Зоя. Том первый

Анна Юрьевна Приходько

1908 год. Шестнадцатилетняя Зоя приезжает с родителями из Саратовской губернии в Ростов-на-Дону. После нескольких месяцев жизни в трюме баржи её отца приглашает на работу владелец мельниц Пётр Елпидифорович Парамонов. А Зоя знакомится в порту с польским юношей Янеком. Вспыхнувшие чувства перерастают в любовь. Брата Зои и её возлюбленного Янека подстерегает опасность. Их революционная деятельность оказывается раскрытой. Что ждёт влюблённых впереди?

Глава 2

Янек работал в порту. Его отец Густав служил в Городской Думе. Был специалистом по медицине.

А своенравный сын тянулся к рабочему классу. Отказался от обучения в Гимназии, чем навлёк на себя презрение отца. Но со временем Густав свыкся с желанием сына и даже иногда ставил его в пример другим.

Парень жил в общежитии вместе с остальными работниками, к родителям в городскую квартиру ездил редко. Мать Янека, полька Анна, не желавшая разговаривать на русском языке, иногда навещала сына в его каморке, вертела носом при виде тараканов, и каждый раз с визгом убегала оттуда, ругаясь и возмущаясь на родном польском языке. Но в следующий раз приходила вновь, причитала:

— Biedne moje dziecko (бедный мой ребёнок)!

Отец работал в Думе уже пять лет. Всё время наблюдая за тем, как растёт недовольство рабочего класса, и революционное движение распространяется, он собирался в родную Варшаву. Поэтому семья сидела почти на чемоданах.

Поначалу Анна разбирала вещи, как только Густав раздумывал переезжать, а потом перестала. Выкладывала лишь свою швейную машинку, которая нужна была ей каждый день. Анна прекрасно шила и как-то сразу по прибытии в Ростов завоевала популярность среди дам высшего общества. Поговаривали, что ей заказывали платья для царских дочерей.

Зоя познакомилась с Янеком случайно.

Как-то апрельским вечером 1909 года она прогуливалась с братом по причалу. Макар только несколько дней назад вернулся из рейса, и у него было два выходных дня. Как оказалось, прогулка с Зоей была для отвода глаз для передачи запрещённой литературы работникам порта. Пока все восхищались сестрой, Макар засовывал в рукава нужным людям листовки.

За зиму Зоя стала ещё краше. Вытянулась, на детском лице начали появляться взрослые черты. Это придавало её образу ещё большее обаяние. Лёгкий прибрежный ветерок развевал светлые распущенные волосы.

Девушке было обидно, что брат использует её в качестве приманки. Но подвести Макара не могла и послушно шла рядом, ловя на себе восторженные взгляды. В глаза никому не смотрела, боялась. Видела только боковым зрением, как мужики сворачивают головы, и радовалась этому несказанно.

— Ой, неужели ты женился, Макар? — услышала она за спиной чей-то голос.

Макар оглянулся.

— Янек, ты ли это? Вот так встреча! Я думал, что ты давно уже свою польскую землю топчешь.

Парни обнялись.

— Не топчу, — сказал Янек, — вот сбежал от отца в порт. А в Варшаву мы каждый день собираемся, только я не поеду с родителями. Сам понимаешь, бросать товарищей в такой обстановке нельзя. Коли мы все разбежимся по норам, кто тогда революцию будет делать?

И после этих слов похлопал себе пальцами по губам.

— При жёнушке, поди, нельзя болтать лишнее? — спросил он у Макара.

Зоя по-прежнему не смотрела на говорящего.

— Вот заладил, жена, жена. Моя жена — свобода и революция. Это сестра моя, Зоя. Тоже трудится на благо свободы, сама того не понимая.

Макар подмигнул сестре.

Янек подошёл поближе к Зое и произнёс:

— Позвольте вашу ручку, — сделал поклон, и рука Зои оказалась в его ладони. Он прикоснулся губами к нежной коже и оставил на ней влажный след.

Никто и никогда не целовал Зоину руку. Это было так необычно, что по телу побежали мурашки. Именно тогда Зоя решила взглянуть на Янека. Впервые увидела его голубые глаза и тотчас утонула в них.

Перед ней стоял высокий светловолосый парень. Он внимательно рассматривал сестру Макара, да так внимательно, что Зоя засмущалась, когда взгляд Янека остановился в районе груди.

Макар попросил не кутаться в шаль, чтобы Зоя эффектнее смотрелась. Но после изучающего взгляда нового знакомого запахнула платок.

— И как же ты так мог, Макар? Столько времени прятал от меня такую красоту, — возмутился Янек.

— Ты полегче, — насупился Макар. — Не для вас шляхтичей мамка моя её рожала. Она ещё ребёнок, всего 17 годков от роду. Ну а если серьёзно, то рано ей замуж, Янек. Отец сам выберет мужа, когда сочтёт нужным.

— О, твои ли я слышу слова! — возмущённо произнёс Янек. — А как же свобода выбора, равенство. Не теми речами ты сестру одариваешь. Она должна знать, что скоро наступят другие времена.

— Вот как наступят, тогда и выберет сама, а пока она во власти отца. Хотя я и не поддерживаю отца в его стремлении угодить всем и вся. Он стал главным наладчиком мельниц. Как тогда равноправие чинить? Твой-то пан тоже катается как сыр в масле! А рабочие пашут не покладая рук.

