Самая темная луна

Анна Тодд, 2020

Карина и Каэл любят друг друга, но однажды между ними пролегла пропасть, которую, кажется, не преодолеть. Именно из-за Каэла налаженная жизнь Карины дала трещину. Из-за него она может потерять брата и нарушить хрупкий мир, что воцарился в ее семье. Карина словно бредет во тьме, где один неверный шаг – и потеряешь то, что тебе дорого. Но Карина не хочет терять Каэла. Пусть они теперь друг от друга бесконечно далеки, он – лучшее, что с ней случалось. Его невозможно забыть.

Глава 8

В зале ожидания толпилось еще больше народу, чем два часа назад. Врач пока оставил Элоди в больнице для наблюдения, а мне пора было на работу, поэтому отвезти Элоди домой предстояло кому-нибудь из ее друзей из группы поддержки. Элоди выглядела довольной и даже сияющей после того, как ее накачали витаминами через капельницу.

Остин предложил забрать Элоди попозже на моей машине. Похоже, брат стал джентльменом. Я засомневалась — кажется, он давно не сидел за рулем, а мне нужно на работу, — и отмела этот вариант. Элоди написала в чат группы поддержки и обрисовала ситуацию. Вся группа вот уже полчаса забрасывала Элоди сообщениями, поэтому откликнулись они быстро и с готовностью. Первой вызвалась дама по имени Тони. Фамилия у нее, кажется, была Тарп; Элоди часто упоминала эту Тони. Меня посетила эгоистичная мысль — а кто приедет за мной, если я попаду в больницу? Порой я чувствовала, что дрейфую по жизни одна-одинешенька, вокруг полно людей, но заботятся они обо всех, кроме меня.

Мы с Остином шли вдоль бесконечных рядов стульев с зеленой обивкой, я мечтала поскорее сбежать от больничного запаха и кашляющих детей. Остин спросил:

— Можно подъехать с тобой? Или ты от злости отправишь меня домой пешком?

— Я не решила. Да и нет у тебя дома, — напомнила я.

Он заслужил мой укол.

— Вот видишь, тем более нужно меня пожалеть, — шутливо парировал брат.

Я возмущенно закатила глаза, он обнял меня за плечи.

— Если хочешь, поговорим по дороге. Я потом от тебя на попутке доберусь. После лагеря для новобранцев заведу себе машину… — Остин сообразил, что сказал, и виновато покосился на меня сверху вниз. — Кари, я…

— Не надо.

Мы остановились. Я посмотрела ему в глаза.

— Все нормально. Ты ведь в любом случае поедешь? Какой уже смысл злиться?

Я признала реальность происходящего, это даже в голосе прозвучало.

Я не могу не разговаривать с братом вечно. Тем более что скоро его отправят неизвестно куда. Это неизбежно, такова суровая армейская действительность. Завербоваться означает потерять свободу выбора.

Я даже не знала, какую армейскую специальность выбрал Остин, и, спрашивая, надеялась услышать «стоматолог-гигиенист», «механик», любое ремесло, которое пригодится ему в гражданской жизни.

— Какая у тебя военная специальность? Пожалуйста, скажи, что ты канцелярская крыса!

Папа называл тех, кто не участвовал в боевых действиях, канцелярскими крысами. Хоть бы Остин оказался одной из них!

Он ответил с запинкой:

— Я пехотинец.

Самое опасное занятие. Как Филип, Каэл, Мендоса…

— Остин… — Я в отчаянии зашагала дальше.

— Я не такой умный, как ты! У меня нет ни дома, ни машины, ни даже работы. Это был единственный вариант. Военно-воздушные силы меня бы отфутболили. Я даже армейские тесты первый раз завалил к чертям собачьим! Повезло, что вообще взяли.

— Повезло?! — фыркнула я, проталкиваясь к широким входным дверям.

Я посмотрела на парковку. Дождь почти перестал. В сердце кольнуло — Остин сдавал тест не один раз. Значит, это не спонтанное решение. Он пытался вступить в армию на протяжении какого-то времени, но мне не говорил.

— Когда? Когда все началось? — спросила я.

— С полгода назад. Я колебался, пробовал. Да, надо было тебе рассказать. — Брат пошел быстрее, подстраиваясь под мой темп и не давая сбежать. — Просто я знал, что ты разозлишься. Я не планировал скрывать от тебя вечно. Меня только приняли, я еще даже отцу с Эстеллой не сообщил.

— Я не злюсь, — покачала головой я. — Ладно, злюсь. Но дело не только в этом. Не понимаю, почему ты решил вычеркнуть меня из своей жизни. Выходит, знал только Каэл?

