Бобриха. Мистическая повесть

Анна Юрьевна Приходько

Когда магические способности вышли за рамки здравого смысла, началась эта история. Магический дар, полученный от бабки, сподвиг обычную деревенскую женщину Пелагею творить страшные дела. На что же способна безумно влюблённая женщина-колдунья?

Глава 1. Волчонок

— Лужка, иди скорей сюда. Свети в яму!

Девочка лет двенадцати подошла к женщине, наклонилась и опустила лампу в яму. Обе начали вглядываться туда.

Света масляной лампы не хватало на то, чтобы увидеть дно.

— Там кто-то есть, — сказала женщина дочери. — Шуршал кто-то, дышал громко. А я в эту яму чуть не угодила. Вот же угораздило нас задержаться в лесу.

Лукерья (Лужка) оглянулась. Ночной лес обступал со всех сторон. Могучие дубы протягивали свои ветви-руки, словно звали спрятаться в их кроне.

— Сейчас, сейчас подойду я к вам, поздороваюсь, — шептала девочка деревьям, — вот помогу и подойду.

Лес девочку не пугал. Она жила с матерью на краю деревни и частенько в этом лесу с ней ночевала.

— Чего ты отвернулась? Давай, свети, ниже руку опусти, может, разглядим, — прикрикнула мать.

Девочка встала на колени и опустила руку с лампой ещё ниже.

Казалось, что яма была свежевырытой. По крайней мере, раньше её тут точно не было. Края чуть осыпа́лись. Бугристые бока, словно кожа какого-то чудовища, тёрлись о девочкину руку.

— Эй, кто там? — спросила женщина грозно, и ткнула длинной палкой с одного края ямы, потом с другого. — Кто там? Говори.

И ткнула палкой ещё раз. Из ямы послышался стон.

— Мам, пойдём домой, а? — прошептала Лукерья, впервые ей стало жутко.

— Домой? — переспросила мать. — А если там помощь нужна? А мы с тобой домой уйдём. Нет, Лужка, так нельзя. Доставай верёвку, привяжем лампу к палке и опустим глубже.

Лукерья достала из сумки кусок верёвки. Мать быстрыми движениями примотала фонарь и опустила в яму.

Слабый свет помог разглядеть на противоположной стороне свернувшуюся калачиком человеческую фигуру.

— Эй, я тебя вижу, вставай, — громко крикнула Таисья, мать Лукерьи.

Фигура зашевелилась. Женщина опустила свет ещё ниже.

— Лужка, да там ребёнок, ей Богу. Иди, отломи ветку, подадим ему, — воскликнула она.

Лукерья подошла к звавшим её дубам и обратилась к ним:

— Ну что, милые, помогайте. Живую ломать не стану, — она потёрлась плечом о ствол одного из дубов, посветила вокруг и увидела сухую ветку, лежащую рядом.

Достала из заплечной сумки топор и быстрыми, умелыми движениями отрубила боковые побеги. Спрятала топор.

— Спасибо, — сказала она дубу и низко поклонилась.

Подала ветку матери.

— Хватай, — скомандовала мать девочки, опуская ветку в яму.

Но ребёнок продолжал сидеть неподвижно.

— Мам, может спуститься туда? — предложила дочь.

— Ты что? С ума выжила, а если он бешеный? Сделаем так: если сам не вылезет, будем ждать до утра, а там посмотрим, что делать дальше.

Женщина ткнула веткой в человеческую фигуру и почувствовала, как за неё ухватились цепко.

— Тяни, Лужка, вместе со мной, давай.

Упираясь ногами в бугристые стены и крепко держа ветку, из ямы выбрался мальчик лет шести.

Лукерья поднесла лампу к его лицу. Он был напуган и мычал.

Одежда на нём была вся чёрного цвета. Штанишки коротковаты, явно не по возрасту. Рубашка, наоборот, широкая, сшитая не для ребёнка.

Мальчик сел на землю и уставился на своих спасителей. Поджал под себя босые ноги.

«Замёрз, видимо, — подумала Лукерья, — ещё бы, в яме сидеть, холодно там, брр…»

— Ты кто? — спросила Таисья грубовато.

Мальчик промычал что-то невнятное и замахал руками.

— Есть хочешь? — голос Таисьи стал ласковее.

Он кивнул.

— Лужка, дай ему хлеба, — скомандовала женщина дочке.

Лукерья вытащила из сумки большой кусок каравая, отломила от него и подала мальчугану.

Тот жадно запихал хлеб себе в рот.

— Что же мне с тобой делать? — пробормотала Таисья. — Ладно, пошли домой, завтра разберёмся.