— Ты на отцов-то не бузи, Макар! Не было бы их, не было бы и нас. С каждым можно договориться.

Chleb płacze, gdy go darmo jedzą (хлеб плачет, когда его дармоеды едят). А наши отцы трудятся. А вот если глянуть выше, то там и впрямь дармоеды. Туда-то и стремится рука революции.

— Стремится, да дотягивается плохо, коротка пока рука-то! — возмутился Макар.

— Так растёт же, как дитя малое. Мой отец часто говорит: «Gdzie nie zagląda słońce, tam zagląda lekarz (Куда не заглядывает солнце, туда заглядывает врач)». Так и с революцией. Она как врач заглянет в самое нутро и вылечит. И тогда во всём мире будет светить солнце свободным и равным гражданам. Вот к этому нужно идти, Макар! К этому, а не отцов судить.

Зоя не прислушивалась к разговору брата и его польского товарища.

Она украдкой поглаживала руку и думала: «А если он меня в губы поцелует, я, наверное, не выживу. Размечталась ты, Зойка. Кто ж ему разрешит поцеловать? А может он и не захочет, а так просто засмотрелся, как все вокруг. На кого ни глянешь, все влюблены, а на самом деле только утешиться хотят. Мачеха хоть и злая, но правду говорит, предупреждает, что мужской люд охоч до юбок. Эх, как рука горит-то! Словно огнём!»

Друзья договорились о встрече на собрании. Янек осторожно сунул Макару в левый рукав толстую кипу листовок.

— Разбросаешь завтра по палубе, — прошептал он. — Постарайся без свидетелей. Остальное потом. И не бери больше на задание сестру. Опасно это, Макар! Если бы я знал, что у тебя есть такая родственница, давно выкрал бы её, увёз в Польшу и женился. Но у товарищей не крадут, так что не бойся.

Янек с улыбкой смотрел на Зою. А она на него только иногда украдкой. Один раз их взгляды встретились, и Зоя уже не смогла отвести глаз от нового знакомого. Отвлеклась, когда Макар поводил рукой перед лицом.

По дороге домой Зоя спросила у Макара, откуда он знает Янека.

Брат рассказал, что близко познакомился с ним, когда из Саратова прибыл в Ростов.

В пути сильно простудился. Когда шёл устраиваться на работу в порт, потерял сознание от высокой температуры. Помнил только то, что несколько раз приходил в себя, и вокруг было много людей, а потом очнулся один в светлой комнате на белых простынях.

Вскочил, оглядывался по сторонам. Подумал, что умер и попал в рай. А потом в комнату вошёл парень, а следом за ним женщина. Она говорила на польском:

— W końcu się obudziłem. Zabieraj go stąd, Janek. O mój Boże, jak dobrze, że nie umarł na naszym łóżku. Od razu bym stąd wyjechała (Ну наконец-то очнулся. Всё, Янек, уводи его отсюда. Боже мой, как хорошо, что он не умер на нашей кровати. Я сразу уехала бы отсюда).

— Мама, не пугайте гостя, — произнёс парень.

И обратился к Макару:

— Рад, что ты здоров. Доброго дня, меня зовут Янек. А это пани Анна, моя мать. Я подобрал тебя на улице и притащил домой. Досталось мне, конечно, ты даже не представляешь как. Скажешь спасибо моему отцу, он врач.

А вот матушка и меня, и тебя, и отца чуть из дома не выгнала. Сама ночевала несколько дней в гостинице. Теперь не переедет сюда, пока санитарная служба всё не обработает. Но ты не обращай внимания. Она на самом деле добрая, но очень брезгливая. Зовут-то тебя как?

— Я Макар. Спасибо за помощь, Янек. Я даже не знаю, как тебя отблагодарить.

— Ещё будет время. Ты есть хочешь?

Макар был очень голоден, но вежливо отказался.

— Не-е-ет, — произнёс Янек, — без еды тебя не отпущу. Пообедай со мной и пойдёшь туда, куда шёл. Ты приезжий?

— Да, — кивнул Макар. — Я из Саратова, приехал устраиваться на работу в порт.

Пани Анна срывала с кровати простыни и шептала зловеще:

— Spalić, wszystko spalić (Сжечь, всё сжечь).

Макару было неприятно. Он, следуя за Янеком, вышел из комнаты. Оказался в другом просторном помещении с больши́м обеденным столом. На блюде в центре стояла тарелка с запечённой уткой, вокруг была разложена варёная репа. От запаха еды кружилась голова, но садиться за стол Макар наотрез отказался.

Он представил себе, как пани Анна бьёт посуду, из которой ел неугодный гость, как ломает стул, на котором он сидел. И, увидев дверь, выбежал из квартиры. Янек выскочил за ним. Догнал, схватил за рубаху.

— Ты чего убегаешь? — возмущённо произнёс он. — Голодный же как волк! Пока устроишься, расположишься, может и месяц пройти. А без денег еды ты не добудешь, возвращайся! Это приказ!

Макар подумал, что Янек прав, и нехотя пошёл за ним.

За столом они уже беседовали как давние знакомые. Янек поведал о том, что родители каждый день уезжают в Варшаву, но в самый последний момент отец передумывает. Много о чём говорили. От нового знакомого Макар услышал о революционном движении.

Янек рассказывал об этом с таким восторгом, что брат Зои заинтересовался. А через несколько дней пошёл на первое собрание единомышленников. О том, что эти сходки запрещены, он догадался сразу. Поначалу боялся, что их рассекретят, а потом привык. Соблюдал осторожность, проверял, нет ли за ним слежки.

