Глава 1. Волчонок
— Лужка, иди скорей сюда. Свети в яму!
Девочка лет двенадцати подошла к женщине, наклонилась и опустила лампу в яму. Обе начали вглядываться туда.
Света масляной лампы не хватало на то, чтобы увидеть дно.
— Там кто-то есть, — сказала женщина дочери. — Шуршал кто-то, дышал громко. А я в эту яму чуть не угодила. Вот же угораздило нас задержаться в лесу.
Лукерья (Лужка) оглянулась. Ночной лес обступал со всех сторон. Могучие дубы протягивали свои ветви-руки, словно звали спрятаться в их кроне.
— Сейчас, сейчас подойду я к вам, поздороваюсь, — шептала девочка деревьям, — вот помогу и подойду.
Лес девочку не пугал. Она жила с матерью на краю деревни и частенько в этом лесу с ней ночевала.
— Чего ты отвернулась? Давай, свети, ниже руку опусти, может, разглядим, — прикрикнула мать.
Девочка встала на колени и опустила руку с лампой ещё ниже.
Казалось, что яма была свежевырытой. По крайней мере, раньше её тут точно не было. Края чуть осыпа́лись. Бугристые бока, словно кожа какого-то чудовища, тёрлись о девочкину руку.
— Эй, кто там? — спросила женщина грозно, и ткнула длинной палкой с одного края ямы, потом с другого. — Кто там? Говори.
И ткнула палкой ещё раз. Из ямы послышался стон.
— Мам, пойдём домой, а? — прошептала Лукерья, впервые ей стало жутко.
— Домой? — переспросила мать. — А если там помощь нужна? А мы с тобой домой уйдём. Нет, Лужка, так нельзя. Доставай верёвку, привяжем лампу к палке и опустим глубже.
Лукерья достала из сумки кусок верёвки. Мать быстрыми движениями примотала фонарь и опустила в яму.
Слабый свет помог разглядеть на противоположной стороне свернувшуюся калачиком человеческую фигуру.
— Эй, я тебя вижу, вставай, — громко крикнула Таисья, мать Лукерьи.
Фигура зашевелилась. Женщина опустила свет ещё ниже.
— Лужка, да там ребёнок, ей Богу. Иди, отломи ветку, подадим ему, — воскликнула она.
Лукерья подошла к звавшим её дубам и обратилась к ним:
— Ну что, милые, помогайте. Живую ломать не стану, — она потёрлась плечом о ствол одного из дубов, посветила вокруг и увидела сухую ветку, лежащую рядом.
Достала из заплечной сумки топор и быстрыми, умелыми движениями отрубила боковые побеги. Спрятала топор.
— Спасибо, — сказала она дубу и низко поклонилась.
Подала ветку матери.
— Хватай, — скомандовала мать девочки, опуская ветку в яму.
Но ребёнок продолжал сидеть неподвижно.
— Мам, может спуститься туда? — предложила дочь.
— Ты что? С ума выжила, а если он бешеный? Сделаем так: если сам не вылезет, будем ждать до утра, а там посмотрим, что делать дальше.
Женщина ткнула веткой в человеческую фигуру и почувствовала, как за неё ухватились цепко.
— Тяни, Лужка, вместе со мной, давай.
Упираясь ногами в бугристые стены и крепко держа ветку, из ямы выбрался мальчик лет шести.
Лукерья поднесла лампу к его лицу. Он был напуган и мычал.
Одежда на нём была вся чёрного цвета. Штанишки коротковаты, явно не по возрасту. Рубашка, наоборот, широкая, сшитая не для ребёнка.
Мальчик сел на землю и уставился на своих спасителей. Поджал под себя босые ноги.
«Замёрз, видимо, — подумала Лукерья, — ещё бы, в яме сидеть, холодно там, брр…»
— Ты кто? — спросила Таисья грубовато.
Мальчик промычал что-то невнятное и замахал руками.
— Есть хочешь? — голос Таисьи стал ласковее.
Он кивнул.
— Лужка, дай ему хлеба, — скомандовала женщина дочке.
Лукерья вытащила из сумки большой кусок каравая, отломила от него и подала мальчугану.
Тот жадно запихал хлеб себе в рот.
— Что же мне с тобой делать? — пробормотала Таисья. — Ладно, пошли домой, завтра разберёмся.
Она взяла мальчика за руку. Тот не сопротивлялся.