Она взяла мальчика за руку. Тот не сопротивлялся.

— Лужка, — скомандовала мать, — иди впереди, свети. Нам бы до полуночи домой вернуться. Завтра, так и быть, схожу в церковь, спрошу, может, кто знает, чей мальчонка. Может быть, потерялся и в яму упал? Он не из нашей деревни, я точно знаю. Ох, не нравится мне это всё. И ночь сегодня тёмная такая. Не к добру это, Лужка, не к добру.

Таисья ещё долго причитала то громко, то вполголоса.

По лесу шли долго. Когда показались очертания домов, лампа уже потухла. Таисья хотела сначала пойти в обход, но потом передумала и решила пройтись по главной улице. Пока шли, их сопровождал дружный собачий лай. С одного из дворов вышел хозяин и крикнул путникам:

— Таисья, ты чего опять шляешься по ночам, спать не даёшь. Собаки разбрехались. Уймись уже наконец-то, спать ложись пораньше.

— Тебя забыла спросить, — пробурчала женщина.

Подошли к дому с покосившимся забором. Лукерья открыла скрипучую калитку. Навстречу выбежал небольшой пёс. Потерся о хозяйские ноги, понюхал гостя и опять залез в будку, волоча за собой верёвочную привязь.

— Значит так, — сказала Таисья, — идите спать, а я травы разложу и приду. Лужка, постели ему на лавке подле стола.

Девочка вошла в дом, ведя за собой спасённого ребенка. Зажгла лучину. Она могла всё сделать и без света, но побоялась, что ребёнок испугается и натворит что-нибудь.

— Сядь тут, — Лукерья жестом показала ему на лавку, — я сейчас шкуру достану, и ляжешь спать.

Мальчик послушно сел. Он смотрел в одну точку. Девочка взглянула на него.

«Странный он какой-то, — подумала она. — Молчаливый, пугливый. Волчонок».

Вдруг она услышала прерывистое дыхание мальчишки. Он словно принюхивался к чему-то. Резко вскочил с лавки и ринулся под стол. Продолжал шмыгать носом и копошиться в тёмном углу.

Лукерья испугалась. Заглянула осторожно под стол. В это время из-под него уже вылез мальчик. В руках он держал маленького мышонка. Посмотрел на Лукерью и радостно замычал:

— Мы… Мымы…

— Да вижу я, мышь поймал. Зачем она тебе?

Он посмотрел на Лукерью выпученными глазами и кивнул в сторону хлеба, лежащего на столе.

— Ы, — промычал он и протянул ей руку с мышонком, ткнул почти в грудь.

Лукерья отскочила от него.

— Ы, — повторил он, показывая на хлеб.

Девочка догадалась, что он хочет мышь покормить хлебом и рассмеялась.

— Ты откуда свалился на нашу голову? Где это видано, чтобы мышей хлебом кормили?

— Ы, — уже злобно мычал мальчик.

— Ты мне не ыкай, — строго произнесла Лукерья. — Отпусти мышь и иди спать.

Но мальчик в одно мгновение очутился около стола, схватил хлеб, откусил и оставшийся сунул под рубаху.

— Ах ты, воришка, — вскрикнула девочка, — отдай хлеб, мамка заругает.

Но мальчик лёг на лавку и свернулся калачиком. Рядом с ним пробежал отпущенный мышонок.

— Отдай хлеб, кому говорю, — трясла его Лукерья за плечо.

Он повернул голову, что-то острое коснулось запястья девочки.

— Ай, — громко завопила она, одёрнув руку, — мама, мама, он меня укусил!

В комнату влетела Таисья.

— Кто укусил? Что орёшь как полоумная? — зашипела она на дочь.

— Мальчишка этот укусил.

Лукерья протянула матери руку. С места укуса сочилась кровь.

— Ой, Божечки, — пролепетала Таисья, — зверь какой-то, а не ребёнок. Иди, промою рану.

Лукерья, вытирая слёзы, пошла за матерью. Около печки Таисья присела на корточки, достала деревянный ковшик, зачерпнула из бочки воду и аккуратно над ведром промыла руку.

— Держи вот, подорожник, — протянула она дочке, — приложи и спать ложись. Завтра сплавлю его отцу Димитрию, пусть сам решает.

Таисья подошла к ребёнку. А тот уже спал. Она долго смотрела на него. Его маленькое худенькое тело иногда вздрагивало. Он шевелил губами, что-то беззвучно говорил.

— Горе мне с тобой, чувствую, что зря я тебя сюда притащила, — корила себя Таисья.