Вскоре Янек перестал приходить на встречи, как сквозь землю провалился. Макар подумал, что тот всё-таки отбыл в Польшу. Соратники по общему делу про отсутствующих ничего не сообщали. Несколько раз Макар ходил к дому Янека в надежде увидеться вновь, а потом и перестал. Кто-то из товарищей по подпольной работе проболтался, что за домом Янека установлена слежка. Тот попался на передаче листовок. И Макар перестал туда ходить.

Зоя думала про себя: «Какой, видимо, добрый этот Янек. Помочь вот так на улице упавшему не каждый захочет, ещё и домой привести, в постель белоснежную уложить. И против матушки пойти. Какой же он хороший, мой Янек».

— Но ты, Зоя, — сказал брат, — не вздумай влюбляться в него. А то я уже увидел, как ты на него смотришь. Понимаешь, отец не даст добро, будешь только страдать, поэтому забудь парня прямо сейчас.

Но Зоя находилась под впечатлением. Чувства, которые она испытывала, были незнакомы ей. От постоянных мурашек по телу она, кажется, замерзала. Стала задумчивой, не с первого раза откликалась на своё имя. Евдокия Степановна заметила неладное, подошла как-то вечером и сказала в лоб:

— Неужели влюбилась? Ну так придётся забыть его. Отец нашёл тебе мужа из соответствующей нам семьи. В кого ты там влюбилась? В порту одна чернь и беднота. Выброси из головы пока не поздно. Уже всё оговорено.

Решили, что познакомитесь на само́й свадьбе. Меньше проблем будет. Так что хватит мурашки на себя цеплять. Скажи спасибо, что заранее тебя предупредила. Отец вообще за день до торжества собирался оповестить. Но я отговорила его. Платье-то надо пошить. Так уж и быть, выделю денег. Чай, не упадём в грязь лицом. Я уже и про швею узнала. На днях пойдём.

Зоя расплакалась после слов мачехи. Замотала головой, выбежала из комнаты.

— Куда ты, полоумная? — кричала вдогонку Евдокия Степановна.

А Зоя уже бежала по порту, оглядывалась, искала глазами Янека. И когда увидела его, смотревшего, как отплывает баржа, подбежала. Глянула на него зарёванная.

— Кто обидел мою девочку? — прошептал неожиданно Янек и сильно прижал к себе девушку.

С таким пристрастием Зою ещё никто и никогда не обнимал. Но она чувствовала себя так, словно не первый раз это вовсе. Объятия Янека были такими родными, как будто её касается не малознакомый мужчина, а успокаивает мама. А виделись-то всего один раз.

Так обидно стало за своё безволие. Хотелось выплакать все слова мачехи и не возвращаться больше туда, где принудят к замужеству.

Зоя разревелась ещё сильнее.

— Кто обидел мою девочку? — спросил опять Янек.

Но девушка молчала, она продолжала обильно смачивать слезами рабочую одежду юноши.

Янек гладил её по голове, прижимал к себе. Ему хотелось зацеловать Зою и не отпускать больше никогда. Как же трудно было держать себя в руках. Ещё с момента первой встречи Янек понял, что влюбился в сестру Макара. Даже если бы девушка оказалась женой товарища, как подумал сначала, то всё равно влюбился бы в красавицу.

После слов Макара о том, что Янек Зое не пара, юноша поначалу расстроился. А потом решил, что вовсе не Макар должен выбирать того, кто будет рядом с его сестрой. Янек стал придумывать план переговоров с родителями Зои. Но сначала рассказал о переживаниях своему отцу.

Густав удивился тому, что Янек пришёл посоветоваться. Но благословение сыну не дал. Сказал, что скоро они вернутся в Варшаву, и там можно выбрать жену по своему статусу и вере. Посоветовал не говорить об этом матери, дабы не тревожить её высокодуховную организацию.

Янек отчаялся, но решил не сдаваться.

А пока вокруг влюблённых толпились любопытные работники порта и торговцы. Всем было интересно, почему плачет эта красивая девушка.

После гибели Катерины Зоя уже не останавливалась возле торговцев для привлечения клиентов. Её просили об этом, но она отказывалась. Слишком свежи были воспоминания. Иногда ей снилась Катерина. Во снах она всегда прятала Зою за свою могучую спину. И даже после страшного сновидения девушка просыпалась, чувствуя какую-то защиту извне. Ей казалось, что Катерина где-то рядом и придёт на помощь в любую минуту.

— Ну что уставились? — прикрикнул Янек на глазеющих. — Не видели, как человек плачет?

Ему захотелось увести Зою от этой толпы и спокойно поговорить.

— Золо́то моё, — обратился он к любимой, — я хочу, чтобы ты успокоилась. Сейчас мы во всём разберёмся и накажем твоего обидчика. Пойдём со мной.

Янек взял девушку за руку и повёл в сторону города. На одной из улиц он видел среди деревьев лавочку, где иногда уединялись парочки. Туда и направились.

Зоя послушно пошла за юношей без страха и боязни. За год жизни в Ростове она была в городе всего три раза с отцом. Мачеха бывала там часто, и только одна. Зое ходить туда не разрешалось. Стращали тем, что запрут дома. Она и не нарушала этот запрет.

