичкин

Ярослава со Стеллой я оставил напоследок. И госпожу Дорофееву решил пока что не трогать — неприятно и малоперспективно разговаривать с пьющими дамами. Самой легкой добычей представлялся ее восточный сожитель.

Иноземцы без регистрации нынче в Москве проживать не рискуют, и я пошел простым путем. Решил выяснить: кто нынче зарегистрирован в квартире гражданки Дорофеевой?

И сразу попал в «яблочко». Помимо Галины Петровны и ее сына Ярослава, на данной жилплощади числился некто Иван Андреевич Айдаров, тысяча девятьсот восемьдесят девятого года рождения, гражданин России, прибыл из города Казань.

Эх, Римка! Нашла узбека. Айдаров — типичная татарская фамилия.

И со сферой ЖКХ секретарша моя облажалась. Как можно определять род занятий лишь по грязным ногтям?

Айдаров — легче, чем Иванов. Да и вообще нынче для частного детектива рай. Фигуранты про себя сами все в социальных сетях рассказывают.

Иван Андреевич исключением не стал.

Место работы он в своем профиле не обозначил, но многочисленные фото — в рабочем комбинезоне, на фоне подъемника или за рулем все время разных и явно не новых машин — просто вопили: Иван Андреевич подвизается в автосервисе.

Я потратил еще десять минут на изучение его постов и быстро нашел подсказку: «Мужики, мою шарашку на Вешняковской снова грозятся снести. Вдруг в этот раз у Собянина получится? Так что если кому что надо, подчаливайте быстрей».

Крик души сопровождало фото: Айдаров с печальным лицом у ярко-синего гаража с кособокой надписью «АВТОСЕРВИС».

Еще раз восславим соцсети. Мимо синего гаража на соседней с нашим офисом Вешняковской улице я проезжал многократно.

Оставалось лишь найти в справочнике телефон, позвонить и записаться к Ивану Андреевичу. «Нет, только к нему. И обязательно на сегодня. У меня в подвеске стук очень нехороший».

На самом деле то был банально разболтавшийся глушитель, но я не возражал, чтобы гражданин Айдаров принял меня за лопуха.

Едва я взглянул в хитрые татарские глаза (как только Римма могла посчитать его узбеком?), понял: айкью у него приличный — хотя и пытается разыгрывать простачка.

— Давай прокатимся, я подвеску послушаю, — сразу позвал сервисмен.

Он подстелил под свой грязный комбинезон газету и устроился на пассажирском сиденье.

Пока ехали — молчал. Единственный раз велел:

— Газани. Теперь затормози резко.

А когда я исполнил приказ, снисходительно молвил:

— Ты че? Только что «права» получил?

— Нет. Двадцать два года за рулем.

— И не можешь глушак от ходовой отличить? — прищурился он.

— Ну, глушак-то все равно закрепить надо. А еще про Галину Петровну побеседовать. И про Ярослава.

— Опять! Да на кой они сдались-то вам всем? — ощетинился автослесарь.

Я достал удостоверение частного детектива. Против правил, дал Айдарову в руки. Успокоил:

— Не бойся. Я не мент. Плана по посадкам не имею.

Айдаров уточнил:

— Девчонка от тебя сегодня приходила?

— Да.

— А теперь еще ты приперся. Со всех сторон обложили. Говорил я Галке: полную фигню ты затеяла. Но баба разве послушает!

Тремя месяцами ранее

Ранним летним вечером слесарь Ваня Айдаров шел с работы и увидел в кустах спящую женщину. Прочие прохожие обходили похрапывающее тело стороной, брезгливо морщились. Но у него взгляд приметливый, потому сразу понял: дама — не бомж. Хотя, несомненно, пьяная, по кустам не каждый день валяется.

Ваня подошел, присел на корточки, рассмотрел. Баба возрастом под полтинник, и, пусть рожа опухла, видно: черты лица правильные. Одежонка китайская, но с претензией на элегантность — кофточка бархатная, брючки, типа, из искусственной кожи. Обручального кольца нет.

Вечер выдался душный, липкий. Домой (то бишь в общагу) не хотелось. Да и женщина, что спала на траве, резала глаз — дома, в Казани, даже мужики себе на улице валяться не позволяли, не то что бабы.

Ваня потряс пьянчугу за плечо:

— Эй, милая, просыпайся!

Женщина поморщилась, простонала:

— Феденька!..

Это еще кто? Мужик, сожитель? Но почему тогда подобное состояние допустил?

Тетка открыла мутные глаза. Села, постанывая. Пробормотала:

— Нет. Ты не Федька. Федька мертвый.