Видимо, я сильно достала вселенную: едва произнесла его имя, Каэл шагнул из-за угла в приемную. Сразу засек меня и Остина. Скользнул глазами сначала по брату, затем по мне. На сосредоточенном лице мелькнула растерянность. Каэл всегда выглядел целеустремленным и уверенным, всегда знал, где и когда ему следует быть. Не просто армейская фишка — фишка самого Каэла. Мы находились в пяти футах друг от друга, и я уже ощущала его энергию. Она пожирала пространство. С телом и разумом происходило бог знает что, я теряла почву под ногами, Каэл приближался, а плана спасения не было. Нужно сделать вид, будто я не удивлена встречей, хотя мы в приемной госпиталя, и я очень удивлена!

Я расправила плечи, чуть отступила, стараясь не выдать потрясения. Каэл здесь, передо мной… Лишь через несколько секунд я заметила за ним Мендосу, оба были в гражданском. В обычной одежде Каэл выглядел совсем по-другому, чем в форме. Доктор Джекилл и мистер Хайд. Только обе стороны Каэла хорошие — в основном. Если не считать того, что он лжец и слишком хороший притворщик. Каэл скорее похож на Деймона Сальваторе из «Дневников вампира», у которого во время влюбленности отчетливо проявлялись две разные стороны. То есть я не утверждаю, будто Каэл в меня влюблен, нет… уж точно не так, как Деймон любил Елену Гилберт. Вряд ли подобная любовь существует в реальности.

Лучше бы Каэл надел военную форму, было бы легче вообразить его просто солдатом, одним из многих, не моим.

Хотя он и в самом деле не мой…

Я наконец обратила внимание на Мендосу, тот в открытую смотрел на меня. Его рубашка была такой же красной, как глаза. В тон крови, которая просачивалась сквозь обматывающую руку белую футболку.

— Черт! Что случилось? — спросил Остин.

Каэл оглянулся на Мендосу, на его руку, посмотрел Остину в глаза. Удивительное спокойствие, учитывая наше местонахождение и количество крови.

— Нужно руку зашить.

— Это он так считает, — ухмыльнулся Мендоса уголком губ.

— Какого черта, мужик?! — Остин заметно встревожился за друга.

— Фигня. Бывает. Кому-то не везет, — пожал плечами Мендоса.

Остин хмыкнул:

— Да уж. На фигню не похоже. — Он кивнул на окровавленную руку.

Каэл запрокинул голову, уперся взглядом в потолок. Язвительно заметил:

— Ну, давайте побеседуем, у нас же уйма времени.

Затем резко выпрямился:

— Погоди! А ты что здесь делаешь?

Каэл с подозрением прищурился, оглядел Остина с головы до ног и протянул руку к его карману на куртке.

Я заледенела.

Брат увернулся. Я наблюдала в полной растерянности.

— Чувак, — ответил он. — Здесь не я, а Элоди. — Остин постучал себя по груди. — Я здоров. Мать твою.

Брат явно оскорбился, хотя я ожидала от него более бурных оправданий.

Каэл посмотрел на меня, вновь на Остина.

— Ладно, прости, — сказал тихо, примирительно вскинув руки.

Тут до Каэла дошло услышанное, и он вновь дернулся. До чего стремительный, настоящий солдат!

— Стоп, Элоди? Что с Элоди? Филип знает?

Каэл достал телефон и уставился на экран. Похоже, решил позвонить Филипу, но вспомнил, что нельзя, на войну так просто не дозвонишься.

Взгляд Каэла скользнул по мне, очень мимолетно. Он явно избегал на меня смотреть. Я злилась — это я должна от него нос воротить, а не наоборот! С какой стати Каэл ведет себя так, будто вообще со мной незнаком?!

Я думала, вернее, надеялась: если я заговорю, мягко и нежно, это напомнит ему о ночах, проведенных в моей постели, о шепоте маленького вентилятора на комоде, о словах и звуках, которые слышал от меня лишь Каэл. Если он услышит голос, мой голос, и вспомнит все, как помню я, тогда на лице Каэла проступят печаль и сожаление. Еще я надеялась, что он не слышал, как несколько секунд назад я произнесла его имя. Пусть не мечтает… манипулятор… он… Я мысленно себя оборвала и заговорила как можно небрежней, впившись ногтями в ладони:

— С Элоди все хорошо. Мы приезжали проверить состояние малыша, потому что у Элоди…

Я осеклась. Ни к чему обсуждать случившееся без ее согласия.

Не мое дело сообщать Каэлу о приступе паники, судорогах и прочем. Мое дело сказать — на беседы нет времени, нам обоим нужно позаботиться о друзьях. Однако мы почему-то стояли, точно ковбои на Диком Западе, и ждали, кто уйдет первым.