Мысленно говорила спасибо за то, что хотя бы по территории порта Евдокия Степановна позволяет гулять. Но по Зоиному мнению в городе было бы безопаснее, чем в порту. Не спорила, радовалась, что не сидит взаперти.

Ранняя весна уже благоухала цветением сирени. Умопомрачительный запах стоял вокруг. Он дурманил, опьянял, успокаивал. И Зоя не могла понять, почему так кружится голова: от любви или от цветущих деревьев.

Когда присели на лавочку, Янек произнёс:

— Рассказывай, Золо́то моё, что случилось?

Он уж не обнимал Зою, даже сидел от неё на расстоянии.

— Меня замуж выдают, — прошептала она и опять заплакала.

— Когда? — взволнованно спросил Янек.

— Не знаю, сегодня мачеха сказала, что отец выбрал жениха, и на днях идём шить платье.

Юноша тревожно посмотрел на Зою:

— А кого ты искала в порту? К кому бежала жаловаться?

— К тебе, — смущённо ответила Зоя.

Из груди Янека вырвался стон, он подвинулся ближе, прижал к себе. Девушка уткнулась в его плечо.

— Золо́то моё, Зоечка, я даже не представлял никогда, что вот так влюблюсь в одночасье. Ты околдовала меня. Я думаю, что нам нужно бежать. Если спланирую побег, пойдёшь со мной?

— Да! — прошептала Зоя с облегчением. — Давай сбежим прямо сейчас.

— Нет, — покачал головой Янек, — тебе нужно узнать, когда точно свадьба. Я договорюсь с капитаном баржи, которая отчаливает в ближайшее время в сторону Мариуполя. А оттуда уже проще добраться до Польши. Самое безопасное место для нас — Варшава. Там у нас есть старый бабушкин дом, можем до приезда моих родителей прятаться там. В детстве я пел в церковном хоре, у меня есть знакомый священник, он обвенчает нас и тогда можно никого не бояться.

— А если свадьба завтра? — взволнованно спросила Зоя.

— Вряд ли завтра, — уверенно сказал Янек. — Тогда бы твоя мачеха не говорила про платье ничего. Как минимум через месяц, не раньше. Зоечка, но никто не должен догадаться о наших планах. Чем меньше ты будешь сопротивляться, тем проще нам будет сбежать. Хорошо, что увидишь жениха только в день свадьбы. До этого он не будет смотреть на тебя, не будет тебя касаться и желать. Я не позволю ему.

После этих слов Янек жадно поцеловал Зою. Она сначала пыталась вырваться, а потом успокоилась, приняла первый поцелуй. Девушке хотелось раствориться в этом моменте. Забыть обо всём, отбросить правила и запреты, не думать о венчании и прочем.

Хотелось сейчас и навсегда принадлежать только одному ему, этому польскому юноше. Но вдруг перед ней возникла Катерина и погрозила пальцем. Зоя ошарашенно отстранилась от Янека. Огляделась по сторонам. Никого. Вспомнила наказы Евдокии Степановны, испугалась.

— Золо́то моё, — прошептал Янек, — не бойся, я не трону тебя до свадьбы. Я буду только целовать и обнимать тебя.

Зоя пришла домой, когда уже вечерело. Прятала в шаль губы, красные от поцелуев.

— Явилась, — зло прошептала мачеха. — Ладно, гуляй, пока муж на привязи не держит. Только смотри мне, Зойка, береги себя для мужа. Иначе позор будет всей нашей семье.

И Зоя себя берегла. А при любой возможности встречалась с Янеком. Чтобы проводить больше времени с любимой, юноша перешёл на работу в ночную смену. А днём показывал Зое город. Мечтали о том, где будут жить, сколько нарожают детей. Планировали побег вместе. Зоя ещё не знала о дате свадьбы, поэтому ждали.

Юноша пока не мог оставить деятельность в комитете. Также их держало отсутствие денег. Янек потихоньку продавал свои ценные вещи. А Зоя искала дома заначки мачехи, но найти не могла. Личных сбережений было немного. Даже их совместных не хватало пока на то, чтобы заплатить капитану какого-нибудь судна.

А однажды, прогуливаясь по городу, они случайно встретили Макара. Тот по заданию своего капитана ходил за документами.

Макар набросился с кулаками на Янека. Ударил его. Поляк ответил. Оба повалились на землю. Зоя упрашивала их прекратить, кричала:

— Хватит, хватит, Янек, Макар, прошу вас!

Парни угомонились только тогда, когда их начал разнимать полицейский. Собралась толпа любопытных, шептались, смеялись:

— Чай, бабу не поделили.

Зоя стояла в стороне и плакала. Пока парни давали объяснения полицейскому, она придумывала, как поговорить с братом, чтобы он не проболтался.

— На сегодня свидание окончено, — зло пробурчал Макар, когда полицейский отошёл от них. — Зоя, быстро домой. Мне теперь из-за тебя достанется. Я задержался с документами.

И обратился к Янеку:

— Я же предупреждал, Янек! Неужели вокруг тебя совсем нет других баб?

— Мне не нужны другие! Макар, поговори с отцом. Я женюсь на твоей сестре хоть сейчас! — ответил Янек.

— Поздно, мой польский друг, отец уже выбрал жениха, свадьба в сентябре. Так что ищи себе другую любовь. А коли опозоришь мою сестру, то и не посмотрю, что мы одну идею продвигаем. Революция не терпит предателей. Забудь Зою и больше не приходи.