И вдруг цыкнула на Ивана:

— Чего лыбишься? Иди, куда шел!

С характером баба. Айдаров таких любил. Он миролюбиво молвил:

— Зачем гонишь? Я тебе помочь хочу.

— Как? Денег дашь? — рыкнула она.

— Не дам. Но домой отвезти могу.

Она почти трезво всмотрелась в его восточный разрез глаз. Презрительно молвила:

— На чем? На велике? Или у тебя самокат есть?

— Куда тебе сейчас на велик. Такси возьму.

— Слушай, — окончательно разозлилась женщина. — Что тебе надо? Я с узбеками не сплю. Даже спьяну.

Обычно он злился, когда за трудового мигранта принимали, но тетка — жалкая и сердитая — Ване понравилась. Ему было тридцать один, и малолетних свистушек он не жаловал. Девчонки — глупые и капризные. А ровесницы еще хуже — с первого свидания под венец тянуть начинают. То ли дело дамочки сорок сильно плюс — и приласкают, и позаботятся, и детей им не нужно.

И общежитский бедлам достал, а на съем хотя бы комнаты денег Айдаров жалел. Почему бы не разведать — вдруг у мадам еще и жилищные условия подходящие? Ведет себя борзо. Явно москвичка.

Новая знакомая продолжала вредничать, но Иван уже понял: ей льстит внимание молодого-трезвого. Терпеливо дождался, когда поток наездов иссякнет, и помог даме подняться. Пахло от нее не слишком противно. Когда опиралась на его руку — случайно коснулась грудью. Сиськи большие, мягкие. А главное: правда москвичка! Своя квартира — в двух кварталах.

Пока шли, Ваня выведал: пьет с горя. Любимый сын погиб. Совсем недавно, весной. «И осталась я одна-одинешенька, сижу в пустом доме — куда деться, не знаю», — причитала Галина Петровна.

Айдаров было совсем воспрянул, но быстро выяснилось: насчет полного одиночества дама слегка лукавит. К двухкомнатной жилплощади прилагался еще один сын — придурочный, но, по счастью, не буйный. Зовут Ярик. Вечно сидит в своей комнате, молодоженам (а Ваня с Галей настоящий медовый месяц устроили, с безудержным сексом) особо не докучает.

— И жили бы мы счастливо, но одна беда, — рассказывал Иван, — Галка, после смерти старшего, малость умом тронулась. Никак не могла принять, что сына нет больше. Постоянно искала, кто в его смерти виноват, — особенно когда выпьет. То Филя какой-то, то два сыщика долбаных — козел и проститутка.

Взглянул лукаво:

— Это, наверно, вы и помощница ваша.

Я промолчал.

Айдаров продолжил:

— И балерину Ольгу прикладывала. Вроде та — гадина — Федора сама спровоцировала, а потом он, чтоб не посадили, с собой покончил. Что там у них случилось-то?

Я не счел нужным скрывать:

— Федор вместе со своим другом — тем самым Филей — Ольгу убить пытались. Как нежелательного свидетеля. Ударили по голове, в реке топили. Не сомневались: она умерла. Не знали, что в холодной воде смерть наступает не сразу. И не догадывались, что Ольгу успели вытащить и реанимировать. Когда Федор узнал, что девушка жива и дает против него показания, — выпрыгнул из окна. Не хотел в тюрьму идти.

— Вот оно как… — Иван покачал головой. — Галка в подробности не вдавалась. Я-то думал: там ревность, любовь-морковь, может, трахнул, а она потом в полицию заявила…

Он встряхнул головой и решительно добавил:

— Но Галочка моя еще по одной причине на балерину злилась. В нее ж Ярик, инвалид несчастный, влюблен был. Знаете?

— Знаю.

— Вот и Галина знала, — вздохнул Иван. — Сам парень, ясное дело, ей не рассказывал, но она баба дотошная. Проследила за ним. Выяснила, к кому ходит. Разозлилась ужасно. Орала: «Эта стерва Федьку убила, а ты ей задницу лижешь». Ярик ее не слушал, я тоже думал: «Поорет, да успокоится». Но дальше — хуже. Парню ведь пенсия положена как инвалиду. И раньше, я так понял, мать за него деньги получала и сама ими распоряжалась. А тут он вдруг их потребовал. И сумму точную откуда-то узнал — прямо так и сказал: «Мама, отдать мне мои двадцать тысяч триста двадцать рублей». Галка распсиховалась. Но Ярослав (хотя с виду дурак дураком) повел себя по-умному. Знай себе, бубнит: «Отдать по-хорошему. Деньги мои. Я в опеку идти. Жаловаться». Моя бесится, орет: «Это тебя Ольга накрутила!»