— Что-то произошло? — спросили Каэл и Мендоса почти хором.

— Мы пока ничего не знаем. И Элоди еще не говорила с Филипом, не нужно торопиться, дай ей возможность сообщить самой, — обратилась я к Каэлу.

Фраза прозвучала так, будто я репетировала ее целую неделю. Дура!

Он лишь кивнул и отвернулся к Остину.

— Конечно. Как Эль? — спросил у брата, произнеся ее красивое имя с нежностью.

Остин объяснял, Каэл слушал, а я смотрела на его бесстрастное лицо и ощущала жгучую боль в груди. Внутри все плавилось. Он, несомненно, переживал за Элоди и малыша, однако сохранял спокойствие, прямо-таки пугающее, пока Остин расписывал подробности драмы с «Фейсбуком» и родителями Элоди.

— Мы перепугались, но она в порядке, — закончил он. И добавил, вытерев взмокший лоб: — Надеюсь.

Каэл холодно кивнул. Лицо солдата, выполняющего свой долг. Почему Каэл на меня даже не взглянет? Во рту пересохло. Остин спросил Каэла о чем-то, но я не расслышала, так громыхали в голове беспорядочные мысли.

Я уставилась на его губы, на резко очерченный квадратный подбородок. Каэл был свежевыбрит и, в отличие от меня, выглядел молодо. Меня обсыпало прыщами, я не стала накладывать косметику, чтобы не забивать поры еще сильнее. Каэл же, судя по виду, спал не меньше восьми часов, вовремя пил кофе и ни о чем не переживал, ни капельки. Зря я не накрасилась! Не ожидала встретить Каэла… Никого встретить не ожидала и никуда не собиралась, кроме своей полутемной рабочей кабинки. Мои волосы были присобраны кое-как, на макушке виднелись следы плохо втертого сухого шампуня, а корни оставались влажными после дождя. Глаза припухли от недосыпа и уныния.

Каэл же, надо полагать, жил припеваючи. Даже в резком свете стерильной больницы темная кожа Каэла сияла. Ему безумно шли мятно-зеленая толстовка и черные спортивные штаны. Они облегали крепкие ляжки и идеально сидели на бедрах. Меня всегда восхищало, как замечательно смотрится на нем простая одежда.

Мои пальцы дрогнули, когда я перевела взгляд на лоб Каэла, на шрам над густой бровью. На ощупь он такой мягкий, я помню… Казалось, я не видела Каэла много месяцев, хотя прошла пара недель. На нем были белые кроссовки, явно новенькие. На мне — грязные, плохо зашнурованные рабочие туфли. Я чувствовала себя неряхой рядом с ним, одетым просто, но безупречно. Пусть так, пусть я выгляжу паршиво, только неужели он совсем меня не замечает?!

Каэл наконец посмотрел на меня. И тут же вновь повернулся к Остину. Секундный взгляд… Клянусь, этот наглец нарочно меня игнорирует! Чтоб его!

Я стояла в резком свете ламп посреди жуткой приемной и лихорадочно думала, что сказать. В голове роилось множество фраз — ни одной дельной, зато все чертовски приятные. Мендоса наблюдал за тем, как я пожираю глазами Каэла. Я окончательно почувствовала себя жалкой.

— Как поживаешь, Карина? — спросил Мендоса, чуть прикрыв карие глаза.

Я сглотнула и разлепила пересохшие губы:

— М-м, хорошо, Мендоса. Работаю много. Как ты?

Каэл вновь посмотрел на меня, но я сумела не повернуть головы в его сторону.

— Это радует. А я… Бывало и получше. — Мендоса мрачно рассмеялся.

Взгляд у него был расфокусирован. Неприятное ощущение.

— Передашь от меня привет Глории?

Я почти не знала ее, но не сомневалась, что она хорошая.

Мендоса был старше нас всех и имел гораздо больше обязательств, однако выглядел совсем не таким ответственным, как Каэл. Особенно с окровавленной футболкой на руке, запахом лаймового алкоголя изо рта и дурацкой улыбкой.

— Что с рукой? — спросила я.

Ответить Мендоса не успел, его перебил Каэл:

— Нам пора. Я тебе напишу, — сказал Остину, стукнув по его кулаку своим.

И пошел прочь, не обратив на меня ни малейшего внимания.

Мендоса двинулся следом к регистратуре, поддерживая здоровой рукой раненую. Его темные глаза были воспалены, и он, похоже, не соображал, где находится. Пока Каэл беседовал с медсестрой, Мендоса стоял, уставившись в никуда. От этой картины меня пробил озноб.