Зоя встала на колени перед братом и плача произнесла:

— Макар, не буду я замуж насильно выходи́ть, я лучше с Доном породнюсь. Никто мне, кроме Янека, не нужен. Помоги мне, Макар! Ты же всегда был на моей стороне. Позволь мне побыть с ним хотя бы до свадьбы.

— Зоя, встань и иди домой! Иначе сегодня отец узнает про твои похождения, — пробухтел брат.

— Не-е-ет, ты не сделаешь этого, Макар, — произнесла Зоя вставая. — Я расскажу о твоих собраниях и листовках.

Девушка осмелела, вытерла слёзы и продолжила:

— Если ты проболтаешься, то вся ваша революция покатится к чертям. Так и знай. Пойдём, — обратилась она к Янеку.

Макар так вытаращил глаза, словно на него вылили ушат ледяной воды. «Ладно, — подумал он, — я найду способ разлучить эту пару. А если не выйдет, то чёрт с ними. Пусть отец сам за ней следит. Я сам тоже хорош, рассказал Зое про революцию. У баб язык без костей — оружие для шпионов». И побежал в порт. Там получил выговор за то, что задержался. И был лишён части заработной платы.

Евдокия Степановна давно догадалась, что Зоя бегает на свидания. Наблюдала за ней, присматривалась, не растёт ли живот. Видела, что Зойка влюбилась без памяти. Стало жаль девчонку. Но и хотелось узнать, к кому она бегает. Решила спросить у Макара. Но тот сказал, что ничего не знает. Не выдал сестру. Как-то вечером, когда Григорий Филиппович пришёл с работы, Евдокия спросила:

— Гриша, вот скажи мне, ты Марию свою до свадьбы видел?

Муж удивлённо посмотрел на жену:

— К чему клонишь, Дуся?

— Не клоню, спрашиваю, интересно мне, — ответила жена.

— Видел, влюбился с первого взгляда. И хорошо, что так вышло. Иначе как жить с нелюбимой?

— А почему тогда дочке своей жениха заранее не покажешь? Как она за незнакомца выйдет? — возмущённо спросила Евдокия.

— А-а-а, вот к чему ты клонишь. Я, Дуся, понимаю всё, но решения не изменю. Если мы породнимся с Соломиными, то жизнь свою обеспечим. Ты же всегда об этом мечтала! Там парень хороший, гимназию окончил, в Думе служить будет.

— Никогда Мария так не поступила бы с дочкой! — зло произнесла Евдокия, а про себя подумала: «Божечки, что же я говорю, уже Марию в пример ставлю. Но жалко-то как Зойку. Себя вижу на её месте, сама ведь сохла по Гришке».

— Дуся, ты мне смуту не наводи, я уже всё обговорил. Зятя нашего будут звать Николаем. Царское имя, Дуся. И жизнь у детей и у нас будет царская. Вот помянешь мои слова. А любовь придёт со временем. Да не задерживайтесь с нарядом! Идите прямо завтра, хочу, чтобы у дочки платье было красивое, а то не успеют пошить. Договорились мы с Прохором на сентябрь. Вот вам почти полгода на наряд. Да не жмоться, Дуся, идите к самой лучшей портнихе.

— А портниху я уже выбрала, царским дочкам шьёт, говорят, золотые руки. Смотри не ошибись, Гриша, а то сделаешь свою Зойку несчастной. Я хоть и не мать ей, жалко мне ребёнка.

— Заголосила, — раздражительно произнёс Григорий Филиппович, — вам бабам любовь только подавай. Детей родит и будет любить. На этом разговор окончим. Делай, как я сказал.

На следующий день Евдокия повела Зою к портнихе. Пани Анна оценивающим взглядом осмотрела Зою, улыбнулась. Сказала на польском:

— Co za Piękna dziewczyna! (Какая красивая девочка!)

— Пани Анна говорит, что ваша дочка очень красивая, — перевела молодая женщина, обращаясь к Евдокии Степановне.

— Красивая, красивая, поэтому и пришли к вам, — с гордостью произнесла Евдокия. — Так и переведите.

— Пани Анна понимает язык, я перевожу только для вас, — ответила переводчица.

Портниха что-то шепнула ей на ухо и ушла в другую комнату.

— Пани работает только с невестой. Предложения родителей не принимает. У портнихи отличный вкус. Она по каждому человеку делает эскиз, — сказала переводчица и обратилась лично к Евдокии, — вам нужно ждать здесь, а я провожу девушку.

Евдокия Степановна была этому не очень рада. Ей хотелось рассказать портнихе, каким видится платье. Но решила не спорить, побоялась, что пани не возьмётся за заказ.

Ждала Зою почти 2 часа. Рассматривала квартиру. Мечтала, что вот-вот Григория опять повысят и выделят жильё не хуже этого. Даже пожалела, что стала защищать Зою перед мужем. «Прав он был насчёт нужного человека, ох как прав», — думала она.

— Wyjdz z pokoju (выйди из комнаты), — обратилась портниха к помощнице. Та удивлённо взглянула на хозяйку и произнесла возмущённо:

— Ale dziewczyna cię nie zrozumie! (Но девушка не поймёт вас!)

— Ciekawość to pierwszy stopień do piekła, wyjdź! (Любопытство — это первая ступень в ад, выйди!)

Переводчица оставила Зою и пани Анну наедине.