— Ну, а я, — Иван не без гордости улыбнулся, — всегда вижу, когда спорить бесполезно. И влияние на Галину имею. Так что смог убедить: базарить без толку. Деньги по закону правда его — пусть и забирает. Галка в итоге согласилась. Смирилась. Но злобу затаила. Без копейки-то неудобно. С работы она ушла, доходов никаких.

— Вы, что ли, ее впроголодь держали?

— Продукты покупал. Квартплату вносил. На колготки там, помаду — все, короче, что нужно, — приосанился Айдаров. — Но ей еще на водку требовалось. Поэтому я строго: в магазины только вместе, а лично ей в руки — ни рубля. Радовался: вроде не пьет. Но однажды — уже в июле — вдруг замечаю: из серванта хрустальная ваза исчезла. А из спальни — часы каслинские. Сначала думал: продала, чтобы на выпивку хватило. Но пьяница деньги заимел — сразу закинулся. А она — ходит трезвая. Да и имущество, я прикинул, тыщи за две сдать можно, это как минимум. Что, думаю, затеяла? Пристал к ней: «Зачем продала, куда деньги дела?» Огрызается: «Вещи мои, куда хочу — туда и деваю».

Так и не выяснил.

А с Ярославом тоже что-то странное происходит. То ходил мрачный, лицо в пол, ногти грызет — а тут вдруг улыбаться начал. Я Галине говорю: «Что-то у твоего сына хорошее случилось». Она злится: «Плевать. Он мне теперь вообще не сын». Ну, тогда я за него взялся. Спрашиваю: «Ольга тебе, что ли, дала?» Он отвечает, очень серьезно: «Я очень просить, но Ольга не дать». — «Чего такой довольный тогда?» Он в ответ: «Я стать волшебником. И спасать царевну». И улыбается. Ну, думаю, о чем с тобой говорить, дурак. А однажды вечером он приходит такой довольный и говорит:

— Пожалуйста, давать мне чемодан.

Я совсем обалдел:

— Что тебе давать?

— Чемодан. Собирать вещи, уезжать от вас.

— Куда?

И он выдает:

— Я жить со Стелла. Она не очень красивая. Зато очень добрая. Я решил: буду любить ее теперь.

— А эта Стелла знает, что ты к ней жить идешь?

— Не знать. Но она меня не прогонит.

Я его остановить пытался, но Галина психанула:

— Пусть идет хоть к черту на рога!

— Он в беду попадет. Не пустит его к себе жить ни одна нормальная женщина!

— Да плевать.

Так и не остановили.

Собрал Ярослав чемодан и ушел. Я ждал — вернется. Нет. Дня через три только заглянул какие-то вещи свои прихватить, тогда я у него все и выспросил. Он сказал, что Стелле двадцать три, она живет одна и очень его любит. Я еще телефон этой дамы у него вызнал. На всякий случай. Но мы не созванивались и вообще никак не общались.

Айдаров улыбнулся:

— Нам вдвоем спокойнее.

— Что случилось вчера? — строго произнес я.

Автослесарь сразу поник:

— Да расскажу, от вас не отвяжешься. Вечером, в половину одиннадцатого, мы с Галкой сериал смотрели. И вдруг звонок дверной, как бешеный.

Зазноба моя перепугалась:

— Не открывай.

Но мне чего бояться? Отворил. На пороге Ярик. Лицо красное, злющее. Меня оттолкнул и сразу к Галке бросился. Вопит как бешеный:

— Мама! Зачем ты это сделать?!

Она в ответ:

— Ты что несешь?

Он ее за плечи схватил. Трясет. Шипит:

— Ты злая. Ты Оля хотеть убивать.

Она отбивается:

— Псих ненормальный! Кого убивать?! Я дома была! Никуда не выходила!

Но глаза, смотрю, забегали.

А он ее к стене отшвырнул. Крикнул:

— Трогать Ольга еще раз — я сам тебя уничтожить.

И вон из дома.

Она вслед кричит:

— Ты как с родной матерью! Я тебя кормила, обстирывала!

Но Ярик только дверью хлопнул. Убежал.

Галина в слезы. Я сразу к ней:

— Что ты натворила?

Она за свое: тебя, мол, не касается.

Но тут уж я на нее нажал — призналась. Что за вазу с часами три тыщи рублей выручила и двух алкашей с нашего двора наняла. Ольгин адрес им дала, велела пугнуть, как следует, и передать: это ей за Дорофеевых. Обоих.

Конец ознакомительного фрагмента.