— Лужка, — скомандовала мать, — иди впереди, свети. Нам бы до полуночи домой вернуться. Завтра, так и быть, схожу в церковь, спрошу, может, кто знает, чей мальчонка. Может быть, потерялся и в яму упал? Он не из нашей деревни, я точно знаю. Ох, не нравится мне это всё. И ночь сегодня тёмная такая. Не к добру это, Лужка, не к добру.
Таисья ещё долго причитала то громко, то вполголоса.
По лесу шли долго. Когда показались очертания домов, лампа уже потухла. Таисья хотела сначала пойти в обход, но потом передумала и решила пройтись по главной улице. Пока шли, их сопровождал дружный собачий лай. С одного из дворов вышел хозяин и крикнул путникам:
— Таисья, ты чего опять шляешься по ночам, спать не даёшь. Собаки разбрехались. Уймись уже наконец-то, спать ложись пораньше.
— Тебя забыла спросить, — пробурчала женщина.
Подошли к дому с покосившимся забором. Лукерья открыла скрипучую калитку. Навстречу выбежал небольшой пёс. Потерся о хозяйские ноги, понюхал гостя и опять залез в будку, волоча за собой верёвочную привязь.
— Значит так, — сказала Таисья, — идите спать, а я травы разложу и приду. Лужка, постели ему на лавке подле стола.
Девочка вошла в дом, ведя за собой спасённого ребенка. Зажгла лучину. Она могла всё сделать и без света, но побоялась, что ребёнок испугается и натворит что-нибудь.
— Сядь тут, — Лукерья жестом показала ему на лавку, — я сейчас шкуру достану, и ляжешь спать.
Мальчик послушно сел. Он смотрел в одну точку. Девочка взглянула на него.
«Странный он какой-то, — подумала она. — Молчаливый, пугливый. Волчонок».
Вдруг она услышала прерывистое дыхание мальчишки. Он словно принюхивался к чему-то. Резко вскочил с лавки и ринулся под стол. Продолжал шмыгать носом и копошиться в тёмном углу.
Лукерья испугалась. Заглянула осторожно под стол. В это время из-под него уже вылез мальчик. В руках он держал маленького мышонка. Посмотрел на Лукерью и радостно замычал:
— Мы… Мымы…
— Да вижу я, мышь поймал. Зачем она тебе?
Он посмотрел на Лукерью выпученными глазами и кивнул в сторону хлеба, лежащего на столе.
— Ы, — промычал он и протянул ей руку с мышонком, ткнул почти в грудь.
Лукерья отскочила от него.
— Ы, — повторил он, показывая на хлеб.
Девочка догадалась, что он хочет мышь покормить хлебом и рассмеялась.
— Ты откуда свалился на нашу голову? Где это видано, чтобы мышей хлебом кормили?
— Ы, — уже злобно мычал мальчик.
— Ты мне не ыкай, — строго произнесла Лукерья. — Отпусти мышь и иди спать.
Но мальчик в одно мгновение очутился около стола, схватил хлеб, откусил и оставшийся сунул под рубаху.
— Ах ты, воришка, — вскрикнула девочка, — отдай хлеб, мамка заругает.
Но мальчик лёг на лавку и свернулся калачиком. Рядом с ним пробежал отпущенный мышонок.
— Отдай хлеб, кому говорю, — трясла его Лукерья за плечо.
Он повернул голову, что-то острое коснулось запястья девочки.
— Ай, — громко завопила она, одёрнув руку, — мама, мама, он меня укусил!
В комнату влетела Таисья.
— Кто укусил? Что орёшь как полоумная? — зашипела она на дочь.
— Мальчишка этот укусил.
Лукерья протянула матери руку. С места укуса сочилась кровь.
— Ой, Божечки, — пролепетала Таисья, — зверь какой-то, а не ребёнок. Иди, промою рану.
Лукерья, вытирая слёзы, пошла за матерью. Около печки Таисья присела на корточки, достала деревянный ковшик, зачерпнула из бочки воду и аккуратно над ведром промыла руку.
— Держи вот, подорожник, — протянула она дочке, — приложи и спать ложись. Завтра сплавлю его отцу Димитрию, пусть сам решает.
Таисья подошла к ребёнку. А тот уже спал. Она долго смотрела на него. Его маленькое худенькое тело иногда вздрагивало. Он шевелил губами, что-то беззвучно говорил.
— Горе мне с тобой, чувствую, что зря я тебя сюда притащила, — корила себя Таисья.