Сначала жестами пани Анна показала, что нужно раздеться. Зоя была взвинчена. Перед выходом из дома она выговаривала мачехе, что замуж не выйдет и платье не наденет.

Пока Евдокия Степановна ни пригрозила ей, что расскажет про похождения, Зоя не угомонилась.

Небрежно скинув с себя платье, девушка предстала перед портнихой во всей красе. Поначалу она залилась краской стыда, а потом успокоилась. Злость на мачеху и отца была сильнее чувства, которое испытывала сейчас.

Ещё никогда и ни перед кем Зоя не стояла обнажённая. Пани рассматривала её со всех сторон.

Зоя заметила, что в момент знакомства портниха была надменна и строга. А сейчас взгляд изменился, подобрел.

Но девушка не успокоилась от этой мысли. Поджала губы и ждала, когда пани насмотрится на неё.

Казалось, это длилось вечно. Пока пани снимала мерки, Зоя начала думать о своём любимом. Представила, как вот так она будет стоять перед ним после венчания, и Янек будет восхищаться её красотой. А потом прижмёт к себе сильно, как в первый раз и не отпустит никогда.

Так хотелось стать ближе к Янеку, почувствовать тепло его тела не через одежду. Зоя вспомнила слова Макара о том, что наступят времена, когда можно будет сделать выбор самостоятельно.

Как Зое не хватало сейчас этого ближайшего, по словам брата, будущего! Она мысленно благодарила Янека за то, что он держит себя в руках и не позволяет лишнего. И в то же время ругала его за следование принципам благочестия. Но потом опять благодарила за сдержанность.

Зоя так задумалась, что продолжала стоять неподвижно, когда портниха сказала по-русски:

— Одевайся.

Пани Анна отошла от девушки и начала делать набросок платья.

Когда повернулась, удивлённо посмотрела на Зою и произнесла:

— Я закончила, одевайся.

Зоя вздрогнула, быстро надела платье и заторопилась к выходу.

— Нет-нет, — сказала пани с лёгким акцентом. — Я ещё не показала тебе рисунок. Посиди здесь.

Указав Зое на кресло, она опять занялась наброском. Девушка рассматривала комнату. Убранство было скромным. Белые обои зрительно увеличивали небольшое помещение. На стенах в рамках висели фотографии.

На всех были одни и те же люди, видимо, пани Анна, её муж и белокурый с длинными волосами ребёнок. Было непонятно мальчик это или девочка. Пристально в фотографии не всматривалась. Запомнила их в общих чертах. В дальнем углу она заметила швейную машинку и небольшой стол, на котором ровной стопкой были сложены белоснежные ткани.

«Почему же я такая несчастная? — думала Зоя. — Мама, маменька, оставила ты меня одну, некому заступиться. Макар и тот грозится отцу всё рассказать. А я не могу, плохо мне от одной мысли, что выйду за нелюбимого. Помоги, мне маменька, пошли мне какой-нибудь знак. Я ведь берегу себя для мужа. Греха на мне нет, зачем же мне такие страдания?»

— Я закончила, — портниха прервала Зоины мысли. — Посмотри, как получится красиво. Такое платье никому ещё не шила. Взгляни, ты будешь как царица.

Но Зоя даже не пошевелилась.

— Я не буду смотреть, — сказала она. — Можете просто надеть на меня белый мешок, мне всё равно. Не утруждайте себя, я не надену это платье.

Пани Анна оставила рисунок на столе и присела рядом с Зоей.

— Не по любви… — промолвила она задумчиво. — Я не шью против воли. Скажу твоей матери, что заказ не возьму.

Зоя поначалу обрадовалась, а потом испугалась, что Евдокия Степановна сдержит слово и проболтается отцу.

— Нет-нет, прошу вас, шейте, — попросила Зоя и по её щекам потекли слёзы.

— О Боже, у меня ещё никто никогда не плакал! — воскликнула портниха. — Кто тебя обидел, девочка? Co nagle, to po diable! (Что внезапно, то от дьявола).

— Простите, пани Анна, я не сдержалась. Верю, что вы сошьёте для меня самое лучшее платье, но оно не нужно мне. Тот, кого люблю, не посмотрит на меня, когда я буду в этом наряде. А перед другим я красоваться не хочу.

— Бог послал мне тебя такую несчастную для чего? Он через меня хочет, чтобы я тебе помогла. Ведь сразу почувствовала, что ты другая, не такая, как все. Поэтому попросила помощницу выйти.

Я редко говорю на русском. Только с мужем иногда. С сыном всегда на польском. И с другими тоже. Все считают меня надменной, но у меня есть любовь к родной стране и языку.

Но ты мне понравилась очень. У тебя добрые глаза. Они светятся любовью. Как же повезло тому мужчине, которого ты любишь! Можно я обниму тебя, девочка?

— Можно, — прошептала Зоя и не заметила, как уже плакала пани Анне в плечо.

— Плачь, девочка, от лишних слёз каменеет сердце.

И Зоя плакала долго. Пани обнимала девушку, гладила по спине и приговаривала:

— Я знаю, почему Бог послал мне тебя. Чтобы я почувствовала, как могла готовиться к свадьбе моя дочь. Но она точно не была бы несчастной! Хотя, — пани Анна задумалась, — может, и была бы, а Бог забрал её раньше, чтобы спасти от чего-то плохого. Я выплакала все слёзы, а теперь буду благодарить Бога за то, что образумил меня сейчас.

Зоя уже не плакала, но пани продолжала обнимать её и прижимать к себе. Какими знакомыми были эти объятия… Как будто её обнимала мама или Янек.

— Может быть, ты взглянешь на рисунок? — спросила пани Анна, когда Зоя успокоилась. — А потом мы с тобой поговорим.

Зое стало так легко и спокойно рядом с этой женщиной. Словно какой-то тяжёлый камень упал с её плеч. Показалась, что она стала смелее и увереннее в себе. И первая мысль, которая пришла в голову: «Поговорить с отцом!»

— Хорошо, я посмотрю на платье, — кивнула Зоя.

Взглянув на рисунок, Зоя ахнула. Она мысленно представила себя в этом наряде рядом с Янеком и быстро вернула лист бумаги обратно.

— Не надену его, — сказала Зоя.

— Конечно не наденешь, я же не буду его шить, — спокойно ответила пани Анна. — Так и скажу твоей матери, что не возьмусь за этот заказ. Ты согласна?

— Да, — кивнула Зоя.

— Но понимаешь, что если не возьмусь я, то найдётся другая швея, которая не откажется, и платье всё равно сошьют.

— Понимаю, — грустно ответила девушка.

— Мне жаль тебя, — с заботой в голосе произнесла пани Анна. — Сегодня ты помогла мне принять ранний уход моей дочери. Я только сейчас поняла, что Господь забрал её для того, чтобы спасти. Возможно, мой муж поступил бы с ней так же, как и твои родители с тобой. Поэтому я хочу тебе помочь. Что вы собираетесь делать? Бежать?

— Да, — шёпотом произнесла Зоя.

— Вы планируете это в ближайшее время?

— В самое ближайшее! Я не хочу замуж за незнакомца. А вдруг он будет страшный? Старый? Мне кроме моего Янека, никто не нужен, — опять прошептала Зоя.

Пани Анна поменялась в лице.

— Как, ты говоришь, зовут твоего жениха? — спросила она удивлённо.

— Янек, — смутилась Зоя и улыбнулась. — Только за него я выйду замуж. Мы обвенчаемся в Польше, и тогда нас никто не разлучит.

— Значит, в Польше, — раздражённо произнесла пани.

Голос портнихи поменялся, но, кажется, Зоя этого не заметила и продолжила:

— Я готова с ним даже на край света. Его родители против меня. Сейчас Янек много работает, чтобы заплатить капитану судна, на котором мы отправимся навстречу своему счастью.

Пани уже не слушала Зою. Она негодовала. Девушка, пять минут назад казавшаяся ей ангелом, стала ненавистна. Ей хотелось приказать, чтобы она оставила в покое её сына. Но в голове звучали собственные слова, сказанные Зое: «Как же повезло тому мужчине, которого ты любишь!»

Восхищение чувствами этой девушки боролось сейчас с жизненными правилами пани Анны. Она даже не предполагала, не задумывалась о том, что сын влюбится в русскую.

Мысли хаотично метались в голове. Вдруг портниха подумала, что Янеков может быть много. Её сын не единственный с таким именем. И любой может увезти свою невесту в Польшу. Тем более родители того Янека против, а у пани Анны разрешения никто и не спрашивал.

Но обмануть сердце было сложно. Пани чувствовала, что девушка влюблена именно в её сына. Пауза затянулась, нужно было что-то предпринимать. Пани улыбнувшись произнесла:

— А давай я сошью тебе платье, а ты наденешь его на венчание в Польше? Платье будет сшито, а деньги за работу я отдам тебе. Поверь, они пригодятся вам.

«Боже, что я говорю, — подумала про себя портниха. — Я сейчас поддерживаю побег сына с этой девчонкой. Нужно срочно всё разузнать. Пригласить на примерку Зою и заманить сына. И тогда всё станет ясно».

Зоя засияла от предложения пани. Опять представила себе, как будет стоять в этом платье рядом с Янеком в церкви. Но решила ничего ему не говорить. А потом засомневалась:

— Платье занимает много места, мы будем брать самые необходимые вещи.

— Не беспокойся, я упакую для перевозки, и ты его даже не заметишь, — пани Анна улыбнулась ехидно и продолжила:

— А теперь пора показаться твоей матери. Она точно уже заждалась.

Зоя заметила, как сильно изменилось лицо пани, и решила, что та просто устала.

Два часа пролетели незаметно. Зоя уже передумала говорить с отцом, побоялась, что он запрёт её и не выпустит до самого сентября. Решила найти себе какую-нибудь подработку, чтобы поскорее собрать нужную сумму.

Когда вышли из комнаты, Евдокия Степановна аж подскочила с дивана. Она устала ждать, но устанавливать свои правила не могла. Улыбнулась почти через силу и сказала:

— Пани Анна, я и мой супруг Григорий Филиппович Кирьянов благодарим вас за услугу, которую вы нам оказываете. Я надеюсь, Зоя вдохновила вас. Вы выполните наш заказ?

Пани рассматривала Евдокию, увидела в её мимике какую-то неприязнь и произнесла:

— Kochanie, cieszę się, że się do mnie zwróciłaś! Twoja córka jest piękna i szycie dla niej to przyjemność. Nie możesz przymierzyć się osobiście. Zoe jest wystarczająco dorosła, by sama podjąć decyzję. Dziękuję za wizytę. Na pannę młodą będę czekał w niedzielę o trzeciej. Żegnaj!

Мгновенно подбежала помощница и перевела:

— Дорогая, я рада, что вы обратились ко мне! Ваша дочь прекрасна, и шить для неё одно удовольствие. На примерку можете не приходить лично вы. Зоя достаточно взрослая, чтобы само́й принять решение. Благодарю за визит. Невесту буду ждать в воскресенье к трём. Прощайте!

— Я обязана сопровождать дочь по городу. Вам ли не знать, каково отпускать такую красавицу одну! — недовольно возразила Евдокия Степановна.

Пани Анна только взглянула на гостей свысока, повернулась и скрылась в другой комнате.

«Да уж, плохо вы, боярыня, сопровождали свою дочь. Так сопровождали, что она захомутала моего мальчика. Ну ничего, теперь нужно вызволить Янека из рабочей берлоги и устроить встречу с девчонкой. Густав тоже должен знать о похождениях сына. Доведёт нас Янек до позора, и Густав пострадает первым», — думала пани Анна.

Как только вышли на улицу, Евдокия Степановна буквально набросилась на Зою:

— Что вы там так долго делали? Рассказывай, о чём говорили. Переводчица крутилась возле меня, как вы друг друга поняли?

— А мы не разговаривали, — соврала Зоя. — Пани рисовала, а я просто сидела и ждала.

— Уж не знаю, за что её все так любят, но взгляд у неё как у волчицы, — произнесла мачеха.

* * *

Вечером между пани Анной и Густавом состоялся разговор.

— Ты отпустил сына на вольные хлеба! Нашего мальчика, жизнью которого я дорожу больше своей, — с порога закричала на мужа по-польски пани Анна. — Ты даже не посмотрел, как и где он живёт. Там бегают тараканы, Густав. Ты, борец за гигиену и чистоту, даже не отговорил Янека от этого шага.

Что скажет моя матушка, когда увидит руки внука в шрамах и мозолях? Я знаю, что она скажет! Она была права насчёт тебя. Ты совершенно бездушный человек. Я не послушалась родителей и вышла за тебя замуж. А ты погубил нашу дочь из-за своих экспериментов.

Если бы моим мужем был тот, кого выбрали родители, у меня были бы другие дети. И жили прекрасно, потому что Милош любит своих детей! А ты не любил их никогда, а только позволял им нарушать устои моей семьи.

— Прекрати, Анна, — крикнул в ответ Густав. — София не выжила бы! Я нашёл причину и спас многих людей до начала осложнений, которые были у нашей дочери! Это из-за тебя я здесь, а не там, где должен спасать людей. Что на тебя сегодня нашло, Анна?

Нет никакой твоей семьи, есть только наша! Пойми, сейчас вся молодёжь — борцы за свободу. Ты же тоже пошла против воли родителей, хотела свободы. И сын в тебя! Он ушёл от нас, как когда-то ты от родителей. И не перекладывай вину на меня. Он приходил недавно, просил благословения для женитьбы. Я ради тебя отказал ему. А теперь понимаю, что зря отказал. Мальчик хочет быть счастливым с той, кого выбрал он, а не я и ты.

— Значит я была права, — прошептала пани Анна. — Густав, у нас проблемы. Он хочет жениться на русской девчонке. Думает сбежать с ней в Польшу и там обвенчаться! Она очень красива, я не удивлена, что Янек влюбился в неё, у него хороший вкус. Хоть что-то досталось от меня.

Пани Анна сложила ладони вместе и нервно трясла руками. Густав удивлённо посмотрел на жену.

— Откуда ты об этом знаешь? Следила за сыном? — спросил он строго.

— Нет, сегодня приходила эта девушка с матерью. Заказывали свадебное платье. Её выдают замуж, а она даже не видела жениха. Познакомится с ним только в день свадьбы. Ты понимаешь, Густав, наш мальчик в беде. Мало того что эта девчонка его захомутала, так ещё и побег организует.

Сначала у меня были сомнения насчёт того, что её избранник — Янек. Теперь сомнений нет. Я не хочу, чтобы Янек смешивал свою кровь с этой русской невестой. Нужно срочно увезти его в Варшаву. Ты должен уволиться.

— Не-е-ет, Анна, я не пойду у тебя на поводу. Мы уедем только тогда, когда оставаться здесь будет опасно.

— Но они же сбегут, Густав! И я не увижу больше Янека. Я не переживу этого, — возмутилась пани.

— Они не сбегут, если мы вмешаемся. Давай поговорим с родителями девушки. Наш сын только за это будет нам благодарен. Пусть его жена будет русской. Мир сейчас другой, Анна.

— Ты сошёл с ума, Густав, — пани опять повысила голос. — Её родители уже запланировали свадьбу.

— Анна, тогда оставь сына в покое. Пусть сбегает. Мы следом за ними вернёмся в Варшаву. У тебя будет время всё осознать. Я прошу тебя, не мешай Янеку. На всё Божья воля. Господь не даст пропа́сть нашему ребёнку.

— Не-е-ет, Густав, я этого так не оставлю. Я приму решение сама, и даже если ты не согласишься, будет по-моему, — сказала пани Анна.

— Indyk myślał o niedzieli, aw sobotę łeb mu ścięli (Индюк строил планы на воскресенье, а в субботу его съели), — ответил жене Густав. — Найду родителей девочки и поговорю с ними.

Но Густав не успел. Через пять дней после этого разговора на группу людей, беседующих возле входа в Думу, было совершено покушение. Густав Левандовски не выжил.